Выделяют классические, неклассические и постнеклассические
стратегии философствования.¹ Каждая из них обладает своим
собственным понятийным аппаратом, своей аксиоматической
систематикой, вследствие чего их взаимная критика оказывается
попросту некорректной. Каждая из этих стратегий будет накладывать
отпечаток и на наивное философствование, поскольку эти стратегии
приобретают характер интеллектуальной моды, соответствуют «духу
времени», задают определенные стереотипы в философствовании.
Стратегии философствования представляют собой сложные
феномены социокультурно оформленных интенций постижения мира
и человека, на которые оказывают влияние этнические, исторические,
религиозные, национальные факторы. Однако многомерность
философской проблематики предполагает глобальное единство
онтологических,           гносеологических,            аксиологических,

методологических и праксеологических основ этих стратегий.²

Наивное философствование, как явление спонтанное, трудно отнести к какой-либо стратегии философствования, однако в нем легко обнаружить универсальные свойства каждой из них. Обнаружить эти свойства можно исходя из особенностей природы наивного философствования. Во-первых, как говорилось выше, основания наивного философствования (удивление, сомнение, переживание, воля к коммуникации) не есть абстрактное философское начало, свойственное мышлению при постановке фундаментальных вопросов бытия, а - первичный метафизический опыт, связанный с непосредственным ошеломляющим воздействием на ребенка окружающего мира. Во-вторых, наивное философствование является практическим (praxis) и наглядным, это некий перформанс или акция. В-третьих, наивность детского мышления характеризуется, прежде всего, связью любого понятия с конкретной ситуацией или предметом, обусловленной мифичностью

1См.: Мамардашвили М.К., Соловьев Э.Ю., Швырев B.C. Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии // Философия в современном мире. Философия и наука. М„ 1972; Перспективы метафизики. Классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков. СПб., 2001; Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М, 2001.

2 См.: Джохая Л.Г. Основные исторические типы философствования // Философия и общество. 2000. № 1. С. 132-140.

92

детского мышления. Наивное философствование есть способ постижения мифа посредством рационализации, социализации и индивидуализации, встроенных в интерпретацию, в рамках четырех форм философствования: монолога, диалога, полилога и вопрошания, речь о чем пойдет ниже.

«Мифическое» в наивном философствовании

Наивное философствование сохраняет живую связь с мифическим сознанием, из которого исторически выросло философское мышление, поэтому в нем относительно слабо развита формально-логическая компонента, но зато довольно детально представлены принципы и технология житейской мудрости, нравственных ценностей и личностного самоопределения. Наряду с этим наивному философствованию присущи элементы философствования классической и неклассической стратегий, а именно, ее рефлексивные, экзистенциальные и критические компоненты.

Для нас же важно обратить внимание на тот факт, что наивное философствование детства чудесным образом гармонирует с мифическими представлениями, нисколько не противоречит им, составляя с ними единое мировоззренческое поле. И.Ф. Понизовкина пишет: «Для первоначальной мифологической формы освоения действительности ребенком характерны некритичность мышления и замена причинно-следственных связей ассоциативно-случайными, что позволяет ребенку естественно избегать противоречий и страха перед неизведанным. Этот первый способ мировосприятия и миропонимания формирует и питает разнообразные детские мифы: о Дедушке Морозе, непременно посещающем его каждый Новый год; о феях и невидимках; оживающих игрушках; злодеях и всегда побеждающих героях. Причем четкая грань между вымыслом и реальностью отсутствует: так ребенка трудно заставить прекратить игру, если он - в роли Героя, а злодей еще не наказан... Детские мифы имеют устойчивый характер».³

3Понизовкина И.Ф. От мифа к логосу в детском сознании // Философия - детям. Человек среди людей: Материалы II Международной научно-практической конференции. 25-28 мая

2006 г. М., 2006. С. 223.

93

Мы идем в своем обосновании дальше и считаем, что мифическое сознание имманентно присуще наивному философствованию, составляет его основу, некое «протознание», благодаря своей конкретности и реалистичности, ведь с точки зрения самого мифического сознания ни в каком случае нельзя сказать, что миф есть фикция и игра фантазии. Миф для ребенка есть необходимая категория мысли и жизни; в нем нет ровно ничего случайного, ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического. Это, по словам А.Ф. Лосева, «подлинная и максимально конкретная реальность».⁴ Такая трактовка мифического сознания как основы философствования вообще позволяет нам наметить в дальнейшем основные векторы, определяющие формирование устойчивых способов наивного философствования. При этом «мифичность» сознания ребенка не является помехой его философствованию, наоборот, для нас это знаковое явление, мы можем говорить здесь об исходной точке рождения философского дискурса и его способов в первоначальной, наивной форме.

