Как мы уже видели, тема рациональности знания относится к разряду «вечных» в философии. Сегодня, как мы уже видели, развертывается  критика научного разума как неполного, частичного, неадекватного целостному бытию и в связи с этим нуждающегося в дополнении философским, моральным, религиозным сознанием. В ответ возникли новые представления о научной рациональности:

˗ Произошло уточнение самого понимания рациональности как ratio, разумности, предполагающей целесообразность, систематичность, согласованность, упорядоченность, передавемость и логичность суждений, действий, поведения. Стало очевидным, что рациональность и логичность не совпадают в полном объеме, как это достаточно долго считалось в европейской традиции. Законам логики подчиняются и содержательно ошибочные и даже бессмысленные суждения.

˗ Существуют рассудочная рациональность, жестко следующая нормам, правилам, критериям, определениям, и разумная рациональность, подвергающая критическому анализу основания всех правил, критериев и определений, с тем чтобы, опираясь не только на логику, но и на творческие, интуитивные предпосылки, двигаться дальше - создавать новые понятия, определения, нормы и критерии.

˗ Классическая рациональность исходит из того, что неизменный разум господствует над неизменной природой согласно неизменным принципам, а само рационалистическое мышление и разумно-целесообразное действие осуществляется универсальным субъектом, обладающим могущественным рефлексивным сознанием, не знающим границ в познании себя и окружающего мира. Однако в той или иной форме фиксируется присутствие в научном познании различных нерациональных (иррациональных) компонентов, а сами теории обладают содержанием, выходящим за пределы как опыта, так и методологии.

Новые моменты в понимании рациональности значимы и для естественнонаучного, и для социально-гуманитарного познания. Однако, как оказалось, их трудно принять, в особенности в общественных науках, и наблюдается постоянная тенденция к «насаждению рациональности» в общественной жизни.

Примеры:

М.Вебер рассматривал социальные действия по степени их рациональности или ее отсутствия и считал, что стихийные и иррациональные должны быть преодолены.

В рамках марксистского проекта  иррациональность приписывается прежде всего индивидуальному началу, человеческой воле, стихии рынка, а процесс рационализации «поручается» деятельности государства, общественно-бюрократическим структурам, тотальному управлению и планированию из единого «разумного» центра. Но Маркс не осознавал, что власть вещей над людьми не может быть устранена «рациональным построением экономических отношений», потребление всегда остается «областью хозяйственно-иррационального», стихийность – неотъемлемое свойство социальных действий и в обществе невозможно достичь полной и окончательной рационализации, это утопично даже при коммунистической формации.

В современной практике и теории речь идет о сочетании рационального и стихийного (в формах рыночного и внерыночного, индивидуалистического и коллективистского, планового и творчески меняющегося начал), что и должно быть осмыслено в социально-гуманитарных исследованиях.

Соотношение рационального и иррационального в научном познании

Научная рациональность в ее традиционном понимании в значительной мере соответствует идеалам классической рациональности. Она предполагает:

˗ существование нормативов и критериев, позволяющих отличить научное знание от обыденного, вненаучного или от заблуждения, псевдознания;

˗ наличие особого метода познавательной деятельности как строго определенного и необходимого в исследовании;

˗ отвергается эмоциональное, мировоззренческое - вообще ценностное влияние, как «ненаучное», искажающее познавательную деятельность ученого.

Новое в понимании рациональности - обнаружение новых или почти не фиксируемых ранее компонентов знания, особенно интуитивного и дологического плана

˗ личностное неявное знание (глубинные знания – ПЗвИС);.

˗ различные формы бессознательного, оказывающего существенное влияние на познавательную и исследовательскую деятельность ученого.

Англо-американский философ М. Полани разработал широко известную сегодня концепцию неявного личностного знания. Он понимает его как органическую составляющую личности, способ ее существования. Для него «молчаливые» компоненты - это, во-первых, практическое знание, индивидуальные навыки, умения, т.е. знание, не принимающее вербализованные, тем более концептуальные формы. Во-вторых, это неявные «смыслозадающие» (sense-giving) и «смыслосчитывающие» (sense-reading) операции, определяющие значение слов и высказываний. По Полани, мы живем в этом знании, как в одеянии из собственной кожи, это наш «неизреченный интеллект».

