Изучение истории России, очевидно, следует начинать с проблемы происхождения народа. В условиях резкого обострения социальной и политической напряженности в современном российском обществе все большую остроту и актуальность приобретают проблемы происхождения народа, поиски исторических корней нации, государства, отдельной личности.

Проблема этногенеза восточных славян привлекала внимание ученых с момента возникновения российской исторической науки. Уже в трудах В. Н. Татищева и М. М. Щербатова, в работах М. В. Ломоносова,
И. Н. Болтина, А. Л. Шлецера есть очерки истории и быта древнейших племен, населяющих территорию России. Историки XIX в. положили начало научной дискуссии о прародине восточных славян и времени славянской колонизации Восточноевропейской равнины: Основные подходы к этой проблеме сформулированы в трудах С. М. Соловьева, К. Н. Бестужева-Рюмина, И. Д. Беляева, И. Е. Забелина, В. О. Ключевского, А. А. Шахматова и др.

Советская историческая школа, во многом зависевшая от жестких идеологических ограничений, тем не менее тоже внесла свой вклад в изучение вопросов этногенеза и социально-экономического развития древнеславянских племен. Интересные гипотезы были выдвинуты в исследованиях Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова, В. В. Мавродина, Б. А. Рыбакова,
В. В. Седова и др.

Отечественные историки последних лет, отказавшись от стереотипов советской методологии, обогатили научную дискуссию новыми подходами, расширили историческую базу исследований, привлекли комплекс данных смежных наук – этнологии, палеолингвистики и др. Наиболее интересными представляются выводы Л.Н. Гумилева, А.П. Новосельцева, В.Я. Петрухина, И.Я. Фроянова и др.

Серьезный интерес вызывают опубликованные в последнее десятилетие работы зарубежных ученых, изучавших древнейшую историю России. Это, в основном, труды представителей евразийской школы, опиравшиеся на исследования западных славяноведов: Г.В. Вернадского, С.Г. Пушкарева, Е.Ф. Шмурло и др.

В научный оборот введено множество исторических источников разных типов, которые могут быть разделены на следующие группы:

– материалы археологических исследований;

– сообщения античных авторов (древнегреческие и древнеримские историки и географы середины I тыс. до н.э. — IV в. н.э.);

– сведения средневековых авторов (византийские, арабские, западно­европейские историки, хронисты и путешественники);

– материалы древнейших русских летописей, в первую очередь, «Повесть временных лет»; Современное состояние дискуссии по проблеме этногенеза восточных славян позволяет выделить в ней ряд ключевых вопросов:

– прародина восточных славян и время их расселения по Восточноевропейской равнине;

– происхождение и эволюция названий «венеды», «склавины», «анты», «русь», и некоторые другие проблемы.

В исторической литературе можно выделить несколько научных теорий, каждая из которых имеет своих сторонников и противников. Основные концепции авторов можно свести к следующим:

теория Карпатской или Дунайско-Карпатской прародины, основоположниками которых являются историки XIX в. С. М. Соловьев и
В. О. Ключевский;

– теория Висло-Одерской прародины, предложенная чешскими учеными и развитая рядом советских исследователей;

– теория автохтонности славянского населения Восточной Европы, представленная школой академика Б. А. Рыбакова, а также ряд оригинальных гипотез, являющихся предметом обсуждения в научной литературе
(А. А. Шахматов, Е. Ф. Шмурло, А. П. Новосельцев, Л. Н. Гумилев и др.).

Время расселения восточных славян по территории Восточноевропейской равнины в литературе также определяется по–разному, в хронологических рамках от середины I тыс. до н.э. до середины 1 тыс. н.э.

