Психология сновидения, столь много давшая нам для понимания бессознательных процессов и примитивного содержания ид, оставила нас, однако, в сравнительном не­ведении относительно природы самого сна и его психоло­гического значения для человека. Как психоаналитики, так и биологи почти безоговорочно считали желание спать и желание проснуться естественными потребностями челове­ка. Здесь я могу лишь сослаться на некоторые важные ис­следования психоаналитиков, обративших внимание на эту сложную и полную тайн проблему, а именно: работы Джеклса (Jekels, 1945), Федерна (Federn, 1934), Гротьяна (Grotjahn, 1942) и Скотта (Scott, 1956). Для нас здесь важно отметить тот клинический факт, что наблюдения психоаналитиков за чередованием сна и бодрствования многое прояснили относительно желания вылечиться и готовности оставаться бодрствующим и продуцировать свободные ассоциации в процессе психоанализа. Особенно ценен вклад Клиффорда Скотта в понимание этой проблемы (1952, I960), ибо он применил гипотезы Джеклса, Исаковера и Федерна к не­посредственному изучению ритмов сна и бодрствования в условиях психоанализа. Гипотеза Скотта заключается в сле­дующем: «Пробуждение или умение проснуться служит сви­детельством полного удовлетворения потребности во сне» (1952а). Далее, он постулировал наличие в психике «жела­ния пробудиться», мотивирующего акт пробуждения.

Интересно сравнить исследования Скотта со взглядами Левина (1954) и Джеклса (1945). Джеклс утверждал: «Я пред­полагаю, что функция пробуждения присуща всем снови­дениям и составляет их квинтэссенцию и их фундамен­тальную задачу». Левин отводил роль «пробудителя» психоаналитику. Из этого должно следовать, что в психо­аналитической практике психоаналитик берет на себя одну

[53]

из функций сновидения — функцию пробуждения. Джеклс в своей чрезвычайно интересной работе, посвященной об­суждению характерных для шизофрении состояний ак­тивности эго в сновидениях и процесса засыпания, при­ходит к следующему заключению: «Ментальное эго дает начало возвращению эго, равнозначному пробуждению. Оно осуществляется с помощью сновидения, подобно тому, как при шизофрении это происходит с помощью галлю­цинаций». Если мое предположение верно, то эго психо­аналитика берет на себя эту «восстановительную» роль в отношении более регрессивных состояний серьезно боль­ных пациентов (см. Winnicott, 1954a и b; Bion, 1958, 1959). Только в психоаналитической практике аналитик работа­ет не через посредство галлюциноза, а с помощью толко­ваний. Его способность интерпретировать во многом за­висит от силы его эго, позволяющей произвольно контро­лировать предсознательную активность при работе с пациентом. Это то, что мы обычно называем эмпатией и интуицией. Таким образом, если нарциссизм сна заменя­ется нарциссизмом кушетки (Lewin, 1955), то функция пробуждения, присущая сновидению, достается аналити­ку. Именно он поддерживает пациента в бодрствующем состоянии, направляет обратное течение его аффективных процессов и придает им форму и значение с помощью своих толкований. В нашей клинической практике часты слу­чаи, когда во время острых регрессивных состояний боль­ных с тяжелыми нарушениями именно бодрствование и активность эго аналитика, выражающиеся в его физичес­кой бодрости и его толкованиях, стабилизируют состоя­ние пациента и останавливают необратимую капитуляцию перед действием первичного процесса.

Мне хотелось бы вкратце привлечь здесь внимание к более серьезным и глубоким нарушениям характера и субъектив­ной картины сна и сознания у определенного типа шизоид­ных регрессивных пациентов. Часто обнаруживается, что эти пациенты, демонстрирующие в своем явном поведении маниакальную гиперактивность или крайние формы инер­тности и апатии, только тогда обретают возможность засы­пать без чувства тревоги, когда привыкают полагаться на

[54]

присутствие бодрствующего аналитика, его активность в условиях психоанализа, и тем самым начинают зависеть от него. Только тогда они могут проснуться в таком эмоцио­нальном состоянии, которое не запускает примитивные раскалывающие механизмы в эго. У этих пациентов лишь после восстановления такого вполне обычного ритма сна и бодрствования наблюдается возможность хороших снови­дений и свободных ассоциаций.

Я предпринял это продолжительное отступление, чтобы показать, как психоаналитическая практика, утвердившись, дала возможность наблюдать те самые процессы, которые положили ей начало, а именно: желание заснуть, желание проснуться и способность видеть сны.

Отвергнув гипнотический сон в качестве терапевтичес­кого фактора и перераспределив все психические силы, дей­ствующие у сновидца в ситуации психоанализа, Фрейд сде­лал возможной оценку роли и функции сна и бодрствова­ния как в терапевтической ситуации, так и в онтологическом развитии (см. Fliess, 1953; Isakower, 1938; Lewin, 1954; Federn, 1934; Gifford, 1960; Hoffer, 1952; Spitz, 1955; Scott, I960; Winnicott, 1954a и b).