КАК ЗАЩИТИТЬ ОТ ЗЛЫХ ЧАР СВОЙ ДОМ И РОДНЫХ
⇐ ПредыдущаяСтр 13 из 19Следующая ⇒
Поможем в ✍️ написании учебной работы
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

В настоящее время колдовскому сообществу угрожает организация, носящая название «Упивающиеся Смертью». Ниже приведены простые правила, которые помогут вам защитить от нападения себя, свою семью и жилище.

1. Не выходите из дома поодиночке.

2. Соблюдайте особую осторожность в темное время суток. По возможности не путешествуйте после захода солнца.

3. Проверьте, насколько хорошо защищен ваш дом; убедитесь, что все члены семьи осведомлены о таких экстренных мерах защиты, как заградительное и прозрачаровальное заклятия, а также параллельное аппарирование (для лиц, не достигших совершеннолетнего возраста).

4. Составьте и согласуйте с близкими список контрольных вопросов, которые позволят опознать Упивающихся Смертью, принявших чужой облик с помощью всеэссенции (см. стр. 2).

5. Если кто-то из ваших близких, коллег, знакомых или соседей ведет себя странно, срочно свяжитесь с департаментом защиты магического правопорядка. Эти люди могут находиться под воздействием проклятия подвластия (см. стр. 4).

6. При появлении над жилым домом либо иным зданием Смертного Знака НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ВХОДИТЕ ТУДА и незамедлительно свяжитесь с дивизионом авроров.

7. По неподтвержденным данным, Упивающиеся Смертью используют инферний (см. стр. 10). Обо всех случаях появления инферний и столкновениях с ними СРОЧНО сообщайте в министерство.

 

Гарри заворчал во сне. Его щека съехала ниже по стеклу, очки еще больше перекосились, но он не проснулся. На подоконнике стоял будильник, починенный Гарри несколько лет назад, – он громко тикал и показывал без одной минуты одиннадцать. Рядом лежал пергамент, исписанный тонким косым почерком; Гарри прикрывал его обмякшей рукой. За последние три дня письмо перечитывали столько раз, что тугой свиток полностью распрямился.

Дорогой Гарри,

Надеюсь, что не причиню особенных неудобств, если в одиннадцать вечера ближайшей пятницы прибуду на Бирючинную улицу, дом № 4. Мне хотелось бы лично проводить тебя в «Гнездо», куда ты приглашен до конца школьных каникул.

Также, если ты согласишься, буду благодарен за помощь в одном деле, которое я надеюсь решить по дороге в «Гнездо». О подробностях расскажу при встрече.

Очень прошу ответить той же совой.

С нетерпением жду встречи в пятницу,

искренне твой

Альбус Дамблдор

Гарри давно выучил послание наизусть, но все равно с семи вечера – как только занял пост у окна своей комнаты, откуда неплохо просматривалась вся Бирючинная улица, – беспрерывно в него заглядывал, хоть и понимал, что это бессмысленно. Он ответил «да» той же совой, как его и просили; теперь оставалось лишь ждать, появится Думбльдор или нет.

Но складывать вещи Гарри не стал. Пробыть у Дурслеев всего две недели и отчалить? Счастье казалось неправдоподобным, и Гарри терзали опасения. Что-нибудь непременно пойдет не так: или его ответ затеряется, или Думбльдор не сможет, или вообще выяснится, что все это – чья-то дурацкая шутка, или обманка, или ловушка. Гарри знал, что попросту не переживет, если придется разбирать вещи снова, а потому сумел сделать только одно – запер в клетке белоснежную Хедвигу.

Минутная стрелка будильника перескочила на двенадцать, и в тот же миг фонари за окном дружно погасли.

Гарри сразу проснулся, словно внезапная темнота была сигналом тревоги. Он поправил очки, отлепил от стекла щеку, прижал к нему нос и, сощурившись, уставился на улицу. На садовой дорожке появилась высокая фигура в длинном развевающемся плаще.

Гарри будто током ударило. Он вскочил, опрокинув кресло, и принялся хватать с пола все подряд. Едва в сундук полетели мантия, два учебника заклинаний и пакет чипсов, раздался звонок.

На первом этаже, в гостиной, дядя Вернон закричал:

– Что за осел прется на ночь глядя?!

Гарри замер с медным телескопом в одной руке и кроссовками – в другой. Кошмар – он же не сказал родственникам о Думбльдоре! Подавляя нервный смех, Гарри перелез через сундук, распахнул дверь и услышал:

– Добрый вечер. Вы, должно быть, мистер Дурслей? Надеюсь, ваш племянник предупредил, что я его забираю?

Гарри огромными скачками сбежал по лестнице, но резко притормозил за пару ступеней до подножия: богатый жизненный опыт научил его держаться от дяди подальше. На пороге стоял высокий худой человек с длинными, до пояса, серебристыми волосами и бородой. Он был в черном дорожном плаще и остроконечной шляпе; на крючковатом носу сидели очки со стеклами-полумесяцами. Вернон Дурслей в красно-коричневом халате остолбенело взирал на Думбльдора крошечными недобрыми глазками. Его черные усы своей пышностью ничуть не уступали усам гостя.

– Судя по вашему изумлению, Гарри забыл сообщить о моем визите, – приятно сказал Думбльдор. – Тем не менее давайте представим, что вы любезно пригласили меня в дом. В наше беспокойное время неразумно подолгу держать двери открытыми.

Он проворно переступил порог и затворил за собой дверь.

– Давненько я здесь не был, – продолжал он, взирая на дядю Вернона поверх крючковатого носа. – Надо же, как разрослись агапантусы.

Дурслей тупо молчал. Было видно, что дар речи вернется к нему, и очень скоро – на его виске с опасной частотой пульсировала жилка, – но пока что он едва дышал, не то смутившись из-за явной волшебности облика Думбльдора, не то понимая, что гостя ничем не запугаешь.

– А, вот и ты! Здравствуй. – Думбльдор заметил Гарри и радостно поглядел на него сквозь полумесяцы очков. – Прекрасно, прекрасно.

Эти слова вывели дядю Вернона из ступора. Тому, кто считает, что Гарри – это «прекрасно», в доме Дурслеев не место.

– Не хочу показаться грубым… – весьма хамским тоном начал он.

– …однако грубость, к сожалению, явление в наши дни весьма распространенное, – сурово закончил за него Думбльдор. – Так что, дорогой вы мой, лучше ничего и не говорить! А вот, кажется, и Петуния.

Действительно на пороге кухни появилась тетя Петуния в халате поверх ночной рубашки и резиновых перчатках – перед отходом ко сну она всегда протирала все поверхности. На ее лошадином лице было написано крайнее потрясение.

– Альбус Думбльдор, – отрекомендовался гость, когда понял, что дядя Вернон не намерен представлять его супруге. – Впрочем, мы знакомы по переписке.

Гарри подумал, что одно взрывающееся письмо едва ли тянет на переписку, но тетя Петуния не стала оспаривать терминологию.

– А это, надо полагать, ваш сын Дудли?

