Тексты класса чарана-ануйоги объясняют принципы религиозного образа жизни, представляя таковые в форме, доступной пониманию простых существ. Согласно этим текстам, дхарма представляет собой истинное выражение пути к освобождению, а средства осуществления этого освобождения называются дхармой в конвенциональном смысле. Таким образом, чарана-ануйога описывает различные аспекты конвенциональной формы религии[cdxxiii], делая это преимущественно с практической точки зрения, ибо в истинной форме религии[cdxxiv] нет места оставлению или принятию чего бы то ни было. Однако ввиду того, что на низших этапах духовной жизни для индивидуума не представляется возможным оставить блуждание ума, здесь проповедуется отречение от дел, противных дхарме, и обращение к средствам практики оной.

Наставления в этой ануйоге бывают двух видов: даваемые с практическое точки зрения и даваемые с окончательной. Тем заблуждающимся существам, которым окончательная точка зрения неведома, и которые не в состоянии понять таковую даже выслушав проповеди, наставления даются исключительно с практической точки зрения; тем, кому таковая известна, а также тем, кто сможет приблизиться к её пониманию с помощью слушания, наставления относительно конвенциональных практик даются с окончательной точки зрения, ибо совершенный гуру оказывает помощь всем живым существам.

Что касается неразумных живых существ, то поскольку таковые не в состоянии воспринять какие-либо наставления, ради их блага [всеведущие] проповедовали людям сострадание. Ну а что касается тех [человеческих] существ, которые в силу своей кармы не могут понять сути пути к освобождению в его окончательном аспекте, то ради помощи этим [всеведущие] проповедовали конвенциональные формы дхармы, призывая их оставить греходеяния, служащие причиной страданий дурных уделов, и обратить свой ум на практику дхармы, ведущую к счастью в благих уделах.

Нечестивец, всю жизнь думающий только о грехе, неизбежно идёт в дурные уделы, ибо причины счастливого удела, коей является дхарма, он лишён. Добродетельный же человек, ум которого всё время занят мыслями о дхарме, идёт в счастливые уделы, где вновь встречается с той же самой дхармой, служащей причиной его счастья, а потому счастье это он обретает постоянно, [из рождения в рождение]. В конечном же счёте его карма ослабляется настолько, что он вступает на путь к освобождению, почему [всеведущие], давая людям наставления в конвенциональной форме дхармы, и воодушевляют их на оставление греха и следование добродетели.

Наконец, тем дживам, которые либо уже вступили на путь к освобождению, либо готовы вступить на него, наставления по поводу конвенциональной формы дхармы даются одновременно с окончательной точкой зрения, что и даёт им возможность продвигаться по пути к освобождению.

Совершенный гуру оказывает такую помощь всем живым существам, однако если последние оказываются не в состоянии воспринять оную, то что он может сделать? Эффективность его помощи зависит от степени восприятия [слушателей], что и служит причиной вышеуказанного двоякого характера наставлений.

В конвенциональной форме наставлений основной упор делается на внешних практиках, благодаря коим дживы, оставив грех, обращаются к добродетели. Затем, по мере продвижения в таких практиках, их страсти ослабевают, по крайней мере, как правило бывает именно так, хотя и не всегда. Итак, совершенный гуру даёт свои наставления с целью очищения души в её аспекте модификации.

Что касается тех наставлений в конвенциональной форме дхармы, которые даются одновременно с представлением окончательной точки зрения, то здесь основное внимание уделяется именно состоянию души. Когда же, благодаря освоению знания таттв и медитации на отречение, этот состояние очищается, то всякая внешняя деятельность очищается автоматически, однако происходит это лишь при условии предварительного очищения души в её аспекте модификации.

Таким образом, в тех случаях, когда наставления носят конвенциональный характер, это делается исключительно с целью развития [в слушателях] веры в архатов, гуру-ниргрантхов, религию сострадания, в дживу и прочие таттвы, изложенные с практической точки зрения, с целью устранения двадцати пяти изъянов [правильной веры], формирования бесстрашия [в практике дхармы] и боязни мирского бытия, а также устранения приверженности иноверческим системам.