Мифическое объяснение причинно-следственной связи событий и явлений рождается у ребенка спонтанно, подобно, сопряженному с этой мыслительной работой, спонтанному, яркому впечатлению: «Однажды в дачной местности под Ленинградом случилось такое событие: когда небо на закате было красное, подстрелили бешеного пса. С тех пор Майя, двух с половиною лет, всякий раз, когда видела алое вечернее небо, говорила с полным убеждением: "Опять там бешеную собаку убили!"»5

Итак, мы исходим из того, что миф для наивного философствования детства всецело реален и объективен. В нем никогда не может быть поставлено и вопроса о том, реальны или нет соответствующие мифические явления и связь между ними. «Мифическое сознание» ребенка оперирует только с реальными объектами, с максимально конкретными и сущими явлениями. Однако и в мифической предметности можно констатировать наличие разных степеней реальности, на что и обращает внимание философствующий ребенок.

Для философского созерцания характерна некая отрешенность, которую мы находим в мифе, однако в мифе всегда присутствует какая-то необычность,  новизна, небывалость, отрешенность от

⁴ Лосев А.Ф. Диалектика мифа... С. 24.

⁵ Чуковский К.И. От двух до пяти... С. 154-155.

эмпирического протекания явлений. Лосев отмечает: «Миф содержит в себе момент сверх-чувственный, который является как нечто странное и неожиданное. Но от этого далеко до какого-нибудь метафизического учения. Миф не есть метафизическое построение, но есть реально, вещественно и чувственно творимая действительность, являющаяся в то же время отрешенной от обычного хода явлений и, стало быть, содержащая в себе разную степень иерархийности, разную степень отрешенности».⁶

Нам важно подчеркнуть, что наивное философствование имеет
дело с символической сущностью мифа. «Миф не есть ни схема, ни
аллегория, но символ».⁷ Как пишет Лосев: «В символе - все "равно",
с чего начинать; и в нем нельзя узреть ни "идеи" без "образа", ни
"образа"      без "идеи". Символ  есть     самостоятельная

действительность. Хотя это и есть встреча двух планов бытия, но они даны в полной, абсолютной неразличимости, так что уже нельзя указать, где "идея" и где "вещь". Это, конечно, не значит, что в символе никак не различаются между собою "образ" и "идея". Они обязательно различаются, так как иначе символ не был бы выражением. Однако они различаются так, что видна и точка их абсолютного отождествления, видна сфера их отождествления». И далее: «...Миф никогда не есть только схема или только аллегория, но всегда прежде всего символ, и, уже будучи символом, он может содержать в себе схематические, аллегорические и усложненно-символические слои».⁹

Сочетание этих слоев может приобретать в наивном философствовании весьма причудливые формы. Это могут быть очень распространенные «базовые» ассоциативные схемы, лежащие в основе определения понятий и установления причинно-следственных связей. Вот, например, каким образом четырехлетняя девочка усвоила слово «ученый». Впервые с этим словом она встретилась в Цирке, где показывали ученых собак. Поэтому, когда полгода спустя она услыхала, что отец ее подруги - ученый, она спросила радостно и звонко: «Значит, Кирочкин папа - собака?»¹⁰ Можно констатировать великолепную способность мифического сознания ребенка применять ко всякому новому комплексу незнакомых явлений

6Лосев А.Ф. Диалектика мифа... С. 44.

7Там же. С. 51.

^8там же. С. 48. 9ТТам же. С. 62.

10Чуковский К.И. От двух до пяти... С. 155.

результаты жизненного опыта, добытые в других областях, вошедшие некогда в сферу его жизненного мира. Рассматривая любое понятие как «имя» явления, ребенок стремиться оказывать прямое воздействие на данное явление сначала актом «называния-присвоения», а затем актом символического «действия-заклинания» в целях, например, «оберега» своего жизненного мира от каких-либо негативных воздействий данного явления. «"Мама, что это радио говорит: война, война! Что это такое - война?" "Это когда враги нападают на мирную страну, убивают людей, поджигают города, села, деревни". Анка снимает радио. "Куда ты понесла радио? Поставь на место!" "Несу на помойку". "Зачем?" "Чтобы не было войны!"»'¹