Упомянутые выше концепции дают представление о наивном философствовании, как о специфической форме познавательной деятельности, базирующейся на принципах «открытой» рациональности. В терминах К. Поппера «открытая» рациональность обнаруживает себя в «ситуациях критики» (иногда - «протеста») тем, что способна видеть в системе предпосылок и принципов критикуемого объекта (в частности, философских концепций, на­правлений и парадигм) «иную рациональность» и работать в этой системе аналитически.⁵¹ «Принцип "все открыто для критики" (из которого следует, что и само это утверждение не является исключением из этого принципа) ведет к простому решению проблемы источников знания. Решение это таково: любой "источник знания" - традиция, разум, воображение, наблюдение или что-либо иное - вполне приемлем и может быть полезен, но ни один из них не является авторитарным, ...Традиционализм такого рода ошибочен, как и любая другая эпистемология, признающая некоторый источник знания (скажем, интеллектуальную или чувственную интуицию) в качестве непреложного авторитета, гарантии или критерия истины».⁵² Согласно B.C. Швыреву, необходимым моментом такого стиля мышления, характерного для наивного философствования, является установка на критический рефлексивный анализ исходных предпосылок концептуальных систем, лежащих в основе данной познавательной позиции, определяющей ее «парадигмы». «Закрытая» же рациональность, образцы которой демонстрируют различные «стандартные» способы философствования, характеризуется тем, что интеллектуальная работа протекает в некоем закрытом концептуальном  пространстве,  очерчиваемом  содержанием

51См.: Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2: Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. М., 1992. Гл. 24. Философия оракулов и восстание против разума. 52Там же. Дополнения. Факты, нормы и истина: дальнейшая критика релятивизма (1961). С. 452-453.

42

некоторых утверждений, выступающих в данном познавательном контексте как исходные, не подлежащие критическому анализу.⁵³

Развивая эти представления, В.Н. Порус констатирует, что «закрытая» рациональность способна только на применение своих собственных принципов к иному, внешнему для себя объекту, который изначально полагается нерациональным. Самокритика в рамках такого типа рациональности либо вовсе невозможна, либо тривиальна как обнаружение погрешностей или ошибок, например логических или языковых, что и имело место в эпистемологии. 54 Наивное философствование может служить своеобразным примером совмещения и сосуществования различных типов рациональности. Как это можно объяснить? Дело в том, что, по большому счету, как обосновывает Порус, нет парадокса дилемматичности «открытой» и «закрытой» рациональностей, а есть их смысловое единство как двух основных способов моделирования одного и того же объекта -собственно рациональности (нормативно-критериальный способ -«закрытая» рациональность и критико-рефлексивный - «открытая» рациональность). Мы разделяем данную трактовку «закрытой» и «открытой» рациональностей как различных, но необходимых «состояний» или «фаз» рациональности вообще: статической и динамической, результата и процесса. Статическая и динамическая модели описывают один и тот же объект (рациональность) дополнительным образом. Например, рациональный монизм - это принцип, в соответствии с которым нет и не может быть «несоизмеримых» рациональностей. Рациональный же плюрализм допускает различные несводимые друг к другу рациональности. Один из этих принципов обращается в бесконечный регресс поисков общей основы - «абсолютной» системы критериев рациональности, другой грозит переходом к вульгарному релятивизму. Поэтому, согласно Порусу, оба принципа, взятых в отдельности, имеют методологичес­кую значимость только в свете принципа дополнительности, и каждый из них проявляется в зависимости от того, «закрытость» или «открытость» рациональности выступает в анализе на первый план. Как видно, здесь принцип дополнительности приобретает статус универсального принципа теории рациональности, которым мы

53 См.: Швырев B.C. Знание и мироощущение // Философия науки. М, 1995. Вып. 1. С. 163-184.

54См.: Порус В.Н. Рациональность. Наука. Культура. М, 2002. Очерк 3. Критика и Рациональность. 3. От критики к рациональности. «Закрытая» и «открытая» рациональности. 55Там же. 4. Дополнительность - основной принцип теории научной рациональности.

43

будем пользоваться для характеристики наивного философствования. Наивное философствование и жизненный мир

Следует отметить, что современное исследование эпистемологических проблем оснований философствования в первоначальной (наивной) форме не может выстраиваться без учета реалий сегодняшнего дня. В настоящее время жизненный мир, сфера повседневности подвержены постоянной трансформации, что требует для осмысления этого неклассической интерпретации. Если, например, для Гуссерля жизненный мир представлял собой исходные, непроблематичные и взаимосвязанные структуры сознания, характеризуемые целостностью и стабильностью, то сейчас смысл данного понятия существенно видоизменен. Во-первых, обнаруживаются историческая изменчивость жизненного мира, в контексте которой феноменология Гуссерля ограничена описанием лишь его классического типа. Поэтому, во-вторых, открытие субъективности, провозглашенное Гуссерлем, оказывается, по сути, развитием классической тенденции, идущей от Канта с его понятием трансцендентального субъекта.

Очевидно, что феноменологическая философия претерпевает существенную трансформацию. А.П. Огурцов определяет ее как переход от реализма, предполагающего существование единого трансцендентального субъекта, к номинализму, исходящему из множественности монад и допускающему лишь интерсубъективные взаимоотношения между ними. Особенно ярко эта тенденция представлена в характеристике структур жизненного мира у А. Шюца. Для нашего исследования это имеет очень важные следствия. Если ребенок руководствуется наивной познавательной установкой, значит природный, культурный и социальный миры не даны ему во всей полноте, чтобы он мог найти в них свой путь, овладеть ими с помощью действия и мысли. В таком случае ребенок постоянно испытывает необходимость определить свою ситуацию. Сама идея ситуации, подлежащей определению, заключает в себе два принципиальных момента, отмеченных Шюцем. Первый из них вытекает из онтологической структуры преднаходимого мира. Другой базируется на актуальном биографическом статусе субъекта

56См.: Огурцов А.П. Интерсубъективность как поле философских исследований. (Окончание) // Личность. Культура. Общество. 2007. № 2. С. 98.

