Наряду с психоаналитической доктриной игры, когда применяются методы наблюдения и невмешательства вместо руководства и рекомендаций, все в большей сте­пени получают развитие современные интегративные психологические принципы игры. Это синтез наблюде­ния за спонтанной деятельностью детей, с тем чтобы наилучшим (оптимальным, наиболее' естественным) об­разом использовать его для решения актуальных про­блем и восстановления (укрепления) психического здо­ровья, самочувствия, раскрытия резервов роста и наибо­лее полного, социально адекватного познания и отраже­ния окружающей действительности. Следовательно, ле­чебное воздействие игры значительно шире ее психоло­гической задачи или коррекции, существующих сами по себе, не заменяя, а дополняя психотерапию неврозов. Все это эффективно только при одном условии — в слу­чае заинтересованности ребенка хотя бы в том, что с ним

89

будут играть, уделять больше внимания, чем раньше, хвалить за успехи, не отрицая временных неудач и пора­жений.

Ниже рассмотрены механизмы лечебной игры на физиологическом и терапевтическом уровнях.

Физиологическое действие лечебной игры состоит в создании новых положительно заряженных функциональных доминант в деятельности коры больших полушарий мозга. Именно они нейтрализуют и устра­няют чувство страха, недовольства и печали как глав­ных видов отражения дисфункционального состояния при неврозах.

К физиологическим аспектам воздействия лечебной игры следует отнести и восстановление оптимального би­латерального взаимодействия левого и правого полуша­рий головного мозга. При неврозах у детей, как уже от­мечалось, нередко подавляется активность ведущего пра­вого полушария, что выражается в появлении не свой­ственных детям тревожности, сомнений, чувства опасно­сти, ритуальных (защитных) действий. После проведе­ния игры, в которую удалось эмоционально вовлечь ре­бенка и где он смог спонтанно выразить свои чувства, он подает при прощании не правую руку, как это было до иг­ры, а левую, что указывает на активизацию его природно преобладающего правого полушария. Более того, ребе­нок может восстановить свою скрытую или явную лево-рукость, если она была следствием естественного, но за­тем подавленного межполушарного взаимодействия в пер­вые годы жизни. Результат лечебной игры очевиден при заикании, связанном с переучиванием левшей и инфор­мационно-смысловой перегрузкой левого, недоминирую­щего, полушария головного мозга. Тогда заикание про­ходит при устранении блокирующих речь страхов, не­уверенности в себе и проблем в общении. Собственно, на достижение этих результатов и направлены все игровые занятия.

90

Терапевтические факторы игры

1. Преодоление заторможенных и отрицательно действующих на личностный рост эмоций. Подробно мы изложим это, рассказывая о катарсисе. Здесь же отметим, что грамотно организованная игра дает воз­можность устранить непосильное бремя отрицательных эмоций с помощью разработанных нами методик приня­тия и играния роли. При этом основной принцип — взя­тие роли, которая раньше была недоступна, отвергалась и против которой воздвигнута защитная стена страха: насколько ребенок раньше боялся этой роли (образа), насколько он агрессивен по отношению к ней в процессе игры. Само преодоление отрицательных эмоций проис­ходит с помощью других участников игры, драматиче­ски подчеркивающих тот страх, который раньше был при­сущ ребенку. Перемена же ролей показывает отсутствие прежнего страха: дети могут сопротивляться воздей­ствию шоковых или перманентно действующих фруст-рирующих факторов.

Приведем историю мальчика 5 лет с явно правополу-шарной направленностью, с поздним развитием речи и почти одновременно начавшимся заиканием. Его води­ли к лучшим логопедам, которые исправляли речь на «правильную». Между тем он не может сейчас и не сможет в обозримом будущем так медленно и взвешенно говорить, будучи холериком. Очередным логопедом был установлен режим молчания, когда запрещалось произ­носить какой-либо звук в течение недели, и затем ре­жим «чрезвычайного положения»: нужно было долго думать, как сказать слово и по какому поводу. Подоб­ную мучительную пытку мальчик перенес только пото­му, что с ним никто и никогда не играл. Властная мать не допускала выражения детских эмоций, крика и весе­лья, поскольку паранойяльно убеждена в их вредности из-за опасности перевозбуждения и усиления заикания (так ей внушил опять же хороший в других отношениях

