Что еще может помочь человеку преодолеть страсти? Важность наличия в нашей жизни правильных и благих целей.

В идеале, для человека высшее благо и высшая цель – Бог. Человек стремится эту цель реализовать. Своей жизнью он старается, например, примириться с тем, кого он предал. Потому что, если он этого не сделает, то не сможет соединиться с Богом. Этому процессу также очень способствует мыслительная сила, она направляется на молитву и помогает человеку стяжать благодать Святого Духа, убрать все препятствия между Богом и человеком.

Как хорошо сказал игрок Вячеслав, для того что бы суметь оставить казино нужно найти святыню, через которую ты не сможешь переступить.

Человеку нужно научиться преодолевать доминанту игры.

Путь преодоления вырисовывается сам собой. Это любовь. Не как эмоция, а как сознательная способность проявить внимание к ближнему. Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал, что у человека есть три силы. Две – вожделение и раздражение - общие у нас с животными. Хищник, например, следуя врожденному инстинкту добычи, увидев кусок мяса, побежит и схватит его. Всех, кто будет претендовать на его добычу, он, будучи руководимым тем же инстинктом добычи (вожделение) и инстинктом агрессии (раздражение), будет стремиться нейтрализовать конкурента. Но человек - не хищное животное. Если он увидел аппетитный кусок мяса, но заметил, что брат по «Неугасимой надежде» [центр, в котором проводилась беседа] тоже заинтересовался этим куском, то он понимает, что, будучи человеком, он не должен нападать на ближнего из-за куска мяса. То есть, включилась мыслительная сила. 

Отсюда какие два вывода?

Человек должен стремиться в себе эту мыслительную силу как-то пробудить. Она пробуждается в молитве, когда в нас пробуждается страх Божий, духовные переживания. Если мы еще не изменили свою жизнь целиком, то важно, чтобы у нас была хотя бы мысль в уме о необходимости изменения жизни, чтобы мы начали об этом думать, читать, интересоваться. Этот импульс, который присутствует пока только в уме, и еще не реализовался в действии, потихоньку начнет разливаться и во внешнюю деятельность человека.

И второй момент. Казино как раз стремится подавить мыслительную силу, нужно это понимать.

То есть, разработчики казино знают все то, о чем мы говорили ранее, про доминанту. Автоматы созданы с учетом новейших разработок в области нейрофизиологии.

Каковы принципы подавления мыслительной силы? Некоторые штрихи к данной теме усматриваются в таком явлении как цыганский гипноз. Три цыганки кружат вокруг вас, и каждая что-то свое говорит. Ваше восприятие перегружается и тут одна говорит: «Дай мне свой бумажник». И вы эту мысль воспринимаете как часть своего сознания. Хотя здесь примешивается еще что-то демоническое, конечно. И у вас не возникает и мысли, что не надо отдавать. И когда вы приходите в казино, что вы видите? Суету, песни, пляски, лампочки – все в движении, и у вас на все отвлекается внимание.  

Получается, что, когда человек начинает играть, то он входит в состояние игрового психоза. Он себе не принадлежит. Дальше доминанта связывается с раздражителем. Лампочка, которая мигает на автомате, в сознании игрока связывается с состоянием возбуждения. Если вы побудете несколько часов возле автомата (считается, что достаточно восьми часов), то дальше у вас включится рефлекс, как у собаки Павлова. Это если у вас подавлена деятельность разума. 

У людей, которые сидят перед телевизором и едят сосиски, мыслительная сила дремлет, никак не развивается. Что происходит дальше. Они получают рассылку по электронной почте – виртуальное казино (что-то мигает) и включаются в игру. Или человек идет домой – несет торт детям, цветы жене, видит снегоуборочную машину, на ней – мигалка. Мигалка, попав в его поле зрения, включает весь этот механизм, доминанту, которая ранее была запущена в казино. Он не помнит даже как оказывается после этого в игровом зале.