Дудли в полосатой пижаме высунул из гостиной большую блондинистую голову. Казалось, что она висит в воздухе сама по себе, разевая рот в страхе и изумлении. Думбльдор помолчал секунду-другую, ожидая какой-нибудь реплики от хозяев дома, но пауза явно затянулась, и он улыбнулся:

– Предлагаю вообразить, что вы пригласили меня в гостиную.

Дудли поспешно убрался с дороги, и Думбльдор прошел в комнату. Гарри, как был, с кроссовками и телескопом, спрыгнул с лестницы и направился следом. Думбльдор уселся в кресло у камина и с доброжелательным интересом завертел головой, рассматривая обстановку, в которой, надо сказать, выглядел на редкость неуместно.

– Разве… нам не пора, сэр? – беспокойно спросил Гарри.

– Да-да, конечно. Но прежде я хотел кое-что обсудить, – ответил Думбльдор. – Предпочтительно в закрытом помещении. Мы лишь чуть-чуть злоупотребим гостеприимством твоих дяди и тети.

– Ах вот, значит, как?

В комнату ворвался Вернон Дурслей. Из-за его спины выглядывала Петуния; сзади крался Дудли.

– Да, – спокойно отозвался Думбльдор, – именно так.

Он с молниеносной быстротой выхватил волшебную палочку – Гарри даже не заметил, как это произошло, – и легонько ею взмахнул. Диван тут же выехал вперед, стукнул под коленки Дурслеев, и те кучей повалились на подушки. Еще одно едва заметное движение – и диван столь же стремительно вернулся на место.

– А раз уж так, почему бы не посидеть с комфортом, – мило улыбнулся Думбльдор.

Он сунул палочку в карман, и Гарри заметил, что рука его почернела и сморщилась, словно на ней обгорела вся плоть.

– Сэр, что с вашей…

– После, Гарри, – перебил Думбльдор. – Пожалуйста, сядь.

Гарри занял второе кресло, избегая смотреть на потрясенно молчавших Дурслеев.

– Хотелось надеяться, что мне предложат выпить чего-нибудь с дороги, – сказал Думбльдор дяде Вернону, – однако вижу, что ждать этого от вас было бы с моей стороны оптимизмом на грани глупости.

Третий взмах палочкой – и в воздухе появилась запыленная бутыль и пять кубков. Бутыль наклонилась, щедро разлила темно-золотистую жидкость, и напитки разлетелись к присутствующим.

– Лучший мед мадам Росмерты, настоянный в дубовых бочках, – объявил Думбльдор, поднимая кубок и глядя на Гарри. Тот отпил. Раньше он никогда не пробовал меда, но ему страшно понравилось. Дурслеи испуганно переглянулись, безуспешно делая вид, что не замечают свои кубки, однако те упорно тыкались им в щеки. Гарри одолевало сильное подозрение, что Думбльдор от души развлекается.

– Итак, – начал тот, повернувшись к Гарри, – мы попали в непростую ситуацию, которую, надеюсь, ты поможешь разрешить. «Мы» – это Орден Феникса. Однако прежде позволь сообщить, что на прошлой неделе нашлось завещание Сириуса и он оставил тебе все свое имущество.

Дядя Вернон мигом насторожился, но Гарри на него даже не взглянул. Слова не шли с языка, и он лишь промямлил:

– А-а. Понятно.

– В целом все просто, – продолжал Думбльдор. – К твоему счету в «Гринготтсе» добавляется круглая сумма, и к тебе же переходит личное имущество Сириуса. Единственная проблема заключается в том…

– Его крестный отец умер? – раздался с дивана громкий голос дяди Вернона. Думбльдор и Гарри дружно повернулись к нему. Кубок с медом требовательно стучал Дурслею в висок; тот попытался сбить его ладонью. – Умер? Крестный?

– Да, – подтвердил Думбльдор, не спрашивая, почему Гарри не сообщил об этом сам, и как ни в чем не бывало прибавил: – Проблема в том, что дом № 12 на площади Мракэнтлен тоже достался тебе.

– Он унаследовал дом? – жадно сузив глазки, переспросил дядя Вернон, но ему никто не ответил.

– Пусть там останется штаб-квартира, – пробормотал Гарри. – Мне все равно. Пользуйтесь, мне ничего не нужно. – Ему и под страхом смерти не хотелось возвращаться в особняк Блэков, где его бесконечно преследовали бы воспоминания о Сириусе, который считал этот мрачный, замшелый дом своей тюрьмой.

– Благородное решение, – отозвался Думбльдор. – Тем не менее нам пришлось временно выехать.

– Почему?

– Видишь ли, – сказал Думбльдор, не обращая внимания на бубнеж дяди Вернона, которого долбил по голове настырный кубок с медом, – по традиции фамильный особняк должен перейти к следующему представителю рода Блэков по мужской линии. Сириус был последним: его младший брат Регул умер раньше, и оба не имели детей. В завещании ясно сказано, что дом остается тебе, однако не исключено, что он защищен заклятиями и владельцем может стать только чистокровный Блэк.

Гарри живо вспомнил вопящий и плюющийся портрет матери Сириуса в холле номера 12.

– Да уж наверняка, – буркнул он.

– Вот-вот, – кивнул Думбльдор. – И если так, дом, вероятнее всего, отойдет старшему из ныне здравствующих родственников Сириуса, а именно его кузине Беллатрикс Лестранж.

Гарри сам не заметил, как вскочил с кресла; телескоп и кроссовки, лежавшие у него на коленях, покатились по полу. Беллатрикс Лестранж, убийца Сириуса, унаследует его дом?

– Нет.

– Нам бы тоже не хотелось, чтобы она его получила, – спокойно проговорил Думбльдор. – Но тут полно сложностей. Например, мы не знаем, удержится ли наша собственная защита теперь, когда дом больше не принадлежит Сириусу. Вдруг Беллатрикс в любой момент может появиться на пороге? Естественно, нам пришлось выехать, пока положение не прояснится.

– Но как узнать, мой дом или нет?

– К счастью, – ответил Думбльдор, – проверить довольно просто.

Он отставил пустой кубок на столик рядом с креслом, но больше ничего сделать не успел, потому что дядя Вернон истошно заорал:

– Может, уберете эти проклятущие штуки?

Гарри оглянулся. Дурслеи прикрывали головы руками: кубки выплясывали у них на макушках, во все стороны разбрызгивая мед.

– Ах, простите, виноват, – промолвил Думбльдор и поднял волшебную палочку. Кубки исчезли. – Только, знаете, гораздо вежливей было бы выпить.

Судя по лицу дяди Вернона, у него на языке вертелось множество ядовитых ответов, но он лишь сильнее вжался в спинку дивана рядом с женой и сыном и промолчал, не сводя поросячьих глазок с волшебной палочки.