91

невропатолог). Но «запретный плод сладок», поэтому мальчик при общении на игровой площадке так радо­вался сверстникам, что начинал говорить еще сбивчи­вее, понять его становилось совсем нелегко. К тому же после режима молчания на его лице появлялось нечто вроде судорог, да и сон стал беспокойным. Видно было, как мучительно для него общение с родителями и спе­циалистами, не учитывающими своеобразие темперамен­та, характера и причин заикания. На приеме было вы­явлено большое количество страхов, скованность, зажа-тость в непривычных ситуациях и неудивительно, так как его эмоции и речь были заблокированы. Мы дали ему возможность, может быть, впервые в жизни свободно по­играть без опасений, замечаний, наказаний и ежеминут­ного контроля. Эффективность игры была настолько ве­лика, что на время исчезли блокирующие механизмы самовыражения: игра стала естественной, непринужден­ной и ненапряженной, эмоции «били фонтаном». Мать была поражена, когда ее пригласили в игровой зал, где она, не замечаемая ребенком, смогла наблюдать совер­шенно чистую речь сына в роли волка с его угрозами и аг­рессией в отношении других, более послушных сказоч­ных персонажей. Становилось понятным, какой прессинг испытывал раньше ребенок при попытке избавиться от непереносимого нервно-психического напряжения.

Любой достигнутый эффект психотерапии должен закрепляться дома путем повторения и нахождения бо­лее оптимальных разрешений стрессовых и конфликт­ных ситуаций. Родители, надо отдать им должное, при­слушались к нашим советам и ослабили навязчивый контроль за речью.

Особенно успешными были игры в тряпичные куклы с чередованием ролей и коррекцией реплик ребенка, если они не соответствовали взятой роли. Когда, держа в руках тряпичного волка, он снова начинал заикаться при нападении на зайчика, зайчик шутливо говорил: «Как

92

же ты меня испугаешь, если сам дрожишь от страха? Вол­ки так не говорят». Тогда подзадоренный волк без запин­ки говорил, чего он хочет от зайчика: конечно же, съесть его, но может передумать, оставить в живых, отпустить при условии, что он больше не будет попадаться ему на глаза, поскольку такая уж у него натура, привычки и образ жизни. Далее разыгрывалась ситуация, когда волк пытается догнать всякий раз ускользающего зайчи­ка и признает в конце концов, что зайчик такой же ловкий, как и он, и жить им в лесу придется вместе, несмотря на различие вкусов. Самое удивительное — чи­стая речь мальчика при игре, когда он сердился, гневал­ся, угрожал, преодолевая блокированные ранее эмоции. Даже в гимназии, в которой он обучался впоследствии, не наблюдалось явных нарушений речи. Выздоровлению от невроза способствовало и более быстрое прекращение явлений невропатии как исходной нервно-соматической ослабленности. К десяти годам исчезли частые простудные заболевания, ангины, аллергические проявления, нару­шения сна и аппетита. Речь стала полностью свободной, более того, наш бывший пациент начал по собственному желанию участвовать в художественной самодеятельно­сти, сдал на «отлично» все экзамены и поступил в пре­стижный вуз с конкурсом 10 человек на место.

2. Преобразование негативных, деструктивных чувств в позитивные, конструктивные чувства. Страх в этом случае превращается в уверенность в себе, раз­дражительность и капризность — в более адекватные реакции, а необоснованная печаль заменяется радостью от возможности познать себя и утвердиться в новом качестве.

3. Дезактуализация угрожающих образов с целью раскрытия и направления в позитивное русло индивиду­альных психических возможностей ребенка.