Для развития правильного знания [всеведущие] указывают на необходимость изучения джайнских шастр и понимания содержащихся в оных намёков и аллегорий, а для формирования правильного поведения призывают к полному или частичному отказу от насилия и прочих [грехов] и соблюдению [соответственно больших или малых] обетов. Если же наставник видит, что данный конкретный слушатель не в состоянии практиковать особую дхарму, то он предлагает ему следовать какому-то одному [посильному обязательству. К примеру, человеку из племени бхилов было предложено отказаться от употребления в пищу вороньего мяса, пастуху – начитывать Намаскара-мантру, домохозяину – посещать храм и совершать подношения и т.д.: каков уровень духовного развития дживы, таковы и наставления.

Кроме того, в тех случаях, когда конвенциональная дхарма излагается одновременно с окончательной точкой зрения, наставник обычно старается пробудить (в слушателях) веру в таттвы, представляя таковые в их истинной форме. «Истина заключается в понимании таттв с окончательной точки зрения, тогда как их интерпретация с практической носит лишь инструментальный, прикладной характер», – с такой мыслью, различая Я и не-Я, он даёт наставления [слушателям], задавшись целью побудить их к оставлению влечения и отвращения. Когда же в слушателях развивается такая убеждённость, то всякая вера в ложных божеств, [учителей и учения] улетучивается сама по себе. В целях формирования в слушателях правильного знания наставник проповедует твёрдое и несомненное знание этих таттв, непосредственной причиной которого служит изучение джайнских шастр, и изучение сие подразумевается здесь как необходимое условие. Ну а в целях воспитания правильного поведения он, как и ранее, проповедует оставление влечения и отвращения, благодаря чему слушатели, с полным или частичным исчезновением интенсивных форм страсти, полностью или частично оставляют и вызванные оными греходеяния, а когда страсть уменьшается ещё больше – принимают обеты домохозяина или монаха и, кроме того, такое ослабление страсти будет означать очищение упайоги.

Вообще, в данной ануйоге описывается всё, чем может обладать истинный последователь дхармы, обладающий правильной верой: обеты в их истинной форме, поклонение, подношение, восхваления [тиртханкаров] и т.д., и все эти наставления даются в полном соответствии с традиционным способом проповеди, принятым в учении Победителей.

Таковы два способа передачи наставлений, принятые в чарана-ануйоге.

Далее, в текстах этого класса имеются также наставления о том, как, избавившись от интенсивных форм страстей, перейти к деятельности, сопровождающейся малыми страстями. Верно то, что любые страсти – зло, однако принимая во внимание невозможность [для простого существа мгновенного] оставления всех страстей, любую меру их сокращения следует считать за благо – такова цель, преследуемая работами этого класса. К примеру, тем людям, которые оказываются не в состоянии полностью отказаться от работы, строительства, чувственных наслаждений, не могут избавиться от гнева и прочего, рекомендуется возводить храмы, совершать там подношения, возносить хвалу [тиртханкарам], исполнять танцы перед их образами, оказывать помощь духовным лицам и т.д., поскольку такого рода деятельность не способствует росту страстей. Данное явление возможно лишь при совершении греходеяний, а потому, оставив оные, следует направлять ум на вышеуказанную деятельность. Суть здесь в том, что человеку предлагается оставить грех в той мере, в какой он способен сделать это – неважно, в большей или меньшей, и соблюдать соответствующие малые обеты, благодаря чему со временем сформируется [частичная] правильная вера. Если же индивидуум в состоянии оставить всякую мирскую деятельность, то ему рекомендуется отбросить не только оную, но и вообще все вышеупомянутые практики – подношение и прочие, и принять великие обеты. Однако в тех случаях, когда учитель приходит к выводу, что степень сокращения влечения и отвращения [у данного слушателя] незначительна, он советует ему обратиться к практике даяния, покаяния, чтению [писаний] и т.д. Пользы от наставлений не будет лишь тем людям, чьи влечение и отвращение разрушены полностью – таково правило, действующее на пути к освобождению.

