Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Государственного управления

Победный 1945 год открыл новую страницу истории государ­ственного управления, которому предстояло учесть качественное изменение внешних, геополитических и внутренних условий, из­влечь уроки из опыта управления времен войны, закрепить и ис­пользовать итоги Победы, обеспечить безопасное послевоенное устройство мира, нормальные условия жизни людей, продолжить цивилизационное восхождение, прерванное, замедление и ослаб­ленное самой разрушительной из войн, не решившей основных проблем постигшего цивилизацию кризиса. Война и Победа укре­пили осознание большинством народа, управленческой элитой адек­ватности советской системы государственного управления потреб­ностям цивилизации XX в., ибо оно позволило Советскому Союзу обрести статус ведущей, великой мировой державы, оказывавшей влияние на цивилизацию своим развитием по антикапиталисти­ческому пути[369].

Военное государственное управление было перестроено в мир­ное на основе послевоенной концепции, планово, постепенно, что проявилось в демилитаризации, децентрализации и частичной демократизации, упразднении чрезвычайных органов и методов неконституционного характера, восстановлении и развитии кон­ституционных принципов, извлечении уроков довоенного и во­енного опыта, творческого их применения, сохранения и усиле­ния руководящей роли ВКП(б) и в других содержательных на­правлениях этого процесса.

Демилитаризация управления началась в конце второй ми­ровой войны[370], отразив созидательный и мобильный характер со­ветской системы власти и управления, означала отказ от управ­ления по-военному, переориентировку целей, текущих задач, го­сударственных планов, бюджетов, функций органов управления на мирное строительство.

Государственное управление отказалось от военно-мобили­зационных принципов. Постепенно возобновился нормальный режим труда в учреждениях, во всем аппаратном механизме уп­равления, на предприятиях. В основу управления положены из­мененные Верховным Советом СССР государственные бюджеты на 3—4-й кварталы 1945 г. и на 1946 г., по которым сокращены ассигнования на военные нужды, увеличены расходы на разви­тие гражданских отраслей экономики. Демилитаризация управ­ления произведена планово, без суеты, в соответствии с новой концепцией послевоенного устройства общества.

Изменили профиль многие структуры центрального управ­ления. Наркомат минометного вооружения преобразован в Нар­комат машиностроения и приборостроения, Наркомат боеприпа­сов — в Наркомат сельскохозяйственного машиностроения, Нар­комат танковой промышленности — в Наркомат транспортного машиностроения; и т.д. Самое современное оборудование подве­домственных предприятий, воплотившее достижения военно-тех­нической науки и инженерные решения, было переключено на производство сложной гражданской техники для нужд народно­го хозяйства и населения.

По Закону о демобилизации от 23 июня 1945 г. более 8,5 млн. воинов трудоустроены органами управления, обрели мирное граж­данское состояние[371]. Восстановлены организованный набор рабо­чих по договорам с колхозами и органы по вербовке рабочей силы. С февраля 1947 г. возобновлены договоры между администраци­ей хозяйственных органов и профсоюзами. Государственное уп­равление СССР не допустило безработицы, которая сохранилась и возросла после войны в странах другой общественно-экономи­ческой системы.

Демилитаризованное государственное управление отказалось от законов, задач, методов военного времени, стало функциони­ровать на основе законов мирного времени в соответствии с при­сущей ему и определенной Конституцией СССР созидательной природой. Обновлен личный состав управленческого аппарата за счет квалифицированных специалистов, в том числе демобили­зованных из армии служащих.

Ликвидированы чрезвычайные органы управления: ГКО, СВГК и др.[372] Сужены прерогативы многих органов. В экстремаль­ных ситуациях послевоенного времени имели иногда место ре­цидивы чрезвычайных методов в управлении. Отказ от чрезвычайщины не стал ее забвением в первые послевоенные годы. Склонность к ней проявляли руководители, привыкшие коман­довать, управлять директивно. Искоренение элементов чрезвычайщины являлось сложной проблемой управления во второй половине 40-х гг.

Государственное управление перестраивалось в условиях всенародных конституционных выборов союзного (1946, 1950 гг.), республиканских верховных советов (1947, 1951 гг.), областных, краевых, окружных, городских, районных, посел­ковых, сельских Советов депутатов трудящихся (1947—1948, 1952 гг.). В результате их обновлена существенно вся система органов законодательной представительной власти, незначи­тельно увеличен возрастной ценз депутатов, сокращен состав президиумов союзного и республиканских верховных советов, расширена их компетенция, упорядочена работа постоянных комиссий местных Советов и законодательная база на основе принятых союзными республиками Положений о местных Советах, их исполнительных органах[373]. В феврале 1947 г. в обеих палатах высшего законодательного органа созданы постоянно действующие комиссии законодательных предположений в целях упорядочения союзного законотворчества с учетом рес­публиканских, местных интересов и особенностей, разработки конституционных основ законодательства в различных сферах управления, жизни общества. По проектам постоянных комис­сий приняты законы о перестройке, совершенствовании управ­ления промышленностью, сельским хозяйством, отраслями гуманитарной сферы и др.

В русле послевоенной децентрализации государственной вла­сти и управления перераспределены полномочия союзных и рес­публиканских органов, расширены права республик, прерогати­вы их властных и управленческих структур, усилена ответствен­ность за соответствие республиканских законов союзным, Кон­ституции и их исполнение. Республиканские конституции, за­конодательные акты унифицировались на союзно-правовой ос­нове, в том числе и в нормировании распорядительных и испол­нительных функций органов управления.

Воссозданная и развитая система представительных органов[374] обновила состав, изменила высшие союзные и республиканские органы управления. Советы народных комиссаров СССР и рес­публик преобразованы по Закону от 15 марта 1946г. в советы министров, которые формировались, утверждались верховны­ми советами, отчитывались перед ними, подлежали их консти­туционному контролю. Этой реформой закреплено единство власти и управления, конституционное верховенство представитель­ных органов в лице Советов депутатов трудящихся. При такой формальной иерархии и вопреки ей значительно усилен статус органов исполнительной власти и управления, где все больше и полнее сосредоточивались властные и управленческие функции. Значительно возросла роль Совета Министров СССР под председательством И.В. Сталина и республиканских правительств, возглавлявшихся высокопоставленными лицами из партийной элиты. Изменился статус президиумов союзного и республи­канских советов министров, которые управляли повседневно, оперативно подведомственными учреждениями и организация­ми.

Изменена структура центрального управления. Сокращено выросшее за годы войны количество многочисленных комите­тов, управлений, главков, советов при союзном и республиканс­ких правительствах, исполкомах местных советов депутатов трудящихся.

Весной 1946 г. преобразованы отраслевые органы централь­ного управления. Ключевым звеном этой системы стали мини­стерства — штабы отраслей, возглавляемые членами правитель­ства. Они осуществляли исполнительные и распорядительные функции, управляли отдельными отраслями народного хозяйства и культуры.

Министерская система находилась в стадии становления, была динамичной, постоянно перестраивалась. Министерства дробились, разукрупнялись в связи со специализацией отраслей народного хозяйства и культуры или объединялись. В 1946 г. имелось 49 министерств СССР, в 1947 г. — 58, в 1948 г. — 59, в 1949 г. — 48, в 1950 г. — 51[375]. Изменялось соотношение и количество обще­союзных и союзно-республиканских министерств. Количество пер­вых колебалось по годам от 28 до 36, а вторых — от 19 до 23, что отразило тенденции централизации и децентрализации, поиски оптимального варианта их взаимодействия[376]. В республиках складывалась соответствующая им структура отраслевых министерств и соответственно структура отделов областных, краевых испол­комов. Отделы исполкомов создавались в зависимости от струк­туры хозяйства областей, краев, входили в ведомственную систе­му, возглавлявшуюся министерствами. Сохранен и усилен принцип подчинения наиболее важных предприятий непосредственно союзным министерствам.

Усилено административно-бюрократическое начало в работе органов управления, усложнена его структура, действовали па­раллельные звенья в аппарате, что лишало его гибкости; стано­вились громоздкими штаты управленческого персонала.

Изменен статус и возросла роль плановых органов, их ответ­ственность за сроки и качество реализации государственных пла­нов.

Особыми функциями обладало ведомство государственного контроля, представленное наркоматом, преобразованным в мини­стерство, и вертикально построенной системой республиканских и других местных структур. Сильное, организованное бюрократи­чески ведомство (нарком — министр Л.З. Мехлис, 1940—1953 гг.) жестко контролировало исполнение решений правительства во всех отраслях управления и народного хозяйства, соблюдение финан­сово-бюджетной дисциплины, действовало независимо от других у правленческих структур, выявляло недостатки, злоупотребления, привлекало виновных к судебной ответственности, «стало, по сути, главным фискальным учреждением в стране»[377].

Существенно возросло значение прокуратуры, надзора за со­блюдением законности всеми органами управления.

Демократизирована судебная система, отменены военные трибуналы на транспорте, в 1948—1949 гг. впервые в истории Советского государства население избрало народных судей, за­седателей, что повысило роль судов в обеспечении законности органов государственного управления. Усилена дисциплинар­ная ответственность судей, взыскания на которых стали налагаться дисциплинарными коллегиями областных, краевых, республиканских судов. В центральных ведомствах, союзных ми­нистерствах в 1947 г. выбирались суды чести для борьбы с про­ступками, роняющими честь и достоинство советского работ­ника, которые выносили порицания проштрафившимся сотруд­никам.

Применялись различные меры материального стимулиро­вания управленцев, работников производства; поощрялись и организовывались массовые движения новаторов, в том числе и сферы управления, основанные на энтузиазме, трудовом геро­изме, но приоритетными оставались командно-административ­ные методы, которые временами ужесточались.

В послевоенную систему государственного управления влились новые кадры обученных специалистов. В учебных заведе­ниях, краткосрочных школах и на курсах прошли подготовку, переподготовку, повышение квалификации многие работники государственных, общественных, в том числе партийных, ком­сомольских, профсоюзных и других органов, хотя острой оста­валась проблема управленцев-профессионалов.

Пагубно сказались на кадрах бериевско-сталинские репрес­сии на рубеже 40—50-х гг., в ходе которых расстреляны по сфаб­рикованным обвинениям сотни молодых ответственных работ­ников центральных и местных органов, выдвинувшихся на вы­сокие государственные посты в военные и послевоенные годы, проявивших способности управлять смело, творчески, самосто­ятельно принимать оптимальные решения, предлагавших из­менить систему и методы управления. Среди них заместитель Председателя Совмина, Председатель Госплана СССР, извест­ный ученый-экономист и организатор Н.А. Вознесенский, Пред­седатель Совмина РСФСР М.Н. Родионов, бывший председатель Ленинградского облсовета Н.В. Соловьев, председатель исполкома того же совета И.С. Харитонов, председатель Ле­нинградского горисполкома П.Г. Лазутин. Репрессированы мно­гие работники советских органов управления, тысячи граждан России, Грузии и др.[378] Кровавый каток репрессий возродил в орга­нах управления атмосферу подозрительности, доносительства, нездорового карьеризма, показной, общественной активности.

Максимально усилено партийное влияние, совмещение ру­ководства ВКП(б) и государственного управления. Партийные структуры присваивали властные и управленческие функции, подчиняли себе все звенья разветвленной политической системы сверху донизу. Формировался режим диктата через всевластный бюрократический аппарат партии и Советов.

Государственное управление централизованно направлялось узкой группой «околосталинских» политбюровцев, действовавших бесконтрольно, ибо съезды партии не созывались с 1939 г. по 1952 г., состоялось всего два послевоенных пленума ЦК; в вер­хах отсутствовали демократия, выборность, партийные организации, их комитеты жестко исполняли директивы сверху по иерар­хической вертикали, что ослабляло силу и авторитет правящей партии, способствовало утверждению авторитарно-бюрократичес­кой системы управления во главе с главным секретарем ЦК ВКП(б)[379].

В условиях обострения международной напряженности, уси­ления личной власти И.В. Сталина сорвано принятие новых про­грамм ВКП(б) и Конституции СССР, в проектах которых содер­жались прогрессивные положения о развитии прав и свобод лич­ности, демократических начал в общественной жизни и управле­нии, децентрализации экономической жизни, разрешении мел­ких частных хозяйств крестьян и кустарей, основанных на лич­ном труде, и исключении эксплуатации наемного труда.

Усилен контроль со стороны партийных органов как в целом над промышленностью и сельским хозяйством, так и над отдель­ными отраслями экономики. Функции упраздненного отдела кад­ров секретариата ЦК партии переданы созданным отраслевым отделам кадров, которые формировали управленческий слой в промышленности, финансах, плановых органах, сельском хозяй­стве, транспорте и торговле. Мотивировалось это необходимос­тью рационального кадрового обеспечения каждой конкретной отрасли и вело к жесткому номенклатурному управлению отрас­лями под постоянным контролем партии.

Трудно налаживалось управление аграрным сектором стра­ны, военные разрушения и утраты которого в сочетании с засу­хой и голодом обусловили продовольственный и грозили всеоб­щим кризисом[380]. В управлении применялись чрезвычайные меры и другие средства, характерные для авторитарно-бюрократичес­кой системы управления, которые считались целесообразными для обеспечения политической стабильности и форсированного восстановления земледелия и животноводства.