4. Оживление (реанимация) эмоций способствует адек­ватному самочувствию, возрастному и индивидуальному

93

развитию. При отсутствии игр в детстве нет эмоций увле­чения, азарта и возбуждения, столь характерных для естественных игр детей. В лечебной игре эти эмоции по­лучают свое новое воплощение, например в виде открытой радости, переживания и печали по поводу как реаль­ных, так и воображаемых событий. Например, девочка трех лет от роду, уже пребывая в неврозе страха и за­икаясь при встрече с незнакомыми людьми, после спон­танной игры на приеме и похвалы за успехи в совмест­ной игре в кегли, по словам матери, стала громко и чисто говорить, даже улыбаться и петь, чем привела в изум­ление родителей, а также бабушек и дедушек, не терпя­щих своеволия, самонадеянности и экспрессивности. Все же нужно отдать должное родителям, вспомнившим, какой дочь была непосредственной, эмоционально живой в первые годы жизни. После четырехмесячного курса про­работанных совместно игр заикание прошло без следа. 5. Создание жизнерадостного настроя как условия адекватного самопознания и самоутверждения, означаю­щего появление веры в себя и свои возможности. Следу­ет помнить, что не бывает детей с неврозами, у которых бы не наблюдались заниженная самооценка и неуверен­ность в себе при одновременно подчеркнутом стремле­нии к самоутверждению. Именно остро переживаемая несостоятельность, неспособность защитить себя и насто­ять на своем, быть решительным и последовательным характеризует как детей, так и взрослых с невротически неизжитым опытом переживаний. Все это ведет к посто­янной внутренней неудовлетворенности, препятствует раскрытию себя и достижению жизненно значимых це­лей. Тогда эмоциональное состояние не может быть оптимальным, более того, оно становится пессимистич­ным с депрессивным оттенком. И лечебная игра с ее оптимистичным, жизнеутверждающим настроем является средством оживления заторможенных и отрицательно измененных эмоций. Лечебная игра тем и отличается от

94

обычной игры, что предоставляет дополнительные воз­можности самоутверждения в пределах социальной ре­альности. Нельзя делать ребенка «летящим в космосе, преследующим и все уничтожающим вокруг суперме­ном». Он должен столкнуться с реальными, более или менее осознанными в его возрасте опасностями, чтобы выработать адекватные реакции. Обычно пример подоб­ного опыта детей заставляет не очень «продвинутых» в этом отношении родителей удивиться, если не ужас­нуться тому, как ребенок приобретает опыт решения проблем, похожих на их собственные. Тогда и родители начинают понимать, что не следует печалиться по пово­ду якобы безвыходной ситуации, словно это был конец света. Специалисту приходится каждый раз вниматель­но определять не только эмоциональное, но и в целом психическое состояние родителей, прежде чем лечить по их желанию нервные расстройства детей.

Вспомним гениального Франсуа Рабле, знаменитого автора романа «Гаргантюа и Пантагрюэль», между про­чим доктора медицины. М. М. Бахтин, исследовавший его творчество, отмечал целебное действие смеха, как и лежащую в его основе Гиппократову философию сме­ха — не пасовать перед недугами, стараться во что бы то ни стало сохранять бодрость и силу торжествующего жизнелюбия, духовную активность, заряжать себя энер­гией жизни и побеждать недуг с помощью неиссякаемо­го оптимизма. Все врачебное искусство доктора Рабле заключено в этих принципах, как нельзя лучше подхо­дящих для игровой психотерапии неврозов. Когда ребе­нок не хочет уходить из игрового помещения и туда начинает заглядывать встревоженная мать, становится ясно, что решать надо проблемы скорее самой матери, а не ребенка. Только каждая четвертая мать может позволить себе «роскошь» обойтись без патологической эмоциональной зависимости ребенка, которая ей нужна для оправдания собственного невроза, влияния на мужа

95

или нежелания работать. Часто улучшения эмоциональ­ного состояния детей удается добиться скорее, чем это можно ожидать от родителей, и прежде всего от матерей. Вот почему необходимо в первую очередь решать супру­жеские проблемы и уж потом помогать детям. Более того, ставшие эмоционально радостными и непосред­ственными в соответствии со своим возрастом дети, об­ретя подобный опыт в лечебной игре, снова могут eго утратить в унылой, тревожно-напряженной и конфликт­ной обстановке в семье. Чтобы закрепить и упрочить по­ложительные результаты лечебных занятий, необходима совместная игра детей и родителей дома по проработан­ным на приемах сценариям.