Одна из наиболее радикальных точек зрения в современной историографии принадлежит академику Рыбакову и возглавляемой им научной школе. В критической литературе точка зрения Рыбакова получила название «теория автохтонности» или «теория гиперавтохтонности восточнославянского этноса». Следует отметить, что эта версия определения славянской прародины еще в XIX в. была представлена учеными–славянофилами (И. В. Киреевский, К. С. Аксаков, Н. П. Данилевский). Наиболее характерна была позиция И.Е. Забелина, который в первой части своей «Истории русской жизни с древнейших времен» доказывал, что восточные славяне исконно обитали там, где их локализует «Повесть временных лет». В пределах Русской равнины они поселились еще в середине I тыс. до н.э. и прошли долгий исторический путь от первобытных мелких родовых союзов до племен, возникновение городов, возглавлявших племенные союзы, и, наконец, до объединения союзов племен в единый общерусский союз, совпавший по времени с «призванием князей». Эта позиция была подвергнута критике еще В. О. Ключевским, который писал: «При схематической ясности и последовательности эта теория несколько затрудняет изучающего тем, что такой сложный исторический процесс развивается вне времени и исторических условий. Не видно, к какому хронологическому пункту можно было бы приурочить начало и дальнейшие моменты этого процесса и как, в какой исторической обстановке он развивался. Следуя этому взгляду, мы должны начинать нашу историю задолго до Рождества Христова, едва ли не со времен Геродота, во всяком случае, за много веков до призвания князей, ибо уже до их прихода у восточных славян успел установиться довольно сложный и выработанный общественный строй, отлившийся в твердые политические формы».

Тем не менее, несмотря на всестороннюю исчерпывающую критику, теория «автохтонности» славянского населения возродилась в 40–50-х годах XX в. в советской исторической литературе. Скорее всего, это было связано с идеологической установкой на утверждение «славянских приоритетов» в истории и соответствовало духу времени «холодной войны», однако советская историческая школа начала поиски новых аргументов в поддержку этой теории.

Существуют предположения о славянском или, по крайней мере, праславянском характере ряда археологических культур Восточной Европы 1 тыс. до н.э., но многие исследователи иначе интерпретируют их этническую принадлежность. Б. А. Рыбаков высказал предположение о том, что славянами были геродотовские скифы-пахари, но и это мнение не стало общим в современной науке. Данные топонимики свидетельствуют о значительном пласте названий неславянского происхождения на территории Восточной Европы. Так, для степной зоны характерны гидронимы (названия рек) иранского происхождения, оставленные скифами и сарматами, – Дон, Днепр, Днестр и т.д. В междуречье Оки и Волги преобладают угро-финские названия (на языках угро-финской группы говорят сегодня мордва, марийцы, эстонцы, карелы, коми и т.д.). Многие названия рек Белоруссии, Северной Украины, Московской, Смоленской, Калужской, Тульской областей свидетельствуют о том, что здесь некогда жили народы, говорившие на балтских языках (из них сегодня существуют литовский и латышский). Вместе с тем в низовьях Днепра уже к середине 1 тыс. н.э. относят несомненные славянские памятники.

Многие исследователи полагают, что на большей части территории Восточной Европы славяне появляются в VII–VIII вв. н.э. Археолог
И. И. Ляпушкин высказал предположение, что продвигались они двумя путями: Приднепровье заселялось выходцами с Карпат, а Север – с побережья Балтийского моря. В последнее время, высказано аргументированное предположение, что заселение Севера (будущей Новгородской земли) славянами относится к более раннему времени, чем освоение Приднепровья, – к V в. но и эта точка зрения не стала общепризнанной. Окончательное решение проблемы славянского этногенеза пока еще дело будущего.

По мнению А.П. Новосельцева, есть все основания полагать, что ареал расселения праславян, которые, как доказано лингвистами, отделились от родственных им балтов в середине 1 тыс. до н.э., во времена Геродота, был весьма невелик. Учитывая, что никаких известий о славянах до первых веков н.э. в письменных источниках нет, а эти источники, как правило, исходили из районов Северного Причерноморья, из ареала расселения праславян приходится исключить большую часть территории современнойУкраины, кроме ее северо–запада. Первые упоминания о венедах, – а именно так называли наши ранние информаторы праславян (вендами и поныне именуют славян германцы), – появились только тогда, когда римляне в своей экспансии в Европе достигли Среднего Дуная, Паннонии и Норика (нынешних Венгрии и Австрии). Не случайно о венедах упоминают Плиний Старший и Тацит (вторая половина 1 в. н.э.). Очевидно, только из этих областей были получены первые известия о народе — венедах. Но эти известия были крайне смутными и неточными, поскольку римские и греческие писатели не могли даже точно определить, относить ли им венедов к германцам или к сарматам, склоняясь, правда, к большей близости к венедам по их нравам и быту именно к германцам.

Так, древнеримский историк Тацит в книге «Германия» дает венедам характеристику, сравнивая их с другими известными римлянам племенами: «Здесь конец Свебии. Отнести ли певкинов, венедов и феннов к германцам или сарматам, право, не знаю, хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из–за смешанных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только существуют между певкинами и феннами. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой, все это отмежевает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне».