Созданная в сентябре 1946 г. Комиссия по делам колхозов во главе с наркомом земледелия А.А. Андреевым занималась воз­вращением в общественный массив колхозов земель, незаконно захваченных колхозниками, организациями, учреждениями для приусадебных и подсобных хозяйств. Государственные органы управления ужесточили контроль за соблюдением Устава сельскохозяйственной артели, соблюдением демократических основ управления колхозами, сохранностью колхозного имущества. С октября 1946 по 1953 г. при союзном правительстве действовал Совет по делам колхозов, имевший в республиках, краях и обла­стях своих контролеров от центра, независимых от местных вла­стей. Усилено влияние на колхозы государственных МТС на основе учрежденного Советом Министров СССР 27 января 1948 г. типового договора МТС с колхозами. Государство изменяло кол­хозное право вплоть до утверждения примерных норм выработ­ки, единых расценок в трудоднях, регулирования землепользо­вания, землеустройства, финансирования, межколхозных произ­водственных связей. Государством же устанавливались деталь­ные планы развития колхозного, совхозного производства, применялись жесткие меры по выполнению сельскохозяйственных заготовок в соответствии с первой заповедью — в первую очередь государству, остаток себе[381]. Действовала строгая система государ­ственных штрафов, большой натуроплаты за работы МТС, кон­фискации имущества колхозников за неуплату налогов (недоим­ки), бремя налогового, финансового пресса, подчинения личного общественному, выкачивания средств и сил из деревни.

Углублено и расширено огосударствление колхозов. Усили­лась мелочная опека со стороны государственных органов. Кури­ровавший в руководстве страны сельское хозяйство Н.С. Хрущев вынашивал грандиозные планы «агрогородов», перевода кресть­янства на городские формы быта в порядке реализации идеи про­летарского единства всего населения.

Обобщающим итогом перестройки военного государственно­го управления в послевоенное время стали восстановление и раз­витие народного хозяйства, довоенного уровня численности на­селения (1953 г.), восполнение демографических военных потерь, решение крупных социально-экономических задач, увеличение численности рабочих, врачей, научных работников (и учрежде­ний)[382], студентов в полтора раза, снижение вдвое детской смертности, оздоровление финансовой ситуации, снижение ежегодно в 1949—1952 гг. розничных цен на продовольственные и промышленные товары первой необходимости, которые стали на 43% ниже уровня 1947 г. и стимулировали рост спроса и увеличение произ­водства товаров. Выросли общественные фонды потребления, особенно отчисления на социальное страхование, стипендии уча­щимся и студентам, пособия многодетным и одиноким матерям, вдовам погибших воинов и др.[383] Государственное управление ока­залось способным к послевоенной перестройке.

 

* * *

Государственное управление отразило в 1940-е гг. сильное, определяющее влияние военного фактора: сначала второй миро­вой войны, затем Великой Отечественной и вслед за ней — «хо­лодной войны». Перманентный военный фактор вынуждал по­стоянно перестраивать всю систему, все звенья механизма управ­ления, изменять его функции, методы, формы и средства воз­действия.

Совершенствуемая на основе Конституции СССР система управления стала приобретать на рубеже 30—40 гг. в условиях мировой войны черты военного управления.

Не завершенная управлением подготовка к войне, прошед­шие репрессии кадров его различных сфер в нарушение совет­ской законности, конституционных принципов, просчеты и ошиб­ки высшего руководства, режим личной власти затруднили пре­вращение государственного управления в сражающееся после на­падения фашистской Германии на СССР.

Система управления обрела неконституционные черты: ми­литаризм, чрезвычайность, жесткий централизм и др., которые своеобразно сочетались с конституционными принципами, при­менила военно-мобилизационные принципы, сплотила все рес­публики и другие административно-территориальные образова­ния, их население в сражающееся государство и воюющий народ.

Победный май 1945 г. стал триумфом идейных, социальных принципов советского государственного управления, его жизне­стойкости и способности перестраиваться и функционировать без серьезных сбоев адекватно экстремальным условиям невиданной войны, обеспечивать единство власти и общества.

Послевоенное управление перестроено вновь на конституционной основе: демилитаризация, децентрализация, демократиза­ция, упразднение чрезвычайных органов и методов, развитие управленческого творчества, организации политической активно­сти широких слоев народа, участия их в налаживании мирного управления.

Государственное управление перевело страну на мирные рель­сы, решило комплекс задач четвертого пятилетнего плана, пре­вратило СССР во вторую ядерную державу, способствовало со­хранению и укреплению мира в борьбе с инициаторами обостре­ния противостояния двух мировых систем.

Система государственного управления проявила свою силу в непростое послевоенное время. Благодаря ей СССР превратился в одну их двух супердержав, оказавших огромное влияние на судь­бы мира.

Послевоенная советская система управления отягощена противоречиями. Процветала кампанейщина в решении сложных социально-экономических, политических, духовных проблем, утверждались директивный стиль, власть растущей номенклатур­ной бюрократии, чрезмерно разбухшего аппарата государствен­ных, общественных, особенно партийных органов, их узких но­менклатурных групп и первых лиц.

Государственная власть и управление были сконцентрирова­ны в руках высшего советско-партийного руководства; обюрок­рачены структуры управления, сказывались недостаточная про­фессиональная подготовка всех звеньев вертикали управления, распространяемая идеология культа личности.

Явственно ощущалась и осознавалась назревшая необходи­мость радикальных реформ государственного управления и об­щества на демократической основе. Обозначилось противоречие между этой необходимостью и консервативно-догматической позицией сталинской элиты. Эти и другие противоречия опуты­вали все сферы общественной жизни, особенно управленческую, снижали качество и эффективность всей системы управления. На рубеже 40—50-х гг. обозначились кризисные явления в управле­нии, обнажались его изъяны. Накапливалось нетерпение иници­ативных управленцев, способных разрешить сложившиеся противоречия.

Вопросы для самопроверки

1. Изменение советского государственного управления под влиянием второй мировой войны, начатой фашисткой Германией 1 сентября 1939 г.

2. Превращение мирного государственного управления в сражающееся.

3. Милитаризация и централизация государственного управления в годы Великой Отечественной войны.

4. Сочетание конституционных и чрезвычайных принципов государственного управления в 1941—1945 гг.

5. Государственное управление тылом в Великой Отечественной войне.

6. Феномен эффективности советского государственного управления в Великой Отечественной войне.

7. Демилитаризация, децентрализация, демократизация и другие основные направления перестройки государственного управления в 1945-1950 гг.

8. Влияние «холодной войны» и режима личной власти И.В. Сталина на государственное управление в 1946—1950 гг.

9. Тенденции, роль и противоречия государственного управления в 1946— 1950 гг.

10. Кризисные явления и снижение эффективности государственного управления конце 40-х — начале 50-х гг.

Рекомендуемая литература

Власть и народ в Великой Отечественной войне. Послевоенное двадцатилетие: сталинское и постсталинское государство //Политическая история России / Отв. ред. В.В. Журавлев. М., 1998.

Данилов В.Н. Война и власть: Чрезвычайные органы власти регио­нов России в годы Великой Отечественной войны. Саратов, 1996.

Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. партийным и советским организациям прифронтовых областей о мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков // Энциклопедия Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. Любое издание.

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Изд. 10-е. М., 1995.

Зубкова С.Ю. Общество и реформы. 1945—1964. М., 1993.

Иванов Р.Ф., Петрова Н.К. Общественно-политические силы СССР и США в годы войны: 1941—1945. Воронеж, 1996.

История государства и права России / Отв. ред. Ю.П. Титов. М., 1996.

Коржихина Т.П. Советское государство и его учреждения (ноябрь 1917 — декабрь 1991). М., 1994.

Коржихина Т.П., Сенин А.С. История российской государственнос­ти. М., 1995.

Пихоя Р.Г. СССР: История власти. 1945—1991. М., 1998.

Россия, которую мы не знали. 1939—1993. Хрестоматия. Челябинск, 1995.

 

Глава 10 Развитие и реформирование государственной власти и системы управления в советском обществе (вторая половина 50-х — конец 70-х гг.)

5 марта 1953 г. умер И. В. Сталин. Смерть этого человека потрясла не только страну, но и весь мир. Как выразился У. Чер­чилль, Сталин принял Россию с сохой и оставил с ядерным ору­жием. Но вместе с мощной победоносной армией и атомной про­мышленностью Сталин оставил жестокую карательно-репрессив­ную систему, которая полностью расходилась с социалистичес­кими идеалами широкого народовластия и самоуправления. Это понимали практически все советские управленцы, по крайней мере те, кто изучал наследие классиков марксизма, и поэтому, естественно, сразу после смерти вождя начался давно назревший про­цесс постепенного ослабления тоталитарного сталинского режи­ма. Было принято решение о разграничении полномочий выс­ших партийных и государственных органов, о нецелесообразнос­ти совмещения функций Председателя Совета Министров и секретаря ЦК КПСС. При этом значение аппарата управления Сове­та Министров было выше, чем партийного. Реформирование сверхцентрализованной системы государственной власти и управ­ления, подсистем страха и принуждения, идеологического стимулирования внеэкономического энтузиазма, перманентной клас­совой борьбы, преследования инакомыслящих растянулось еще на долгие годы и десятилетия, но так и не завершилось создани­ем подлинно социалистической системы народовластия.

Первоначально этот процесс шел в форме внутриэлитной политической борьбы. Практически весь 1953 г. шло междоусоб­ное противоборство внутриэлитных групп Г. М. Маленкова, Н.С. Хрущева и Л.П. Берия, пытавшихся обрести всю полноту власти и обеспечить свою безопасность. Все они в той или иной степени разыгрывали антисталинскую карту, так как было очевидно, что сталинский режим себя изжил. Парадоксальным образом самый радикальный антисталинский вариант предложил бывший началь­ник охранных спецслужб маршал Л.П. Берия, пытавшийся тем самым отмыться от тех потоков крови, которые пролил он лично и возглавляемые им ведомства. Нельзя не отметить справедли­вости ради, что этот деятель имел определенные заслуги перед государством в деле организации производства и испытаний ядер­ной бомбы, руководства внешней разведкой и др. Он предложил в июне 1953 г., ликвидировать сложившуюся гулаговскую систе­му массового принудительного труда ввиду экономической не­эффективности и бесперспективности и даже пересмотреть сис­тему колхозов. Более того, Берия проявил инициативу в прове­дении всеобщей амнистии заключенных, срок изоляции которых не превышал пяти лет. Он признал ошибочными последние по­литико-уголовные дела, в том числе преследование «врачей-вре­дителей», и ряд других сталинских репрессивных акций после­днего времени. В области внешней политики Берия выступил за одностороннее прекращение «холодной войны», восстановление отношений с Югославией, объединение Германии с учетом инте­ресов Западной Европы. В известных пределах программа Берия весьма напоминала политику, которая спустя 35 лет получила название «политики нового мышления».

Председатель Совета Министров Г.М. Маленков предложил более умеренный вариант десталинизации. В основе его плат­формы было заложено технократическое стремление ослабить жесткий бюрократический централизм и на этой базе повысить эффективность управления, разбудить инициативность управлен­ческого аппарата. Радикальных мер по обновлению внешней и внутренней политики государства он не формулировал, но при этом на практике осуществлял скорректированный социально-экономический курс. Г. В. Маленков, проводил политику поощрения легкой промышленности и снижения цен на товары широ­кого потребления.

В партийном руководстве была также группа известных со­ратников Сталина, в которую входили В.М. Молотов, Л.М. Ка­ганович, К.Е. Ворошилов и многие другие консервативные дея­тели «сталинской закалки», не помышлявшие ни о каких серьез­ных реформах и стремившиеся к сохранению ставшей традици­онной тоталитарной системы управления с ограничением произ­вола высшей власти в отношении своей же номенклатуры. Кос­ность и инертность этих деятелей были очевидны даже И. В. Ста­лину, который незадолго до своей смерти планировал их смеще­ние с высших постов и замену молодыми выдвиженцами (в чис­ле которых был Л.И. Брежнев). По мнению ряда историков, Ста­лин планировал осуществить еще одну ротацию кадров и обнов­ление политической элиты апробированными методами 1937 г. Хотя все соратники знали степень опасности, реально угрожав­шей им в последние годы жизни Сталина, они по-прежнему ос­тавались сталинистами и вплоть до 1957 г. отстаивали сталинизм как основу политики СССР.

Победу во внутриполитической борьбе одержал Н.С. Хрущев, принявший решение о ликвидации политического режима стали­низма и возрождении так называемых «ленинских норм партий­ной жизни». Хрущев не обладал ни полноценным образованием, ни солидной теоретической подготовкой, ни собственной програм­мой действий, ни сколько-нибудь законченным представлением о политике десталинизации и ее пределах. Но как политический руководитель сталинской школы он обладал решительностью, энергичностью, целеустремленностью, склонностью к авторита­ризму, определенным коварством. Он был, бесспорно, умен и сообразителен, хотя его интеллект не был отточен и отшлифован культурой и воспитанием. Политическая и управленческая фило­софия этого деятеля полностью укладывалась в известный афо­ризм сталинских времен «Кадры решают все».

В июне 1953 г. в высшей партийно-государственной элите про­изошел своеобразный переворот, когда Н.С. Хрущеву удалось путем заговора отстранить Л. П. Берия от власти. Постановка органов безопасности под контроль монопольной, но все-таки гражданской партии, позволила объективно заложить основу для демократизации политического режима и десталинизации обще­ства. Любопытно, что в акции по захвату Берия принял участие будущий преемник Хрущева — Леонид Брежнев.

Возглавив партийную, а позднее и государственную испол­нительную власть, Н.С. Хрущев реализовывал на практике ста­линский авторитарно-командный стиль управления, что впослед­ствии было справедливо названо волюнтаризмом. Первоначаль­но Н.С. Хрущев заступался за аппаратных работников в противо­вес Г.М. Маленкову, требовавшему реорганизации госаппарата, но после отстранения последнего в феврале 1955 г. с поста Предсе­дателя Совета Министров подверг их еще более резкой критике и сокращению. Такая позиция была связана с тем, что часть коммунистической номенклатуры приветствовала разоблачение куль­та личности Сталина только в определенных пределах — в рам­ках высшего эшелона власти, так как нуждалась в личной безо­пасности. Ломать политическую систему в целом в масштабе всей страны номенклатура не желала. Однако Н.С. Хрущев, обладая всеми рычагами власти и не боясь за свое положение, принял решение демократизировать советскую систему.