– Понимаешь, – Думбльдор снова повернулся к Гарри, – если ты правда унаследовал дом, то тебе достался и…

Он в пятый раз взмахнул палочкой. Раздался громкий треск, и на ворсистом ковре гостиной появился домовый эльф в каких-то грязных тряпках. У него были большие, как у летучей мыши, уши, нос-хоботок и огромные, в кровавых прожилках, глаза. Тетя Петуния пронзительно завизжала: такая пакость да на ее ковре! Дудли мигом подобрал большие босые ноги и поднял их чуть ли не выше головы, словно опасаясь, что гадкое существо влезет на него по пижамным штанам. А дядя Вернон громко зарычал:

– Это что еще за мразь?

– Шкверчок, – договорил наконец Думбльдор.

– Шкверчок не пойдет, не пойдет, не пойдет! – скрипуче и почти так же громко, как дядя Вернон, затараторил домовый эльф. Он топал длинными шишковатыми ступнями и исступленно тянул себя за уши. – Шкверчок служит мисс Беллатрикс, да-да-да, Шкверчок служит Блэкам, Шкверчок хочет к новой хозяйке и не пойдет служить поганому Поттеру, не пойдет, не пойдет, не пойдет!

– Как видишь, Гарри, – повысив голос, чтобы заглушить непрерывное «не пойдет, не пойдет, не пойдет», сказал Думбльдор, – Шкверчок выражает нежелание переходить под твое покрови-ельство.

– Ну и наплевать, – буркнул Гарри, гадливо посмотрев, как эльф корчится и топает ногами. – Мне он не нужен.

– Не пойдет, не пойдет, не пойдет, не пойдет…

– Ты предпочтешь, чтобы он достался Беллатрикс Лестранж? Зная, что весь последний год он жил при штаб-квартире Ордена Феникса?

– Не пойдет, не пойдет, не пойдет, не пойдет…

Гарри поглядел на Думбльдора. Ясно, что Шкверчка нельзя отдавать Беллатрикс, но… Стать хозяином и отвечать за того, кто предал Сириуса? Самая мысль отвратительна.

– Отдай ему какой-нибудь приказ, – предложил Думбльдор. – Если Шкверчок теперь твой, он будет вынужден повиноваться. А если нет, нам придется найти способ не пустить его к законной хозяйке.

– Не пойдет, не пойдет, не пойдет, НЕ ПОЙДЕТ!

Крики перешли в завывания, и Гарри не придумал ничего лучше, кроме как цыкнуть:

– Шкверчок, заткнись!

Тот словно подавился. Он выпучил глаза и, не переставая разевать рот, схватился за горло. Несколько секунд эльф судорожно пытался сглотнуть, а потом бросился лицом на ковер (тетя Петуния горестно заскулила) и в отчаянной, хоть и абсолютно безмолвной истерике заколотил по полу руками и ногами.

– Что ж, это все упрощает, – обрадовался Думбльдор. – Сириус знал, что делает. Гарри, ты – законный владелец дома номер двенадцать по площади Мракэнтлен и Шкверчка.

– А обязательно… чтобы он жил со мной? – Гарри в ужасе посмотрел на эльфа, извивающе-гося у него под ногами.

– Нет, раз ты этого не хочешь, – ответил Думбльдор. – Если не возражаешь, предлагаю отправить его в «Хогварц», на кухню. Там он будет под присмотром у наших эльфов.

– Да, – с облегчением согласился Гарри, – так и сделаем. Эмм… Шкверчок! Хочу, чтобы ты отправился в «Хогварц» и работал на кухне вместе с другими эльфами.

Шкверчок – он теперь лежал на спине и сосредоточенно сучил сразу всеми конечностями – окинул Гарри взором, полным невыразимого омерзения, и с громким хлопком исчез.

– Прекрасно, – сказал Думбльдор. – Но есть еще гиппогриф, Конькур. После смерти Сириуса за ним приглядывал Огрид, но теперь Конькур твой, и если у тебя есть иные соображения…

– Нет, – сразу ответил Гарри, – пусть остается с Огридом. По-моему, самому Конькуру тоже так лучше.

– Огрид будет в восторге, – улыбнулся Думбльдор. – Он так радовался встрече. Кстати, в интересах безопасности мы решили временно переименовать Конькура в Курокрыла, хотя вряд ли в министерстве догадаются, что это тот самый гиппогриф, которому они когда-то вынесли смертный приговор. Ну-с, Гарри, ты упаковал вещи?

– Э-э-э…

– Сомневался, что я появлюсь? – усмехнулся проницательный Думбльдор.

– Я сейчас… мигом… закончу, – выпалил Гарри, хватая с пола телескоп и кроссовки.

На сборы ушло чуть больше десяти минут. Наконец Гарри выудил из-под кровати плащ-невидимку, завинтил пузырек с разноцветными чернилами, сунул их в сундук, водрузил поверх котел и с трудом закрыл крышку. После чего, одной рукой волоча сундук, а в другой держа клетку с Хедвигой, спустился на первый этаж.

Он огорчился, не обнаружив в холле Думбльдора, – придется еще раз заходить в гостиную.

Там все молчали. Думбльдор тихонько напевал и явно чувствовал себя вполне комфортно, но в целом атмосфера густотой напоминала застывший заварной крем. Гарри, не осмеливаясь взглянуть на родственников, сказал:

– Профессор, я готов.

– Прекрасно, – отозвался Думбльдор. – Остается последнее. – Он повернулся к Дурслеям: – Вам, без сомнения, известно, что через год Гарри станет совершеннолетним…

– Нет, – возразила тетя Петуния. Это было первое, что она произнесла за все время.

– Простите? – вежливо переспросил Думбльдор.

– Не достигнет. Он на месяц младше Дудлика, а тому восемнадцать только через два года.

– Вот как, – любезно проговорил Думбльдор. – Но колдуны достигают совершеннолетия в семнадцать.

Дядя Вернон пробормотал «вот придурки», но Думбльдор проигнорировал это замечание.

– Далее. Вы знаете, что в страну вернулся пресловутый лорд Вольдеморт. В колдовском сообществе идет война. Гарри, которого лорд Вольдеморт неоднократно пытался убить, грозит опасность – куда большая, чем пятнадцать лет назад, когда я оставил его на вашем пороге с письмом, где рассказывалось о гибели его родителей. Помнится, я выразил надежду, что вы будете заботиться о мальчике как о собственном сыне.

Думбльдор помолчал. Он говорил размеренно и спокойно, без гнева, но сейчас от него ощутимо повеяло холодом, и Гарри заметил, что Дурслеи теснее прижались друг к другу.

– Вы не выполнили мою просьбу; никогда не считали Гарри своим. Он не видел от вас ничего, кроме пренебрежения, а зачастую и жестокости. Тем не менее хорошо уже то, что вы не сумели навредить ему столь же страшно, как несчастному мальчику, который сидит между вами.

Тетя Петуния и дядя Вернон инстинктивно повернули головы к Дудли, точно между ними мог оказаться не он, а кто-то другой.

– Мы – Дудлику?! Да что вы такое?.. – гневно начал дядя Вернон, но Думбльдор поднял палец, призывая к молчанию, и дядю Вернона словно поразила немота.