Тацит, рассказывая о венедах, упоминает рядом с ними эстов и фенов, под которыми скрываются предки балтских народов (не финнов и современных эстов). Следовательно, венеды в ту пору занимали приблизительно территорию нынешней Юго-Восточной Польши, Юго-Западной Белоруссии и Северо-Западной Украины (Волыни и Полесья). А данные Птолемея (II в. н.э.) уже позволяют расширить пределы обитания славян, включив в них северное Прикарпатье и часть побережья Балтийского моря, известную в ту пору, как Венедский залив. Очевидно, уже на протяжении II в. славяне оттеснили или ассимилировали какую–то часть других этносов, скорее всего германцев и аборигенов Прикарпатья, чья этническая принадлежность точно не может быть установлена. Можно предположить, что данные Птоломея фиксируют уход готов с побережья Балтийского моря и продвижение на их место славян.

Вероятно, какое–то расширение этнической территории славян наблюдалось и в III – IV вв., но, к сожалению, источников для этого времени почти нет. Так называемая Певтингерова Карта, окончательная редакция которой относится к первой половине V в., включает, однако, и значительные элементы более ранней информации, восходящей еще к I в. до н.э., а потому пользоваться ее данными очень сложно. Венеды на этой Карте показаны на северо-запад от Карпат, вместе с какой–то частью сарматов, и, очевидно, эта локализация соответствует самому назначению Певтингеровой Карты – согласно которой фиксируется внимание

преимущественно к наиболее важным торговым путям, связывавшим римские владения с другими странами. Совместная фиксация венедов и сарматов в Прикарпатье, очевидно, отражает с элементами V столетия реалии II — IV вв. до нашествия гуннов.

Казалось бы, значительные корректировки в наши знания ранней истории славянства должна внести археология. Но в силу специфики ее материалов они не могут быть до появления письменных источников сколько–нибудь точно отождествлены с определенными этническими общностями. Археологи пытаются видеть славян в носителях разных археологических культур, начиная от так называемой культуры подклошных погребений (IV–II вв. до н.э., Верхняя Висла и бассейн Варты) до различных археологических культур первой половины I тыс. н.э. Однако в этих заключениях много спорного даже для самих археологов. Еще недавно довольно распространенная интерпретация принадлежности Черняховской культуры славянам имеет не так уж много приверженцев, и большинство ученых полагают, что данная культура была создана разными этносами с преобладанием иранцев.

Археологические источники не дают сведений о языке населения — важнейшим этническом признаке, а византийские авторы не всегда отличают восточных славян от южных и западных.

Скорее всего, именно гуннское нашествие дало значительный стимул и возможность к расширению территории славян. Главными врагами гуннов были германцы (готы и др.) и иранцы (аланы), которых завоеватели беспощадно преследовали, увлекая в своих походах на запад. Славяне же если не стали естественными союзниками гуннов (а для этого вывода есть определенные основания), то во всяком случае использовали сложившуюся ситуацию в свою пользу. В V в. продолжается движение славян на запад и оттеснение ими германцев к Эльбе, а затем и за эту реку. С конца V в. наблюдается и начало славянской колонизации Балкан, где они довольно быстро ассимилировали местных иллирийцев, далматов и фракийцев. Есть полное основание говорить и об аналогичном движении славян на восток, в области нынешних Украины и Великороссии. В лесостепной части после гуннского нашествия местного населения значительно уменьшилось. В лесной же оно никогда многочисленным и не было.

При этом славяне первоначально как жители лесов (а именно таковыми рисуют их нам византийские историки VI в.) продвигались и расселялись преимущественно вдоль больших рек, служивших в ту пору едва ли не единственными транспортными артериями для лесных и лесостепных областей. Местное население (иранское, балтское, а затем и финское) довольно легко ассимилировалось славянами, как правило мирным путем. Подавляющая часть нашей информации о ранних славянах черпается из византийских источников. Даже сведения, сохраненные с VI –VII вв. сирийскими и арабскими писателями, в целом восходят к Византии. Византийская историография VI в., весьма богатая и плодовитая, фиксировала внимание почти, исключительно на тех народах и странах, скоторыми у империи имелись те или иные отношения. О Нижнем Дунае и Балканах византийцы писали много, поскольку эти районы находились в сфере непосредственных интересов империи.