Нужно запомнить, что только любовь как способность проявить внимание к другому, и это не только другой человек, а еще может быть и книга, и совет ближнего, старшего, могут дать вам силу противостоять действию страсти. Когда в вашей жизни есть не только ваше мнение и не только ваши желания. Живя зациклившись на себе, человек обрекает себя на рабство своим страстям. Когда в нем возникает этот пагубный процесс, его мозги находятся в неизменном состоянии сознания, все мысли и желания этого человека устремлены к казино. Это происходит, если нет никакого перевеса, если человек не молится, не читает Псалтырь, чтобы иметь возможность понять, что в тот момент, когда он приступает к игре, происходит что-то не то. Господь – ведь тоже – Другой, с большой буквы.

Во-вторых, надо понять, что все страсти связаны между собой. 

В конце первой части статьи «Три силы» приводится история одного игрока. В его жизни был алкоголь, состоятельные друзья, дорогие «Мерсы» и тусовки. Казино пришло уже после. Жена его говорила, что он напоминал осла, перед носом которого подвешена морковка, за которой он идет. Тяга к казино поддерживалась общим строем жизни.

В-третьих, нельзя упускать из вида предположение, что игроки стремятся к определенной цели, просто они не понимают, что она – ложна. Они думают, что они отыграются или «сорвут большой куш», и реализация этой мечты становится их целью.

Сопоставим святоотеческое учение о силе раздражительной с учением академика Павлова о цели. У человека есть рефлекс двигаться к цели (см. лекцию Павлова «Рефлекс цели»; некоторые выдержки из нее приводятся в первой части статьи «Три силы»). Рассмотрим коллекционирование. Ведь коллекционирование совсем не логично. Например, вы коллекционирует марки. Себестоимость марки ничтожна. Стоимость марки определяется, тем, что ее у вас нет, она уникальна. Человек, чтобы приобрести этот предмет, который имеет ничтожную себестоимость, прилагает совершенно несопоставимые усилия.

(Комментируя мысль академика Павлова, можно отметить, что в коллекционировании марок есть хоть что-то интеллектуальное. А вот свежий пример про, действительно, странное собирательство: пластиковые мишки игрушки Бэарбрик (похожи на фигурки из детского Лего). Народ, действительно, сходит с ума по этим игрушкам. Хотя, казалось бы, речь идет о обычных игрушках, предназначенных для детей, фигурки Bearbrick получили более серьезное значение. Известно, что редкие коллекции продавались за невероятные для игрушек цены – самую дорогую фигурку на аукционе продали за 200 000 долларов США.

«По сути, в них нет ничего необычного. Каждая фигурка состоит из девяти подвижных частей, что позволяет менять её позу (совсем как в Lego), но вот концепт в основе фигурок выделяет бренд на фоне конкурентов. Всё дело в построчной «иерархической системе редкости». Благодаря ей сотни коллекционеров … ломают головы: система не позволяет со всей точностью сказать, какое количество разновидностей фигурок было выпущено. Речь идет не только о глобальных, локальных релизах, но также и о сэмплах, промо фигурках или же просто не анонсированных». Каждая серия продается в закрытых коробках, по которым невозможно понять, какая фигурка находится внутри, что делает процесс коллекционирования всей серии довольно трудоемким[39].

В размышлениях Павлова о рефлексе цели есть один «узкий» момент. Он считал, что этот рефлекс цели нужно всеми силами развивать. И вопрос о добре и зле в контексте темы рефлекса цели не ставился. А что, если человек возжелал уничтожить людей и решил во что бы то ни стало добиться своей цели? Почему Павлов не ставит вопрос о регуляции работы этого рефлекса?

Можно предположить, что во времена академика Павлова система регуляции еще присутствовала в культурном пространстве (например, в виде принципов, которым пытались следовать люди), и потому не было нужды о том отдельно ставить вопрос. Можно предположить, что Павлов в полной мере не столкнулся с последствиями эгоистического стремления реализовать свою цель во что бы то ни стало (когда человек «идет по трупам», чтобы добиться своего). Во времена академика Павлова, возможно, была еще не столь популярна мысль о достижении цели любой ценой (как сейчас, например, человеку на разных тренингах внушается, что он лидер, что, реализуя свое желание, он не должен обращать внимания на других; в качестве примера «тренда» стремления к цели безотносительно к проблеме добра и зла можно привести видеоролик Грега Плитта «Я и моя цель»). Возможно, в силу обстоятельств он не мог писать о той цели, ради которой должен жить человек.