Итак, лечебная игра создает жизнерадостный, опти­мистический настрой, способствующий уверенности в се­бе, в своих действиях и поступках, что подразумевает восприятие себя в роли активной личности, свободной от трагизма и излишнего беспокойства.

6. Закрепление достигнутых в игре успехов лучше всего осуществляется с помощью внушения, которое во время игры не проводится, поскольку роли взаимодей­ствующих лиц исключают внушение как таковое.

После окончания игры и конспектирования ее содер­жания родителями для последующего воспроизведения дома специалист обращается ко всем присутствующим с просьбой сказать хором фразы типа: «Катя — хорошая девочка», «Катя отлично играла», «У нее все получилось как надо», «Теперь она будет играть в эти игры и до­ма», «Мы ждем ее». При конкретных функциональ­ных нервных расстройствах, например заикании, энуре­зе и тиках, групповые внушения тоже носят соответ­ствующий направленный характер: «Катя замечательно говорила, совсем легко и свободно, так будет и дома. Все лучше и лучше», «Нина ночью будет сухая, сама про­снется, все почувствует и будет видеть много хороших снов», «Миша совсем перестанет чувствовать свои лиш-

96

ние движения, и никто не будет напоминать ему об этом» и т. д. После подобного суггестивного группового речи­татива все взрослые участники игры пожимают ребенку руку, гладят по голове, говорят комплименты и вручают памятные сувениры (заготовленные заранее). В итоге ребенок не хочет покидать помещение, даже несмотря на просьбы родителей (перед приемом все было наоборот), играет еще самостоятельно некоторое время и уходит с же­ланием участвовать в новых обещанных ему играх.

7. Психологическая очистка негативных послед­ствий семейного воспитания — последнее разработанное нами направление в игровой психотерапии *.

Все дети получают замечания, советы, указания, они сталкиваются с запретами и наказаниями. Это обычная практика, а то и рутина воспитания, исключающая ситуацию вседозволенности. Запреты действуют как дисциплинирующий фактор, способ социализации и са­моконтроля. Однако при неврозах у детей часто отмеча­ется превышение количества советов и запретов, в нем нет реальной необходимости. Подобная избыточная вер­бальная продукция более всего свойственна тревожно-мнительным родителям, неуверенным в себе, чрезмерно опекающим детей и в то же время не верящим в их способности и возможности. Избыток воспитательной информации, особенно в виде запретов и угроз, часто отмечается у доминантных (властных) родителей, и тем более при паранойяльном (недоверчиво, подозрительно) настрое, когда кажется, что ребенок все делает не так, как нужно и как следует. Бесчисленные замечания, угрозы, запреты и наказания не проходят бесследно для психики ребенка, оставляя «осадок» в виде возрастаю­щего чувства внутренней неудовлетворенности, досады, упрямства и раздражения.

Велика и социальная опасность негативных послед­ствий воспитания из-за непредсказуемости запоздалых

* Более подробно будет освещено в гл. VI.

97

и уже импульсивно заряженных эмоций взрослых, «стреляющих», подобно гранатомету, по неподходящим целям. Иногда мы видим, как «ни с того ни с сего» впол­не благополучный мальчик или девочка совершает агрес­сивные действия в отношении сверстников или поступки, «порочащие честь и достоинство». Обычно у таких детей благополучные родители, без конца повторяющие, как мо­литву, слова о благородном, безупречном поведении, что очень похоже на лицемерие. Мы убеждены в том, что детей нельзя обманывать в любом, даже самом нежном возрасте, как не следует и угрожать. Наказывать как раз можно *, если наказание является справедливым, вос­питывающим опытом взрослых, но оно не должно быть садизмом, компенсацией неудовлетворенности взрослых. Лучше признать ошибку ребенка, четко обозначить ее, чем недоговорить, скрыть, сделать глубокомысленный вид или задуматься о дальнейших отношениях.

