Наибольшее количество игр рассчитано на устране­ние страхов неожиданного воздействия. Это не случай­но: именно неожиданное воздействие повергает детей с неврозами (и лиц, предрасположенных к ним) в шок, вызывая торможение и неадекватные реакции в виде упрямства и негативизма. К страху неожиданного воз­действия предрасположены эмоционально чувствитель­ные и впечатлительные дети и взрослые, перенесшие испуг в раннем возрасте и зафиксированные на нем в дальнейшем. Мы не раз убеждались на практике, что подобный страх имеет источники и в антенатальном (до рождения) опыте, когда плод испытывает эмоциональный

216

дискомфорт при испугах и прочих непредсказуемых стрессах будущей матери. Во всех случаях страх неожи­данного воздействия вызывает настороженность в виде опасений возможных несчастий. При их сочетании с та­кой чертой характера, как мнительность (постоянные сомнения в правильности своих действий и допущение опасности там, где ее нет), возникает все более устойчи­вый тревожно-мнительный тип реагирования, затрудняю­щий непосредственность выражения чувств и препят­ствующий полноценному общению со сверстниками.

Страх боли также часто «прорабатывается» в играх, так как в основе подразумевает страх смерти. В случае сочетания страхов боли и неожиданного воздействия ребенок не будет играть в спортивные игры, долго не смо­жет сесть на велосипед, научиться плавать, а то и про­сто скатиться с горки, т. е. будет не активным участни­ком действия, а зрителем, в том числе и бурно аплоди­рующим или завидующим успехам других.

Игры оказывают лечебное воздействие и на страх замкнутого пространства. Он рефлекторно дает о себе знать при заболеваниях верхних дыхательных путей и легких, когда трудно выдохнуть или вдохнуть, возни­кает состояние удушья. Замкнутое пространство — это и обморочное состояние, и кошмарный сон, из которого нельзя выйти. Все подобные проблемы и расстройства как раз и устраняются не столько путем внушения, сколько в процессе игровых занятий по рассмотренной нами программе.

Страх замкнутого пространства всегда усугубляется, становится более выраженным при включении страхов неожиданного воздействия и боли. Это типичный невро­тический симбиоз страхов, при котором парализуется воля, способность к сопротивлению, возникает паника и безотчетный ужас. Справиться с ним, накатывающим­ся как цунами, весьма непросто. Ведь неожиданное воз­действие — это непрогнозируемый приступ ухудшения

217

состояния, будь то сердечные или головные боли, спаз­мы в легких или кишечнике, головокружение и об­морок. В большинстве случаев это состояние сопровож­дается болью, аналогом же страха замкнутого простран­ства является невозможность произвольным усилием прекратить приступ, развивающийся по своим нервно-психическим и соматическим законам. При психологи­ческой природе рассматриваемых болезненных состоя­ний игры, устраняющие страхи, уменьшают или даже прекращают развитие следующих приступов. Все это происходит без назначения большого количества антиспазматических и успокаивающих препаратов, за­глушающих на время боль без воздействия на причину болезни.

Из других страхов, преодолеваемых в процессе иг­ровых занятий, следует отметить страхи открытого пространства, высоты, глубины, тесноты и опоздания, а также страхи собак и чудовищ. Занятия позволяют значительно усилить сопротивляемость детей данным страхам, а также их контактность и активность.

Факторы, снижающие

эффективность лечебных игр,

зависящие от родителей и детей

1) Отсутствие юмора — как правило, это прямоли­нейные, гиперсоциально или тревожно-мнительно настроенные личности;

2) выраженная интровертность, необщительность и не­контактность — обычно они стоят в стороне, и в иг­ре их приходится «переставлять» с места на место, иначе она просто может не состояться;

3) повышенные ироничность и критичность. Склон­ность к иронии противоположна чувству юмора, и это не случайно. Ироничные и сверхкритичные личности имеют левополушарную направленность, а лица с развитым чувством юмора — правополу-

218

шарную. (Сравните хотя бы иронию и сатиру у С. Альтова и искрометный юмор М. Жванецко-го.) Ироничный родитель будет долго думать, за­смеяться ему или нет, несмотря на то что игра приближается к концу, в то время как родитель с чувством юмора будет смеяться «до упаду» в те­чение всей игры. Ироничный человек чаще подвер­жен сомнениям, в которых не всегда способен при­знаться, зато иронизирует над другими, находя у них те или иные недостатки;