Кроме того, некоторые наставления, содержащиеся в текстах этой категории, предназначены для того, чтобы направить ум слушателей к дхарме даже ценой поддержки некоторых страстей. В частности, учитель может, показав слушателям плоды греха – рождение в аду и прочих [дурных уделах], вызвать в них страх оных, [относящийся к группе «псевдострастей»], и тем самым побудить их к оставлению греходеяний, а показав плоды добродетели – чувственное счастье благих уделов, вызвать в них желание достижения таковых и направить тем самым их умы к практике дхармы. Однако ввиду того, что такого рода слушатели, желающие чувственных наслаждений, сыновей, богатства и т.п., неизбежно будут творить грехи, учителю следует, указав им на те страдания, которые порождают чувственные наслаждения – смерть, волнение и прочие, породить в них печаль: вызвать отвращение к телу, пояснив причины нечистоты оного; охладить пыл по отношению к сыновьям, напомнив, что они могут оказаться расточителями богатства; сформировать безразличие к материальному благосостоянию, указав на оное как на причину страдания и смерти. Благодаря такого рода средствам страсти постепенно ослабнут и слушатели, оставив грех, обратятся к практике дхармы. Наконец, учитель может пояснить, что с помощью начитывания Намаскара-мантры, подношений, поклонения, даяния, нравственности и т.п. уже в этой жизни устраняются страдания бедности и прочие, обретаются сыновья, богатство и т.д. и, вызвав тем самым в слушателях желание указанных вещей, направить их ум к практике дхармы.

На основании вышесказанного можно судить и обо всём прочем.

Вопрос: А какова цель того, что устранив одну страсть, вы порождаете другую?

Ответ: Простуда и лихорадка – в равной мере болезни, однако если доктор видит, что больной может умереть от простуды, он предписывает последнему согревающие снадобья, а затем, когда угроза для жизни миновала, можно принять меры по снижению температуры. Точно так же и здесь: хотя страсти и достойны отречения во всех случаях без исключения, но если совершенный гуру понимает, что данная конкретная джива вследствие своих страстей склонна к совершению греха, он предлагает ей методы, содействующие развитию иной, благой формы страсти, а затем, когда этот индивидуум превратится в истинного последователя дхармы, даст ему другие наставления, которые приведут того к окончательному искоренению страстей. Такова цель [чарана-ануйоги].

Предмет в чарана-ануйоге самыми разнообразными методами излагается в такой форме, чтобы слушатели, оставив грех, направили свой ум на практику дхармы: в целях пробуждения понимания здесь используются и логическая аргументация и самые что ни на есть обыденные примеры, порой заимствованные даже из иноверческих учений. Так, в Суктамуктавали богиня Лакшми описывается как восседающая в лотосе, а поскольку, согласно индуистской мифологии, как яд, так и Лакшми рождены из океана, то и Лакшми называется сестрой яда.

Конечно, немало иллюстраций, приводимых там, носят откровенно вымышленный характер, однако цель, преследуемая ими, истинна, так что никакого порока в этом нет.

Вопрос: А может, всё-таки есть грех лжи?

Ответ: Даже если пример сам по себе ложен, но цель, преследуемая им, истинна, то его нельзя считать ложным. С другой стороны, даже если пример и истинен, но преследуемая им цель ложна, то и сам этот пример есть ни что иное, как ложь.

Когда речь идёт об изобразительных средствах и именах, их истинность или ложность следует оценивать не с содержательной точки зрения, но с точки зрения цели. Так, пышно украшенный город называется подобным Индрапури, что, конечно, очевидная ложь, однако ввиду того, что цель такого описания заключается в том, чтобы подчеркнуть его пышность, ничего дурного в этом нет. И такие слова, как «Мошенники наказуются лишь в этом городе», также не могут соответствовать действительности, ибо злодеяния наказуемы везде, однако поскольку цель заключается в том, чтобы подчеркнуть, что здесь не подвергают несправедливым наказаниям добродетельных людей, ничего дурного в таком описании нет. Ну а когда планета Юпитер называется «Учителем богов», а Марс – Куджей, то это всё заимствовано из других религий. В буквальном смысле такие определения, конечно, ложны, однако когда имя служит определением частного объекта, никакого порока в этом нет.