Что же характерно для детей с неврозами? Как раз накопление критической дозы неусвоенного, преждевре­менного, запредельного информационного «мусора», ко­торый оседает в подсознании и отрицательно действует на самочувствие и жизненный тонус. Когда мы работаем со взрослыми пациентами, нас всегда интересует их отношение к морали, внушенной в детстве родителями. Многое амнезируется (забывается), но по имеющимся проблемам и поведению взрослого человека можно пред­ставить стиль воспитания в семье. Постоянное, глубоко спрятанное чувство вины и неуверенности в себе может оказаться следствием бесконечных упреков в детском

* Вспомним доктора Б. Спока — детского врача, книги которо­го, в том числе «Ребенок и уход за ним», расходились в 1970-е годы миллионными тиражами. Кроме ценных советов по уходу за детьми там содержались модные тогда психоаналитические доктрины о не­вмешательстве во внутренний мир ребенка, недопустимости наказа­ний, в том числе физических. И что же, на склоне лет Спок признал во многом ошибочными подобные воззрения, убедившись на приме­ре своих сыновей, что все это заканчивается не лучшим образом.

98

возрасте и недостижимости результатов у более успеш­ных сверстников, а также идеалов, внушенных родите­лями. Чувство безотчетного страха и паники, возникаю­щее без реального повода, также может быть следствием неотраженных угроз в детском опыте. Раздражитель­ность, нетерпеливость, вспыльчивость ребенка напоми­нают темперамент и характер родителей, а также кон­фликтный стиль их взаимоотношений.

Не стоит нийого обвинять в нервных расстройствах ребенка, лучше помочь ему и родителям в процессе спе­циальной игры, во время которой ребенок впервые может возразить родителям, сказать «Нет», «Отстань!», «Пре­крати!», «Сейчас покажу!», т. е. все то, что обычно возму­щает родителей. Условность игры позволяет все это осу­ществить, реализовать, компенсировать в эмоциональ­ном накале игры с ее исходном принципом: «в игре все равны и свободны». Раз так, то и родители, и дети мо­гут активнее, чем в жизни, регулировать свои напряжен­ные взаимоотношения без риска быть осмеянными, осуж­денными и наказанными.

Представим себе игровую ситуацию, не только обеспе­чивающую снятие негативных последствий семейного воспитания, но и предполагающую помощь в преодоле­нии страхов. В качестве примера приведем игру в фут­бол, где все равны независимо от возраста и возможно­стей. Подбегая к суровому на вид отцу, трехлетний сын выпаливает, прежде чем отнять мяч: «Прекрати! Нель­зя! Отстань!» Естественно, отец не подчиняется этим приказам и так же поступает при попытке отбить мяч у сына. Но дело сделано: ребенок впервые смог сказать взрослому то, что ему было недоступно в реальной жизни, а родитель при этом должен принять условия игры, т. е. проявить терпимость и воздержаться от не­замедлительного наказания. Результат подобной игро­вой тактики просто поразителен: заметно уменьшается агрессия при взаимодействии друг с другом, а заодно увеличивается продолжительность игр дома.

99

Безусловно, игровая эффективность психологическо­го преодоления негативных последствий семейного вос­питания заключается в катарсисе — психическом и ду­ховном очищении от накопленного избыточного нервно­го напряжения. Одновременно это и опыт более равно­правных отношений со взрослыми.

Психологические обоснования лечебной игры

Восполнение недостающих эмоций, прежде всего удовольствия, радости, восторга и удивления. Положи­тельные эмоции, включая интерес и азарт, атрофируются в процессе нервно-психического заболевания — невроза или отсутствуют в первые годы жизни из-за чрезмерной серьезности и требовательности родителей, блокирую­щих эмоциональное развитие детей. Жить без положи­тельных эмоций — это все равно что постепенно впадать в депрессивное мироощущение. Когда родители говорят, что у них очень умный ребенок, раз он рассуждает о кос­мосе и смысле жизни в 5—6 лет, у нас обычно появля­ется сомнение в его психической цельности: с одной сто­роны, в этом возрасте возникают абстрактные мысли, с другой — зацикливание на подобных мыслях должно на­стораживать. Некоторые психиатры могут пойти и даль­ше — обнаружить психоз, шизофрению вместо поиска замаскированных, заторможенных или исчезнувших эмо­ций в результате длительного течения невроза.