– Волшебная защита, которую я создал пятнадцать лет назад, обеспечивает безопасность Гарри до тех пор, пока он может называть ваш дом своим. Он был здесь несчастен, не нужен, обижен, но вы, пусть и скрепя сердце, давали ему кров. Защита перестанет действовать в тот миг, когда Гарри исполнится семнадцать; другими словами, как только он станет мужчиной. Я прошу об одном: разрешить Гарри вернуться к вам еще один раз, чтобы защитить его хотя бы до семнадцатилетия.

Дурслеи молчали. Дудли хмурился, точно пытался понять, когда и как ему навредили. У дяди Вернона будто кусок застрял в горле, а тетя Петуния странно раскраснелась.

– Что же, Гарри… нам пора. – Думбльдор встал и расправил длинный плащ. – До встречи, – сказал он Дурслеям, которые, похоже, горячо пожелали, чтобы встреча никогда не состоялась, затем надел шляпу и вышел из комнаты.

– До свидания, – торопливо бросил Гарри и поспешил за Думбльдором. Тот задержался у сундука, на котором стояла клетка с Хедвигой.

– Это нам будет мешать. – Он опять достал волшебную палочку. – Я отошлю твои вещи в «Гнездо». Впрочем, плащ-невидимку лучше захватить… на всякий случай.

Гарри не без труда извлек из сундука плащ, постаравшись, чтобы Думбльдор не заметил беспорядка внутри. Потом спрятал плащ во внутренний карман куртки, и Думбльдор взмахнул палочкой. Сундук и клетка исчезли. Думбльдор повел палочкой еще раз. Дверь распахнулась. За ней чернела холодная туманная мгла.

– Ну-с, Гарри, вперед, в ночь, за этой ветреной искусительницей – авантюрой.

Глава четвертая
 Гораций Дивангард
 

Последние несколько дней Гарри только и делал, что ждал встречи с Думбльдором, но теперь, когда они оказались вдвоем, очень смутился. Раньше они общались только в школе, и обычно их разделял письменный стол. А воспоминание о последней встрече лишь добавляло неловкости: в тот раз Гарри много кричал и вдобавок расколотил немало ценных для Думбльдора вещей.

Однако Думбльдора это, по всей видимости, не заботило.

– Держи палочку наготове, Гарри, – жизнерадостно приказал он.

– Мне же нельзя колдовать вне школы…

– Если на нас нападут, – сказал Думбльдор, – разрешаю тебе воспользоваться любым контрзаклятием или контрпорчей, какие придут в голову. Впрочем, сегодня тебе вряд ли стоит опасаться.

– Почему, сэр?

– Потому что ты со мной, – просто ответил Думбльдор. – Этого достаточно.

Он остановился на углу Бирючинной улицы и спросил:

– Ты еще не сдавал на аппарирование?

– Нет, – помотал головой Гарри, – это же только с семнадцати.

– Верно, – отозвался Думбльдор. – Тогда просто крепко держись за мою руку. Левую, если не возражаешь; ты, вероятно, заметил, что правая у меня слегка не в порядке.

Гарри ухватился за его руку.

– Замечательно, – произнес Думбльдор, – поехали.

Гарри почувствовал, что рука Думбльдора вырывается из пальцев, и усилил хватку. В следующий миг все вокруг почернело; Гарри сжало со всех сторон. Он не мог дышать, ребра стянуло железным обручем; глаза и уши словно вдавливало внутрь черепа, а потом…

Он несколько раз судорожно глотнул холодный ночной воздух и открыл слезящиеся глаза. Его как будто пропихнули через очень узкую резиновую трубу, и он не сразу осознал, что Бирючинной улицы больше нет. Они с Думбльдором очутились на пустынной деревенской площади с военным мемориалом и парой скамеек. Как только мозги встали на место, Гарри понял, что ему впервые в жизни довелось аппарировать.

– Ты как? – поинтересовался Думбльдор. – К этому ощущению надо привыкнуть.

– Я нормально. – Гарри растирал уши, явно неохотно расставшиеся с Бирючинной улицей. – Но, честно говоря, на метле лучше.

Думбльдор улыбнулся, плотнее запахнул воротник, сказал:

– Нам сюда, – и быстро пошел вперед, мимо пустой гостиницы и жилых домов. На часах церкви неподалеку стрелки приближались к полуночи.

– А скажи, пожалуйста, Гарри, – заговорил Думбльдор, – твой шрам… он вообще болит?

Гарри машинально потер зигзагообразную отметину на лбу.

– Нет, – пробормотал он, – я еще удивлялся. Думал, от него теперь покоя не будет, раз Вольдеморт набирает силу.

Он поднял глаза на Думбльдора и увидел, что тот доволен ответом.

– Я-то как раз думал иначе, – сказал Думбльдор. – Лорд Вольдеморт наконец понял, что у тебя есть счастливая возможность проникать в его мысли и чувства. И, похоже, решил защититься от тебя посредством окклуменции.

– Вот и великолепно, – буркнул Гарри. Он нисколько не скучал по ночным кошмарам и неожиданным провалам в сознание Вольдеморта.

Они завернули за угол, прошли мимо телефонной будки и автобусной остановки. Гарри искоса поглядел на Думбльдора:

– Профессор…

– Да, Гарри?

– А… где это мы?

– В очаровательной деревушке под названием Бадли-Баббертон.

– А зачем?

– Ах да, я же не сказал! – воскликнул Думбльдор. – Я столько раз это говорил, что потерял счет: наша школа вновь осталась без учителя. Мы с тобой здесь, чтобы уговорить одного моего бывшего коллегу оставить заслуженный отдых и вернуться в «Хогварц».

– А чем я могу вам помочь, сэр?

– Я уверен, ты непременно пригодишься, – неопределенно ответил Думбльдор. – Здесь налево, Гарри.

Они шли вверх по узкой крутой улочке между плотными рядами домов. Свет нигде не горел. Странный туман, вот уже две недели окутывавший Бирючинную улицу, стоял и здесь. Гарри невольно вспомнил о дементорах, опасливо оглянулся и крепче сжал в кармане волшебную палочку.

– Профессор, а почему нельзя было аппарировать прямо в дом вашего коллеги?

– Но это же все равно что вышибить входную дверь, – объяснил Думбльдор. – Правила хорошего тона требуют предоставлять людям право не принимать гостей, если им не хочется. И потом, большинство колдовских жилищ защищены от нежелательного вторжения. Например в «Хогварц»…

– Нельзя аппарировать, ни в здание, ни на территорию, – бойко отчеканил Гарри. – Мне Гермиона Грейнджер говорила.

– И это истинная правда. Тут снова налево.

Где-то позади церковные часы пробили двенадцать. Гарри хотелось спросить, почему Думбльдор не считает невежливым являться в гости за полночь, но сейчас, когда у них завязалась нормальная беседа, он решил обсудить вопросы поважнее.