Таким образом, примеры, заимствованные из иноверческих систем, ложны, однако факт их использования ещё не означает призывов следовать этим системам. Наоборот, цель в данном случае заключается во взращивании веры в учение Победителей, а поскольку эта цель – истинна, то никакого изъяна в этом нет.

Далее, наставления в текстах чарана-ануйоги даются в упрощённой форме, доступной пониманию простых существ, и упор при этом делается на их образ жизни в миру, тогда как наставления, смысл которых понятен лишь всеведущему, не даются, ибо практиковать таковые [простые существа] всё равно не смогут. Цель этой ануйоги – вдохновление слушателей на религиозный образ жизни.

Так, человеку, практикующему малые обеты, предписывается воздерживаться от совершения насилия по отношению к подвижным живым существам, однако, к примеру, в тех случаях, когда он предаётся чувственным наслаждениям с женщинами, таковое может иметь место. Ему отлично известно, что в слове Победителей сказано, что насилие по отношению к подвижным живым существам в такой момент возможно, однако цели такой в его уме нет и, кроме того, он и не совершает того, что в мирской терминологии называется убийством подвижных существ, а посему, с данной точки зрения, не совершает насилия над ними вообще.

Что касается монахов, то им возбраняется насилие не только по отношению к подвижным, но и по отношению к неподвижным живым существам, однако они вынуждены совершать передвижение по земле или воде, кишащим этими самыми живыми существами, занимающими настолько малое пространство, что остаются недоступными зрительному восприятию. Монахи знают об этом либо из слова Победителей, либо доже из личного опыта, если обладают ясновидением, однако во-первых, поскольку в их уме нет намерения совершать насилие по отношению к каким бы то ни было живым существам, будь то подвижные или неподвижные, и во-вторых, поскольку они не занимаются такой мирской деятельностью, как копание земли т.п., причиняющей вред неподвижным живым существам, а также избегают причинения боли грубым подвижным существам, говорится, что они воздерживаются от насилия полностью.

Всеведущий зрит, что ложная йога речи имеет место вплоть до двенадцатой гунастханы, приток атомов адатта-кармы и иных чужеродных субстанций – до тринадцатой, сексуальные импульсы – до девятой, внутреннее стяжательство – до десятой, а внешнее так и вообще может иметь место даже и у самого всеведущего, пребывающего в Самавасаране, однако поскольку у монахов нет намерения совершать грехи, и поскольку в их повседневной жизни отсутствуют такие вещи, которые в миру определяются как ложь, воровство, безнравственность и стяжательство, говорится, что они отреклись от лжи и прочего.

Кроме того, правила соблюдения мулагун, как известно, предписывают монахам отречение от объектов пяти чувств, однако в данном случае необходимо отдавать себе отчёт в том, что, во-первых, процесс чувственного познания при этом не останавливается, а во-вторых, если бы они полностью преодолели всякое влечение и отвращение по отношению к любым объектам, то можно было бы вести речь о совершенном правильном поведении, которое в реальности не имеет места. И, тем не менее, принимая во внимание тот факт, что желание чувственного наслаждения материальными объектами в их сознании отсутствует и исчезла всякая склонность к обладанию внешним имуществом, их определяют как отрёкшихся от объектов чувственного наслаждения.

На основании приведённых примеров судите и обо всём прочем.

Вообще, любой обет, принятый человеком, любое отречение, находится в соответствии с учением чарана-ануйоги и мирской традицией. Так, если он берёт на себя обязательство воздерживаться от насилия по отношению к подвижным существам, то это подразумевает воздержание от того, что считается таковым в как в чарана-ануйоге, так и в мирской традиции, однако в том, что касается насилия по отношения к мельчайшим живым существам, видимым лишь всеведущими, то таковое на практике оказывается невозможным. Более конкретно данное обязательство означает воздержание от совершения насилия всеми тремя дверями: телом, речью и умом, и то же самое относится ко всем остальным вилам отречения и обетов.