В игре ребенок и родители начинают радоваться сво­им успехам, более активно выражать эмоции, двигаться и жестикулировать. Ребенок при этом «оживает», а по­трясенным этим зрелищем родителям предлагается по­участвовать в игре, чтобы и самим эмоционально рас­крепоститься, быть более непосредственными и вовле­ченными в игровое действие. В этом случае не потре­буются никакие антидепрессанты, многочасовые сеансы психоанализа и бесконечные напоминания о болезни ре­бенка.

100

Коррекция неадекватного выражения эмоций, как, впрочем, и неблагоприятных черт характера. Успешнее этот процесс протекает после освобождения от невротиче­ских расстройств и коррекции неадекватных черт харак­тера. Психологическим фактором в этом случае является принятие соответствующей индивидуально совместимой и социально значимой роли. Коррекция будет заключать­ся в уменьшении зависимости от ранее неподконтроль­ных чувств и эмоций, т. е. в развитии самоконтроля, уважения к себе и веры в свои силы и возможности.

Близким к коррекции является развитие позитивно направленных черт характера и личности. С этой целью могут проводиться и отдельные занятия, предпо­лагающие развитие внимания, воли, контактности и об­щительности, доброжелательности и отзывчивости.

Расширение ролевого диапазона возможностей лич­ности — весьма существенный психологический компо­нент игровой психотерапии. Дети начинают активнее брать роли, становятся более любознательными и ини­циативными в общении.

Наконец, игра — это и постоянный процесс обучения новым навыкам поведения и взаимодействия, в том числе в стрессовых ситуациях общения, постижение более удач­ного опыта взаимоотношений и его закрепление специа­листом в оптимально настроенной терапевтической группе.

Социально-психологическая суть лечебной игры

Социально-психологическая суть лечебной игры со-стоит в том, чтобы с помощью разнообразных ролей приобретать опыт общения со сверстниками и взрослы­ми. Ребенок, играющий со сверстниками, конечно же, будет более защищен от обид, подозрений и неприятия детьми, чем недоверчивый, боязливый, неконтактный и неуверенный в себе. Очевидно, что дети, свободнее, непринужденнее общающиеся со сверстниками, будут

101

менее ущербными эмоционально, как и более уверенны­ми в себе. Вспоминается эпизод двадцатилетней давно­сти. После игрового занятия трое мальчиков младшего школьного возраста остались по собственной инициати­ве, чтобы... подраться. Перепуганным родителям нужно было объяснить, что это следствие не столько желания побороть страх, сколько приобретения навыка адекват­ной защиты в ситуации агрессивного взаимодействия со сверстниками. Игры котят, щенят наглядно иллюстри­руют, насколько это необходимо, неопасно, своевремен­но для приобретения естественного навыка противодей­ствия физической агрессии. Подобные навыки самообо­роны развиваются в возрасте 2—4 лет, когда ребенок способен дать самый решительный отпор посягатель­ствам на его самостоятельность, что нередко расценива­ется взрослыми как упрямство.

Социальный аспект игры

Социальный аспект игры заключается в облегчении адаптации в группе и улучшении отношений в семье, создании адекватного уровня социальных отношений и достижений. Дети становятся менее упрямыми, более общительными и отзывчивыми, успешными в усвоении новых знаний. Среди наших бывших пациентов преоб­ладают лица с высшим, часто с медицинским, психоло­гическим или педагогическим образованием, кроме того, их социальный статус выше в сравнении со средними группами людей того же возраста. Подобная статистика указывает на раскрытие в настоящем и будущем твор­ческих возможностей детей, заблокированных (затормо­женных) в предшествующий период их жизни.

Г лава4