Если человек не преодолел страстей, если они еще доминируют в его жизни, то и цель он будет выбирать, исходя из своего тяготения к страстям. И движение к этой цели будет разрушать человека, деформировать его жизнь, внося в нее страдание. Если же страсти перестают быть доминирующим началом в жизни человека, то цель он может выбрать, исходя из идеи блага. И движение к этой цели будет сопровождаться подлинным развитием человека как человека (а не только развитием каких-то полезных в социальном отношении навыков).

Если человек не понимает свою главную христианскую цель, то он ищет цель, которая могла бы придать его жизни смысл. Например, покорение горных вершин. Описаны случаи, когда люди идут в горы при неблагоприятной ситуации. Они не могут не понимать, что риск смертельный, шансов на то, что вершину покоришь, крайне малы, но все рано идут. Так происходит подмена истинных целей - ложными.

Какова цель жизни христианина?

Преподобный Серафим Саровский говорил, что цель христианской жизни - стяжание Святого Духа. Архиепископ Антоний (Голынский) считал, что цель - в молитве. Другой духовный автор говорил – победа над страстями. По сути, речь идет об одном и том же. Своими силами человек страсти победить не может, нужна благодать Святого Духа, которая стяжевается в молитве. Человек побеждает страсти через воспитание в себе добродетелей. Само наличие добродетелей сопровождается чувством внутреннего мира и блаженства[40].

Господь сказал, «блаженны милостивые» (Мф. 5:7). То есть, если вы с усилием приучите себя к милосердию, вы станете блаженны. Когда это качество становится доминирующим свойством личности, и вы переходите в жизнь вечную, вы продолжаете развиваться в выбранном направлении дальше. Известный богослов В.Н. Лосский, ссылаясь на святителя Григория Нисского, писал, что соединение человека с Богом «есть тот бесконечный полет, в котором чем более переполнена душа, тем блаженнее ощущает она это расстояние между нею и Божественной сущностью, расстояние, непрестанно сокращающееся и всегда бесконечное, которое делает возможной и вызывает любовь»[41].

Земные цели конечны. Например, гонки: гонщик хочет развить все большую и большую скорость, справляться с еще более крутыми спусками и виражами. Рано или поздно он приходит к таким условиям, которые несовместимы с жизнью (в статье «Три силы» приводится рассказ о человеке, который понял, что в жизни надо что-то менять, когда стал спускаться по почти вертикальному склону; он выбирал спуски все круче и круче, и вот дошел до трассы, спускаясь по которой практически грудью касался склона).

Если мы помним о главной цели, мы можем осмыслить и каждое текущее мгновение. Необходимо поставить себе правильную цель. Мы говорили об этом на беседе в центре «Ковчег» (беседа называлась «Компьютерные игры и дети, дети и родители (часть 1 и часть 2)[42]; запись беседы см. на сайте Соловецкого монастыря).

Сейчас вы, может быть, не видите глобальной цели, общего видения того, как ваша жизнь сложится. Но, например, сейчас вы испытываете к какому-нибудь брату чувство гнева. Преподобный Никодим Святогорец писал, что та страсть, которая борет тебя в текущее мгновение, пусть она будет твоим небом и землею[43].

Почему – так? Если ты дашь страсти ход, она укрепится, будет деформировать твое сознание. И на следующий день ты на происходящее будешь смотреть через эту призму гнева. И если будешь укрепляться в этом, то в вечность ты войдешь в таком состоянии. Что такое гнев? Когда ничего не можешь: спать, есть, читать, так как впрыскивается адреналин. Пока человек в теле, на земле, тело его притормаживает. Как наркомана, например, тормозит тело: отказывают почки или загнивают руки, или человек умирает. Кто переживал чувство ненависти, понимал, что пора остановиться, иначе просто сойдешь с ума, мозг не выдержит. В жизни вечной этого тормоза не будет. И это развитие в паталогическом ключе будет бесконечным.

