Эпистемология философствования XX века характерна тем, что
философы (прежде всего логики) стремятся уйти от субъективизма и
психологизма,        порождаемого       сенсуалистическими и позитивистскими трактовками субъект-объектных схем. Например, Дж. Муром, Б. Расселом, Л. Витгенштейном, Ф. Вайсманом и др. предпринимается попытка изложения философской мысли прошлого не в виде истории систем и идей, а в виде истории выдержавших испытание временем рациональных проблем, что можно рассматривать в качестве одной из парадигм для эпистемологического исследования наивного философствования. По мысли позднего Витгенштейна, язык есть набор инструментов, выполняющих коммуникативные функции и обслуживающих меняющиеся социальные цели. Суть его концепции «языковых игр» как раз в прояснении самого употребления выражений, описании инструментальных функций, которые они выполняют в каждом конкретном контексте и «формах жизни».³⁶ «Главный источник нашего непонимания, - отмечает Витгенштейн, - в том, что мы не обозреваем употребления наших слов. Нашей грамматике недостает такой наглядности (в нашем понимании - «наивности» - СБ.). Именно наглядно представленное действие рождает то понимание, которое заключается в "усмотрении связей"».³⁷ В связи с этим, у первоначального философствования, таким образом, может быть

³⁵ См.: Касавин И.Т. Наука и иные типы знания: позиция эпистемолога // Эпистемология и философия науки. 2005. № 2.

36См.: Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы: В 2 ч. М., 1994. Ч. 1.С. 83-90.

³⁷ Там же. С. 129.

36

только терапевтическая, наивная, а не гносеологическая роль -отсеять то, о чем что-то может быть сказано, от того, о чем сказать невозможно. Вообще лингвистические аналитики исходят из того, что все знание о мире в принципе могут дать наука и здравый смысл; философия же занимается не установлением истин, а проясняющей терапевтической деятельностью по очищению языка от «систематически вводящих в заблуждение высказываний» (Г. Райл) или «симулякров».

По мысли Ф. Вайсмана, на философский вопрос невозможно дать ответ, но его можно устранить. «Устранение» достигается напоминанием об употреблении языка, или о правилах, поскольку его употребление может быть выражено в правилах.³⁸ Именно здесь встречаются философия и грамматика. Вайсман предлагает своеобразный метод философствования в его изначальной (наивной) форме. Этот метод заключается в том, что мы ни к чему не принуждаем собеседника. Мы оставляем ему свободу выбрать, принять или отвергнуть любой способ употребления слов. Он может отступить от установленного традицией словоупотребления - язык не является неприкосновенным - если только таким способом он может объясниться. Он может даже использовать выражение сначала одним, потом другим способом. Главное - ему необходимо понимать, что он делает. «Если мы строго следуем этому методу, - пишет Вайсман, -тщательно изучая рассуждение, спрашивая его на каждом шагу, хочет ли он употреблять выражение определенным образом, а если нет, предлагая ему альтернативы, но оставляя решение за ним и только указывая каковы будут последствия такого употребления слов, -никакой спор не может возникнуть».³⁹ Споры же возникают, только если в этой процедуре упущены определенные шаги, так что создается впечатление, будто мы что-то утверждаем, добавляя к философским проблемам новое (а, как правило, просто «забытое старое») «яблоко раздора». Философские аргументы, по мысли Вайсмана, есть, таким образом, «неслышное и терпеливое подтачиваение категорий по всему полю мышления».⁴⁰

Еще одну парадигму эпистемологического исследования наивного философствования задает феноменология. Как известно, Э. Гуссерль видел в ней путь преодоления кризиса западного мышления.

38 См.: Вайсман Ф. Как я понимаю философию... С. 92. 39Тамже. С. 93. 40Там же. С. 100.

37

Трансцендентальная феноменология - это философия, не признающая никаких предзаданных схем, свободнопарящих конструкций, и исходящая из того, что субъект (сознание) не может познавать объект (мир) «с нуля», т.к. еще до всякого «научного» познания человек уже знает нечто о мире, ведь приступая к исследованию мира, человек уже живет в мире - он экзистенциально связан с миром, он вписан в мир через культуру и социальные отношения. «Повседневная практическая жизнь наивна, и происходящее в ней опытное познание, мышление, оценивание и действие погружено в заранее данный мир. При этом вся интенциональная работа опытного познания, в котором только и даны нам вещи, совершается анонимно; познающий ничего не знает об этой работе, как и о выполняющем эту работу мышлении».

