Как бы пронизывает собой диалог и полилог такая форма наивного философствования как вопрошание. Структура вопроса задается способом философствования и личным опытом ребенка. Опыт - это прежде всего совокупность всего того, что происходит с человеком в его жизни и что он осознает, т.е. опыт есть совокупность «внешнего» и «внутреннего». Философствование как форма познания расширяет непосредственный опыт ребенка, оно (философствование) может или его упорядочить, или его изменить. К пониманию того, что дело обстоит иначе, чем предполагалось ранее, ребенок, несомненно, приходит через вопрос о том, как же именно обстоит дело? Открытость, свойственная процессу философствования, есть именно эта открытость для вопроса. Согласно Г.-Г. ГадамерУ> подобно тому, как диалектическая негативность опыта обретает

142

законченность в идее завершенного опыта, в котором человек осознает свою собственную конечность и ограниченность, - точно так же логическая форма вопроса и заложенная в ней негативность обретают завершенность в некоей радикальной негативности: в знании незнания.¹³

Вопрошание как форма наивного философствования близка по смыслу к первоначальному значению платоновской диалектики, то есть это вопрошание и ответствование, или, лучше сказать, осознание того, что всякое знание проходит через вопрос. «Спрашивать - значит выводить в открытое».¹⁴ Открытость спрашиваемого состоит в неустановленности ответа. Спрашиваемое пребывает в состоянии неопределенности по отношению к решаемому, устанавливающему истину высказыванию. Смысл спрашивания и заключается в том, чтобы подобным образом раскрыть спрашиваемое в его проблематичности. Смысл любого вопроса в философствовании обретает завершенность, лишь проходя через подобную неопределенность, в которой вопрос становится открытым вопросом. Всякий подлинный вопрос требует открытости. Если она отсутствует, то вопрос остается в конечном счете лишь видимостью вопроса, лишенной подлинного смысла. Вопрос философствующего ребенка отличается от логического или риторического вопроса тем, что и логический, и риторический вопросы, несмотря на всю их возможную сложность и парадоксальность, лишены самого главного -действительно спрашивающего, активного интерпретирующего субъекта.

Для нас важно подчеркнуть, что вопрошание как форма наивного философствования обусловлено не столько удовлетворением простого любопытства, сколько личной заинтересованностью спрашивающего, ищущего ориентиры в новой, непривычной реальности. «Выход в открытое» не имеет иных критериев выбора исследовательского пути, кроме удивления, сомнения и воли к коммуникации, свойственных наивному философствованию. Вопрошая, ребенок начинает понимать. Своим вопросом он расширяет пространство жизненного мира, чтобы вместить в него новое знание и сделать это знание «своим». Поэтому ребенок задает вопросы с «пулеметной» скоростью и страстной одержимостью, как бы, сгорая от нетерпения, желая быстрей

13 См.: Гадамер Г.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М, 1988. С. 426. 14 Там же. С. 427.

143

«завоевать» новое пространство для новой смысловой игры. Например, в течение двух минут четырехлетним мальчиком были заданы отцу следующие вопросы: «А куда летит дым? А медведи носят брошки? А кто качает деревья? А можно достать такую большую газету, чтобы завернуть живого верблюда? А осьминог из икры вылупляется или он молокососный? А куры ходят без калош?» Или: «Как небо получилось? Как солнце получилось? Отчего луна такая ламповая? Кто делает клопов? Кто сделал дырки в носу?»

«Скорострельность» и «избыточность» детских вопросов свидетельствует о том, что вопрошание сопряжено с рассуждением, которое порождает новый вопрос и стимулируется старым. Пятилетняя девочка спрашивает у матери: «Кто такой гигант? А гигант может поместиться в нашей комнате? А если встанет на четвереньки? А гиганты ходят в одежде или голые? А что гиганты кушают? Они добрые или нет? А может один гигант убить всех фашистов?»¹⁷ «При более ясном восприятии некоторых решающих понятий, - отмечает Ф. Вайсман, - один вопрос трансформируется в другой».¹⁸ Конечно, это не значит, что на вопрос ответили. Скорее, с помощью более глубокого анализа вопрошающий ребенок устраняет факторы, подсказавшие вопрос. Суть этого процесса, на наш взгляд, в том, что он ведет вопрошающего к какому-то новому аспекту, притом ведет с его добровольного согласия. Тем самым расширяется поле видения вопрошающего. С помощью такого своеобразного критического анализа вопрошающий ребенок стремится противодействовать влиянию языкового поля повседневности, а также открывает для себя саму конструкцию понятий и формы, в которых он выражает свой вопрос.