В 1953—1964 гг. наблюдалась либерализация всей системы управления сверху донизу. Начав с ликвидации определения ру­ководящей секретарской должности — «Генеральный», вновь из­бранный Первый секретарь ЦК КПСС постарался установить кол­легиальную форму партийно-номенклатурной власти, ослабить ее военизированный характер, внедрить в политическую жизнь идею сменяемости кадров высшего руководства.

Место генерального «вождя» с окружением из специально подобранных кадров занял коллегиальный партийный орган — Президиум (Политбюро) ЦК КПСС (11 человек). В его состав стали входить лица, подобранные более или менее по принципу представительства важнейших подсистем и занимавшие ключе­вые посты в государстве: Первый секретарь (председатель), сек­ретари ЦК КПСС, секретари ЦК союзных республик, Москвы и Ленинграда, председатели Верховного Совета СССР, Совета Министров, КГБ, министр обороны, руководитель госбезопас­ности и др.

Важнейшим руководящим органом оставался Секретариат ЦК (10—12 секретарей), опиравшийся на аппарат ЦК КПСС. Специ­ализированные отделы (партийно-организационный, идеологи­ческий, оборонный, промышленный, сельскохозяйственный, ми­рового коммунистического движения и др.) курировали и направ­ляли, контролировали государственные министерства и ведом­ства, подчас дублируя и подменяя их на практике.

Оба партийных органа возглавлял Первый секретарь ЦК, ко­торый через Политбюро и Секретариат давал политические ука­зания законодательным, исполнительным и судебным учреждениям. Однако наличие двух инстанций одновременно ограничивало каждую из них относительно другой, что создавало некоторые возможности избежать клановости и кампанейщины в руковод­стве.

Регулярно созываемые съезды КПСС и избранный ими ЦК КПСС, состоящий из 225 членов и кандидатов, являлись, с од­ной стороны, высшими органами в партии, с другой — выполня­ли на практике в основном функцию передаточного звена в ис­полнительной партийной и государственной вертикали. Таким образом, Президиум (Политбюро) и Секретариат ЦК КПСС были высшими политическими органами власти и управления, в отли­чие от правительства, выполнявшего распорядительную функ­цию. Они опирались на широкую сеть краевых, областных, рай­онных и городских комитетов партии, которые осуществляли контроль и распорядительные функции в отношении советских и хозяйственных учреждений. Секретари обкомов (крайкомов) КПСС на местах фактически отвечали за регион перед ЦК КПСС. Эта система в публицистике получила название «партократия», что означает абсолютную власть партии.

С 1953 г. началась радикальная реорганизация системы кара­тельных органов. Сталинский ГУЛАГ (Главное управление лаге­рей) был ликвидирован. Вслед за этим были уничтожены особые совещания, «тройки», и началась реабилитация заключенных. Силовые министерства, кратковременно объединенные в 1953 г. под началом Берия, были вновь разъединены на министерство внутренних дел, занимавшееся охраной общественного порядка, и органы госбезопасности, которые образовали в марте 1954 г. Комитет ГБ при Совете Министров СССР. Приниженная до уров­ня второстепенного ведомства — «комитета при», эта структура была юридически подконтрольна Генеральному прокурору СССР, а фактически — ЦК КПСС и его Политбюро. С этого времени КГБ стал подконтрольным орудием коммунистической элиты и не имел права осуществлять профессиональный мониторинг по отношению к ее представителям.

Процессы перестройки деятельности силовых структур сопровождались нарастающей реабилитацией жертв массовых репрес­сий и осуждением около двух тысяч сотрудников МГБ за развя­зывание незаконных репрессий. Даже один из руководящих дея­телей партии и государства Г.В. Маленков был обвинен в сотруд­ничестве с Л.П. Берия в организации в 1949 г. «ленинградского дела». Но одновременно ему в вину были поставлены призывы —  увеличению финансирования легкой промышленности и сокра­щения расходов на военно-промышленные отрасли производства, а также его утверждения о недопустимости термоядерной вой­ны, которая не может привести к победе СССР, а только уничто­жит цивилизацию. Такой противоречивый комплекс обвинений с точки зрения начала XXI в. вызывает недоумение, однако он от­ражал сложную противоречивую действительность, в частности тот факт, что соратник Сталина Маленков, участвовавший в раз­вертывании репрессий, был одновременно достаточно здравомыс­лящим управленцем.

Решающим событием, сделавшим необратимым процесс десталинизации общества, всей административно-командной сис­темы управления, стал XX съезд КПСС, на котором Н.С. Хру­щев сделал свой знаменитый доклад «О культе личности Стали­на». Как управленческая акция, имевшая всесоюзное значение, этот шаг был очень плохо подготовлен и осуществлен, не были просчитаны все последствия. Уже при подготовке доклада Хру­щев нарушил традицию партии и не утвердил текст доклада на Политбюро. Причем сам текст дописывался буквально за несколь­ко часов до произнесения. Стенографирование доклада на съезде было запрещено. В самом тексте было много конъюнктурных преувеличений, например сюжет о сталинском руководстве сра­жениями по глобусу, о том, что на момент смерти Сталина в гулаговских лагерях сидело 10 млн., вместо реальных 1,5 млн., об ответственности Сталина за харьковскую катастрофу 1942 г., в которой виноват был в не меньшей степени сам Хрущев вместе с Тимошенко и Баграмяном, и т.п.

Специально отредактированный, считавшийся секретным доклад был официально доведен до всех низовых парторганиза­ций многомиллионной партии, и, следовательно, стал известен всему советскому обществу. Позднее текст доклада был разос­лан всем руководителям зарубежных компартий, благодаря чему в КПСС и в мировом коммунистическом движении сформирова­лась новая общественная атмосфера. С одной стороны, в стране и партии наступило буквально шоковое состояние. Среди ком­мунистов возникли общее смятение, депрессивные настроения. Офицерский корпус армии и других силовых структур высказы­вал крайнее беспокойство и недоумение. Апогеем этого движе­ния стали произошедшие в марте 1956 г. кровавые события в Тбилиси, где были силой подавлены волнения масс, не приняв­ших разоблачение Сталина. С другой стороны, студенческая мо­лодежь восприняла десталинизацию партии как начало самой широкой демократизации всего общества, чего Хрущев, конеч­но, не задумывал. ЦК КПСС был завален заявлениями и пред­ложениями о реабилитации жертв сталинского произвола, включая таких одиозных деятелей, как Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и др. Но на такой шаг лидеры компартии не могли пой­ти ни при каких условиях, так как это могло подорвать основы господствующей политической идеологии.

Опасаясь, что доклад Хрущева слишком радикален и может вызвать непредсказуемые последствия, ЦК КПСС принимает постановление от 30 июня 1956 г. «О преодолении культа лично­сти и его последствий». В нем утверждалось, что культ личности являлся следствием борьбы отживших классов с политикой со­ветской власти, сложной международной обстановки и острой фракционной борьбы внутри партии. Главная задача постановления — не допустить у населения никаких аллюзий с современностью, с политической системой и социальным строем. Наконец в 1956 г. ЦК распространил закрытое письмо «Об усилении поли­тической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских элементов», в котором говорилось, что «диктатура пролетариата по отношению к антисоветским элемен­там должна быть беспощадной».

Однако сам состоявшийся факт развенчания культа личности Сталина способствовал разрушению легитимности коммунисти­ческого государства и дискредитации коммунистического движе­ния во всем мире, одним из лидеров которого был этот вождь. Под влиянием кампании разоблачения сталинизма в странах Во­сточной Европы начались волнения, мятежи в Польше и Венг­рии. Население этих стран требовало демократии и либеральных реформ, видя все зло в коммунизме. Исходя из реальной опасно­сти разрушения военного блока Варшавского Договора и ущем­ления других геополитических интересов СССР, его руководство ввело войска в Венгрию и силой подавило восставших, часть из которых развязала в Будапеште настоящий белый террор.

В результате всех этих событий СССР лишился поддержки либеральной и левоцентристской интеллигенции во всем мире. Этот же процесс начался спустя небольшое время и в самом СССР. Главным следствием разоблачения сталинизма внутри страны стала определенная десакрализация советского государства, на­чавшаяся дискредитация смыслообразующих коммунистических и советских знаковых символов и идеалов. Идеократическая ос­нова партии-государства сокращалась словно шагреневая кожа. Испугавшись таких последствий курса Хрущева, группа консер­ваторов в составе В. Молотова, Г. Маленкова, Л, Кагановича, Д. Шепилова выступила с требованием ликвидации поста Перво­го секретаря ЦК КПСС, что фактически означало снижение пол­номочий авторитарного лидера, каким уже становился Хрущев.

Несмотря на то, что у заговорщиков было большинство в Полит­бюро, Хрущеву удалось набрать большинство в составе ЦК КПСС и, опираясь на поддержку маршала Г.К. Жукова, осудить деятель­ность «антипартийной группы». На пленуме ЦК была выявлена их руководящая роль в деле организации массовых репрессий. Однако разоблачение этой части организаторов массовых репрес­сий бумерангом ударило по всему советскому строю, несмотря на то, что правовая система подвергалась модернизации.

Высшим судебным органом оставался Верховный суд СССР. В 1957 г. он был лишен права неограниченного контроля в делах республиканских судов. Вся судебная система стала, за некото­рым исключением, открытой и была приведена в соответствие с территориально-административным делением государства. Участ­ковые суды были ликвидированы, личный состав районных, го­родских и прочих судов — народные заседатели и судьи — стал назначаться исполкомом соответствующего местного совета. В декабре 1958 г. были приняты «Основы уголовного законодатель­ства», которые были усовершенствованы в соответствии с требо­ваниями нового политического режима. Были ликвидированы многие принципы, понятия и нормы террористического режима Сталина (например, «враг народа» и т.п.), введены нормы обяза­тельного присутствия обвиняемого в суде, полное ознакомление с уголовным делом с помощью адвоката, запрещено прибегать к угрозам и насилию в процессе дознания. Хотя судебная система оставалась подконтрольной власти, она стала значительно более приближенной к мировым образцам юриспруденции.

Важнейшим направлением реформ стало совершенствование системы хозяйственного управления. В 1957 г. был осуществлен переход от управления экономикой через отраслевые министер­ства к руководству через региональные центры — Советы народ­ного хозяйства (Совнархозы). Для обоснования этой акции ис­пользовался опыт деятельности ВСНХ в первые годы Советской власти при Ленине. В центре было ликвидировано 141 общесо­юзное и республиканское министерство, и на их месте были сформированы небольшие государственные отраслевые комитеты, призванные координировать научно-техническую политику. Об­разованные 105 совнархозов должны были стать региональными коллегиальными административными органами, в состав кото­рых вошли, помимо главных руководителей, также и руководи­тели крупнейших предприятий. Для решения проблемных воп­росов в совнархозах также создавались технико-экономические советы из научных, инженерных работников и администраторов. Созданные совнархозы подчинялись правительству своей республики и были в значительной степени автономны в руководстве трестами, предприятиями, стройками и учреждениями регионов.

Во второй половине 1950-х гг. происходило расширение конституционных прав союзных и автономных республик. Респуб­лики получили большие административно-хозяйственные полно­мочия, в частности, в ведение республик было передано из союз­ного подчинения более 11 000 предприятий, судебное законода­тельство и органы внутренних дел. За верховными советскими органами СССР сохранялось только право установления основ в решении вопросов административно-территориального устройства союзных республик. На основе этих изменений были проведены значительные преобразования в территориальных и националь­но-территориальных образованиях. В 1954 г. из состава РСФСР по указанию Хрущева была выведена Крымская область и пере­дана Украине. В ходе реабилитации репрессированных сталиниз­мом народов были восстановлены в составе РСФСР Чечено-Ин­гушская АССР, Кабардино-Балкарская АССР, Карачаево-Черкес­ская автономная область и образована Калмыцкая автономная об­ласть. В то же время Хрущев не решился восстановить Республи­ку немцев Поволжья и разрешить вернуться на родные места крымским татарам.

Параллельно с децентрализацией управления экономикой Хрущев принял решение приблизить партийные комитеты и со­веты к конкретному управлению производством. С этой целью парткомы и советы были разделены на промышленные (город­ские) и сельские. Все комитеты должны были специализировать­ся на конкретном руководстве определенными отраслями эконо­мики.

Предпринятые меры на первых порах способствовали развя­зыванию инициативы специалистов и местных органов, повыше­нию уровня специализации регионов и их определенной коопера­ции, развитию местного производства, улучшению снабжения населения товарами широкого потребления. Объем производства в 1957—1960 гг. увеличился в 1,5 раза, однако властям не уда­лось найти правильное сочетание централизованного государствен­ного руководства и местной самостоятельности. Возникли затруднения в управлении предприятиями отраслей крупной промышленности общегосударственного значения, развивался мест­ный бюрократизм и корпоративизм, нарушение пропорций раз­вития регионов и их внутренних связей друг с другом в рамках всего народнохозяйственного комплекса. Резко ослабло исполь­зование достижений научно-технического прогресса, так как ме­стные совнархозы не испытывали потребности внедрения новых дорогостоящих технологий. Стремясь преодолеть эти недостат­ки, хрущевское правительство попыталось усилить централиза­цию в планировании и сократило число местных совнархозов до 43, одновременно создав в начале 1960-х гг. республиканские сов­нархозы и Высший совет народного хозяйства СССР. Существо­вание этих органов наряду с правительством и госкомитетами привело к многоступенчатости управленческой системы и пере­сечению функций ее отдельных звеньев.

