Чтобы создавать современные высокие технологии, страна должна иметь и нуждающееся в них производство, и науку как источник ин­новационных идей, и научно-техническую сферу, способную доводить идеи до практического результата. Технологическое применение науки, развитие научно-технической и инновационной деятельности — все это творческие процессы генерирования нового, предполагающие наличие развитого интеллектуального потенциала и соответствующих форм орга­низации инновационной деятельности, обеспечивающих его реализацию. От организации инновационной деятельности зависит, будет ли реали­зация имеющегося интеллектуального потенциала эффективной, или неполной, или вообще невозможной.

Как известно, в советский период именно механизм связи науки и производства была слабым звеном инновационного процесса и потому использование технологических новшеств («внедрение») проходило с большим трудом. Вместе с тем, на предприятиях ВПК дело обстояло значительно лучше. И не случайно их разработки котируются до сих пор. В целом же организация производства была такова, что оно эко­номически не было заинтересовано в нововведениях. В итоге по своему технологическому уровню наша гражданская промышленность и сельское хозяйство намного отстали от Запада. Казалось бы, реформы должны бы­ли преодолеть и этот недостаток прежней системы. Но получилось иначе. В 1990-е гг. связь науки и производства вообще заглохла, предприятия в абсолютном большинстве отказывались заниматься технологическим обновлением производства. Причины были разные, в том числе недо­статок средств. Лишь 5 % предприятий в стране оснащены «по последне­му слову техники». Удельный вес затрат на технологические инновации на предприятиях, проявляющих инновационную активность, в среднем находится на уровне 4,5—5 % от стоимости выпускаемой ими продукции. По данным статистики в 2000 г. в России было создано 688 передовых про­изводственных технологий (в том числе 72 принципиально новых). Из них 190 в промышленности (принципиально новых лишь 25), 123 — в системе высшего образования и 375 в сфере науки и научного обслуживания. Правда, они несколько ниже показателей 1999 г., но разница не столь существенна. Однако для России это цифры мизерные. Достаточно ска­зать, что износ машин и оборудования в машиностроительном комплексе составил в 1998 г. 74,5 %>. Свыше 70% машин эксплуатируется более 10 лет. Это вдвое выше, чем в странах Запада.

Развитие инновационной деятельности является не просто важной, но коренной проблемой антикризисной политики. Ее решение требует значительных инвестиций. Но проблема разрешима. Экономисты уверя­ют, что деньги найти можно, если проводить продуманную целенапра­вленную политику. Главное же то, что у нас имеются ученые, инженеры, конструкторы, техники, квалифицированные рабочие — кадры, способ­ные решать эту задачу. Не хватает хороших менеджеров, имеющих опыт организации инновационной деятельности в условиях рыночной эконо­мики. Но этот недостаток не фатальный. Его можно преодолеть, если этот вид деятельности будет востребован обществом.

Таким образом, опираясь на интеллектуальный потенциал и ис­пользуя рыночные механизмы, возможно, осуществить рывок, подняться на качественно новый уровень технологического развития и экономичес­кого роста. Однако до последнего времени ни политика, ни СМИ не ори­ентировали общество на движение именно по этому пути. Поэтому, как свидетельствуют социологические опросы, общественное сознание пока не воспринимает науку и новые технологии в качестве важнейших факто­ров экономического роста. Конечно, со школьных лет каждому известно, что современное производство нуждается в применении науки, и от 70 до 80 % респондентов обращают внимание на недостаточность финанси­рования науки, образования, внедрения новых технологий, но в ответах на вопрос: «Что будет иметь ключевое значение для экономического ро­ста?» большинство ставит на первое место политико-правовые факторы. Науку назвали лишь 17 % опрошенных, а внедрение новейших техноло­гий — 22 % Конечно, значение соблюдения законов и политической стратегии для роста экономики нельзя недооценивать хотя бы потому, что именно от политики зависит, будет ли у нас «запущен» инновационный процесс, в результативности которого уже наука и другие составляющие интеллектуального потенциала будут играть решающую роль. Но все-та­ки политика и право относятся к комплексу необходимых предпосылок роста, а наука и технологии определяют его содержание и направленность.

Социологи обнаружили, что создание благоприятного климата для научно-технической деятельности, для укрепления интеллектуального потенциала требует перенастройки социокультурных ценностных ориен­тации общества. В этой связи для нас может представлять интерес опыт Китая, который добился впечатляющих результатов в развитии своей экономики, обеспечив устойчивые темпы ее роста в течение уже двух десятилетий. А в начале 80-х гг., перед тем как проводить рыночную реформу в городах, в промышленности, Дэн Сяопин развернул мощную пропагандистскую кампанию в средствах массовой информации, напра­вленную на повышение престижа науки. Проводилась мысль, что без науки Китай не сможет преодолеть своей отсталости, что будущее Ки­тая — на путях использования науки и новых технологий и т. д. А ведь на старте китайских реформ наука и технология в стране находились на значительно более низком уровне, чем в России.

У нас же в 90-е гг. вообще забыли о науке. СМИ практически, за малым исключением, игнорировали темы, связанные с наукой, разви­тием интеллектуальной деятельности. Типична в этом отношении судьба передачи С. Л. Капицы «Очевидное - невероятное». В течение мно­гих лет российских телезрителей эта интереснейшая передача посвящала в проблемы науки, освещала ее внутреннюю жизнь. Но «реформируемой» России она оказалась ненужной и была снята. Пожалуй, близко к ис­тине то, что ни радио, ни телевидение не занимаются популяризацией науки. Зато находилось время для магов, колдунов, целительниц и пр., которые пичкали доверчивого зрителя всевозможной чепухой.