Таким образом, после операции феноменологического
«вынесения за скобки» бытийных смыслов ничто из прежнего состава
знания не может быть утрачено, все «сохраняется», но только в
качестве феноменов, из которых и «состоит» мир. Поэтому
феноменологическое                 миропонимание                называют

«трансцендентальным субъективизмом»,⁴² уходящим своими корнями в философию Канта. Позиция трансцендентального субъективизма имеет как бы два основания, одно из которых непосредственно выводит нас на предмет нашего исследования. Первое, логическое: если «первоначало» должно быть «очевидным» (не столь существенно, будет ли эта очевидность чувственной или интеллектуальной), то в онтологии оно неизбежно связано с «наивно» чувствующим или мыслящим субъектом. Второе, генетическое, коренящееся в восходящей к Платону европейской философской традиции: существует некая субстанция, или это абсолютная идея или столь же абсолютная материя, проявляющиеся в отдельных «образованиях» в качестве их «закона» или «сущности». «Трансцендентализм Гуссерля был попыткой защитить рационализм, переживающий жестокий кризис, помочь философии восстановить рационалистические ценности, но эффективной эта попытка могла стать только в том случае, если речь вести не о простой реставрации того или иного из прежних учений об объективном Логосе, который,

⁴¹ Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб., 1998. С. 286.

42См., например: Зотов А.Ф., Смирнова Н.М. Феноменология и эволюция самосознания человека европейской культуры // Вестник Московского университета. Сер. 7. Философия. 2000. № 4.

38

можно сказать, был безразличным не только к индивидуальным
человеческим страданиям и страстям, но даже к бытию или небытию
человека и рода человеческого».⁴³ «Реставрированный» рационализм
предложил своего рода программу исследования наивного
сосуществования      с   жизнью   эмоционально-чувственной,

плюралистичной в плане значимых ценностей, в едином с нею пространстве человеческого бытия. В качестве исконной сферы рационального предстает поэтому не объективное всеобщее, не мир платоновских сущностей или объективных законов философского материализма и не специфичные индивидуальные «миры» отдельных людей или социальных групп, а трансцендентальная субъективность, трансцендентальное Я.

Для нашего исследования значимым является то, что феноменологическая установка сознания, которую пропагандирует Гуссерль, открывает предметную область «наивного» для феноменологической саморефлексии, т.е. для методичного исследо­вания «поля опыта», которое непосредственно, прежде всякого ис­толкования, есть «поток» содержания сознания. Таким образом, гуссерлевское феноменологическое «открытие» потока содержаний сознания в качестве предмета анализа - это, в нашем понимании, образование (конституирование) первоначального (наивного) рефлексивного отношения вместе со всем тем, что в нем соотносится, а именно рефлексирующего Я и его собственного содержания, которое теперь возникло как предмет рефлексии. Н.М. Смирновой отмечен важный методологический момент этого «открытия», которым мы будем руководствоваться в своем исследовании: «...Необходимо сдвинуть фокус исследовательского внимания на смысловые характеристики человеческой деятельности. Ведь человеческое действие мы хотим понять не в форме общих законов, но в схематике человеческих мотивов, целей и планов. Поэтому феноменологическая методологическая программа переориентирует внимание исследователя с проблем формирования и роста специализированного социального знания на механизмы становления его предпосылок в жизненном мире человека. Ибо феноменологически ориентированный исследователь обязан принять во внимание то, что его объект - "мир, светящийся смыслом", -предварительно, до всякого научного исследования, расчленен в

43Зотов А.Ф., Смирнова Н.М. Феноменология и эволюция самосознания человека европейской культуры... С. 64.

39

обыденном языке и интерпретирован в обыденном, повседневном мышлении».⁴⁴ Поэтому в рамках нашего исследования обыденное знание мира повседневности мыслится исходным пунктом философской рефлексии в первоначальной (наивной) форме. Дорефлексивный уровень сознания является когнитивным горизонтом предпонимания, началом всех последующих интерпретаций.