44

(детство). «То, что относится к первому, - пишет Шюц, -переживается субъектом как нечто навязанное ему извне, наложенное на все возможности свободных манифестаций его спонтанности. Биографический же момент формирует спонтанное определение в границах (или в «пограничье» - СБ.) ранее наложенных онтологических рамок».⁵⁷

В связи с этим, например, постмодернизм соотносит понятие жизненного мира с образом ризомы как запутанной корневой системы, состоящей из множества отростков и побегов, регулярно отмирающих и заново отрастающих, находящихся в состоянии постоянного обмена с окружающей средой. Ризома, таким образом, служит моделью бессознательного (отчасти «мифического») с его асистематичностью, иррациональностью, свободой комбинации знаков, несвязанностью с пространством и временем, динамичностью, континуальностью, симультанностью, наличием

аналоговой операциональной системы.58 Поэтому, на наш взгляд, наивное философствование необходимо соотносить и с такой структурой субъективности, характерной для современного состояния жизненного мира, сферы повседневности.

Следует обратить внимание еще на одно обстоятельство, изменяющее «классическое» представление о жизненном мире, отмеченное И.Т. Касавиным.⁵⁹ Динамичность общественных процессов, резко возросшая мобильность человека постоянно ставят его перед лицом новых и неожиданных обстоятельств. Это реалии наших дней, становящиеся фактом обыденного сознания благодаря тем же масс-медиа. В этих условиях человек (и особенно ребенок) утрачивает всякое ощущение собственной стабильности и критерии нормальности происходящего в мире; всякая переживаемая им стандартная, нормальная ситуация может в любой момент трансформироваться в пограничную или экстремальную. Наивное философствование в таком случае можно считать одной из актуальных «естественных» форм «ответа» на постоянные «вызовы» бытия современного мира. Из риска и неопределенности как существенных элементов жизни вытекает новое представление о наивном философствовании как спонтанном познавательном

57Шюц А. Некоторые структуры жизненного мира // Личность. Культура. Общество. 2007. № 2. С. 58.

58См.: Можейко М.А. Ризома // Постмодернизм. Энциклопедия. Мн., 2001. С. 656-660.

59См.: Касавин И.Т. Мир науки и жизненный мир человека // Эпистемология и философия науки. 2005. № 3.

45

процессе, со своими специфичными логикой и дискурсом мифичными в своей основе.

В наивном философствовании реализуется многомерность познания как одновременная локальность и нелокальность смыслообразования. Имеется в виду образование и развитие специфического нефизического континуума, поля явных и неявных, отрефлексированных (локализованных) и неотрефлексированных (нелокализованных, потенциальных) смыслов, или, по Гуссерлю, «горизонта сознания». В связи с этим, познание, по словам Л.В. Сурковой, выступает как «процесс и акт, совпадающие в точках локализации (смыслообразования) и образующие в своем движении пространственно-временной континуум развивающейся когнитивной смыслообразующей деятельности субъекта и непрерывно воплощающихся в ней условий и результатов ее осуществления».⁶⁰ Причем, наивное философствование как спонтанная познавательная деятельность есть во многом непредсказуемая сторона человеческой познавательной активности, это творчество, имеющее своим источником мир потенциального. При этом пространство поиска истины для наивного философствования, с нашей точки зрения, есть прежде всего пространство выбора. Все богатство взаимодействий и все возможные вербализации смыслов происходят в данном промежуточном пространстве, именуемом нами - «пограничъе». Речь идет о наличии в нашем сознании принципиально неустранимого «зазора» между бытием и пониманием (М.К. Мамардашвили) ввиду невозможности для субъекта одновременной фиксации объекта и самого акта сознания (т.е. другими словами, фиксации самого себя в качестве наблюдателя). Мы считаем, что в пространстве «пограничья» могут рождаться смыслы   из ассоциаций всего исторического времени существования социума, а значит, и че­ловеческого сознания. Так, например, продолжающийся на протяжении истории развития человеческой культуры спор Аристотеля с Платоном приобретает все новые формы и аргументы в новых контекстах, что было отмечено B.C. Библером.⁶¹ Данный спор может проявляться неожиданно и спонтанно в первоначальной (наивной) форме в самых разных гносеологических и онтологических

⁶⁰ Суркова Л.В. От теории познания - к философии познания? // Вестник Московского
университета. Сер. 7. Философия, 2001. № 2. С. 12.

⁶¹ См.: Школа диалога культур: Основы программы / Под общ. ред. B.C. Библера. Кемерово,
1992.

46

экспликациях реальности. Пространство выбора, пространство реализации спонтанности познания возникает с необходимостью потому, что наивное философствование всегда находится в поиске решения проблемных познавательных ситуаций, как жизненно важных и жизненно обусловленных, поэтому нужны посредники, медиаторы, которые могут приблизить «горизонты» жизненного мира, ассимилировать пограничные зоны. В этой связи характерна позиция К. Леви-Стросса, который обосновал универсальную роль мифа, где последовательной заменой одних пар противоречий другими, аналогичными, в многомерном пространстве сознания достигается постепенное стирание противоречий и разрешение познавательных проблем, о чем говорилось выше.