– Сэр, я прочел в «Оракуле», что Фуджа уволили…

– Это так. – Думбльдор свернул в переулок, резко уходивший вверх. – Не сомневаюсь, ты знаешь и о том, что на его место пришел Руфус Скримджер, который раньше возглавлял дивизион авроров.

– А как по-вашему, он хороший?

– Интересный вопрос, – произнес Думбльдор. – Он на многое способен. Личность, безусловно, решительнее и напористее, чем Корнелиус.

– Да, но я имел в виду…

– Я знаю, что ты имел в виду. Руфус – человек дела. Он почти всю сознательную жизнь борется с силами зла и не может недооценивать лорда Вольдеморта.

Гарри ждал, что Думбльдор заговорит о своих разногласиях со Скримджером, упомянутых в «Оракуле», но тот молчал. Сам Гарри не осмелился спросить, а потому сменил тему:

– А еще, сэр… я прочел про мадам Боунс.

– Да, – тихо сказал Думбльдор. – Ужасная потеря. Выдающаяся была ведьма. Вот сюда, вверх, по-моему… ой. – Он покалеченной рукой указал, куда идти.

– Профессор, а что у вас с…

– Сейчас нет времени объяснять, – перебил Думбльдор. – Не хотелось бы комкать столь леденящую историю.

Он улыбнулся, давая понять, что вовсе не хотел осадить Гарри – дескать, если есть другие вопросы, задавай.

– Сэр… мне совиной почтой прислали министерскую листовку про меры безопасности против Упивающихся Смертью…

– Я и сам такую получил, – снова улыбнулся Думбльдор. – Ты извлек из нее что-нибудь полезное?

– Не особенно.

– Я уж вижу. Например, ты не спросил, какое варенье я люблю больше всего, и не убедился, что я действительно профессор Думбльдор, а не какой-нибудь самозванец.

– Я не… – начал Гарри, не вполне понимая, всерьез его укоряют или нет.

– Кстати, на будущее – малиновое. Но, разумеется, любой Упивающийся Смертью, прежде чем принимать мой облик, постарался бы выяснить про варенье.

– Э-э… конечно, – кивнул Гарри. – Но в листовке говорилось про каких-то инферний. Это кто? Там было непонятно.

– Это трупы, – невозмутимо ответил Думбльдор. – Заколдованные мертвецы, действующие по указке черных колдунов. Давненько не появлялись, с той поры, когда Вольдеморт был в силе… Естественно, он стольких поубивал, что хватит на целую армию. Вот дом, который нам нужен, Гарри, сюда…

Они подошли к аккуратному домику с небольшим садиком. Гарри был настолько потрясен рассказом об инферниях, что ничего не замечал и тут же наткнулся на Думбльдора, когда тот внезапно остановился у калитки.

– О небо. О пресвятое небо.

Гарри проследил за его взглядом, и у него оборвалось сердце. Входная дверь криво свисала с петель.

Думбльдор быстро осмотрел улицу: везде было пусто.

– Достань палочку и следуй за мной, – тихо приказал он.

Затем открыл калитку и молча, стремительно зашагал по ухоженной садовой дорожке. Гарри не отставал. Думбльдор осторожно открыл дверь, держа наготове волшебную палочку.

– Люмос.

Палочка засветилась. Они увидели узкий коридор и слева – открытую дверь. Думбльдор, высоко держа палочку, прошел в гостиную. Гарри следовал за ним по пятам.

Их взглядам открылась картина абсолютного разора. Прямо под ногами лежали большие напольные часы с треснувшим корпусом и расколотым циферблатом, чуть поодаль валялся маятник, точно оброненный меч. Пианино перевернуто набок, кругом рассыпаны клавиши. Рядом отсвечивал искорками покореженный канделябр. Жестоко израненные подушки истекают перьями; все вокруг припудрено осколками стекла и фарфора. Думбльдор поднял палочку выше и осветил стены. Обои были забрызганы чем-то клейким, темно-красным. Гарри тихонько ахнул. Думбльдор обернулся.

– Жуткое зрелище, – мрачно произнес он. – Здесь произошло что-то страшное.

Он медленно вышел на середину комнаты, внимательно разглядывая обломки под ногами. Гарри шел за ним и испуганно озирался, опасаясь, что за сломанным пианино или перевернутым диваном вот-вот обнаружится нечто чудовищное, однако трупа нигде не было.

– Может, случилась драка, а потом они его… утащили? – пролепетал Гарри. Он старался не думать о том, каковы должны быть раны, если стены забрызганы кровью чуть ли не до середины.

– Едва ли, – задумчиво пробормотал Думбльдор, всматриваясь в опрокинутое набок пухлое кресло.

– Вы хотите сказать, что он…

– Где-то здесь? Да.

Тут Думбльдор безо всякого предупреждения наклонился и ткнул палочкой в сиденье кресла. Оно завизжало.

– Добрый вечер, Гораций, – поздоровался Думбльдор, выпрямляясь.

У Гарри отвисла челюсть. На месте кресла сидел на корточках немыслимо толстый лысый старикашка. Он потирал низ живота, оскорбленно глядя на Думбльдора водянистыми глазками.

– Чуть не проткнул, – тяжело заворочавшись, недовольно пробурчал он. – Больно же.

Его лысина, выпуклые глаза и густые серебристые моржовые усы глянцево поблескивали в свете волшебной палочки, как и полированные пуговицы бордовой бархатной куртки, надетой поверх лиловой шелковой пижамы.

– Ну и чем же я себя выдал? – ворчливо поинтересовался хозяин дома и, не переставая массировать низ живота, с кряхтеньем поднялся. Макушкой он едва доставал Думбльдору до подбородка, и для человека, который только что притворялся креслом, вид у него был на редкость невозмутимый.

– Мой дорогой Гораций, – чуть насмешливо сказал Думбльдор, – если б здесь и впрямь побывали Упивающиеся Смертью, над домом висел бы Смертный Знак.

Гораций хлопнул себя пухлой ладошкой по высокому лбу.

– Смертный Знак, – пробормотал он. – Так и знал, обязательно что-нибудь… ну да ладно. Времени все равно не было. Я еще со своей обивкой не закончил, а вы уже вошли.

Он испустил тяжкий вздох, и кончики его усов затрепетали.

– Помочь прибраться? – любезно предложил Думбльдор.

– Если не трудно, – ответил Гораций.

Колдуны встали спина к спине, худой дылда и толстый коротышка, и синхронно взмахнули волшебными палочками.

Мебель тут же разлетелась по местам; украшения и прочие предметы интерьера вновь возникли прямо из воздуха; перья набились в подушки; порванные книги склеились еще по дороге к полкам; богатая коллекция фотографий, сверкая изу веченными серебряными рамками, пролетела через всю комнату и собралась на письменном столе, целая и невредимая; всевозможные дыры, трещины и разрывы залатались и затянулись; стены очистились.

– Кстати, что за кровь? – полюбопытствовал Думбльдор. Ему пришлось сильно повысить голос – восстановленные напольные часы принялись громко бить.

– На стенах? Драконья, – прокричал в ответ Гораций. Канделябр тем временем, оглушительно скрежеща, ввинтился обратно в потолок.