Следствием гуссерлевского «открытия» можно считать выход на
феномен      наивного      философствования       эпистемологии

экзистенциализма и постмодернизма. В экзистенциализме это проявляется в том, что философия провозглашается достоянием каждого. «Мы находим ответ на наш вопрос о философии не в прочерпнутых из истории определениях философии, а в разговоре с тем, что было передано нам традицией как Бытие сущего»⁴⁵. Дело в том, что, согласно М. Хайдеггеру, экзистенция уходящая своими корнями «в истину, как в свободу» представляет собой «вход» в обнаружение сущего как такового. Не нуждаясь еще ни в «понятийности», ни даже в обосновании сущности, экзистенция «исторического человека» начинается в тот момент, когда первый мыслитель, вопрошая, останавливается перед лицом «несокрытости» сущего с вопросом, что же такое сущее. При этом, по мысли Хайдеггера, человек всегда остается в обыденном и повседневном даже тогда, когда речь идет о первоначальном и конечном.⁴⁶ И когда он собирается расширить, изменить, вновь освоить и закрепить сферу обнаружения сущего, он руководствуется при этом главным образом наивными указаниями, которые определяются кругом повседневных намерений и потребностей. По мысли К. Ясперса, многоликость философствования, противоречия и исключающие друг друга притязания на истину не в состоянии помешать тому, что в основе философствования действует нечто общее, что не является ничьей собственностью и вокруг чего во все времена сосредотачиваются все серьезные усилия: некая вечная философия, « philosophia perennis »

44Смирнова Н.М. Философия, научное и вненаучное социальное знание в когнитивных проектах современности // Философия. Культура. Гуманизм: история и современность: Материалы Международной научно-практической конференции (Оренбург, 9-10 ноября 2006 г.). Оренбург, 2006. С. 17.

⁴⁵ Хайдеггер М. Что такое - философия? // Путь в философию. Антология. М.; СПб., 2001. С. 154.

46См.: Хайдеггер М. О сущности истины // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. Избранные статьи позднего периода творчества. М., 1991. С. 15.

40

(термин употребляется в трактовке Ясперса). Философское мышление постоянно остается «изначальным», следовательно, подпитывается мифом, а значит изначальное (наивное) философствование проявляется уже в детстве.

В эпистемологии постмодернизма выход на проблему наивного философствования осуществляется через критику рефлексивного познания, а также всякого рода трансцендентализма, как симулятивного процесса. Согласно Ж. Бодрийяру, любая реальность современного мира поглощается гиперреальностью кода и симуляции, так что людьми правит принцип симуляции, «искусственности», проникающий во все сферы общественной и частной жизни.⁴⁸ По словам Ж. Делеза, всякая мысль в силу своего симулятивного характера становится агрессией. Симулякры - «это конструкции, включающие угол зрения наблюдателя так, что в любой точке, где находится этот наблюдатель, воспроизводится иллюзия... В действительности акцент делается не на определенном статусе небытия, а, скорее, на этом едва заметном разрыве - на едва заметном искажении реального образа, происходящем в точке, занятой наблюдателем и дающим возможность построить симулякр -творение софиста».⁴⁹ Согласно Ж. Деррида, стандартные способы философствования объясняют мир, используя главным образом бинарную оппозицию, один из терминов которой занимает приоритетное положение (материя - сознание; бытие - мышление; объект - субъект и т.д.). Второй термин бинарной оппозиции обычно рассматривается как вторичный, производный. Именно посредством стратегии оппозиции и приоритета метафизическое мышление репрессирует все то, что подрывает все его основополагающие принципы.⁵⁰ Важнейшие понятия метафизики - присутствие, тождество, речь, сознание и т.д. - являются следами «репрессированных» вторичных терминов, таких как отсутствие, различие, письмо, тело и т.д. Именно поэтому наивное философствование как альтернативная форма познавательной деятельности вступает в противоречие с ее сложившимися формами и стандартами. В свете нашего исследования корни этого противоречия видятся, например, в традиционном противопоставлении зрелого

47

₄₈ Ясперс К. Введение в философию... С. 229.

49См.: Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.. 2000. Гл. 2, Порядок симулякров.

⁵⁰ Делез Ж. Логика смысла... С. 335,

См.: Горных А.А., Грицианов А.А. Деконструкция // Постмодернизм. Энциклопедия. Мн., 2001. С. 196-198.

41

социокультурно оформленного, рефлексивного ума взрослых и наивного ума ребенка, которые выстраиваются с помощью принципиально различных рефлексивных схем, но имеют единое основание. Копия подменяет собой прообраз, симулякр выдает себя за реальность.