В это же время в сельском хозяйстве проходило укрупнение колхозов, совхозов, управляемых через территориально-произ­водственные органы. Развитие сельского хозяйства было приори­тетным в системе первоочередных мер Хрущева начиная с его утверждения на посту Первого секретаря ЦК КПСС. Еще на сен­тябрьском 1953 г. Пленуме ЦК КПСС Хрущев продемонстриро­вал иное понимание значения колхозно-кооперативной собствен­ности, нежели завещанная Сталиным концепция, согласно кото­рой колхозная собственность начинает тормозить развитие про­изводительных сил страны и поэтому должна быть превращена в общенародную. В постановлении Пленума было указано, что ар­тельная форма колхозов является ведущей формой коллективно­го хозяйства на весь период строительства социализма. В тече­ние трех лет по настоянию Хрущева были приняты постановле­ния ЦК КПСС и Совмина СССР об отмене излишней централи­зации планирования, праве колхозов дополнять и даже изменять положения Устава сельхозартели с учетом местных условий. Все это способствовало развитию инициативы и самостоятельности коллективных производителей сельскохозяйственной продукции, Однако, не могло сразу сказаться на снабжении населения продо­вольственными товарами.

В этот период остро встала зерновая проблема, которая была объявлена на XIX съезде КПСС в 1952 г. решенной окончательно и бесповоротно. Чтобы продемонстрировать стране и народу свою политическую компетентность и перспективность, Хрущев пред­принимает в феврале 1954 г. одну из самых крупных своих ак­ций — подъем целинных и залежных земель. На Восток страны направляются по комсомольским путевкам свыше 300 тыс. доб­ровольцев. В результате распахиваются гигантские пространства в Казахстане, и на Юге Западной Сибири — свыше 13 млн. га, а всего по стране — 60 млн. га.

Вклад высшего руководства во главе с Хрущевым в решение зерновой проблемы несомненен. Активное участие в организа­ции освоения целины принял Л. И. Брежнев, который становит­ся первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, заменив П.К. Пономаренко. Энергичный и в то же время уравновешенный, спокойный, не высказывающий особых претензий и амби­ций, Брежнев перемещается после XX съезда КПСС на работу в секретариат ЦК, где становится ответственным за развитие ракетной техники и космонавтики. ЦК КПСС сделал для организа­ции прорыва в космос все возможное и невозможное, так как ставка была чрезвычайно высока — престиж СССР как сверхдер­жавы. Считалось, что от ответа на вопрос: будет ли первый чело­век в комическом пространстве русским коммунистом или аме­риканским либералом, зависит само будущее коммунистической системы. И действительно, полет первого космонавта планеты Юрия Гагарина стал на какое-то время триумфом не только на­уки, но всей советской социально-политической системы, вклю­чая административно-командную систему управления, которая до определенного времени, безусловно, отвечала национальным интересам страны.

В своей основе партийно-советская управленческая система, бесспорно, несла черты сталинского тоталитарного режима, но с заметными демократическими подвижками, связанными преж­де всего с резким сокращением карательно-репрессивной функ­ции, усилением коллегиальных форм руководства. Сняв с наи­менования должности титул «генеральный», Хрущев теперь име­новался как «Первый секретарь» ЦК КПСС в ряду других секре­тарей, что также не было чисто формальной акцией. Н.С. Хрущев в первый период своего правления попытался внедрить в практику идею сменяемости кадров высшего руководства и уст­ранить милитаризованный характер власти. Политбюро ЦК КПСС стало более представительным органом и включало в себя, по­мимо ведущих секретарей ЦК КПСС, также руководителей ком­партий союзных республик, Москвы и Ленинграда, Председате­ля Президиума Верховного Совета СССР, Председателя Совета Министров, Председателя ВЦСПС, Председателя КГБ, министров обороны, иностранных дел и др. Однако наряду с Политбюро сохранился Секретариат ЦК КПСС, возглавлявший аппарат ЦК КПСС. Значение этого органа определялось тем, что секретари ЦК руководили специализированными отделами, которые во многом дублировали соответствующие министерства и ведомства и осуществляли политическое руководство ими. Через Секрета­риат ЦК лидер партии фактически контролировал деятельность всего государственного аппарата и определял руководящий со­став всех законодательных и исполнительных органов. В систе­ме партийно-государственной власти по-прежнему сохранял свое значение Центральный Комитет КПСС, состоящий из 225 членов и кандидатов, избираемых на съездах КПСС. Это на всех этапах Советской власти, особенно в 20-х гг., был своего рода парламент не только партии, но всей страны. В период правле­ния Н. С. Хрущева значение этого органа значительно возросло по сравнению со сталинским периодом, когда он выполнял в ос­новном функцию передаточного звена исполнительной партий­ной вертикали. В эту систему входили нижестоящие краевые, областные, районные, городские комитеты партии, осуществляв­шие плохо скрываемые фактически распорядительные функции в отношении советских и хозяйственных учреждений. В конце 50-х — начале 60-х гг. пленумы ЦК поднимались иной раз над всей партийной иерархией и в ходе дискуссий принимали прин­ципиальные решения. Так, именно благодаря ЦК Хрущеву уда­лось в 1957 г. справиться с большинством членов Политбюро, требовавшим его отставки. Члены ЦК не только выступили про­тив большинства членов Политбюро, нарушив сталинскую тра­дицию дисциплинированного подчинения этому органу, но даже заклеймили его позором как антипартийную группу. Маленков, Молотов, Каганович были выведены из состава ЦК и правитель­ства и отправлены подальше от Москвы на периферию. Проще­ных маршалов Ворошилова и Булганина также скоро убрали из партийного руководства. Однако коллегиальность ЦК имела свои пределы, определенные неписаными правилами партийного ап­парата. Никто не собирался возрождать порядки 1920-х гг., ког­да объединенный пленум ЦК — ЦК ВКП(б) был фактически партийным парламентом со своими фракциями, ведшими дис­куссию и настоящую внутрипартийную борьбу

В этот период в определенной степени возродилась комму­нистическая элита, которая влачила ущербное существование, будучи ограниченной сталинской диктатурой. Теперь номенкла­турная элита заняла ведущие позиции. Поскольку общество ба­зировалось на принципах эгалитаризма и предполагало принци­пиальное отрицание элитарности руководства, коммунистичес­кая верхушка стремилась создавать впечатление сменяемости кадров и регулярного обновления своего состава, сохраняя в ос­новном в своих руках все рычаги власти. Усилились технократизация управленческого аппарата, прагматизация хозяйственной политики и в целом слияние управленческих обязанностей поли­тических и хозяйственных руководителей. Однако наряду с этим процессом в начале 60-х гг. стала прослеживаться противополож­ная тенденция разрушения основ функционирования элиты. Н.С. Хрущев стал нарушать сложившееся привычное взаимодействие основных уровней власти: высшего, среднего или центрального, регионального или местного. Первый секретарь стал зачастую выходить на местный уровень, минуя центральное руководство, с целью получения обратной связи и усиления личного авторите­та как демократического лидера, действующего в «ленинском сти­ле» руководства. Одновременно стали пропагандироваться совер­шенно утопические прожекты строительства коммунизма к 1980 г., закрепленные XXII съездом КПСС в III Программе КПСС. Вместе с тем, исходя из положения Программы о повышении уровня общественного, демократического коммунистического са­моуправления, Хрущев нанес удар по номенклатурной партийно-государственной элите — в Устав КПСС было внесено положе­ние о регулярном обновлении кадров аппарата. Был объявлен запрет избираться в одни и те же органы более трех сроков с исключением для кандидатов, которых поддерживало не менее 75% голосов. Одновременно учреждались различные обществен­ные комиссии для повышения уровня гласности и качества при­нимаемых органами власти решений. Все эти радикальные ре­формы отвечали требованиям провозглашенного курса движения к коммунистическому народовластию.

К началу 1960-х гг. СССР вступил в новую качественную ста­дию своего развития, которая характеризовалась завершением формирования индустриального общества в советском варианте. Именно это обстоятельство побудило правившую компартию, с одной стороны, провозгласить завершение строительства социа­лизма, с другой — начать преобразования в политической систе­ме управления, которая сложилась в 1940-е гг. и носила во мно­гом экстремальный характер. В условиях, когда СССР стал мощ­ной сверхдержавой, уже не было острой необходимости ограни­чивать население страны как политически, так и экономически во имя мобилизации сил и средств на решение стратегических задач индустриальной модернизации. На XXI съезде КПСС в 1961 г. было заявлено, что социализм построен полностью и окон­чательно и что пора приступать к строительству коммунизма. Руководство партии и страны во главе с Н.С. Хрущевым приня­ло решение разработать новую конституцию страны, о чем впер­вые было сказано на XXII съезде КПСС, на котором была приня­та утопическая программа строительства коммунизма. Все эти решения и программы принимались в период, когда, с одной сто­роны, определились высокие темпы прироста промышленного производства, с другой стороны — возникли проблемы с продо­вольственным снабжением населения. Желая поднять свой пре­стиж в обществе, Хрущев вновь возвратился к теме борьбы со сталинизмом. Описав на съезде ряд преступлений сталинизма, Хрущев организовал принятие постановлений о вынесении тела Сталина из мавзолея и переименовании Сталинграда в Волго­град.

В соответствии с постановлением Верховного Совета СССР была образована Конституционная комиссия, которая осуществила подготовку проекта новой Конституции в течение двух лет. Ос­новные положения проекта новой Конституции сводились к сле­дующему. Один из ключевых тезисов был посвящен обоснова­нию перерастания государства диктатуры пролетариата в обще­народное государство и соответственно формированию советов народных депутатов. Новые советы должны были быть не толь­ко органами власти, но и общественными организациями, так как главная задача заключалась в развертывании общенародной демократии и передаче ряда государственных функций обществен­ным организациям. Подчеркивалось, что руководящим принци­пом госстроительства являлся принцип демократического цент­рализма и коллективного руководства. Особо ставился вопрос о развитии новых демократических общественно-политических институтов, в частности вводились всенародные обсуждения за­конопроектов, отчетность избранных руководителей органов уп­равления перед населением, отраслевые совещания трудящихся, органы народного контроля. Отдельно было сказано о возмож­ности референдумов, причем первый должен был пройти по по­воду принятия данной конституции. Требования программы КПСС о ротации выборных партийных кадров распространялись на депутатский корпус. Право законодательной инициативы по­лучали профсоюзы и комсомол. Комиссии советов получали права контроля над деятельностью министерств и ведомств. Впервые в советской истории предполагалось сделать постоянным состав таких комиссий и перевести часть депутатов на профессиональ­ную деятельность с отрывом от основного производства. Вводи­лись в изменения в деятельность суда и прокуратуры. В частно­сти, санкцию на арест давал только суд, а прокуратура должна была осуществлять надзор, а не административное право.

Большие инновации были включены в текст статей о полно­мочиях республик, которые значительно расширялись. Союзные республики помимо права выхода из СССР получали право осу­ществлять дипломатические и экономические сношения с зару­бежными странами, иметь свои республиканские армии и по воп­росам, не оговоренным в конституции, осуществлять свой суве­ренитет. Выборы республиканских органов власти — правитель­ственных советов предполагалось проводить тайным голосова­нием. В экономическом разделе текста предполагалось включение тезиса о возможности личной собственности и частном мел­ком хозяйстве, кроме государственной и кооперативной.

Итоговый проект Конституции был обсужден на заседании комиссии 16 июля 1964 г. К этому времени под влиянием крити­ки ЦК КПСС он был значительно скорректирован. Под нажи­мом подкомиссии Брежнева в проект были включены идеологи­ческие штампы и декларации, которые значительно ухудшили проект. Были сняты положения о ротации депутатского корпуса, о новых полномочиях республик и др. По мнению исследовате­лей, эти изменения были произведены под сверхбдительным контролем той части ЦК, которая в это время активно готови­лось к смещению Хрущева и не желала изменений в политичес­кой системе. В целом даже в урезанном виде проект новой кон­ституции, бесспорно, представлял значительный шаг вперед и отражал назревшие потребности демократизации общественной системы. Опасения консервативной части КПСС о размывании политической системы и эрозии коммунистической власти име­ли право на существование, но в условиях общего поступательного развития экономики это не имело бы катастрофических последствий. В то же вовремя принятие демократической Консти­туции дало бы серьезный стимул для развития общества, расши­рило бы социальную базу КПСС, привлекло бы симпатии к власти большой части интеллигенции. Но этот исторический шанс КПСС был бездарно упущен.

В ноябре 1962 г. Пленум ЦК КПСС принял постановление «О развитии экономики СССР и перестройке партийного руко­водства народным хозяйством», которое предполагало разде­ление партийных организаций по производственному принци­пу. Парторганизации от областных и ниже делились на про­мышленные и сельские. Советы также разделялись на сельские и промышленные. Сельские райкомы партии ликвидиро­вались, а управление сельским хозяйством передавалось тер­риториальным производственным управлениям. Эти измене­ния коснулись всех общественных организаций, профсоюзов и даже силовых структур. Количество совнархозов сокращалось до 47, из их ведения была выведена строительная отрасль. Промышленные обкомы партии были вынуждены подчинять­ся совнархозам, которые включали в своей состав по 2—3 области. Главным результатом всех этих преобразований стало резкое возрастание управленческих структур и кадрового кор­пуса управленцев в 2—3 раза. Эффективность управления рез­ко снизилась, а количество недоброжелателей Хрущева увели­чилось, особенно в среде секретарей обкомов — самой влиятельной и многочисленной части партийно-государственной номенклатуры.