В своей книге «Загробная жизнь или последняя участь человека» (СПб., 1905) Е. Тихомиров приводит слова епископа Иоанна Смоленского: «Видели ли вы, как отходит из здешнего мира душа злая? … Все чувства ее волнуются; но эти чувства злы, и раздражение их в последние минуты доходит до крайней степени. Ее зло, освобождаясь – вместе с нею – от последних уз, которыми еще сдерживалось сколько-нибудь в здешней жизни, со всею силою поднимается и, ввиду ужасов

смерти, ожесточается до отчаяния. Душа … чувствуя под собою разверзающуюся бездонную пропасть вечного зла, неодолимо увлекается в нее силою сродных стремлений своей злой природы».

Когда мы это понимает, каждое мгновение определяет нашу цель-задачу. Поругаться или не поругаться с ближним – этот вопрос приобретает вселенское значение. Если не поругаюсь – приближусь к главной цели своей жизни, поругаюсь – я удаляюсь от нее. При таком подходе к жизни она наполняется смыслом, в ней появляются конструктивные цели, которые мы формулируем на основании того, что мы узнаем из Священного Писания, из святоотеческих книг, из общения с ближними. Двигаясь к этим целям, мы получаем (находим, встречаем) информацию, которая помогает что-то правильное строить в своей жизни. Когда человек живет таким образом, стремясь приносить пользу другим, формирующиеся в его внутреннем пространстве добродетели «выдавливают» из круга жизни всё патологическое. Так с приходом света уходит тьма.

Приложение 2. Мир обретает глубину

В приложении 2 приводятся некоторые мысли, а также – трех истории людей. В их жизни проявилось то, что можно выразить словами «мир обретает глубину».

В данном контексте можно привести слова известного психиатра Виктора Франкла, размышляющего о участи людей, в жизни которых нет ничего, кроме работы. Например, «когда медсестра делает что-то от себя сверх своих более-менее зарегламентированных обязанностей, когда она скажет доброе слово больному, например, тут появляется шанс найти смысл жизни в работе». Если же человек выполняет только свои функциональные обязанности и ничего сверх этого, то во время работы не раскрывается то личное и особенное, что составляет смысл его уникального существования. Виктор Франкл подчеркивает, что смысл жизни не исчерпывается профессиональным трудом, и сама по себе работоспособность не может наполнить жизнь смыслом.

«Полноту профессиональной жизни, – пишет он, – не следует отождествлять с полнотой смысла деятельной жизни». И если человек делает ставку на бегство от цельной жизни в профессиональную деятельность, то он сталкивается с нищетой смысла и внутренней обедненностью, как только в профессиональной деятельности наступает перерыв. Если такой человек прервал работу, лицо его неутешно. Жизнь останавливается для него вовсе, если в выходной не состоится свидание или не получится купить билеты в кино.

«Человек, который ощущает себя всего лишь «работником», и ничем сверх того» нуждается в «опиуме» развлечений. «Стоит производственному темпу прерваться на 24 часа, и вся бессмысленность, бессодержательность, бесцельность существования встает перед его глазами». Складывается впечатление, что такой человек не видит смысла в своей жизни. И потому так торопливо пробегает свой жизненный путь, чтобы за спешкой не видеть бессмыслицы. «Чего он только не предпримет, чтобы спастись от этого чувства! Бежит танцевать – там громкая музыка избавляет от необходимости даже разговаривать». Если всё внимание сосредоточено на танце, то не приходится и думать. Или, уходя в спорт, человек получает шанс притвориться, «будто важнейший в мире вопрос – какой клуб выиграет матч»[44].

«Одиночество сдавало свои позиции»: История девушки, перебравшейся на жительство из России в другую страну, заграницу.