Но как возможно знание, если оно допонятийно и не только не находится в фокусе сознания, но и не выражено в слове, т.е. как бы лишено главных признаков знания? Ответ на этот вопрос дал американский историк и философ науки Т.Кун, когда под влиянием идей М.Полани размышлял над природой парадигмы, обладающей всеми свойствами неявного знания. Он выявил следующие основания, дающие право использовать сочетание «неявное знание»: оно передается в процессе обучения; может оцениваться с точки зрения эффективности; подвержено изменениям как в процессе обучения, так и при обнаружении несоответствия со средой. Вместе с тем в нем отсутствует одна важнейшая характеристика: мы не обладаем прямым доступом к тому, что знаем; не владеем никакими правилами или обобщениями, в которых можно выразить это знание. Это, кстати, прекрасно подтверждается результатами когнитивной психологии.

Новые аспекты неявного личностного знания обнаружили себя в такой современной области познания, как когнитивные науки (cognitive sciences), исследующие знание во всех аспектах его получения, хранения, переработки. В этом случае главными становятся вопросы о том, какими типами знания и в какой форме обладает данный человек, как представлено знание в его голове, каким образом человек приходит к знанию и как его использует. Особый интерес заслуживает знание эксперта, с которым и работает интервьюер, направляющий внимание эксперта на экспликацию неосознаваемого им самим личностного знания. Выявлен основной парадокс уникального профессионального «ноу-хау» (англ. know - how - умение, знание дела): чем более компетентными становятся эксперты, тем менее они способны описать то знание, которое используется для решения задач. Оно может быть передано другим субъектам в ходе совместной деятельности и общения, а также путем достижения экспертом «осознания неосознанного». «Ноу-хау» передается преимущественно в ходе непосредственной совместной деятельности, различными невербализованными способами обучения.

Интуиция как вид иррационального в науке

В научно-познавательной деятельности особое место занимает интуиция ученого, которая  опирается на личное и коллективное бессознательное, а также на различные формы неявного знания и создает основу для творческих решений.

Творчество — особый вид познавательного процесса. Главным признаком творчества является рождение нового знания, которое не имеет видимых предпосылок, устоявшихся известных правил, аналогов в прошлом. Это новое знание в определенном смысле неповторимо.

Вопросами интуиции в науке занимались Фрейд, Юнг, Пуанкаре, этим активно занимаются когнитивные науки.

В науке под интуитивными часто понимают такие понятия, положения, которые не имеют четкого определения и доказательства, многозначны, допускают различные толкования, часто опираются не на логические основания, но на выводы здравого смысла. Вспомним в этом плане интуитивистскую математику.

Таким образом, иррациональные элементы познавательной деятельности, так богато и разнообразно представленные различными видами бессознательного, неявного, интуитивного, существенно дополняют и обогащают рациональную природу научного познания. Создавая трудности для построения точного знания, они одновременно включают в познание активное творческое начало и личностные возможности самого исследователя.

В целом современное понимание рациональности признает следующие главные принципы: критический анализ как познавательных, так и ценностных предпосылок, возможности выхода за их пределы (открытая рациональность); диалогизм, признание правомерности других позиций; единство рациональных и внерациональных форм в науке и культуре; доверие познающему субъекту, поступающему свободно и ответственно, критически переосмысливающему результаты своего познания и отношения к миру.

§ 8. СТРУКТУРА ПОЗНАВАТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ,
ЕЕ ОСОБЕННОСТИ В НАУЧНОМ ПОЗНАНИИ

В этом параграфе рассмотрим основные познавательные операции:

Репрезентация

Категоризация

Интерпретация

Конвенция

Репрезентация

Термин имеет много значений; базовое значение – представительство. В эпистемологии репрезентация - это представление познаваемого явления с помощью посредников - моделей, символов, вообще знаковых, в том числе языковых, логических и математических систем.

Главная форма репрезентации - моделирование Главные посредники (репрезентанты) в науке - естественные и искусственные языки.

Репрезентация вовсе не стремится к адекватности и направлена не к «подлинному объекту», а скорее от него, к канонам и образцам, принятым главным образом по соглашению, соответствующему эволюции различных форм деятельности, практики. Репрезентация, скорее, - это принятое по договоренности тождество репрезентатора и объекта, которое кажется «правильным», поскольку соответствует принятому набору форм и образцов.

Вспомним пример с перспективой. Мы рисуем так, как научились в соответствии с канонами восприятия, а видим так, как рисуем.

В каждой модели-репрезентации содержится отношение субъекта к миру и исследуемому объекту, моделирование объектов мира вовлекает также своего творца или пользователя. Очевидно, что для успешной коммуникации в социуме эти принятые формы должны быть, насколько возможно, единообразны для всех членов социума. Это делает образование.

Но в то же время не существует «единственно точных и правильных» автоматически и «безответственно» применяемых репрезентаций. Такое понимание предполагает признание фундаментальной значимости свободы поиска, выбора и ответственности человека познающего в получении и обосновании истинного знания. Эти идеи признаны значимыми и продуктивными и для дальнейшего продвижения программы искусственного интеллекта.