Недовольство управленческой деятельностью Хрущева стало быстро распространятся среди личного состава органов МВД, КГБ, армии, где проводились массовые чистки и сокращения. После освобождения от должностей сталинско-бериевских руководящих кадров в органы госбезопасности пришли выходцы из партий­но-комсомольской среды, т. е. это были политические деятели, которые имели идеологические ценности. Обладая теоретичес­кой подготовкой, самостоятельностью и инициативностью, они были обеспокоены не только снижением уровня материального довольствия сотрудников своей системы, но и в первую очередь ростом оппозиционных настроений в стране. (Только в первом полугодии 1962 г. в стране было изъято более 7700 листовок и анонимных писем, выявлено 60 локальных антисоветских групп.) По их требованию были изолированы от общества бывшие не­мецкие каратели, а также много церковников и сектантов, кото­рые придавали недовольству масс «контрреволюционный харак­тер».

Хрущевскому руководству пришлось столкнуться с фактами взяточничества, коррупции и массовых приписок. Партийную номенклатуру потрясло дело рязанского секретаря А.И. Ларионо­ва, который сначала получил Золотую Звезду Героя Социалисти­ческого Труда, а затем после обнаружения очковтирательства был вынужден застрелиться.

В январе 1962 г. было принято решение об обновлении систе­мы государственного контроля. Вопреки мнению Микояна и Ко­сыгина было подготовлено решение Президиума ЦК КПСС «Воп­росы госконтроля и партконтроля». Но только в ноябре, после разделения парторганов по производственному принципу, было принято постановление «Об образовании Комитета партий­но-государственного контроля ЦК КПСС и Совета Министров СССР». Новый орган не просто дублировал функции партийных и государственных управленческих органов, но создавал новую надстроечную управленческо-контрольную бюрократическую си­стему. Руководитель этой системы А.Н. Шелепин приобретал де-­факто почти такие же полномочия, какими обладал сам Хрущев. С другой стороны, система КПК становилась дополнительным стимулом для номенклатуры в ее противодействии неудержному реформаторству Хрущева.

К середине 1960-х гг. выяснилось, что все демократичес­кие, прогрессивные преобразования Хрущева не вызвали энту­зиазма в обществе, так как сопровождались ухудшением социально-экономической ситуации. Неурожай 1963 г. и целый ряд внешнеполитических авантюр, непродуманных рывков под ло­зунгом «Догнать и перегнать Америку по уровню потребления молока и мясопродуктов» привели к повышенной нагрузке на экономику страны. Пытаясь выйти из кризисного положения, правительство заморозило заработную плату, задержало объяв­ленную отмену подоходного налога, повысило нормы выработ­ки на единицу оплаты труда, провело кампанию слишком жес­токого преследования спекулянтов, повысило цены на продук­ты питания. В результате в ряде населенных пунктов пришлось вводить карточки на продовольствие. Своеобразная либерали­зация цен в условиях социалистического государства, обязанно­го по определению обеспечить права трудящихся на принципах равенства, вызвала немедленный протест трудового населения. Все это привело к несанкционированным забастовкам и демон­страциям в ряде городов, в том числе к трагическим событиям в Новочеркасске, где была расстреляна демонстрация рабочих. И хотя в этих событиях оказались замешаны уголовные эле­менты и различные провокаторы, главная вина за неадекватную реакцию армии в этом городе несло руководство КПСС.

Сокращение размеров приусадебных участков у крестьян не могло радовать сельских тружеников. Сельскохозяйственная политика Хрущева нашла свое олицетворение не только в насаждении повсеместно кукурузы, но и в волюнтаристическом вмешательстве в агротехнику.

Грубые публичные нападки Н.С. Хрущева на творчество молодых представителей раскрепощенной интеллигенции, стремившихся к самовыражению, например, на художников-абстракцио­нистов, «формалистов» и других писателей и поэтов, придержи­вавшихся нетрадиционных направлений в искусстве, вызвали протест этой части общества. Демонстративная поддержка ан­тисталинских произведений А.Т. Твардовского, Е. Евтушенко, А.И. Солженицына не меняла сущности авторитарной политики Хрущева в отношении творческой интеллигенции. Для власти имела значение только поддержка интеллигенцией партийного курса, а не свобода творчества в целом.

Непродуманные кадровые сокращения в Вооруженных Силах, особенно странная отставка министра обороны маршала Г. К. Жу­кова, спасшего самого Хрущева в 1957 г., предопределили рост недовольства в офицерской среде. Внешняя политика СССР, осу­ществлявшаяся в соответствии с требованиями авторитарного лидера, также носила налет авантюризма, в результате чего СССР оказался втянутым в венгерский, берлинский, карибский и дру­гие кризисы.

В этих условиях произошло определенное отторжение поли­тики Хрущева не только политической элитой, но и большин­ством населения — рабочими, крестьянами, армейскими кадра­ми. Это был безусловный крах Хрущева как политика, взявшего на себя весь груз ответственности назревших реформ, но не су­мевшего обеспечить их проведение в рамках научной обоснован­ности и здравого смысла. Для партийной элиты малоуправляе­мый и бездумный реформатор Хрущев стал обременительным, неудобным, лишним и даже опасным. Его хамство и грубость, вульгарная речь в обращении даже с ближайшими соратниками вызывали отчуждение и у сторонников реформ. Политическая смерть Хрущева была во многом закономерной, хотя и не обяза­тельной. Летом 1964 г. Хрущев, верный своему стилю управле­ния, приступил к новым реформам, объявив о намерении зак­рыть академии наук (общую и сельскохозяйственную), отменить доплату за ученые степени ученым, ликвидировать парткомы сельхозуправлений, провести формирование управленских структур других отраслей народного хозяйства. Наконец, он заявил о не­обходимости введения уже не семилетнего, а восьмилетнего на­роднохозяйственного планирования. Для партийной элиты стало ясно, что остановить поток бесконечных пертурбаций, которые обессмысливали сами реформы и не давали возможности систе­матически и планомерно управлять страной, можно только пу­тем отстранения зарвавшегося псевдореформатора. Партийные ме­ханизмы позволяли это сделать при определенной предваритель­ной подготовке.

Проведя большой цикл тайных совещаний и добившись оп­ределенного консенсуса, высшая номенклатурная элита добилась на октябрьском Пленуме 1964 г. ЦК КПСС смещения Хрущева с занимаемых постов. Следует подчеркнуть, что отстранение Хру­щева было результатом вполне нормального политического акта, организованного в рамках существовавшей законности и систе­мы партийно-государственного управления. Более того, сам Н.С. Хрущев видел в осуществившейся возможности бескровной легитимной смены лидера именно свою заслугу как реформато­ра. Новым руководителем партии стал один из наиболее типич­ных представителей номенклатурной коммунистической элиты — Л.И. Брежнев, занимавший пост второго секретаря ЦК КПСС.

На первых порах он не посмел свернуть реформы, задуман­ные Хрущевым и подготовленные А.Н. Косыгиным, что не по­зволяет однозначно зафиксировать октябрьский пленум ЦК КПСС 1964 г. как рубеж этапа реформ в истории государственного уп­равления. Тем более, что реформы в той или иной степени осу­ществлялись и постепенно свертывались в течение всей второй половины 1960-х гг. Этот процесс выхода страны из полосы преоб­разований, безусловно, связан с отказом консервативного руко­водства во главе с Брежневым от ориентации на совершенствова­ние системы управления и формирование новых механизмов ры­ночного регулирования экономики. Конечно, повод для такого подхода был — перегибы и перехлесты реформаторства Хрущева отбили всякое стремление к инновационному развитию. С дру­гой стороны, правящая элита была чрезмерно уверена в потенци­але советского строя и не собиралась более его либерализировать, ограничившись частичной десталинизацией. В скором вре­мени реформы 60-х гг. по повышению самостоятельности предприятий и усилению рыночных механизмов были дезавуирова­ны, несмотря на то, что они дали хорошие результаты.

Немедленно после снятия Хрущева было ликвидировано раз­деление Советов на промышленные и сельские, улучшена регла­ментация деятельности единых советов, к их работе были при­влечены различные самодеятельные организации граждан. В уп­равленческих преобразованиях особое место занимали решения мартовского 1965 г. Пленума ЦК КПСС, положившего начало более или менее научной аграрной политике. Хотя решения гото­вились еще при Хрущеве, они при Брежневе парадоксально получили дополнительный импульс как якобы исключительно антихрущевские меры. Как бы то ни было, но крестьяне получили отрезанные ранее у них приусадебные участки, колхозники полу­чили право на пенсию и гарантированную минимальную зарпла­ту в колхозах, увеличились закупки сельхозпродуктов по более высоким ценам, снизилась норма обязательных поставок. Куку­рузной эпопее был положен конец, а псевдоученый В. Д. Лысен­ко наконец был снят с руководящих научных постов сельхозакадемии. В целом можно считать, что была предпринята инте­ресная и продуктивная попытка применить на практике идею ленинского продналога к колхозно-совхозному производству.

В ноябре 1965 г. состоялся второй знаменитый пленум ЦК КПСС, на котором А.Н. Косыгин сделал доклад с обоснованием экономической реформы в промышленности. Эта реформа так­же готовилась при Хрущеве на основе идей экономистов В. Нем­чинова, В. Новожилова, Л. Канторовича, Е. Либермана. Вдох­новленный положительными результатами эксперимента на за­воде «Маяк» в Горьком и на фабрике «Большевичка» в Москве, А.Н. Косыгин предложил новые меры по совершенствованию управления, к числу которых относилось резкое снижение коли­чества плановых заданий, ограничение централизованного пла­нирования.

VIII пятилетка (1966—1970гг.), по общему мнению, оказа­лась последней выполненной и перевыполненной по большин­ству показателей. В этом, безусловно, сказался импульс управ­ленческих реформ. Однако уже к концу пятилетки — в конце 60-х гг. — началось явное замедление в реализации намеченных преобразований, т.е. латентное свертывание реформ. Период от­носительно радикального реформирования и модернизации сис­темы управления заканчивался, и наступил очередной этап фун­кционирования советской обновленной централизованно-бюрократической системы управления.

Новый этап политического и социально-экономического раз­вития СССР, связываемый в литературе с именем Л. И. Брежне­ва, начался с конца 60-х гг., когда произошли такие внешнеполи­тические события, как подавление организацией Варшавского Договора чехословацкой либеральной революции («Пражской вес­ны»), осуществлявшейся под лозунгом «демократического соци­ализма», обострение отношений СССР с маоистским Китаем, усиление напряженности в отношениях СССР с США в связи с американской агрессией во Вьетнаме. Все это стимулировало, с одной стороны, усилия руководства КПСС и СССР по укрепле­нию обороноспособности и централизованного управления, с другой стороны, — борьбу с попытками нетрадиционного («оппор­тунистического», «фальсификаторского», «ревизионистского») тол­кования социалистической идеологии, в том числе в управлен­ческой сфере. В социально-экономической сфере также произошли этапные изменения, ставшие рубежом развития общества. В стране начались контрреформы по всему спектру политико-админист­ративного управления: в политике (смена концепции строитель­ства коммунизма концепцией развитого социализма), в управле­нии (упразднение совнархозов и восстановление министерств), в экономике (свертывание политики сентябрьского пленума ЦК КПСС), в партии (отмена принципа ротации кадров, разделения парткомов по отраслевому принципу), в гражданском обществе (преследование инакомыслящих).

В начале своей деятельности в качестве первого лица в госу­дарстве Л.И. Брежнев не только не имел своей программы дей­ствий, но даже не стремился ее сформировать, что было доста­точно редким случаем не только в мировой, но и в отечествен­ной истории. Его управленческая философия мало чем отлича­лась от хрущевской, если не считать особенностей его личнос­ти. Брежнев был самым типичным представителем третьего поколения советских кадров выдвиженцев 1930-х гг., уцелевших в ходе бесчисленных чисток и репрессий и воспринявших стиль политического исполнительства и проведения в жизнь полити­ческой линии вождя. Став первым лицом в государстве, т. е. заняв место вождя, Брежнев мог реально заниматься преиму­щественно повседневным администрированием, бюрократичес­кой перетасовкой кадров при сохранении политического режи­ма. Он как аппаратчик и прагматик-управленец укрепил власть коммунистической политической элиты, именовавшейся офи­циально номенклатурой. Важнейшим элементом системы был сложившийся партийный аппарат ЦК — ревкомов-обкомов — горкомов-райкомов, который традиционно подменял соответ­ствующие выборные партийные и особенно советские органы и руководил всеми остальными общественными организациями. Этот аппарат только при ЦК составил более 4000 человек, рабо­тавших более чем в 20 отделах, которые подразделялись на сот­ню секторов. Параллельно функционировало около 100 мини­стерств и ведомств. Всего управленческим трудом занимались 18 млн. человек, что, однако, значительно меньше количества чиновников в современной России, в которой отсутствует адми­нистративно-командное управление. Советский депутатский корпус всех уровней формировался исключительно партийными органами, которые предлагали избирателям одобрить в ходе безальтернативных, хотя всеобщих и тайных выборов одного кандидата от «нерушимого блока партии и народа». Советская власть по-прежнему выполняла функцию ширмы для всевлас­тия аппарата партии — государства. По многим показателям по­литическая брежневская система «развитого социализма» весь­ма напоминала сталинскую, но без ее ведущей карательно-реп­рессивной функции.