Вопрошание ребенка обусловлено его изначальным эгоцентризмом, как естественной установкой познания. В процессе же вопрошания-рассуждения происходит постепенное снятие эгоцентрической позиции культуро- и социоцентрической, оборачивающейся «завоеванием» нового мира «вне меня», мира «самого по себе». Данное «завоевание» представляет собой ассимиляцию «внешнего мира» посредством мифических и антропоморфных схем символического пространства жизненного

¹⁵ Чуковский К.И. От двух до пяти... С. 168-169.

¹⁶ Там же. С. 169.
17 Там же.

¹⁸ Вайсман Ф. Как я понимаю философию... С. 98.

144

мира ребенка. Итак, когда целесообразность окружающих ребенка людей и предметов становится ему непонятной, значит он оказался в «пограничной зоне» реальностей. Первый вопрос - это первый протест: почему все так неразумно? «Мама, зачем это в каждую черешню кладут косточку? Ведь косточки все равно надо выбрасывать»; «Зачем снег на крыше? Ведь по крыше не катаются ни на лыжах, ни в санках!»; «Ну хорошо: в зоопарке звери нужны. А зачем в лесу звери?»

Впоследствии у ребенка изменяется направленность вопрошания в силу того, что, хотя «пограничных зон» становится больше, у ребенка появляется опыт исследования и «завоевания» этих зон. Излюбленной формой вопроса может стать: «А что было бы, если...» Что было бы, если бы все люди стали табуретками? Что было бы, если бы других людей не было, а были только мы?'⁹ Неизменным предметом интереса детей остаются предельные вопросы, ведущие к регрессу в бесконечность, которые возникают в возрасте от 3 до 5 лет и являются постоянными спутниками детства: «кто родил маму первого человека?; что было, когда ничего не было?; кто придумал смерть?» и т.п.

По способу формулировки детских вопросов существует определенная статистика.²⁰ Однако нас интересует не формальная, а содержательная сторона вопрошания. По тематике детских вопросов можно составить своеобразный рейтинг их «популярности».²¹ Главный интерес представляют вопросы об устройстве окружающего мира (За какое время можно обойти весь свет? Почему солнце горячее? Почему вода жидкая? Как возник мир? и т.п.), а также вопросы антропологической проблематики, функционирования тела (Зачем люди ходят? Почему мозг думает? Как люди растут? Почему мы слышим и видим? и т.п.). Затем следуют вопросы, связанные с поведением людей (Почему люди дружат или враждуют? Почему люди работают? Почему люди играют? и т.п.), вопросы этической проблематики (Почему люди совершают плохие поступки? Почему люди убивают друг друга? Как сделать, чтобы плохих людей не было? и т.п.), а также социокультурной проблематики (Зачем нужна школа? Почему на уроках пишут синей пастой? Почему у девочек

19 См.: Абрамова Г. С. Возрастная психология... с. 167. 20 См.: Пиаже Ж. Речь и мышление ребенка... С. 228-231. 21 См.: Философия -детям: Материалы Международной научно-практической конференции. 27-29 января 2005 г. М, 2005. С. 156-159.

145

косички, а у мальчиков нет? и т.п.). Немалый интерес представляют также вопросы, посвященные жизни и смерти (Зачем люди живут? Что такое жизнь? Почему люди умирают? и т.п.), осознанию собственного Я (Почему существую я? Почему и зачем я родился? и т.п.), семейным отношениям (Почему некоторые родители не живут с детьми? Почему некоторые родители не любят своих детей? и т.п.), отношению к сказочному и чудесному (Существует ли Баба Яга? Существует ли Дед Мороз? и т.п.), отношению к Богу (Откуда произошел Бог? Почему люди верят в Бога? и т.п.).