Линию на принижение рационального начала в деятельности лю­дей проводят и некоторые представители российской интеллигенции, о чем свидетельствуют опубликованные в «Независимой газете» матери­алы Круглого стола «Перспективы научной рациональности в XXI в. Бу­дет ли в следующем столетии положен конец диктату естествознания?». Лейтмотивом большинства на нем выступавших была мысль, что до сих пор наука воспринималась как «верховный правитель», способный от­ветить на все вопросы и решить все проблемы, а ученые считались вершителями судеб человечества. Сейчас авторитет науки пошатнулся, Диктату науки и научной рациональности приходит конец. Наука должна занять подобающее ей скромное место в ряду других явлений созна­ния и культуры, поскольку является лишь одним из многих способов познания. Более того, оценка рисуемой естествознанием картина мира может быть только негативной, ибо она «деструктивна по отношению к культуре». Естествознание ориентируется на инженерию, обслуживает «технократический дискурс», который становится для человечества все более угрожающим. Гуманитарные науки тоже все подверстывают под научность, которая не имеет перспектив, и потому XXI в. не будет веком науки вообще! Такова позиция. В ней смешано очень многое: и навис­шие над человечеством реальные угрозы, в том числе экологические, возникшие в результате индустриального развития; и идеи антисциентиз­ма, технофобии, мода на постмодернизм; и интеллигентский снобизм; и негативная реакция на официальную «научную идеологию» нашего советского прошлого; и сознательное дистанцирование от реальных со­циально-экономических проблем современной России.

Каждый имеет право на собственную точку зрения, но хотелось бы обратить внимание на то, в каком социальном контексте была озвучена эта позиция. Россия в глубоком кризисе. Наука в униженном невостре­бованном обществом положении, но в то же время именно с ней, с ее развитием и технологическим применением связывается надежда на бы­стрый экономический рост, а значит и выход из кризиса. Круглый стол перечеркивает эти надежды. XXI в. не будет веком науки. Значит, России надо искать другие пути в будущее и другие средства выхода из кризисного состояния. Ориентация на «технологический дискурс» ведет в пропасть. Но проводить эту точку зрения — значит, уподобляться кричавшему при виде похоронной процессии: таскать вам, не перетаскать!

Настораживает и проповедь антиинтеллектуализма, отчетливо про­звучавшая на этом обсуждении. Научный рационализм вроде бы устарел уже и принадлежит прошлому. Говорить в этом духе сейчас тоже модно. Но этот своеобразный псевдонаучный популизм лишает смысла саму постановку проблемы развития интеллектуального потенциала.

Я считаю даваемую участниками Круглого стола интерпретацию науки, их понимание отношения науки и общества абсолютно несостоя­тельными. Их позиция была подвергнута острой и убедительной критике нашими видными философами.

Если продвижение вперед в научно-технологической области предпо­лагает реализацию интеллектуального потенциала как целостного образо­вания, то данная целостность, как уже отмечалось, должна быть облечена и в определенные организационные формы. Прежде отдельные и даже вполне успешные попытки (были и такие) преодолеть разрыв между нау­кой и производством, наукой и образованием, характерный для советской системы организации науки и производства, не получали широкого рас­пространения. Но мириться с этим разделением нельзя, ибо оно сильно тормозит инновационный процесс, технический прогресс. Поэтому акти­визация инновационной деятельности — в чем Россия остро нуждается — требует создания интеграционных организационных форм, отвечающих условиям рыночной экономики. Реформирование интеллектуальной сфе­ры приобретает вполне определенную целевую направленность. Но чрез­вычайно печально, если ее реформирование сведется к копированию западных образцов. Лишь с учетом особенностей страны можно будет до­биться реального усиления инновационного потенциала, который входит в современном мире в число важнейших критериев цивилизационного развития.

Интеграция основывается на непрерывном обмене информацией. Последняя является той силой, которая объединяет и скрепляет все со­ставляющие интеллектуального потенциала и образует из них должную целостность. Подход к проблемам научно-технологического развития с точки зрения интеллектуального потенциала является предельно совре­менным и потому, что выдвигает на первый план значение и важность информации как одного из его компонентов. Обеспечение и сохранение его целостности предполагает устранение любых препятствий и барьеров на пути потоков необходимой информации. Это обстоятельство также требует на практике соответствующего организационного оформления.

Как известно, малоподвижный образ жизни вреден для здоровья. Движение, активность — важнейший фактор поддержания жизненного тонуса. Также и интеллектуальный потенциал: если он не используется, то начинает чахнуть. Но степень его реализации зависит от его востре­бованности обществом и государством. Значит, надо найти такой путь, на котором он был бы максимально использован в интересах страны.

Наука может разрабатывать и предлагать различные сценарии даль­нейшего развития, но вопрос о том, какие идеи лягут в основу реальной политики, и какова будет политика, решается в других сферах. Это имеет и свою положительную сторону: ученые свободны в выработке вариантов, могут исходить, как это и подобает в науке, из существа проблемы, а не руководствоваться какими-либо посторонними сообра­жениями, не подлаживаться к чьим-либо частным интересам. Наука, в идеале, способна представлять обоснованные аргументированные пред­ложения, и к ее данным (тоже в идеале) должны прислушиваться те, кто уполномочен осуществлять стратегический выбор наилучшей для страны в современных условиях модели развития.

Перспективы развития