В Средневековье критическая и исследовательская составляющие эпистемологии философствования в большой степени сковываются и ограничиваются нормативным характером аристотелевской логики. Яркое выражение средневекового философствования - схоластический спор, диспут.¹⁸ Дело в том, что в обосновании убеждений становятся господствующими концепции фундаменталистского типа. Они исходили из того, что знание должно иметь то, что может быть названо «основаниями». В качестве такого рода оснований среди возможных убеждений философы пытались выделить некоторый ограниченный класс «эпистемически базисных» положений, имеющих определенного рода «эпистемически привилегированный» статус. При этом предполагалось, что базисные убеждения не нуждаются в дополнительном обосновании, они являются самоочевидными. Все остальные убеждения получают свое обоснование посредством той или иной процедуры сведения к

¹⁴ См.: Шрамко Я.В. Некоторые проблемы аналитической эпистемологии // Логос. 2006. № 1.
С. 8.

¹⁵ См.: Платон. Теэтет. 169d- 187а//Платон. Собр. соч.: В 4т. М, 1993. Т. 2. С. 225-245.

¹⁶ Там же. 190а - 201 с. С. 249-262.

¹⁷ Там же. 201d - 209e. С. 263-273.

¹⁸ См.: Можейко М.А. Схоластика // История философии. Энциклопедия. Мн., 2002. С. 1059.

26

базисным убеждениям. В связи с этим, наивное философствование можно рассматривать как альтернативную форму познавательной деятельности, своеобразный протест. Это проявляет себя, с одной стороны, в диалогизме как стремлении побороть постоянную тягу философии к монизму базовых культурных мифологем (как, например, «двойственность истины», дуализм, антитеза «сердца и разума»), с другой стороны, в рефлексии концептуальных аффектов веры, жертвы, предопределения, отчаяния, надежды, детской «чистоты» и наивности мышления и переживания, как личностно-экзистенциальных «прорывов», вчувствований в миф («блаженны нищие духом», «умалитесь и будьте как дети» и т.п.). Тем самым, можно заключить, что еще одной характерной особенностью наивного философствования является то, что с его позиции все убеждения имеют равноправный эпистемический статус, а то или иное убеждение получает свое обоснование не через сведение к некоторому выделенному классу основоположений, а посредством его сопоставления со всем множеством остальных убеждений. В этом случае обоснованность убеждения зависит от того, насколько оно согласуется с остальными убеждениями субъекта, т.е. отношение когерентности или связности, характерное для наивного философствования, есть «наивное» стремление обеспечить взаимную согласованность всей системы убеждений.

Наивное философствование никогда не выходило за границы обыденного сознания и мира повседневности, а потому его можно считать весьма распространенной формой познавательной деятельности. Однако, являясь прежде всего формой философствования, оно (позволим себе перефразировать Ф. Вайсмана)¹⁹ чутко улавливает как бы скрытые трещины в структуре базовых понятий, там где «здравый смысл» видит перед собой только гладкий путь, полный банальностей. Как отмечает М.А. Барг, «над

христианской доктриной постоянно витала грозная тень дуализма».20 Так, если в одном случае истина веры провозглашалась тем более высокой, чем абсурднее она кажется человеческому разуму (Тертуллиан), и тем самым мистическое направление противопоставлялось философии как знанию, основанному на

19«...Философ - это человек, улавливающий как бы скрытые трещины в структуре наших понятий, там, где другие видят перед собой только гладкий путь, полный банальностей» (Вайсман Ф. Как я понимаю философию // Путь в философию. Антология. М; СПб., 2001. С. 84).

20Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С. 110.

27

дискурсе, умозаключениях, то в другом случае утверждалась возможность постижения истины (веры) с помощью разума. Даже тогда, когда церковь открыто отвергала классическую мораль и философию, она, тем не менее, продолжала пользоваться классической грамматикой и риторикой.²¹ Что же касается способов наивного философствования, то именно символизм (уходящий своими корнями в мифическое миропонимание) - осознанный и неосознанный, фундаментальная черта мышления как такового -достиг в средние века своеобразного расцвета как важнейший способ восприятия действительности и выражения опыта. Данный инструмент сознательно развивался и был доведен до изощренности, поскольку в нем усматривался вернейший путь, ведущий за завесу зримого мира, к тому, что скрыто за ним. И это не случайно. Во-первых, символизм составляет особенность мышления вообще (и мифического сознания, в частности). Во-вторых, символизм был в особенности необходим для превращения в наглядные образы истин веры. Именно поэтому теологи тщательно различали между символизмом произвольных ассоциаций (наивный символизм), или, что то же, субъективного восприятия подобия между объектами, и символизмом, имитирующим фундаментальные связи между элементами универсума и потому выполняющим интерпретативную функцию. Однако именно «наивная», мифическая в своей основе интенция к символизму давала возможность унифицировать данные опыта, столь противоречивые и несводимые в своих конкретных формах к единству, способному наделить смыслом и значением разрозненные элементы универсума.