«Прозрение любовью? Не знаю. Знаю только, как глубоко почувствовал я неразрывную связанность всех и всего с о в с е м, с о В с е м… будто все перевито этой Тайной… от пояска с гробницы, от каких-то младенчиков-царевен до безграничных далей, до «альфы» в созвездии Геркулеса…» (Шмелев, «Пути Небесные»).

Бывают встречи, которые призваны нас изменить, открыть иное видение вещей, а иногда и поменять весь ход нашей жизнь. Для меня именно такой стала случайная поездка в монастырь. Среди нарастающего непонимания смыла и позднее, когда стали рушиться картонные стенки иллюзорного благополучия и пришли сильные переживания, она осталась маяком и единственной надеждой.  В неосознаваемом внутреннем поиске, открыв монастырскую калитку, я неожиданно нащупала дверцу верного пути.

В этой случайной встрече произошло узнавание сердцем чего-то очень важного, мимо чего нельзя было пройти. Будто после долгих скитаний в тумане неопределенности твой корабль натолкнулся на берег, и показались еще неясные очертания земли. Таинственный загадочный мир, виденный будто во сне. Перед тем, как коснуться бездны отчаяния, невидимая рука позволила нащупать опору, ухватиться за спасательную нить, которую ни за что нельзя было отпустить. Внутри была непреодолимая уверенность – только она сможет тебя вывести.

«Случайностей не бывает», – ласково улыбалась мать Агния на свечном ящике. Теплые службы, словно плывущие над землей черные одеяния, молитвенные правила вечерами. Совместные трапезы и чин прощения, когда, переступая собственные обиды, ежедневно приходилось просить прощения у каждой сестры. Первое чтение псалтыри: красивые, еще не совсем понятные церковнославянские буквы, будто отпечатанные в сердце, толстые молитвенные тетради, через которые на тебя внезапно опрокидывался весь мир, и, трепетным шепотом обнимая чужие имена, ты чувствовал, что тебе доверили нести большую ответственность.

И по всюду на тебя смотрели незнакомые лики с икон. «Ты обращайся к ним, как к живым». «О чем они говорят? Ведь это просто изображения». Казалось, здесь хранили какие-то тайны, недоступные твоему восприятию, и очень хотелось к ним приобщиться, понять, подобрать ключи. Первая встреча со странным необычным миром, где все было по-другому. Первый неумелые шаги на пути любви и веры.

По возвращению снова пришлось начинать все заново. Чужая страна, унылый город, равнодушные люди. Чувством собственной ненужности было пропитано все вокруг, от фасадов серых зданий до безучастных лиц. Последние годы смыслом жизни стало продление документов в этой на самом деле ненужной тебе стране. Только бежать было некуда - пусто было везде. Опять новая работа, тоскливая офисная многоэтажка, наполненная, как казалось, черствыми людьми. Отзвук мечты для многих, этот красивый город стальным холодом одиночества сковывал сердце.

Надо было как-то выбивать собственную тоску. Откуда-то родилось правило в самые грустные моменты вставать и делать что-нибудь для другого. Хоть самую малость. Я стала покупать кофе для девчонок на ресепшн. Подумалось, что мне бы точно тоскливо было здесь сидеть. И теперь одна из них, яркая темнокожая женщина, с кучей своих проблем и переживаний, неизменно заставляла меня улыбаться по утрам. Громко приветствовала, завидев меня в дверях: «Ну, как вы? В каком настроении сегодня? Почему такая невеселая? Я обязательно поставлю за вас свечку Богородице».

Я стала привозить российские конфеты женщине, которая работала на первом этаже здания в кафетерии. Как-то подарила ей цветок в горшке, который очень нравился самой. Задерживалась, чтобы спросить про ее детей и дочку-подростка, с которой были напряженные отношения. А она стала угощала свежевыжатым соком.

Как-то делилась с молодым коллегой, какая она чудесная и как мне приятен такой маленький жест, а он бросил свысока: «Конечно, ей легко это делать. Ведь она не за свой счет, раз там работает». Меня это очень задело. А она будто в ответ на эти мысли, однажды сказала: «Вы не думайте, что я пользуюсь своим положением. Многие оставляют на чай, а я складываю эти деньги в кассу».