4) скептическое отношение к самой игре, оцениваемой как несерьезное занятие. «Мы давно уже вышли из этого возраста»,— утверждают такие взрослые. «Что я, маленький ребенок, чтобы бегать или пря­таться?»,— говорят другие,'столь же «продвину­тые в будущее», а по сути обнаруживающие бес­компромиссный отказ от своего эмоционального прошлого, подобно Ивану, не помнящему родства;

5) отсутствие дублирующих игр дома, что оправдыва­ется занятостью, семейными проблемами, но толь­ко не своим характером;

6) замена родителей кем-либо из бабушек, дедушек, родственников и знакомых. Подобные замены со­вершенно недопустимы в процессе психотерапии, ибо означают скептическое, а то и негативное к ней отношение;

7) неготовность или нежелание родителей изменить отношения между собой и с ребенком, в том числе встать на его место, понять его чувства и пережи­вания.

При наличии перечисленных факторов надежды ро­дителей на эффект игровых занятий лишены смысла. Однако первые три фактора можно корректировать и до­биться положительных результатов, а это вселяет опти­мизм относительно возможности оказания детям дей­ственной помощи.

219

Факторы, препятствующие игровым занятиям со стороны детей

1) Нежелание избавляться от невротических прояв­лений — самый существенный «оппозиционный» к психотерапии фактор, что выражено в первую очередь у детей с истерическим неврозом. Добавим, что половина детей с истерическим неврозом и ро­дителей не хотят приступать к игровым занятиям и такое же количество прекращает их посещение после первой, а иногда второй серии игр. Никто та­ким образом не хочет освобождаться от семейного мифа о крайне тяжелом и почти неизлечимом за­болевании, «ради которого» живет вся семья, одно­временно не верящая в успешность психотерапии;

2) длительный конфликт с родителями, бескомпро­миссно настаивающими на исправлении недостат­ков своих отпрысков любыми средствами. Дети же отнюдь не горят желанием стать такими, каки­ми их хотят видеть родители, и сопротивляются всеми доступными способами: то у них в самый неподходящий момент поднимается температура (на нервной почве), то начинаются головные боли, кашель и т. д. Усиливаются в это время за­икание, тики, энурез, если они имеют место. Все это подтверждает невозможность посещения заня­тий, а также обеспечивает повышенное внимание родителей и их уступки;

3) детский эгоизм — нежелание делиться с кем-либо эмоциями, чувствами, переживаниями. Обычно эти дети являются самодостаточными, отрицающими любую помощь и расценивающими ее как униже­ние. Подобные установки более типичны для под­ростков, но могут встречаться у избалованных детей и в более раннем возрасте;

4) болезненное самолюбие, которое и делает игру «нервной» и сказывается в желании детей играть

220

только главные роли. Оно невыполнимо, так как в группе действует правило чередования ролей. Тогда возникает обида и ребенок, чаще всего с исте­рическими проявлениями, может отказаться от дальнейшего участия в игре;

5) аутизм в виде избегания любых контактов, кроме контактов с близкими, делает игровую психотера­пию просто невозможной;

6) перенос отрицательных чувств с родителя на спе­циалиста, что является барьером только в начале игры. Либо мальчик боится жестокого отца, под­вергающего его физическим наказаниям, поэтому опасается и специалиста, к которому привел отец, и предполагает, что он будет вести себя так же. Ли­бо девочка не любит всех представителей мужско­го пола только потому, что мать их не любит, а то и презирает, олицетворяя мужчин с мужем, с ко­торым находится в бесконечном конфликте. Тог­да установление положительного контакта дочери со специалистом-мужчиной вызывает ревность па­ранойяльно настроенной матери;

7) болезненное упрямство и негативизм, свойствен­ные детям, переставшим верить взрослым, их доб­рожелательности и искренности, как и незнакомо­му дяде (специалисту). Поэтому нужно время, чтобы они «оттаяли» и поверили в возможность довери­тельных отношений.

При наличии конфликта между родителями и детьми необходимо проанализировать его до начала игровой психотерапии. В противном случае специалист будет непроизвольно вовлечен в конфликт, и не важно на чьей стороне — только родителя или обоих: эффективность ис­чезнет в течение непродолжительного времени. Если ребенок «дуется» на родителей, то лучшей формой при­мирения является совместная игра по инициативе роди­телей.

221

5.3. Иллюстрация игр № 1—15 примерами

Мальчик 4 лет с неврозом страха больше всего боял­ся страшных снов, преследующих его постоянно. В этом возрасте дети часто боятся животных и сказочных пер­сонажей, представленных в данном случае крокодилом. Между сериями игр он рассказал нам: «Крокодил при­снился, а я его накормил», пожалел, значит, голодного и несчастного, и он ему стал не страшен. После оконча­ния игр заявил, что ему снятся уже «не крокодилы, а конфетки». Так ужас ушел из ночного мира мальчика. Он не только стал спать спокойнее, но и сделался жизне­радостнее днем. Кстати говоря, родители после посеще­ния (не без нашей подсказки) каждый раз по дороге по­купали безобидные шоколадки и конфетки.