Вопрос: В текстах карана-ануйоги предмет описывается таким, каким он представляется с точки зрения всеведущего, и там сказано, что на шестой гунастхане полностью отсутствуют двенадцать видов невоздержанности (авирати). Нет ли здесь противоречия?

Ответ: [Противоречия нет], поскольку во-первых, понятие «невоздержанность» включается в йогу и страсти, а во-вторых, [в упомянутых текстах] предмет рассматривается также и с позиции чарана-ануйоги, согласно коим под невоздержанностью подразумевается отсутствие отречения, а таковое [на данной гунастхане] имеет место. В частности, там сказано, что [на этом этапе] отсутствует невоздержанность ума (ман-авирати) притом, что на практике очевидно, что ум монахов всё-таки подвержен блужданиям, однако противоречия в этом нет, поскольку в данном случае об отсутствии оной говорится на том основании, что у монахов отсутствует выраженная тенденция к греховному образу жизни.

Сверх того, в чарана-ануйоге определения и всё прочее даётся с позиции конвенциональной мирской традиции: в частности, встречается утверждение, согласно коему человек, обладающий совершенной религиозной истиной, является достойным получателем [милостыни], а придерживающийся ложного воззрения – недостойным, однако в данном случае под обладающим совершенной религиозной истиной следует понимать того, кто имеет веру в Победителей и прочих [из трёх], а под заблуждающимся – того, кто этой веры не имеет. Всё дело в том, что если вы совершаете даяние, основываясь на поучениях чарана-ануйоги, то и термины «самьяктви» и «митхьятви» следует понимать в контексте чарана-ануйоги. Если же вы будете судить о том, кто обладает совершенной религиозной истиной, а кто заблуждается, исходя из позиций карана-ануйоги, то как вы сможете принять решение о том, кто же является достойным получателем, а кто – нет, в такой ситуации, когда джива, находившаяся на одиннадцатой гунастхане, в течение половины мухурты вдруг падает на первую?

А если принимать решение относительно наличия или отсутствия правильной веры, основываясь на позиции дравья-ануйоги, то здесь возникает закономерный вопрос о том, что в сангхе, как известно, существует два вида монахов – дравьялинги-муни и бхавалинги-муни, и определить этот момент относительно первых из них весьма сложно, поскольку с внешней стороны их образ жизни одинаков... Кроме того, если вы на основании того или иного частного признака признали кого-то обладающим совершенной религиозной истиной, но не оказываете ему при этом почтения, то у окружающих возникнут вопросы о том, почему же вы его не почитаете? Когда же вдруг обнаружится, что на деле этот человек всё ещё пребывает на стадии ложных воззрений, то это приведёт к противоречиям в сангхе, а посему в данном случае всякое утверждение о наличии или отсутствии обладания совершенной религиозной истиной должно пониматься с практической точки зрения.

Вопрос: А на каком основании мы должны почитать дравьялинги-муни, если люди, обладающие совершенной религиозной истиной, считают статус оных многократно ниже своего?

Ответ: Данная категория монахов в весьма широкой степени практикует конвенциональные формы дхармы, а бхакти, как известно, также относится к числу конвенциональных практик. Представьте себе человека, куда более состоятельного, чем любой из членов его семьи: ведь он, несмотря на свой статус, оказывает достойные почести всем, кто старше его по возрасту. Точно так же и здесь: даже если вы сами обладаете непревзойдённым качеством правильной веры, почитайте достойно всех тех, кто практикует дхарму в её конвенциональном аспекте, и чьи достоинства в этом плане весьма велики. Точно таким же образом и тех людей, которые много постятся и предпринимают иные внешние практики, называют аскетами: да, безусловно, высочайший из аскетов – тот, кто занимается медитацией и изучением [писаний], однако поскольку здесь, в чарана-ануйоге, основной акцент делается на внешней аскезе, у нас есть полное право считать их аскетами. На основании данного примера судите и обо всём прочем.

Такова методология изложения предмета в чарана-ануйоге и ей аспекты.