Она стала жилеткой для моих переживаний. Делилась собственными историями. И стала большой поддержкой для меня. Как-то увидев с утра мои опухшие от слез глаза, достала их холодильника лед: «Вот, приложите. Так быстрее пройдет».

В какой-то момент я перестала ждать, что кто-то устроит мне праздник и стала создавать праздник сама. Преодолевая обычную лень и усталость, приходилось искать после работы, чем порадовать в день рождения коллег. Что было бы приятно мне в этот день? Так в офис неизменно доставлялись торты и подарки. А однажды появились сюрпризом надувные шары для нашего стажера. То, о чем мечталось мне, я решила подарить другому человеку. В культуре безликости и безучастности стали зарождаться новые отношения. В среде, где вовсе не принято было праздновать в коллективе, теперь появлялись новые правила. Помнить о ближнем становилось негласным законом.

Мне стало привычно накануне своего дня рождения обзванивать и предупреждать знакомых, чтобы не было повода обижаться. На работе подумалось, что никто и не вспомнит. Неважно, что [казалось лишь, что только] я делаю усилия со своей стороны. Но в тот день меня встретили букеты цветов, подарки и сюрпризы. Испекла пирог женщина из кафетерия. А тот самый стажер каким-то удивительным образом случайно купил мой самый любимый клубничный торт. А дома устроили сюрприз те, с кем я тогда снимала квартиру. Еда из русского магазина, грузинское вино, которое сложно найти в Париже. Песни Юрия Шевчука. И торт со свечками. Девочка-итальянка сказала, что никогда не делала ни для кого сюрпризов, а тут что-то ее толкнуло. Все детство я с грустью смотрела на празднования соседских детей, которые неизменно сопровождались тортиками со свечками. У нас в семье такой традиции не было. Неожиданно сбылась детская мечта.

Вообще что-то делать для другого всегда сопрягалось с какой-то непреодолимой сложностью. По началу даже писать имена в записках о Здравии и Упокоении было тяжело. Самые ближайшие родственники, зачем еще тратить на кого-то деньги. И просто вспоминать имена знакомых казалось пустой тратой времени.

Но постепенно стало заботой помнить про каждого. Не проходить мимо переживаний другого. Быть внимательным. Так, увидев чью-то грусть на лице приходилось выбираться из собственной ракушки и пытаться приободрить, понять, выслушать. Заботу, любовь и радость приходилось создавать самой. Вырабатывать, раскапывать, выбивать из, казалось бы, иссякшего источника.

Подниматься рано утром в выходной день и ехать переводить в префектуру для друзей. Звонить добиваться встречи с врачом, у которого все расписано на год вперед, чтобы он принял тяжело больного ребенка едва знакомой тебе женщины. Узнавать про варианты лечения для отчаявшейся матери с умирающим от рака сыном, совсем незнакомой, случайно встречной в другом городе, вообще в другой стране. Сидели рядом молились у могилки преподобного Паисия Святогорца. И вот зашел разговор. Всего несколько недель спустя, когда получилось найти информацию и связаться со специалистом в этой области, сына уже не стало. На письмо ответили родные и написали, что двери их дома всегда для меня открыты.

Появилось правило подавать просящему. Нехотя лезть в сумку за хоть какой-то монетой. Интересно, что одно движение подаяния заражало и других людей. И как-то доставая монеты разговорились сидящие напротив женщины. Оказалось, что обе помогали в благотворительных организациях для бедных.

Обратная связь приходила через других людей. Деньги возвращались через иные источники. Крупная сумма, безвозмездно отданная на помощь знакомой, вернулась неожиданно через проект, для которого и трудиться-то особенно не пришлось.