Напоследок блямкнуло пианино, и воцарилась тишина.

– Да, драконья! – задумчиво повторил колдун. – Заметим, последняя бутылка, а цены сейчас о-го-го какие. Впрочем, не исключено, что ее можно снова использовать.

Он грузно протопал к буфету, взял в руки хрустальную бутылочку с густой жидкостью и посмотрел на свет:

– Хм-м. Пыли насобирала.

Гораций поставил бутылочку на место, вздохнул и лишь тогда заметил Гарри.

– Ого, – сказал он, и его большие круглые глаза метнулись к шраму. – Ого!

– Это, – Думбльдор шагнул ближе, – Гарри Поттер. Гарри, познакомься – мой старый друг и коллега Гораций Дивангард.

Дивангард проницательно посмотрел на Думбльдора:

– Вот, значит, чем ты рассчитывал меня пронять? Все равно мой ответ «нет», Альбус.

Гораций, толкнув Гарри плечом, отошел – судя по лицу, он твердо решил не поддаваться искушению.

– Может, хоть по стаканчику? – предложил Думбльдор. – За старые добрые времена?

Дивангард нерешительно замер.

– Если только чуть-чуть, – нелюбезно пробурчал он.

Думбльдор улыбнулся Гарри и указал на кресло, очень похожее на то, каким недавно прикидывался Дивангард. Оно стояло возле вновь разожженного камина; рядом ярко горела масляная лампа. Гарри сел, понимая: Думбльдору зачем-то нужно, чтобы он был на виду. Хозяин дома повозился с графинами и кубками, повернулся лицом к комнате, естественно, наткнулся взглядом на Гарри, фыркнул и моментально отвел глаза, словно опасаясь их обжечь.

– Прошу. – Дивангард передал кубок Думбльдору, который уселся без приглашения. Затем хозяин ткнул подносом в сторону Гарри и утонул в подушках восстановленного дивана и сумрачном молчании. Его коротенькие ножки не доставали до пола.

– Как поживаешь, дорогой Гораций? – вежливо поинтересовался Думбльдор.

– Так себе, – сразу ответил Дивангард. – Слабые легкие. Одышка. Еще ревматизм. Передвигаюсь с трудом. Впрочем, чего ожидать? Старость. Переутомление.

– Между тем, чтобы подготовиться к нашему приходу, тебе явно пришлось посуетиться, – заметил Думбльдор. – У тебя ведь было не более трех минут.

Дивангард раздраженно, однако с гордостью уточнил:

– Две. Я не услышал чаросигнализацию – ванну принимал. Но, – сурово продолжил он, спохватившись, – факт остается фактом, Альбус, я – пожилой, усталый человек. Я заслужил право на тихую и хоть сколько-нибудь комфортную жизнь.

Что-что, а это у него есть, подумал Гарри, окинув взглядом комнату. Душная, конечно, и захламленная, но неудобной никак не назовешь: тут тебе и кресла, и пуфы, книги и разные напитки, коробки с шоколадными конфетами и мягкие подушки. Не зная, кто здесь живет, Гарри подумал бы, что хозяйка – богатая и капризная старуха.

– Ты ведь моложе меня, Гораций, – сказал Думбльдор.

– Так и тебе давно пора на покой, – бесцеремонно ответил Дивангард. Его бледные крыжовенные глаза остановились на больной руке Думбльдора. – Видишь, реакция-то уже не ахти.

– Ты абсолютно прав, – безмятежно отозвался Думбльдор и тряхнул рукавом, открыв обожженные почерневшие пальцы; при виде них Гарри передернуло. – Несомненно, я стал медлительней, чем прежде. Но с другой стороны…

Он пожал плечами и развел руками: мол, у старости свои радости. Гарри вдруг заметил на здоровой руке кольцо, которого никогда прежде не видел: большое, не слишком изящное и вроде бы золотое, с тяжелым черным камнем, треснувшим посередине. Дивангард тоже задержался взглядом на кольце, и на его высоком лбу мимолетно появилась морщинка.

– Итак, Гораций, все эти предосторожности… против Упивающихся Смертью или против меня? – спросил Думбльдор.

– Зачем Упивающимся Смертью бедный старый инвалид? – вскинулся Дивангард.

– Например, чтобы воспользоваться его многочисленными талантами для насилия, пыток и убийств, – произнес Думбльдор. – Хочешь сказать, они до сих пор не пробовали переманить тебя на свою сторону?

Дивангард воинственно посмотрел на Думбльдора и пробормотал:

– У них не было возможности. Вот уже год, как я не сижу на месте больше недели. Переезжаю из одного муглового жилища в другое – к примеру, хозяева этого дома сейчас в отпуске на Канарах. Здесь весьма уютно, будет жалко уезжать. Все делается очень просто, если знаешь как. Достаточно заморозить замри-заклятьем глупую сигнализацию, которая у них вместо горескопов, и пианино внести так, чтобы соседи не заметили.

– Гениально, – восхитился Думбльдор. – Но довольно-таки утомительно для бедного старого инвалида, который жаждет тихой спокойной жизни. Вот если б ты согласился вернуться в «Хогварц»…

– Побереги слова, Альбус! Можешь не расписывать, какая у тебя прелестная школа. Я хоть и живу в изгнании, но про Долорес Кхембридж слышал! Так-то у вас обращаются с учителями…

– Профессор Кхембридж не поладила с кентаврами, – сказал Думбльдор. – Думаю, тебе, Гораций, хватило бы ума не ходить в Запретный лес и не называть рассерженный табун грязными полукровками.

– Вот что она, значит, учудила? Кретинка. Никогда ее не любил.

Гарри подавился смешком. Думбльдор и Дивангард удивленно повернулись к нему.

– Извините, – поспешил объясниться он. – Просто… я тоже ее не люблю.

Думбльдор неожиданно встал.

– Уже уходите? – с надеждой спросил Дивангард.

– Нет, я бы хотел посетить ванную, – ответил Думбльдор.

– А… – Дивангард очевидно расстроился. – Вторая дверь слева по коридору.

Думбльдор вышел. Дверь за ним затворилась, и в комнате повисло молчание. Дивангард встал, явно не зная, что бы такое сделать, украдкой покосился на Гарри, а затем прошел к камину, встал спиной к огню и принялся обогревать свой обширный тыл.

– Не думай, будто я не понимаю, зачем тебя притащили, – отрывисто бросил он.

Гарри ничего не ответил, только посмотрел на Дивангарда. Тот, скользнув водянистыми глазками по зигзагообразному шраму, задержал взгляд на лице Гарри.

– Ты очень похож на отца.

– Да, говорят.

– Вот только глаза. Они у тебя…

– Мамины, знаю. – Гарри слышал про глаза столько раз, что его это уже утомляло.

– Хм! Да. Прекрасно. Конечно, учителю не полагается иметь любимчиков, но вот она была моя любимица. Твоя мама, – пояснил Дивангард в ответ на вопросительный взгляд Гарри. – Лили Эванс. Одна из самых способных. Живая девочка, чудо! Я все время ей говорил: «Надо было тебе учиться в моем колледже». В ответ, естественно, слышал одни дерзости.