То же, что происходило восточнее в наших южных степях, затрагивалось изредка и, как правило, мимоходом. К сожалению, это относится и к Крыму, где существовали остатки византийских владений, при Юстиниане I (527–565) даже временно увеличенные.

А вот, начиная со времени правления Юстина II (518–527), информация о славянах в византийских источниках начинает расти как снежный ком, хотя, очевидно, и до этого славяне были в Византии небезызвестны.

Особое, обостренное внимание к славянам именно с конца второго десятилетия VI в. объясняется прежде всего тем, что с этого времени они начинают активно внедряться на Балканский полуостров и уже через несколько десятилетий овладевают большей его частью. Сохранились здесь и греки, и остатки романского населения (волохи – предки румын), и предки албанцев, но о них пишется мало, так как главную роль в политической жизни Балкан все больше играют именно славяне, которые надвигались на Византию с двух сторон – с севера Балканского полуострова и с низовьев Дуная.

Целесообразно привести отрывок из описания славян VI в. византийцами: «Племена склавов и антов одинаковы и по образу жизни, и по нравам; свободные, они ни коим образом не склонны ни стать рабами, ни повиноваться, особенно в собственной земле. Они многочисленны и выносливы, легко переносят и зной, и стужу, и дождь, и наготу тела, и нехватку пищи. К прибывающим к ним иноземцам добры и дружественны, препровождают их с места на место, куда бы там ни было нужно; так что, если гостью по беспечности принявшего причинен вред, против него начинает вражду тот, кто привел гостя, почитая отмщения за него священным долгом... У них множество разнообразного скота и злаков, сложенных в скирды, в особенности проса и полбы... Живут они среди лесов, болот и труднопроходимых озер, устраивая много, с разных сторон, выходов из своих жилищ... Ведя разбойную жизнь, они любят совершать нападения на своих врагов в местах лесистых, узких и обрывистых. С выгодой для себя пользуются засадами, внезапными нападениями и хитростями ... Они опытнее всех других людей и в переправе через реки и мужественно выдерживают пребывание в воде, так что некоторые из них, оставшиеся дома и внезапно застигнутые опасностью, погружаются глубоко в воду, держа во рту изготовленные для этого длинные тростинки, целиком выдолбленные и достигающие поверхности воды; лежа навзничь на глубине, они дышат через них и выдерживают много часов, так что не возникает на их счет никакого подозрения... Поскольку у них много вождей и они не согласны друг с другом, нелишне некоторых из них прибрать к рукам с помощью речей или даров, в особенности тех, которые ближе к (имперским) границам, а на других нападать».

Однако вне зависимости от того, являются ли восточные славяне автохтонами (т.е. исконным населением) Восточной Европы или пришельцами, в VII – VIII вв. они уже составляли значительную часть населения этой территории. Именно в это время славяне постепенно осваивают покрытые густыми, почти таежными лесами пространства современного Центра территории России. Проникновение земледельческих славянских племен в эти края было не завоеванием, а медленной инфильтрацией. Плотность населения здесь была настолько мала, что пришельцам не приходилось вступать в конфликты с местными жителями. Высокая земледельческая культура славян, приобретенная на плодородных землях юга, воспринималась коренными жителями. Мирное сотрудничество славян с балтским и угро–финским населением приводило постепенно к ославяниванию значительной его части. Исследования антропологов показывают, что предками современных русских, украинцев и белорусов являются не только славяне, но и древние угро–фины и балты.

Упоминаемые византийцами славянские вожди – это вовсе не цари или князья, а скорее предводители военных дружин в стадии военной демократии. Дружины всегда шли впереди своего народа, нередко углубляясь в своих походах во вражескую территорию, как бы готовя ее к славянской колонизации.

Византийские писатели VI в. делят славян на две группы. Западная (точнее северо-западная) часть славян, или собственно славяне, так и обозначались как славяне (склавины, склавии). Кажется к ним относили и балканских славян, поскольку двигались те на Балканы с севера, из нынешних Австрии и Венгрии. Но, кроме того, византийские писатели VI — VII вв. упоминают антов, которых они считали особой группой славян. Анты обитали от низовьев Дуная, где с ними и сталкивались греки, на восток то ли до Днепра, то ли до Дона. Уже эта локализация вызывает ряд вопросов, хотя бы в связи с тем, что до VI в. в этом районе славян не было. Можно, конечно, предположить что славяне очень быстро заняли эти огромные лесостепные пространства (в степи их не было) и либо быстро ассимилировали, либо куда–то вытеснили старое местное население. Археология на последний вопрос дает отрицательный ответ, не отмечая особых изменений в сфере материальной культуры.