Девочке 7 лет ошибочно поставили диагноз стрепто-дермит (инфекционное кожное заболевание). Она расче­сывала кожу до крови, особенно ночью, в 3 часа, когда просыпалась и не могла терпеть невыносимый зуд. Мы убедились, что стрептодермит был вторичным явлением, заражение происходило после расчесов, первичным же был зуд на нервной почве. У девочки был истерический невроз в тяжелой форме, но родители об этом не дога­дывались, особенно принципиальная и не терпящая ни­каких возражений мать. После проведения первой серии игр («Пятнашки», «Жмурки», «Прятки») мы посовето­вали матери положить дочь спать рядом с собой. Эффект превзошел все ожидания. Впервые дочь проснулась как обычно, но не чесалась и скоро самостоятельно заснула. Это неудивительно, поскольку игры устранили ее страх темноты и замкнутого пространства, а присутствие ма­тери ночью сняло и страх одиночества. Учитывая худо­жественную одаренность девочки, матери посоветовали занять ее чем-нибудь в этой области, чаще хвалить и быть с ней более непосредственной. Через несколько недель от ее стрептодермита не осталось и следа.

222

Мальчик 7 лет постоянно твердил, что у него ничего не получится, что он не успеет, получит двойку (харак­терный для этого возраста невротический страх сделать что-либо неправильно). В игре же у него все получалось, и все хором одобряли это. Он настолько осмелел, что смог участвовать в игре один с большим количеством незнакомых ему взрослых (специалист уже не участво­вал в игре, давая общий план действий и закрепляя результаты вместе со всеми).

У девочки 11 лет с неврозом страха тревожная мать и мнительный отец, постоянно конфликтующие друг с другом. Отец пытался доминировать в семье, но по­скольку дочь привязана к матери, то все его попытки оказывались безуспешными. Дома девочка наотрез отка­залась играть, поскольку родители и во время игры ссорились. На приеме они старались сдерживаться, но чувствовалось нарастающее напряжение и раздражение отца, который привык к главенствующей роли на служ­бе. В игре же ему приходилось подчиняться правилам и исполнять не только главные, но и подчиненные роли. Однако он стремился несмотря ни на что командовать, компенсируя нехватку главенства в семье. Однажды его терпение кончилось и он отказался посещать занятия, «прихватив с собой» жену и дочь. В этом он «проявил твердость», одержав «победу» ценой прекращения даль­нейшей помощи дочери и проявив эгоизм и не­гибкость (он никогда не играл в детстве).

У мальчика 14 лет с правополушарной от природы на­правленностью часто болела голова в области лба. Учился он в еврейской гимназии, где все, как известно, отлича­ются прилежанием, и учился хорошо. Его рабочий день составлял в среднем 14 часов. К тому же он был послуш­ным мальчиком, никому не перечил и все держал в себе. Накопление внутреннего нервного напряжения без какой-либо эмоциональной разрядки (в семье все было регла­ментировано и разложено по полочкам) и левополушарное

223

Глава 5

переутомление из-за строгого следования бесчисленным семейным правилам и требованиям в школе привели к пе­ренапряжению функций контроля ответственных за это лобных отделов головного мозга, которое вызывало все учащающиеся приступы головной боли. Появление го­ловных болей подобно загоревшейся сигнальной красной лампочке, указывающей на возможность перегрузки и пе­регорания. Появились и другие симптомы неврастении: повышенная утомляемость, ухудшение концентрации внимания, отвлекаемость и неусидчивость. Сон из-за тревожащих сновидений перестал приносить облегчение, и если раньше его работоспособность была нормальной с первого урока, то теперь — только со второго или тре­тьего. Родители вначале не обращали внимания на все эти мелочи, но снижение успеваемости заставило их задуматься, тем более что средства против головной боли не помогали. К их чести надо сказать, что они не только выполнили все наши рекомендации (этому как раз способствовала их гиперсоциальность), но и активно участвовали в игровых занятиях. Результат превзошел ожидания: головные боли у нашего пациента исчезли, повысилась успеваемость и нормализовался сон. Причи­ной такого успеха была компенсация в игре недостаточ­ной природной правополушарной активности мальчика, нужной ему, как глоток чистого воздуха.

Г лаваб