– Ваш колледж – это какой?

– Я был куратором «Слизерина», – ответил Дивангард и, увидев, как изменилось лицо Гарри, погрозил ему толстым пальцем: – Ну-ну! Нечего! Ишь надулся. Ты ведь в «Гриффиндоре», как и она? Обычно это семейное. Не всегда, впрочем. Слышал про Сириуса Блэка? Наверняка… Было в газетах последнюю пару лет… Он недавно умер…

Невидимая рука связала внутренности Гарри в тугой узел.

– Не важно, главное, в школе они с твоим папой были закадычные друзья. Так вот, представь: все Блэки учились в моем колледже, а Сириус попал в «Гриффиндор»! Прямо беда – такой талантливый мальчик. Я, понятно, заполучил его братца Регула, но ведь хотелось полный комплект…

Дивангард говорил как заядлый коллекционер, которого обошли на аукционе. Он погрузился в воспоминания и невидяще смотрел перед собой, время от времени лениво поворачиваясь, чтобы спина прогревалась равномерно.

– Конечно, твоя матушка муглорожденная… Я, когда узнал, не поверил. Был уверен, что она чистокровка, с ее-то способностями.

– Моя лучшая подруга тоже муглорожденная, – сказал Гарри, – и притом лучшая ученица в нашей параллели.

– Бывает же… Правда, странно? – проговорил Дивангард.

– Не особенно, – сухо ответил Гарри.

Дивангард удивленно вскинул брови.

– Только не надо обвинять меня в муглофобии! – воскликнул он. – Нет-нет-нет! Я же говорю, твоя мама – одна из моих любимиц на все времена. А еще Дирк Крессуэлл, классом младше – он сейчас глава отдела по связям с гоблинами, – тоже из муглов и очень одаренный мальчик… к тому же снабжает меня всякими полезными сведениями о внутренних делах «Гринготтса»!

Гораций с довольной улыбкой покачался на каблуках и показал на буфет. Там сверкали рамками бесчисленные фотографии, на которых толпилось множество людей.

– Все бывшие ученики, и все с автографами. Посмотри, вон Барнабас Дашнадаш, главный редактор «Оракула». Всегда интересуется моим мнением о текущих событиях. А вот Канал Амброзий из «Рахатлукулла» – на каждый мой день рождения корзина подарков, а все потому, что я познакомил его с Цицероном Харкиссом, первым работодателем! А сзади – чуть-чуть вытяни шею и увидишь – Гвеног Джонс, капитанша «Граальхедских гарпий»… Люди просто поражаются, что я так близко знаком с «Гарпиями»! К тому же бесплатные билеты когда хочешь!

Казалось, мысль об этом безмерно его порадовала.

– И все они знают, где вас искать и куда отправлять подарки? – удивился Гарри. Поразительно, что Упивающиеся Смертью до сих пор не обнаружили Дивангарда, раз к нему чуть ли не каждый день прибывают корзины, билеты и визитеры, интересующиеся его мнением и советами.

Улыбка исчезла с лица Дивангарда так же быстро, как кровь со стен его дома.

– Разумеется, нет, – буркнул он, недовольно покосившись на Гарри. – Я уже год ни с кем не общался.

Похоже, его и самого неприятно поразили эти слова; он расстроенно помолчал. Затем пожал плечами:

– Как бы там ни было… в наше время разумно держаться в тени. Думбльдору хорошо говорить, но… Вернуться в «Хогварц» сейчас – все равно что публично объявить о вступлении в Орден Феникса! Конечно, они молодцы, храбрецы и прочее, но мне лично не по душе процент смертности…

– Чтобы преподавать в «Хогварце», не обязательно состоять в Ордене, – с плохо скрытым презрением сказал Гарри. Мог ли он сочувствовать капризному Дивангарду, помня, что Сириус жил в пещере и питался крысами? – Учителей в Ордене совсем мало, и никого еще не убили, разве что Страунса, но тот сам виноват – работал на Вольдеморта.

Гарри был уверен, что Дивангард из тех, кто боится страшного имени, и точно: толстяк содрогнулся и возмущенно ахнул. Не обратив на это внимания, Гарри продолжил:

– Вообще, пока Думбльдор директор, преподаватели защищены лучше всех; известно ведь, что Вольдеморт одного Думбльдора и боится.

Дивангард молча смотрел в пространство, очевидно обдумывая услышанное, а потом будто нехотя пробормотал:

– Да, верно, Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут никогда не бросал вызов Думбльдору… И вот еще что: я же не присоединился к Упивающимся Смертью, и Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут вряд ли числит меня своим другом… Значит, безопаснее возле Альбуса… Не стану лукавить, смерть Амелии Боунс меня потрясла… если уж она, при всех знакомствах и связях в министерстве…

Вернулся Думбльдор. Дивангард вздрогнул, точно совершенно о нем забыл.

– А, вот и ты, – сказал он. – Что так долго? Желудок не в порядке?

– Нет, на мугловые журналы засмотрелся, – ответил Думбльдор. – Обожаю узоры для вязания. Гарри, пожалуй, мы с тобой злоупотребили гостеприимством Горация. Нам пора.

Гарри без тени сожаления вскочил с кресла. Зато Дивангард приуныл:

– Уже?

– Да, пора. Я прекрасно вижу, когда дело проиграно.

– Проиграно?..

Дивангард заволновался. Он нерешительно крутил толстыми большими пальцами, глядя, как Думбльдор застегивает пуговицы на дорожном плаще, а Гарри – молнию на куртке.

– Ну-с, дорогой Гораций, очень жаль, что тебя не заинтересовало мое предложение. – Думбльдор, прощаясь, поднял здоровую руку. – Мы в «Хогварце» были бы рады твоему возвращению. Но если захочешь нас навестить, милости просим. Примем, несмотря на всю самоновейшую защиту.

– Да… что ж… очень любезно… как я сказал…

– Тогда до свидания.

– До свидания, – попрощался и Гарри.

Они уже выходили, когда сзади раздался крик:

– Ну хорошо, хорошо, согласен!

Думбльдор обернулся к Дивангарду. Тот, задыхаясь, стоял на пороге гостиной.

– Согласен забыть об отдыхе?

– Да, да, – нетерпеливо закивал Дивангард. – Пусть я сумасшедший, но согласен.

– Чудесно, – просиял Думбльдор. – Тогда, Гораций, надеюсь увидеться первого сентября.

– Да уж непременно, – проворчал Дивангард.

Уже на садовой дорожке до Гарри и Думбльдора донеслось:

– Я потребую прибавки жалованья!

Думбльдор коротко хохотнул. Калитка захлопнулась, и они в темноте и клубящемся тумане стали спускаться с холма.

– Молодец, Гарри, – похвалил Думбльдор.

– Я же ничего не сделал, – удивился тот.