Как-то оказалась у дверей квартиры без ключа. Температура и хотелось есть. Подумалось с раздражением, что была бы я в России, можно было бы пойти к соседям. А тут так не принято. Вообще-то и у нас в большом городе такое не случается. Но вдруг в этот самый момент на лестничной площадке появляется женщина. Участливо спрашивает, что же я делаю под дверью. И приглашает зайти к ней. Я жмусь у порога. Не очень удобно. «А может быть вы голодны?» Усаживает меня за стол, разогревает обед. Милая уютная, хорошо обставленная квартира. Живет она одна, но выросла в семье, где привыкли помогать другим. «Вы знаете, мне через какое-то время нужно будет уходить, если вам нужно задержаться, я оставлю вам ключ от квартиры». Ситуация вообще малоправдоподобная, особенно в реалиях большого города. Но вдруг стало открываться, что такие люди есть рядом. Даже за границей.

Оказалось, гораздо приятнее было делать что-то для других. Отдавать, делиться, дарить. И через это приходили радость и утешение. Другой становился мерой делания для себя самого. Радость была будто на другом конце, и получателем был ты сам. Источником любви становился не внешний мир, а внутреннее делание.

Неожиданно в этом, как казалось, чужом и чуждом мире, появилось столько людей. Стало неважно, что они говорят на другом языке, что у них отличный от твоего цвет кожи. Вдруг и они оказались верующими, чувствующими, живыми и близкими. Радость рождалась в простоте вещей. Ты не стал вдруг богат, успешен, не вращался среди знатных особ. Тебя окружали обычные простые люди, но ты был связан с ними незримыми нитями добра. Ты жил их жизнями и был в их жизнях. Им теперь тоже была важна твоя улыбка.

Одиночество сдавало свои позиции. Стало растворяться среди внимательных взглядов и участия. Стоило только приблизиться и протянуть руку через них, себе же самому. Деятелем окружающего тебя мира становился не кто-то другой, а ты сам. Ты был на месте каждого человека, для которого ты что-то делал. Нищий с протянутой рукой, какой бы он грязный и неприятный не был, напоминал себя перед иконами святых со своими бесконечными просьбами. Мир будто отзывался, оживал. Откликался на каждый вдох, вопрос, просьбу. Посылал утешение, ответ, человека. Показывал, что ты на правильном пути. Что через раздачу себя самого, ты сам себя и воссоздаешь. Любовь вокруг просыпалась от твоей собственной любви. Только это внутреннее поле приходилось вспахивать с неустанным трудом.

В какой-то момент от этих непрерывных усилий стали ломаться стенки эго. И за завесами своей собственной ограниченности стала проступать реальность других людей. Их боли и переживания. Человек открывался своей красотой, но и своей раненностью, искаженностью, травмированностью. Обидное слово, жест, действие с его стороны стали вплетаться в его собственную реальность. И в общении теперь виделась не угроза, оскорбление, обида, а просто другой невольно задевал своими наростами твои, спрятанные за покровами одежды, раны. Теперь приходилось учиться сдерживать первую волну реакции негодования, возмущения и видеть другого. Обращаться к его внутреннему бережно и с любовью.

За ограниченными фасадами своих представлений вставали живые люди. Открывались целые миры. Словно на темной улице ты вдруг замечал теплящиеся в домах лампады. Капля света, оброненная в душу, позволяла заглянуть краешком глаза в красоту убранства другого человека. Проявлялись иногда затемнённые, стершиеся очертания удивительных изображений. Словно старинные фрески в заброшенном храме. И тогда хотелось плакать, молиться и верить, что Господь обновит этот утраченный душой образ. Но иногда внезапно увиденная красота затуманивалась, тускнела и человек, сам того не ведая, становился орудием темной силы. Она наносила невидимые удары, била наотмашь, знала все твои больные места, рушила все твои ожидания. Неизменно всегда точно и верно попадала в намеченную цель. И тогда главное было не испугаться, не спасовать, не отвернуться с отвращением, не уйти и не бросить. Постараться хоть на толику удержать этот взгляд любви. Оправдать, не позволить себе ложно засвидетельствовать. Не потеряться за слоями безобразных рисунков, а разглядеть изначальные черты. Жизненно важно было не отступить и сохранить единственное сокровище, которое у тебя было - любовь, которую тебе доверили хранить к человеку. Именно она должна была стать выкупом за его душу.