Сам Брежнев не был вождем или диктатором сталинского образца. Мнение о том, что он реанимировал сталинизм или про­водил в жизнь неосталинизм, не совсем корректно. Действитель­но, все, что было апробировано при Сталине и дало необходи­мый позитивный результат, возвращалось немедленно в управ­ленческую практику. Но при этом не все хрущевские реформы были полностью перечеркнуты. Для Брежнева гораздо более важ­но было устранить радикальный дух безудержного авантюрного реформаторства, ввести преобразования в русло продуманности, постепенности, стабильности, и в этом он более чем преуспел. Термин «стабильность», не «застой» является определяющим при характеристике всего этапа 1970-х — первой половины 1980-х гг., так как застойные тенденции стали явственно фиксироваться в основном в конце этого периода.

Проведенные еще в 1965 г. пленумы ЦК КПСС приняли реформаторские решения, подготовленные А.Н. Косыгиным и его окружением. Председатель Совмина А.Н. Косыгин, по общему мнению, значительно превосходил Брежнева по компетентности в экономических вопросах и профессионализму в государствен­ном управлении, и был еще в большей степени, чем Брежнев, прагматик и технократ. Все идеологические и политические кам­пании он оценивал с позиций полезности для развития производ­ства (особенно легкой промышленности), совершенствования системы управления на основе ограниченной и контролируемой децентрализации, воспитания нового поколения хозяйственных руководителей. До середины 70-х гг. в руководстве существова­ло скрытое противоборство Косыгина и Брежнева, закончившее­ся победой последнего. После отхода Косыгина от управленчес­кой деятельности Брежнев предпринимает политические акции, которые закрепляют отказ советского государства от рыночных реформ.

Экономическая необходимость реформ, в частности введе­ние элементов рыночной политики, была совершенно очевидна, и можно было ожидать, что сама жизнь заставит новое консервативное руководство продолжать хотя бы в урезанном виде преоб­разования. Однако острота проблемы была неожиданно снята нахождением мощного источника дополнительной валюты в виде экспорта обнаруженных с помощью космических спутников за­пасов нефти, газа и других энергоносителей. За счет нефтедолла­ров государство стало закупать западное оборудование и техно­логии и на этой экстенсивной основе решать назревшие пробле­мы. Вместо того чтобы добиваться повышения качества продук­ции, интенсификации производства, получения прибыли на базе внедрения достижений научно-технического прогресса в произ­водство, бюрократия сделала ставку на импортные накачки. По­скольку распределительная функция госаппарата вновь стала глав­ной, управление сосредоточилось в вертикалях власти, а само­стоятельность субъектов в горизонтальных структурах была прак­тически ликвидирована.

Сущность политики Брежнева заключалась в сохранении до­стигнутых темпов производства и экстенсивном расширении про­изводственных мощностей. В результате СССР фактически «про­спал» информационную революцию — компьютеризацию. Вто­рой космический прорыв в науке и производстве не удался. В то время как США, Западная Европа и Япония развивались на по­стиндустриальных направлениях модернизации, советская эко­номика традиционно и инерционно развивалась в рамках индустриального этапа. Хотя были отрасли, например космическая, оборонная, которые выпускали конкурентоспособную продукцию, не они определяли погоду в стране. Именно в этом заключается са­мый, может быть, главный методологический просчет брежневского руководства, ибо все, что не развивается, — останавливает­ся и умирает.

Буквального застоя в экономике в коне 1960-х — первой по­ловине 1970-х гг. не было и близко, до системного социально-по­литического кризиса было еще далеко, но негативная тенденция замедления социально-экономического развития уже обозначи­лась. Это был симптом тяжелой болезни, но настоящих «врачей» рядом с Брежневым в переносном, политическом смысле слова, не было. Правление Брежнева явилось периодом утверждения консервативного традиционалистского, условно говоря, неоста­линского политического режима, в деятельности партийно-госу­дарственного аппарата господствовал принцип бюрократическо­го централизма. В политической элите доминировали отноше­ния своеобразного вассалитета нижестоящих по отношению к вы­шестоящим деятелям, отношения личной преданности.

Новое партийное руководство последовательно осуществило цикл политических контрреформ. На XXIII съезде КПСС в 1966 г. были отменены ограничения на занятие руководящих должнос­тей в партийной иерархии, восстановлено название «генеральный секретарь ЦК КПСС». Позднее Брежнев совместил эту должность с постом Председателя Верховного Совета СССР и Председателя Совета Обороны. Первоначально Брежнев проявлял себя как энер­гичный и достаточно компетентный руководитель, хотя и тяго­тевший к консерватизму, но осуществлявший грамотное руководство в интересах страны. Но в конце своего правления он по­терял здоровье и возможности критического мышления и даже попытался при поддержке своего окружения организовать подо­бие нового коммунистического культа своей личности. Но не­смотря на все усилия предпринятые государственной идеологи­ческой машиной, культ в пропаганде не привел к культу в массо­вом общественном сознании, ибо, во-первых, после столь «вели­кой и страшной» личности, как Сталин, претендовать на культ заурядной фигуре Брежнева было практически невозможно. Если на Хрущева падала тень Сталина как на его ниспровергателя, что создавало ему возможность войти в историю как великому ре­форматору, то Брежнев пришел к власти как заурядный эпигон третьего порядка и объективно не мог ни на что претендовать. Для культа нужны особые социально-психологические условия, которые отсутствовали в относительно спокойной атмосфере 70-х гг., необходимы крупные управленческие заслуги перед на­цией, нужна, наконец, особая харизматическая личность. Всего этого у Брежнева не было и близко, если не считать маниакаль­ной страсти к геройским золотым звездам.

Начиная с середины 70-х гг. в силу резкого ослабления здо­ровья Брежнева реальное управление в партии сосредоточилось в Политбюро ЦК КПСС. В рамках этого органа образовалась узкая группа партийных олигархов в составе Ю.В. Андропова, А.Н. Громыко, Ф. Устинова, М.И. Суслова, в какой-то мере К. У. Черненко, которая вместе с Брежневым фактически решала все принципиальнейшие вопросы. А.Н. Косыгин был оттеснен в сто­рону и фактически лишен политических полномочий. По-прежнему сохранял свои позиции Секретариат ЦК КПСС, 20 отде­лов которого все более дублировали и подменяли министерства правительства. Через эти отделы осуществлялось так называе­мое политическое, а фактически прямое руководство отраслями народного хозяйства. Аналогичное положение сложилось и на местах, где местные ЦК, крайкомы и обкомы монополизировали принятие всех политических решений и контролировали дея­тельность советских и хозяйственных организаций.

В управлении экономикой был восстановлен отраслевой прин­цип и устранена введенная Хрущевым совнархозовская террито­риальная система. Министерство занималось перспективным и годовым планированием развития соответствующей отрасли, ут­верждало штаты центрального управления, положения о глав­ках, контролировало их деятельность. Развитие управленческой системы шло замедленным эволюционным путем — через со­здание новых структур, перераспределение ответственности в рам­ках министерств и ведомств, изменение системы показателей, адаптации к новым задачам. Все эти годы декларировался, про­рабатывался, но плохо осуществлялся курс на интенсификацию производства и повышение его эффективности.

Структура управляющей системы, т.е. постоянный состав подразделений, основанный на жестком штатном расписании, где все должности управленческих работников зафиксированы, а их обязанности регламентированы, была рациональна в условиях стабильной номенклатуры изделий и значительных объемов про­изводства. Начиная со второй половины 70-х гг. она все сильнее стала расходиться с потребностями экономики, в частности не давала возможности гибко реагировать на изменяющиеся цели производства.

С 1973 г. стала формироваться обновленная система управ­ления. Главные управления министерств ликвидировались, и ус­танавливалась трехзвенная схема управления: министерство — производственное объединение — предприятие. Поиск решения шел опытным путем организации хозрасчетных объединений путем прямого давления партийных органов на министерства с требованием переходить на эту систему управления. Однако мно­гие предприятия и даже объединения были по-прежнему бесправ­ны в вопросах развития собственной инфраструктуры, матери­ального стимулирования работников, распределения жилья. Централизация управления, позволявшая ранее концентрировать ре­сурсы на важнейших объектах в период освоения построенных производств, теперь становилась отрицательным фактором, так как способствовала неоперативности, негибкости, бюрократизму в худшем, невеберовском, смысле этого слова.

Необходимость согласования интересов территорий и ве­домств, являющаяся серьезнейшей управленческой проблемой, привела к появлению довольно устойчивых механизмов: созда­вались советы директоров, штабы по координации и контролю за строительством, практиковалось создание постоянных и времен­ных партийных групп. Все эти структуры создавались по иници­ативе партийных органов. Государственной структуры, которая могла бы эффективно выполнять функции согласования ведом­ственных интересов при строительстве и освоении производств, создать не удались. Только через партийные органы шло согла­сование планов развития.

К концу 70-х гг. начала все более рельефно проявляться тен­денция стагнации, обостряемая исчерпанием резерва рабочей силы. В экономике стали усиливаться деградация и консервация основных фондов, сверхмилитаризация хозяйства, кризис систе­мы управления, проявлявшийся в затратности производства, монополистинности, немобильности форм собственности, дефицит­ности внутреннего рынка, нестимулированности труда, внедре­ния престижных, но нерентабельных программ.

Развитие производства подошло к качественно новому рубе­жу — появлению производственно-территориальных комплексов, что потребовало и новых форм управления. С 1979 г. стали фор­мироваться производственные территориальные органы управле­ния. Имевшаяся система оценки деятельности предприятий — по валу — недостаточно стимулировала внедрение новой техники и переход на выпуск новой продукции. Эта проблема осознавалась на всех уровнях управления, и предпринимались попытки ее ре­шить.

Постановление ЦК КПСС от 12 июля 1979 г. «Об улучшении планирования и усилении эффективности производства и каче­ства работы» предлагало (обязывало) введение более 200 показа­телей, отражающих все направления хозяйственной деятельнос­ти предприятий и подлежащих утверждению вышестоящими орга­нами. Вводился показатель нормативно чистой продукции, кото­рый заменял показатель «валовая продукция», не дававший вер­ного представления о состоянии хозяйственной деятельности. Но новый показатель не получил широкого применения и не оправ­дал надежд. Продолжились централизация управления экономи­кой, развитие директивного планирования, всемерное ограниче­ние рыночного ценообразования и методов материального сти­мулирования производства. В результате темпы прироста эконо­мики упали до нормы западных стран — 3,5% в год, но это было значительно меньше 8,4% в VIII пятилетке. В принципе СССР вступил в развитую индустриальную фазу развития. Для кото­рой, как показал опыт Европы, характерно стабильное развитие без фантастических приростов валового продукта. Но коммунистические идеологи все еще надеялись, что преимущества социа­лизма могут позволить форсированными методами развиваться вопреки всему. Вместо того чтобы научиться правильно распоря­диться гигантским экономическим потенциалом страны и подго­товить условия для перехода в постиндустриальное общество на основе научно-технической революции, идеологи КПСС стреми­лись создавать иллюзии продолжения коммунистического стро­ительства, о формировании «развитого социализма», о сохране­нии прошлых темпов развития.

Советская экономика при Брежневе представляла собой очень непростой феномен, который недопустимо клеймить однознач­но термином «застой». Ориентация Брежнева на стабильность и отказ от косыгинских управленческих реформ имела под собой определенное обоснование, заключающееся в постепенно раз­вивающемся по нисходящей, экстенсивно, но РОСТЕ экономи­ки. С 1970 по 1988 г. общее промышленное производство в СССР возросло в 2,38 раза против 1,32 раза в Англии, 1,33 — в ФРГ, 1,48 — во Франции, 1,68 — в США, в 2,0 — в Японии. Средне­годовые темпы роста общественного производства постепенно снижались, но это было бесспорно связано с возрастанием его абсолютных объемов. Объем законченного общественного про­дукта в СССР за 1960 г. был превышен в 1970 г. в 2,1 раза, в 1980 г. — в 3,5 раза, а в 1988 г. — в 4,7 раза. При всех недостат­ках и пороках политической экономической системы она обеспечивала довольно высокий уровень благосостояния населения, реализацию конституционных прав на труд, отдых, бесплатное образование и здравоохранение, пенсионное обслуживание. Население рассчитывало на последующие успехи и достижения и до определенного времени выражало достаточное политическое согласие с правящей компартией, что проявлялось в итогах раз­личных выборов законодательные органы власти. Хотя выборы были безальтернативные, но тайные, и избиратели все-таки име­ли реальную возможность выразить своей протест путем вы­черкивания предложенной кандидатуры или производства соот­ветствующей надписи на бюллетене. Однако это делали в масш­табе всей страны несколько десятков тысяч человек, что отно­сительно 200-миллионного населения составляло десятые доли процента.

Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от 14 июня 1983 г. вводились новые критерии по выполнению плановых за­даний, по объему реализованной продукции, исходя из договор­ных обязательств, по номенклатуре, качеству и срокам, а также по росту производительности труда, снижению затрат, повыше­нию технического уровня производства. Добиться действитель­ной оценки деятельности предприятий по этим критериям не уда­лось. Много внимания уделялось проблеме улучшения планиро­вания. Достижением следует считать появление во второй поло­вине 70-х гг. территориально-отраслевых программ интенсифи­кации экономики отдельных регионов. Постепенно, хотя очень медленно и непоследовательно, расширялись права производ­ственных объединений. Взятый курс на развитие бригадных форм организации труда требовал расширения самостоятельности ни­зовых структур — бригад, предприятий и передачи им части уп­равленческих функций. Реализация этого курса столкнулась с рядом серьезнейших трудностей юридического, организационно­го, финансового характера, проблемами работы НОТ, психоло­гической неготовностью руководителей предприятий. Как явле­ние хозрасчетные бригады состоялись и заняли серьезное место в трудовых коллективах промышленных предприятий, но их со­здание шло под давлением партийных структур при сопротивле­нии администрации. В целом вследствие установившегося бю­рократического централизма и слабых горизонтальных связей предприятий управленческие реформы не привела к радикаль­ным сдвигам. Однако следует признать, что в стране происходи­ла определенная перестройка административно-командной сис­темы. Оперативное управление производственных объединений перестало быть функцией органов власти. Четко обозначилась тенденция к уменьшению жесткости иерархических структур, расширялась кооперация. Высшие инстанции осуществляли де­легирование оперативных полномочий управления на низший уровень, оставляя за собой задачи интеграции производственных усилий в масштабе страны и регионов, разработку экономиче­ской стратегии.