Категоризация - процесс отнесения познаваемого объекта к некоторому классу, в качестве которого могут выступать не только названия материальных предметов, но сенсорные и перцептивные образцы, социальные стереотипы, эталоны поведения – в целом обобщения, несущие в себе совокупный общественный опыт.

Категоризация, казалось бы, давно исследованная в философии, вышла не передний план в когнитивной науке. Как бесконечное разнообразие действительности охватывается конечным числом языковых форм? Откуда берутся эти формы?

Этот вопрос стал одним из центральных в когнитивной лингвистике и семантике, где поиск ответа опирается на два допущения:

(1) в основе категорий лежат не особенности конкретного языка, но определенная модель знания;

(2) категории обладают прототипической структурой – определенной внутренней организацией, включающей ядро и периферию. Наличие такого ядра позволяет образовываться категориям не только по полному совпадению свойств, но и по той или иной степени их сходства или подобия. Между членами категорий нет равенства, но есть мотивированная связь друг с другом и от ядерных смыслов можно перейти к периферийным путем умозаключений.

Категория возникает, существует и развивается, ориентируясь на лучший образец (прототип) и устанавливая определенную иерархию признаков. Возможна и ситуация, когда от одного прототипа развитие категории идет в нескольких направлениях, что порождает определенную ее многозначность и многофункциональность. Во всех этих случаях, близких обыденному сознанию, господствуют отношения по типу «семейного сходства», идея которого принадлежит Л. Витгенштейну.

Таким образом, в отличие от логически определенных понятий, созданных в системе отношения «род – вид» по правилам формальной аристотелевской логики, обобщающих существенные свойства и отношения, при создании «естественных» категорий образуются категории-концепты.

Концептом обозначают некоторую отдельную от других сущность, целостную содержательную, оперативную единицу, своего рода образ, гештальт (Дж.Лакофф), «квант структурированного знания» (Е.С.Кубрякова), элементы которого – слои, признаки – вычленяются в зависимости от разных задач.

Концепт может быть репрезентирован разными типами: представлением, схемой, понятием, фреймом, сценарием и др. В обыденном мышлении и языке такой концепт-гештальт привязан к слову или сочетанию слов, в отличие от логически оформленного понятия в научном языке и мышлении.

Примеры: маленькие дети, не зная общих терминов (понятий) для называния категорий, например, «фрукты» или «овощи», сортируют эти предметы правильно. По-видимому, этому способствует формирование гештальтов, предшествующее усвоению понятий.

Добавить пример из Поспелова

Очевидны трудности воспроизведения этого механизма в когнитивных науках, в информатике, в ИИ и т.д. (нет стабильного вектора признаков, концепты образуют пересечение).

Интерпретация

Интерпретация – одна из фундаментальных операций познавательной деятельности субъекта, состоящая в переводе формальных символов и понятий на язык содержательного знания. В гуманитарном знании это - процедура истолкования текстов.

Теория интерпретации сегодня называется герменевтикой (исходно – истолкование Библии).

Простыми словами проблема интерпретации означает следующее: из текста можно извлечь самые разные смыслы, в зависимости от цели и культурной подготовки интерпретатора. 

Пример – школьное изучение литературных произведений и их самостоятельное прочтение.

Учитывая, что в эпоху постмодерна мы живем главным образом в искусственном мире, т.е. в мире текстов разной природы, возникает целый ряд проблем: что именно имел в виду автор? где единственно правильная интерпретация? и т.д. В борьбе с этими проблемами сформировались, в частности, абстракционизм, абсурдизм и т.д.

В естественных науках к вопросу об интерпретации незаслуженно относились с пренебрежением. Все кажется определенным, бесспорно истинным, пока мы остаемся в области математических формул; но когда становится необходимым интерпретировать их, то обнаруживается иллюзорность этой определенности, самой точности той или иной науки.

В современных физико-математических дисциплинах интерпретация определяется как логическая процедура выявления денотатов абстрактных терминов, их «физического смысла» (вспомним треугольник Фреге). Чаще всего это делается как представление исходной абстрактной теории через предметную область другой, более конкретной, эмпирические смыслы которой установлены (грубо говоря, «приведи пример»).

В когнитивных науках, исследующих феномен знания в их аспектах получения, хранения, переработки, интерпретация опирается на:

˗ знания о свойствах речи, человеческом языке,

˗ локальные знания контекста и ситуации,

˗ глобальные знания конвенций, правил общения и фактов, выходящих за пределы языка и общения;

˗ личностные и межличностные аспекты: взаимодействие между автором и интерпретатором, различными интерпретаторами одного текста, а также между намерениями и гипотезами о намерениях автора и интерпретатора.