В связи с этим очень любопытная новейшая лингвистическая расшифровка самого термина «ант», что в иранских языках означает «конец», «край». Грубо говоря страна антов должна пониматься как Украина, т.е. окраинная область, разумеется, именно в этом значении, а не в аналогии с современным понятиям Украина, что делали М.С. Грушевский и другие украинские историки. Но поскольку слово «ант» иранское, следует в его толковании идти дальше и предположить, что речь идет о существовании в VI в. на обширных пространствах лесостепи нынешней Украины какого–то раннего политического объединения, в котором доминировали именно славяне, но в состав которого входило и иранское население, постепенно сливавшееся со славянами. Византийские писатели выделяли антов как храбрейших из славян. Обитали же анты на запад от Нижнего Дуная до утигуров, кочевавших вдоль берега Азовского моря. Любопытно, что анты и склавины, как правило, враждовали друг с другом и этим умело пользовались византийцы, еще более сталкивая своих северных соседей. К сожалению, конкретных сведений об антах немного и у писателей VI в. По большей части они связаны или со столкновениями на Нижнем Дунае, или с попытками стравить антов и склавинов друг с другом. Хронологические рамки существования Антского союза приходится приблизительно на ЗО–е годы VI в. – первые годы VII в., когда союз был сокрушен аварами, натравленными Византией. С этого момента имя антов исчезает со страниц истории столь же неожиданно, как и появляется там. Это – свидетельство того, что термин «анты» вряд ли употреблялся среди самих славян и, строго говоря, не имел этнического смысла. По–видимому, он имел чисто территориально–политический смысл и исчез после аварского разгрома.

Вслед за гуннами (IV–V вв.) в середине VI в. возникает Аварский союз кочевых племен. Сами авары были тюрками, но в состав их союза входили также монгольские и угро–финские племена. Авары подчинили тюрков–болгар, кочевавших в Приазовье и в Прикаспии, и двинулись на Дунай. Образовав свою державу – каганат, авары вступили в борьбу с Византией, однако в 626 г. потерпели сокрушительное поражение.

Аварский каганат одно время подчинил себе и славянский племенной союз дулебов, живших в Прикарпатье. Древнейшая русская летопись «Повесть временных лет» сохранила предание о насилиях аваров над дулебами во времена «Ираклия царя» (византийского императора, царствовавшего в 610–641 гг.). «Обры», как называет аваров летописец, впрягали в телеги славянских женщин и заставляли себя возить, были они «телом велици и умомъ горди», но исчезли бесследно. С тех пор сохранилась, говорит летописец, и поговорка – «погибоша аки обре». Разумеется, это историческое припоминание вряд ли можно понимать буквально, но в нем, по–видимому, есть реальное ядро.

Летописец завершает сказание тем, что, по его словам, Бог разгневался на обров за их гордыню и истребил их, так что не одного обра не осталось. Здесь возникает ряд интересных вопросов. Летопись говорит о славянах – дулебах, т.е. волынянах (часть восточных славян), хотя дулебы как племя известны и в Чехии, так что, возможно, перед нами очень древнее общеславянское сказание. Что касается гибели гордецов обров, то на самом деле их первоначально побил византийский император Ираклий, после того как авары «сделали свое дело», т.е. по его подстрекательству сокрушили Антский союз. Сделали они это, скорее всего, не в одиночку, но вместе со своими союзниками булгарами, обитавшими у Азовского моря. Однако Аварский каганат как политическое объединение существовал до конца VIII в., когда он был уничтожен Карлом Великим.