В сельском хозяйстве также развивалась межотраслевая ин­теграция колхозов и совхозов с обрабатывающими предприятия­ми и научно-исследовательскими организациями. Появились рай­онные, областные и республиканские агропромышленные объе­динения. Во главе их стоял совет объединения и имелся распоря­дительный орган — президиум. Всю новую систему возглавила сначала комиссия при Совете Министров, преобразованная впос­ледствии в Госагропром СССР. Первоначальные функции коор­динации министерств и ведомств соответствующего профиля ес­тественным образом были заменены на функции бюрократичес­кого централизованного управления.

В целом в стране шло развитие в качественном и количе­ственном отношении министерств, ведомств, госкомитетов, об­щее число которых достигло 100 единиц в 1980 г. Особенно уси­лились ведомства военно-промышленного комплекса, успешно обеспечившие в условиях холодной войны стратегический па­ритет СССР и США. Однако решение этой глобальной задачи очень дорого обошлось стране и социально-политической сис­теме. В условиях, когда валовой продукт США почти вдвое пре­восходил валовой продукт СССР, достигнутый паритет озна­чал, что советское государство располагало значительно мень­шим объемом оставшихся финансовых средств и было вынуж­дено игнорировать резко возросшие потребительские интересы населения. Советский народ устал от постоянного напряжения сил, бесконечных мобилизаций, требований повышения произ­водительности труда на основе идеологизированного энтузиаз­ма при минимуме материальных стимулов. Апатия, пассивность, аллергия к коммунистическим лозунгам стали все шире рас­пространяться в общественном сознании нации. Этому в нема­лой степени способствовали такие качества власти, как ведом­ственность и бюрократизм.

Эти пороки подорвали одну из главных основ советского строя — общенародный характер собственности и хозяйства. За­падные экономисты неоднократно отмечали особенность советс­кой системы: с точки зрения частных критериев советская эконо­мика выглядела отсталым и корявым, но в целом, исходя из об­щих критериев, была необычайно и поразительно эффективной, особенно в избранных ключевых направлениях развития. Ведом­ственность разрушала эту эффективность, так как являлась зам­кнутой административно-хозяйственной системой, проводившей собственную хозяйственную практику. По мере усиления изоля­ции ведомства происходила своеобразная латентная денациона­лизация части общенародного хозяйства. По мере сращивания партийной номенклатуры с ведомственной ротация кадров замед­лилась и центральная власть все больше теряла контроль за кад­ровым корпусом ведомств. В условиях научно-технической рево­люции требовалось усиление межведомственных усилий, в то время как в реальной действительности шел процесс их ослабле­ния. Более того — ведомственность соединялась с местниче­ством — тенденцией регионализма, противостоящей интересам центра, государства в целом. Образование региональных элит, включавших в себя работников аппарата ведомств и работников областных структур власти, породило возникновение настоящих номенклатурных кланов. Сформированные в период совнархозовского этапа управленческой деятельности региональные кла­ны не только не были в последующем ликвидированы, но усиле­ны за счет подключения представителей центра.

Особую роль в функционировании политического управле­ния страной играл КГБ СССР во главе с Ю.В. Андроповым, ко­торый являлся членом Политбюро ЦК КПСС и членом прави­тельства. В своей деятельности он опирался, как во всех мини­стерствах, на коллегию и партком, но располагал колоссальным аппаратом в центре и на местах. В КГБ насчитывалось вместе с погранвойсками 400 тыс. человек, из которых около 90 тыс. слу­жили штатными сотрудниками. Это делало КГБ совершенно уни­кальным политическим институтом, способным влиять на раз­витие всей государственной жизни. В составе аппарата КГБ име­лось 5 главных управлений: разведки, контрразведки, погранох­раны, спецсвязи, охраны Конституции (фактически подавление инакомыслия) и 11 технических управлений. Среди этих управ­лений особое значение приобрело пятое управление по охране Конституции, которое занималось фактически контролем идео­логической деятельности противников существующего консти­туционного строя.

В 1977 г. принята новая Конституция, ставшая преемницей предшествующих основных законов 1924 и 1936 гг., а также про­екта, разработанного в 1963 г. По сравнению с последним проек­том она была в значительной мере консервативнее и догматич­нее. Большинство демократических нововведений, предлагавших­ся в 1960-х, из нее были убраны. Главной отличительной особен­ностью этой Конституции являлось законодательное закрепле­ние в 6-й статье руководящей и направляющей роли Коммунис­тической партии, объявленной ведущей силой общества.

Конституция законодательно зафиксировала построение в СССР общества «развитого социализма» и утверждала принципы общенародного государства. Однако в действительности социа­листические народовластные идеалы не были не только в полной мере реализованы на практике, но более того, не было настоя­щих гарантий против реставрации капитализма. Наличие всего лишь основ развивающегося социализма при сохранении ряда негативных тенденций объясняет сложившуюся реальность, в которой Конституция расходилась с реальной политической прак­тикой функционирования авторитарно-номенклатурного полити­ческого режима.

В Конституции законодательные функции закреплялись за Верховным Советом СССР, состоявшим из палаты Совета Со­юза и палаты Совета Национальностей. Он возглавлял всю строй­ную систему Советов сверху до низовых сельских и районных советов депутатов. Советы являлись органами общего руковод­ства, а непосредственное управление осуществляли выборные исполнительные комитеты, которые непосредственно руководи­ли хозяйственной, культурной жизнью, здравоохранением, об­разованием, органами МВД и т.д. При Верховном Совете был постоянно действующий орган — Президиум Верховного Совета СССР, который толковал законы, издавал указы, организовывал работу постоянных комиссий, ратифицировал мирные договоры.

Высшим исполнительным органом управления и исполни­тельной власти являлось правительство — Совет Министров СССР, образуемый Верховным Советом нового очередного со­зыва. Центральными органами управления являлись министер­ства и государственные комитеты, опиравшиеся на свои структу­ры. Судебная система и прокуратура практически не изменилась в сравнении с предшествующим порядком. В Основном Законе признавалась роль общественных организаций, в частности, ком­сомола, профсоюзов, органов народного контроля, трудовых кол­лективов. Все эти политические субъекты должны были образо­вать советский социум, развивающийся в русле коммунистичес­кого самоуправления.

На основе Конституции был принят ряд законодательных актов, регулирующих власть на местах. Функции и полномочия местных Советов были существенно расширены. К их ведению были отнесены вопросы местного значения, исходя из общегосу­дарственных интересов и интересов граждан, проживающих на данной территории. Было выделено пять основных направлений деятельности местных Советов, позволявших им быть хозяева­ми на соответствующей территории: 1. Руководство государствен­ным, хозяйственным, социально-культурным строительством. 2. Утверждение планов развития местного бюджета и отчетов об их исполнении. 3. Осуществление руководства подчиненными им органами, предприятиями, учреждениями и организациями. 4. Обеспечение соблюдения законов, охрана государственного и общественного порядка. 5. Содействие укреплению обороноспо­собности.

Местные Советы наделялись правом координировать и контролировать работу всех расположенных на их территории пред­приятий и организаций по жилищному, коммунальному строи­тельству. Советы могли приостанавливать решения любых руководителей, если они противоречили законодательству. Характер­но, что Советам были даны права, отнесенные к исключитель­ной их компетенции без вмешательства исполкомов. Все эти меры по совершенствованию советской системы имели прогрессивное значение, но их было явно недостаточно для обеспечения их ре­ального полновластия. Сессии местных Советов созывались ред­ко, большая часть вопросов решались исполкомами по указке парткомов. Далеко не все депутаты добросовестно выполняли свои обязанности. Избирательная система была построена таким об­разом, что, несмотря на тайное и всеобщее голосование, она ос­талась безальтернативной и гарантировала прохождение тех кан­дидатов, которые были безопасны для действующей власти и не могли выступить в защиту интересов региона и групп трудящих­ся даже в случае необходимости.

Вся эта стройная советская система на практике дополнялась параллельно функционировавшей партийно-номенклатурной си­стемой, которая зачастую подменяла Советы. Верховный Совет и его Президиум по-прежнему были фактически не законотвор­ческим, а законоутверждающим и законопубликующим органом, которые готовили по поручению ЦК КПСС и фиксировали уже принятые партийные решения. Депутаты Советов всех уровней избирались на безальтернативной основе под контролем партко­мов из числа заранее подобранных ими кандидатов. Хотя изби­рательная система была всеобщей, тайной, прямой и равной, она не обеспечивала реальной демократии. Судебная система также была подконтрольной власти. Отсутствовал реальный механизм, обеспечивающий независимость судей от администрации, отсут­ствовала по-настоящему независимая адвокатура, и широкое рас­пространение получило так называемое телефонное право, т. е. согласовывание судебных решений с вышестоящими инстанция­ми и партийной номенклатурой. Система органов народного кон­троля также была подотчетной партии, более того, она была су­щественно ограничена в правах даже по сравнению с первона­чальными указами и законами.

В конституционном порядке закреплялась роль обществен­ных организаций и трудовых коллективов. Общественные орга­ны получили право законодательной инициативы, а трудовые коллективы были определены как самостоятельные элементы политической системы. В развитие этой нормы впоследствии был принят Закон о трудовом коллективе, но, к сожалению, половин­чатого характера.

В новую Конституцию были включены новые конституционные права: на жилище, на охрану здоровья, на пользование дос­тижениями культуры, свободу творчества, участие в управлении государственными и общественными делами, в обсуждении и принятии законов. Эти конституционные права играли большую роль в определении правого статуса граждан, в правомерности их притязаний на ту или иную долю материальных и духовных благ. Публицисты часто подчеркивают, что между юридически­ми правами и возможностями их реализации на практике в усло­виях «развитого» социализма существовал большой разрыв. Действительно, порядок правоприменительной деятельности органов государственного управления был сориентирован на широкое административное усмотрение, которое осложнилось в ряде случа­ев коррупции среди должностных лиц. Определенная часть чи­новничества взимала с населения поборы за услуги, за счет лич­ного бюджета трудящихся компенсировалась часть стоимости разворованного государственного сырья. Нарушался порядок по­лучения материальных и иных благ из общественных фондов потребления. Помимо этого госаппарат активно участвовал в наступлении на свободу слова. Нереальными были права граждан на митинги, демонстрации, обжалование действий должностных лиц в суде и др. Но в то же время следует признать и другое: во-первых, масштаб злоупотреблений периода развитого социа­лизма не может сравниться с тем разгулом коррупции и преступ­ности, который наступил после поражения социалистической си­стемы; во-вторых, советское государство реально гарантировало всем трудящимся определенный минимум жизненных благ; в-третьих, государство сохраняло политический и экономиче­ский потенциал, который при правильном использовании и уп­равлении мог позволить продуктивно решать эти проблемы. Для этого в первую очередь было необходимо радикально усовер­шенствовать административно-управленческую систему и ре­шить вопрос о регулярной ротации кадров управленцев высше­го эшелона власти.

В 1970—1980-х гг. предпринимались активные попытки по совершенствованию законодательства, регулирующего управлен­ческую систему. Были разработаны и введены законы о труде, об административной ответственности и др. Важную роль сыграло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров «О мерах по даль­нейшему совершенствованию паспортной системы в СССР». В новых паспортах устранялась графа «социальное положение», но сохранялась — «национальность». Это до известной степени про­тиворечило объявленному достижению — формированию в СССР новой наднациональной социальной общности людей — «советс­кий народ».

В общем и целом в развитии системы управления правящая партия руководствовалась так называемыми ленинскими прин­цами управления, к числу которых относились демократический централизм, сочетание единоначалия и коллегиальности, интер­национализм, социалистическая законность, научное предвиде­ние. Эти принципы были реализованы в таких понятиях, как партийное политическое руководство деятельностью государствен­ных органов, широкое участие трудящихся в управлении в рамках становления общенародного государства. На всех съездах правящей КПСС подчеркивалась необходимость повышения уров­ня планирования эффективности государственного и хозяйствен­ного руководства. XXIV съезд КПСС ставил задачу внедрения современных средств и методов управленческой деятельности, более рациональной организации госаппарата, удешевления его и сокращения лишних звеньев. XXV съезд КПСС подчеркивал важность комплексного подхода, создания системы управления группами однородных отраслей, завершения работы по созданию производственных объединений. Все последующие съезды так­же в принципе правильно ставили задачи, которые практически реализовывались далеко в не в полной мере, а в ряде случаев просто саботировались бюрократической машиной.

Л.И. Брежнев и номенклатурная элита действовали в рамках системы достаточно эффективно приблизительно до середины 70-х гг., когда стали проявляться симптомы приближающегося застоя в развитии экономики, особенно в сельском хозяйстве. Ситуация требовала радикального обновления всех сторон жизни общества, но деградирующая номенклатурная элита во главе с заболевшим лидером оказалась не в состоянии обеспечить каче­ственное руководство страной.