Вопрос: как все это учитывается в машинном переводе?

Интерпретация текстов и герменевтика как ее теория оказываются весьма плодотворными для исследования в области искусственного интеллекта и роли компьютера в познании. В исследовательской программе «Искусственный интеллект» (ИИ) уже осознано, что цель, состоящая в сведении даже «буквального» значения к истинности, в конечном счете недостижима. Например, значение любого конкретного термина можно понять только в соотношении с целью и фоновыми допущениями. Для того чтобы компьютер сделал какие-то выводы из употребления слова или словосочетания, значение необходимо отождествить с некоторой совокупностью логических предикатов (условий истинности этого значения) или процедур, которые необходимо применить. В качестве способов, с помощью которых можно построить машины, имеющие дело с «пониманием» и «интерпретацией», были предложены такие механизмы, как «фреймы», «сценарии» и «рассуждения при ограниченности ресурсов».

Об \этом уже говорили в курсе ПЗвИС.

Конвенция.

Конвенция, или соглашение, это - познавательная операция, предполагающая введение норм, правил, знаков, символов, языковых и других систем на основе договоренности и соглашения субъектов познания. Она является прямым следствием диалогического, коммуникативного характера познания и деятельности.

Понятно, что конвенция во многом социально обусловлена. Для различных типов действия весьма значима «смысловая ориентация на ожидание определенного поведения других», «субъективно осмысленного», заранее вероятностно исчисленного, на основе определенных смысловых связей и шансов других людей. Однако ситуация обычно усложняется и реальное поведение может быть одновременно ориентировано на несколько соглашений, которые в смысловом отношении «противоречат» друг другу, однако параллельно сохраняют свою эмпирическую значимость. Возможна ситуация, когда индивид внешне ориентируется на требования закона, но в действительности неявно следует конвенциональным предписаниям. Более того, принятые конвенции часто не осознаются самими коммуникаторами.

Все это создает проблемы компьютеризации социально-гуманитарного познания, трудно поддающегося квантификации, введению математических методов, а также экспериментальной проверке. Рассмотрим два примера из области инженерной лингвистики и машинного перевода

Пример 1. В 50-60-х годах ХХ века была предпринята попытка осуществить машинный перевод на основе концепции глубинных структур и их трансформаций Н.Хомского, принятой без предварительной экспериментальной проверки. Только через пятнадцать лет поисков с гигантскими затратами выяснилось, что концепция Хомского не имеет отношения к машинному переводу.

Пример 2. У лингвистов была .базовая гипотезп, согласно которой звучащая речь представляет собой набор дискретных единиц - фонем. Понимание фонемы как однородного звука, нечленимой единицы принималось фонетистами и акустиками на веру, без предварительной проверки. Однако неудачи в построении автоматических систем по распознаванию слитной речи показали, что данная гипотеза не отражает важнейших свойств звука. В конечном счете исследователи пришли к пониманию конвенциональной природы понятия фонемы и стали считать ее всего лишь более или менее удобной гносеологической гипотезой-фикцией. В практических исследованиях эта единица была заменена другими, более адекватно представлявшими объективные свойства звуковой речи.

Таким образом, очевидно, что научный поиск, в частности, в компьютерных и лингвистических науках, невозможен без конвенционального выбора гипотезы (и соответственно понятий, единиц и методов измерения) в качестве «рабочей». Отсюда возникает методологическое требование: необходимы постоянный критический анализ оснований гипотез, апробация входящих в них явных или неявных конвенций, сознательное преодоление тенденции к возведению содержания таких соглашений в ранг объективных законов.

Конвенции в познавательной деятельности, отражая ее коммуникативный характер, могут получить статус научных понятий, гипотез, методов по существу только при коллективном их принятии.

Конвенции создаются отнюдь не всеобщим согласием всех участников научных познавательных процессов, не каждым членом научного сообщества и не всем сообществом в целом, а теми учеными, которые образуют элитную группу, формируют мнения и принципы деятельности научных сообществ. Именно эти авторитеты формулируют те ценности, следование которым полагается целесообразным и потому рациональным.

Господствующей моделью всякого научного обоснования, по Лаудану, является иерархическая, на нижнем уровне которой обсуждается «фактическое» (фактуальный консенсус), затем общепризнанные методологические правила как средства достижения целей науки (методологический консенсус), наконец, консенсус ценностей и целей. Последний либо не осознается, либо не принимается во внимание, поскольку всегда считалось, что ценности и цели исследования у всех одни и одинаково понимаются.

Отсюда классические требование к построению научной работы: что было до Вас и что добавили лично Вы?