Итак, разгром Антского союза был делом авар и булгар, которые поделили гегемонию над славянскими землями (вместе с Византией). Можно полагать, что территория антов временно попала под власть Великой Булгарии, а после подчинения последней хазарам перешла под их влияние. Не случайно ряд старых историков само расширение славянской территории на восток связывали как раз со временем хазар, когда под их властью создались благоприятные условия для этого. Это, кажется, подтверждается и древнерусской летописью в той ее части, где речь идет о подчинении хазарам полян, северян, радимичей и вятичей. Хазария была своеобразной торговой державой, для которой жизненное значение имело господство над важнейшими торговыми артериями Восточной Европы, а потому хазары и стремились прибрать эти пути к своим рукам. Вначале им удалось, и власть над упомянутой частью восточных славян позволяла хазарам контролировать не только Волжский путь, но и нижнеднепровский, связанный через земли северян и вятичей с Волгой. Однако такое положение существовало недолго. Важно отметить, что славяне к VIII в. продвинулись далеко на восток, вплоть до Северского Донца и Дона. Разумеется, они там еще не были в большинстве, но факт существования славянского населения на Дону в первой половине VIII в. подтверждается наименование Дона Славянской рекой и наличием там славянских поселений.

Кроме Антского союза источники позволяют предполагать существование некогда (в VI–VII вв.) какого–то политического объединения славян в районе Прикарпатья. Речь идет об известии, записанном арабским энциклопедистом ал-Масуди (ум. 956 г.), который, в свою очередь, пользовался сочинением побывавшего в византийском плену за сто лет до этого араба ал-Джарми. Тот написал специальный труд о славянах, основанных на сведениях, собранных им во время многолетнего пребывания в Византии. В частности, ал-Джарми (в передаче ал-Масуди) пишет о том, что некогда, т.е. задолго до его времени, у славян существовала единое политическое объединение, которое он называет Валинана. Прежде ученые, как правило, связывали это объединение со славянами-волынянами, живущими в северо–восточном Прикарпатье (современная северо-западная Украина). Однако несколько десятилетий назад возобладала точка зрения, высказанная польскими учеными, согласно которой Валинана – это город Волин в Поморье. Не учитывалось, что Волина в IX в., а тем более раньше, еще не существовало, а потому логичнее вернуться к старой гипотезе, по которой речь идет именно о части территории нынешней Украины. Наличие здесь какого–то (очевидно, недолговременного) союза славянских племен вполне допустимо, имея в виду само географическое положение этой области – на перепутье к тем маршрутам, что вели славян на восток. Волынь, очевидно, можно отнести и к областям, как говорится, Исконного расселения славян, и здесь как раз где–то в VI в. могло сложиться объединение, о котором знали в Византии еще в первой половине IX в., когда там находился ал-Джарми. Возможно, что Валинана погибла как раз в результате аварского нашествия еще до крушения Антского союза. Существование славянского союза в Прикарпатье допускали многие крупные историки (например, В. О. Ключевский, М. С. Грушевский и др.).

Если недавно полагали, что в делении византийскими писателями славян в VI в. на склавинов и антов можно видеть реальное разделение славянского мира на восточный и западный, то ныне большинство специалистов полагают, что о делении славян на три большие группы – семьи восточных, западных и южных – можно говорить лишь с VIII в. Вероятно, эту датировку можно несколько удревнить, распространив ее с некоторыми оговорками и на VII в., но не раньше.

Картина же расселения восточных славян, зафиксированная в «Повести временных лет» (ПВЛ), может быть отнесена к VIII–IX вв., преимущественно к последнему столетию. Другие источники, так называемый «Баварский географ» и Константин Багрянородный, дополняют эту картину также для IX – первой половины X вв. «Баварский географ» первой половины IX в. Восточную Европу знает плохо, фиксируя в самой общей форме такие народы, как русы, хазары, а также некоторые южно–восточнославянские племена. Константин Багрянородный (40-е годы X в.) более детален, но отнюдь не ставил целью нарисовать этническую карту Руси своего времени, а лишь отмечал наименования ряда групп восточных славян, подчиненных русам. Заметим, что древляне, северяне и т.д. в ПВЛ племенами не именуются, хотя в современных переводах термин «племя» нередко фигурирует. Ряд ученых уже давно сделали вывод, что в древнерусской летописи речь идет не о племенах, о союзах племен. Такое мнение подкреплялось и большой территорией таких «племен», как северяне, кривичи и др. Нет термина «племя» или подобного ему и в списках славян Константина Багрянородного, который ведет речь о славянах-древлянах, северянах и т.д. Вместе с тем перед нами еще, несомненно, объединения догосударственного или предгосударственного порядка, скорее всего именно союзы близкородственных племен. В этих союзах, уже занимавших определенную, четко фиксируемую территорию, налицо переходные черты к политическому объединению типа протогосударства.