В политической системе стала все больше распространяться тенденция бюрократизации государственного аппарата в негатив­ном смысле, усиления «власти канцелярии» и ее отрыва от запро­сов трудящихся масс. Партийные аппараты все более отодвигали Советы от решения реальных проблем. Сессии Советов проводи­лись по заранее приготовленным сценариям. Партийный аппарат взял на себя практически все функции распоряжения и распреде­ления материальных ресурсов, активно подменяя исполнитель­ные и хозяйственные органы. В его работе стали процветать фор­мализм, приписки и очковтирательство, что вызывало рост ве­домственности и местничества. Аппарат становился малоуправляемым и превращался в вещь в себе. Бюрократизация проникла в общественные организации, в которых создавались свои аппа­ратные структуры. Формализм стал основным содержанием их работы. Произошло явление, о котором предупреждал Ф. Эн­гельс, слуги народа превратились в своеобразных господ над об­ществом. Коммунистические идеологи, стремясь обеспечить един­ство исполнительной и законодательной власти под контролем правящей единственной партии, забыли, что даже классики мар­ксизма указывали, что разделение властей необходимо, ибо оно есть не что иное, как прозаическое разделение труда, применен­ное к государственному механизму в целях упрощения и контро­ля (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 5. С. 203). Крайняя централи­зация и административно-командные методы управления дали свои результаты в годы войны и восстановления народного хо­зяйства, в новых же условиях функционирования индустриаль­ного общества с достаточно развитыми принципами социализма стали анахронизмом. При наличии колоссально выросшего объе­ма общественных и экономических связей стало невозможным из центра контролировать и направлять их развитие в полном объеме. Именно сохранение административно-командных мето­дов управления стало одной из главных причин нарастания за­стойных тенденций в экономике и мешало демократизации об­щественной жизни.

Протекционизм и кумовство проникли в самые высокие ин­станции. Брежнев назначал на высокие посты своих друзей, лич­но преданных клевретов и родственников. Эта порочная практи­ка дублировалась на местах, многократно разрастаясь и усилива­ясь. Представители здоровых сил в партии (П. Машеров в Бело­руссии, А. Снечкюс в Литве, братья Стародубцевы в Тульской области и многие другие) не смогли противостоять напору бю­рократического консерватизма, но в обществе нарастало понима­ние необходимости обновления политической элиты.

В 70-х гг. массовое пополнение номенклатурной элиты сни­зу, как это было во время ленинского призыва и после сталин­ских репрессий, фактически прекратилось. В партийно-элитном строительстве утвердилась практика индивидуального многосту­пенчатого отбора кадров. Будучи всем обязанными местной ад­министративно-политической группе руководителей, в круг ко­торых они были допущены, новобранцы стремились делать карьеру, воспроизводя дух и букву существующих партийно-элит­ных отношений. Именно так поднимались по иерархической ле­стнице М.С. Горбачев и Э.А. Шеварднадзе, А.Н. Яковлев и другие партчиновники, прославившиеся своим славословием вож­дям и бюрократическими прожектами и инициативами (напри­мер, будущий антикоммунист А.Н. Яковлев подготовил проект постановления ЦК КПСС о повышении политической бдитель­ности, запрещавший историкам работать в спецфондах архивов и использовать «фальсификаторскую» зарубежную политологичес­кую литературу).

Усиливающееся отчуждение псевдокоммунистической эли­ты от народа объективно создавало предпосылки для формиро­вания демократической оппозиционной контрэлиты. Эти функ­ции выполнило так называемое диссидентское движение, к кото­рому примкнули, с одной стороны, часть сторонников демокра­тического социализма, требовавшая решительной дестабилиза­ции общества, с другой — сторонники либерально-демократиче­ской ориентации буржуазного типа.

После смерти Брежнева 10 ноября 1982 г. в кулуарах Полит­бюро развернулась борьба за выдвижение кандидатур на высший пост. Победу одержал Ю. В. Андропов и на пленуме 12 ноября по предложению К.У. Черненко, его конкурента, был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС, что в партийном государ­стве объективно приравнивалось к должности правителя — Пре­зидента или государя страны.

Избрание Андропова вызвало удовлетворение не только здоровой части партийной элиты, но и большинства населе­ния страны, которое ожидало перемен и наведения порядка в управлении страной. К этому времени кризис малоэффектив­ной системы государственного управления был очевиден уже для самых широких кругов общественности. Резко возросло сочувствие к движению диссидентов (инакомыслящих), существование которого ранее массами зачастую игнорировалось. Основные течения оппозиционной интеллигенции — демокра­тически -социалистическое, либерально-демократическое и национально-почвенническое закладывали основы для будущей политической оппозиции и соответствующих партий. Развитие теневой спекулятивной экономики, рост коррупции в ру­ководящей элите, несоответствие провозглашаемых лозунгов «развитого социализма» действительности — все это создава­ло подлинный политический застой. Вмешательство КПСС в польский внутриполитический кризис, участие СССР в граж­данской войне в Афганистане, превратившееся в латентную межгосударственную войну, резко обостряло политическую ситуацию и подводило широкие массы к мысли о необходимо­сти обновления.

Андропов сразу после своего вступления в должность прави­теля огромного партийного государства начал сокращение лич­ного аппарата генсека. Он стимулировал расследование ряда гром­ких уголовных дел, которые был вынужден ранее свернуть по указанию окружения Брежнева. Но одновременно в стране было продолжено преследование противников из числа диссидентов, которые также не вписывались в андроповскую модель управле­ния советского государства. В конце 1983 г. в стране были приня­ты более жесткие указы Президиума Верховного Совета СССР об усилении ответственности за антисоветскую, антигосударствен­ную деятельность.

Борьба за улучшение экономического положения, в котором явственно прослеживались элементы стагнации, началась с ши­рокомасштабной кампании по наведению элементарного порядка и производственной дисциплины, которая была фактически «ну­левым циклом» реформ. На практике борьба за дисциплину обо­рачивались курьезами, когда ретивые начальники на местах орга­низовывали облавы на праздно шатающихся по Москве. Но в дверь стучалась проблема многоукладной экономики. Различные хозяйственные уклады уже давали о себе знать в латентных формах в теневой экономике в СССР и в открытой экономике восточноевропейских социалистических стран — в сфере обслужи­вания и легкой промышленности. Андропов осознавал, что в та­ких отраслях частный сектор полезен и эффективен, и размыш­лял о его возможностях в СССР. Он особенно интересовался шведской социал-демократической моделью экономики. В пер­вую очередь его привлекала эффективная система перераспреде­ления национального дохода в пользу бедных и средних слоев населения, развитая система социальной защиты и роль в ней профсоюзов. Концепция «социального партнерства» с ее призна­нием частной собственности была для Андропова как коммунис­та неприемлемой. Смысл андроповской модели реформы управ­ления заключался в том, чтобы, сохраняя политические устои государства, постепенно вести дело к преобразованиям на основе экономических реформ, развития многоукладной экономики, введения рыночных отношений под бдительным контролем го­сударства, пресекающим казнокрадство и коррупцию.

Был принят ряд управленческих решений в совместных постановлениях ЦК КПСС и Совмина СССР о мерах по регулиро­ванию развития отраслей промышленности на основе чисто экономических методов, о повышении роли трудовых коллективов. Андропов ставил задачу частично децентрализовать экономику, придать плановой системе менее директивно-административный и менее всеобъемлющий характер. Для этого в ЦК КПСС был создан специальный Экономический отдел, который непосред­ственно возглавил Н.И. Рыжков, вокруг Андропова стала складываться группа прогрессивных ученых и управленцев, готовив­ших разработки новых путей развития экономики, в том числе рыночные модели. В целом умеренные преобразования Андро­пова, несмотря на свою противоречивость и половинчатость, дали положительный результат — темпы прироста валового продукта составили почти 3,5%. Этот факт не признают современные эко­номисты, считающие, что либеральным рыночным реформам не было альтернативы.

От Андропова интеллигенция ожидала ослабления полити­ческого режима, однако цензура запретила ряд новых постановок в театрах. Это было связано во многом с тем, что идеологией занимались консерваторы К.У. Черненко, М.В. Зимянин, П.Н. Демичев, которые не допускали инновационных подходов. Анд­ропов не стал форсировать политические реформы. На предло­жения ученых-консультантов ускорить политическую демокра­тизацию он не без оснований ответил: «Надо сначала накормить и одеть людей». Для достижения этого состояния прежде всего нужно было усовершенствовать конкретный механизм управле­ния экономикой и всем обществом. При этом Андропов особые надежды возлагал на демократизацию внутренней жизни правя­щей партии, которая оказалась полностью заформализованной и потеряла атмосферу поиска и инициативы. Он провел умерен­ную и осторожную чистку и обновление кадров партийного и го­сударственного аппаратов, включая органы безопасности. За пят­надцать месяцев его правления было сменено 18 министров СССР, переизбрано 37 первых секретарей обкомов, являвшихся полити­ческими губернаторами на местах. Это перепугало старую поли­тическую элиту, боявшуюся перемен и потери руководящих по­стов. Однако она знала о тяжелом состоянии здоровья Андропо­ва и готовилась к реваншу.

В марте 1984 г. умер Андропов, не оставив политического завещания. Консервативное большинство Политбюро ЦК насто­яло на избрании новым генеральным секретарем ЦК КПСС про­фессионального партийного управленца, длительное время заве­довавшего Общим отделом ЦК, бывшего самого близкого спо­движника Брежнева — К.У. Черненко. При нем возобновились практически все процессы, которые были характерны для послед­него периода правления Л. И. Брежнева.

В конце 1984 г. по сложившейся в партии традиции от имени Черненко была опубликована накануне нового XXVII съезда КПСС статья — платформа под характерным названием «На уро­вень требований развитого социализма. Некоторые актуальные проблемы теории, стратегии и тактики КПСС». В этом докумен­те подчеркивалось, что прежде чем решать задачи коммунисти­ческого строительства, надо пройти длительный исторический этап развитого социализма. Это было запоздалое завуалирован­ное признание очевидного для всех факта, что в принципе до развитого социализма в СССР еще тоже далеко. Признавалось столь же очевидное отставание СССР от западных стран по про­изводительности труда и ставилась задача по решению этой про­блемы в обозримом будущем. В документе заявлялось, что всего этого можно достичь при активизации политических и идеологи­ческих методов руководства партией.

В начале 1985 г. тяжело больной Черненко попытался до­стойно покинуть свой пост. В беседе с Громыко он советовался о добровольном уходе с политической арены, не дожидаясь своей смерти, но не получил его согласия. Более того, больного генсе­ка безжалостно эксплуатировали в политических целях. На всю страну по телевидению показали, как еле передвигающийся Чер­ненко при буквально физической поддержке секретаря МГК Гри­шина голосует на избирательном участке.

М.С. Горбачев так обобщил и проанализировал эту ситуа­цию: «Общество не располагало необходимой информацией, чтобы сделать выбор. Вот если бы оно знало о действительном состоя­нии Брежнева и Черненко, знало, что почти десятилетие у руля страны стояли люди, физически не способные к работе». Госу­дарственная партия с ее бюрократическим аппаратом, построен­ным на принципах авторитаризма и бюрократизма, иерархии и дисциплины, не нуждалась в личностном факторе. Система «го­сударства-партии» требовала, чтобы остальные кадры снизу до­верху были винтиками и шурупчиками в механизме власти и управления. Самостоятельность допускалась в рамках реализа­ции принятых вышестоящими инстанциями решений. Антиры­ночные механизмы, тотальная плановость государственной эко­номики исключали возможности ее радикального реформирова­ния. Огромный народнохозяйственный комплекс нуждался в со­здании дополнительных механизмов самоуправления на основе внедрения элементов кооперативной, акционерной, личной и даже элементов частной собственности. Дальнейшая эволюция тота­литарно-централизованной управленческой системы была уже невозможна, и в результате наступили стагнация экономики. Перестройка управления стала одной из самых главных задач, стоящих перед обществом.

Вопросы для самопроверки

1. Какое значение имело разоблачение культа личности Сталина для развития системы управления в СССР?

2. В чем заключалось основное содержание новой управленческой докт­рины КПСС?

3. Почему разоблачение культа Сталина не привело к широкой демократизации политической системы?

4. Какие управленческие реформы Н. С. Хрущева можно считать более перспективными или успешными и почему?

5. Какие преобразования Н. С. Хрущева дестабилизировали общества и способствовали созданию условий для отстранения его от власти?

Рекомендуемая литература

Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столе­тия. М., 1995.

XX съезд КПСС и его исторические реальности. М., 1991.

Денисов Ю.П. Аграрная политика Хрущева. Итоги и уроки // Общественные науки и современность. 1996. № 1.

Неизвестная Россия. XX век. Вып. 1. М., 1992.

Н.С. Хрущев. Материалы к биографии. М., 1989.

Павлов В. Поражение. Почему захлебнулась «косыгинская реформа» //Родина. 1995. № 11.

Прибытков В. Аппарат. СПб, 1995.

Вопросы для самопроверки

1. В чем смысли значение управленческих контрреформ Брежнева?

2. Какие объективные и субъективные причины обусловили отказ партийного руководства от реформаторской политической деятельности?

3. Какие преобразования в политической сфере осуществлялись в стра­не и почему они потерпели неудачу?

4. В чем главные отличия между Конституциями 1936 и 1977гг.?

5. Чем объяснить, что, несмотря на отсутствие современных управленческих механизмов, советская экономика в период развитого социализма продолжала развиваться ?

6. Можно ли было избежать стагнации и кризиса на основе управленческой реформы Ю.В. Андропова?

Рекомендуемая литература

Боффа Дж. От СССР к России. История неоконченного кризиса 1964— 1994. М., 1996.

Бутенко Л.П. Откуда и куда мы идем: взгляд философа на историю советского общества. Л., 1990.

Коржихина Т.П. Советское государство и его учреждения (ноябрь 1917 — декабрь 1991). М., 1994.

На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и в обществе. М., 1990.

Наше Отечество. Опыт политической истории. Т. 1—2. 1990.

Российская историческая политология. Ростов н/Д, 1998.