– Еще как сделал. Ты показал Горацию, сколько он выиграет, вернувшись в «Хогварц». Он тебе понравился?

– Э-эм…

Гарри не знал, что ответить. Дивангард был по-своему приятен, но слишком тщеславен и вопреки всем заверениям слишком удивился, что из муглорожденной получилась хорошая ведьма. Впрочем, Думбльдор избавил Гарри от необходимости все это высказывать.

– Гораций, – заговорил он, – очень любит спокойную жизнь. А также общество знаменитых, успешных и облеченных властью людей. Ему приятно сознавать, что он оказывает на них влияние. Сам он на трон никогда не стремился; с его точки зрения, удобней сидеть сзади – можно, образно выражаясь, вытянуть ноги. В «Хогварце» он непременно выбирал себе любимчиков – за целеустремленность, ум, обаяние или талант, причем обладал прямо-таки сверхъестественным чутьем на будущих звезд. Гораций создал нечто вроде клуба фаворитов и помогал завязывать полезные знакомства, обязательно с выгодой для себя, не важно какой, будь то бесплатная коробка любимых ананасовых цукатов или возможность порекомендовать своего человечка в отдел по связям с гоблинами.

Гарри живо представил огромного жирного паука, который безмолвно плетет свою сеть и периодически дергает за ниточки, чтобы подтащить поближе большую сочную муху.

– Я рассказываю все это, – продолжал Думбльдор, – не для того, чтобы настроить тебя против Горация – видимо, теперь его следует называть «профессор Дивангард», – но чтобы ты был настороже. Он, без сомнения, попытается включить тебя в свою коллекцию. Ты станешь главной его драгоценностью: подумайте, сам мальчик, который остался жив… или, как тебя нынче величают, Избранный.

Гарри пробрал озноб, причем совсем не из-за тумана. Он вспомнил слова, услышанные несколько недель назад; пророчество, наполненное для него особым, ужасным звучанием:

Выжить суждено лишь одному…

Думбльдор остановился напротив церкви, мимо которой они проходили по пути к Дивангарду.

– Пожалуй, достаточно. Будь любезен, возьми меня за руку.

На сей раз Гарри был морально готов к аппарированию, и тем не менее оно не доставило ему никакого удовольствия. Когда прекратилось давление и он снова смог дышать, обнаружилось, что они с Думбльдором стоят на деревенской улице недалеко от одного из двух самых дорогих его сердцу мест – «Гнезда». На душе, несмотря на тоску, сразу полегчало. Там Рон… миссис Уизли… и все ее потрясающие вкусности…

– Если не возражаешь, Гарри, – сказал Думбльдор, когда они входили в калитку, – прежде чем мы расстанемся, я бы хотел с тобой кое о чем поговорить. Наедине. Может, зайдем сюда?

Думбльдор указал на ветхий сарайчик, где Уизли хранили метлы. Гарри, слегка удивленный, вслед за Думбльдором прошел в скрипучую дверь. Сарайчик был чуть меньше чулана. Думбльдор засветил волшебную палочку и улыбнулся Гарри:

– Надеюсь, ты не обидишься, что я затрагиваю эту тему, но я очень доволен – даже горд – тем, как хорошо ты держишься после трагедии в министерстве. Уверен, что и Сириус очень бы тобой гордился.

Гарри сглотнул и, казалось, лишился дара речи. Он не мог об этом говорить. Ему было очень больно, когда дядя Вернон сказал: «Его крестный умер?», и еще больней, когда о Сириусе походя вспомнил Дивангард.

– Судьба обошлась с вами жестоко, – мягко произнес Думбльдор, – не позволив лучше узнать друг друга. Ваши отношения обещали быть долгими и счастливыми.

Гарри кивнул, упорно глядя на паука, который полз по шляпе Думбльдора. Было ясно, что Думбльдор все понимает. И наверняка догадывается, что, пока не пришло его письмо, Гарри много дней пролежал на кровати, отказываясь от еды, бессмысленно глядя на туман за окном, и в душе у него царила леденящая пустота, какую обычно нагоняют дементоры.

– Трудно, – выговорил наконец Гарри очень-очень тихо, – представить, что он никогда мне больше не напишет.

Глаза вдруг нестерпимо защипало. Гарри заморгал. Он стеснялся своего признания, но все то недолгое время, пока у него был крестный отец, его грела мысль, что за стенами «Хогварца» есть человек, которому он, Гарри, дорог почти как родителям… а теперь от совиной почты больше не будет никакой радости…

– Сириус дал тебе много такого, чего ты не знал раньше, – ласково сказал Думбльдор. – Конечно, потеря невосполнимая…

– Но пока я сидел у Дурслеев, – перебил Гарри чуть окрепшим голосом, – я понял, что нельзя просто запереться от всех и… сломаться. Сириус бы этого не хотел, правда? И вообще, жизнь такая короткая… вот мадам Боунс, Эммелина Ванс… следующим могу стать я. Но даже если так, – воинственно продолжил он, глядя прямо в голубые глаза Думбльдора, лучившиеся в свете волшебной палочки, – я постараюсь забрать с собой как можно больше Упивающихся Смертью и Вольдеморта заодно.

– Истинный сын своих родителей и крестник Сириуса! – Думбльдор одобрительно похлопал Гарри по спине. – Я бы снял перед тобой шляпу… если б не боялся засыпать тебя пауками… А сейчас, Гарри, перейдем к смежной теме… Как я понял, последние две недели ты следил за публикациями в «Оракуле»?

– Да, – ответил Гарри, и его сердце забилось быстрее.

– Тогда ты, вероятно, обратил внимание на утечки, а точнее даже, реки информации, касающейся событий в Зале Пророчеств?

– Да, – снова сказал Гарри. – Теперь уже все знают, что я…

– Нет, не знают, – возразил Думбльдор. – В мире есть только два человека, которым известно, что гласит пророчество, и оба они стоят сейчас в этом довольно-таки вонючем, засиженном пауками сарае. Но многие действительно догадались, что Упивающиеся Смертью по приказу лорда Вольдеморта пытались выкрасть пророчество и что оно касается тебя. Далее. Ты никому не говорил о том, что знаешь содержание пророчества, не так ли?

– Не говорил.

– В целом мудрое решение, – похвалил Думбльдор. – Впрочем, я считаю, что для своих друзей, мистера Рона Уизли и мисс Гермионы Грейнджер, ты можешь сделать исключение. Да-да, – закивал он в ответ на удивление Гарри, – думаю, им надо знать. Несправедливо скрывать от них столь важные обстоятельства.

– Я не хотел…

– Тревожить и пугать их? – Думбльдор проницательно посмотрел на Гарри поверх очков. – Или признаваться, что ты и сам встревожен и напуган? Твои друзья нужны тебе, Гарри. Как ты совершенно справедливо сказал, Сириус не хотел бы, чтобы ты отгораживался от мира.

Гарри молчал, но Думбльдор, видимо, не ждал ответа и продолжил:

– Есть и другой, впрочем, связанный с первым, вопрос. Я считаю, что в этом году ты должен заниматься со мной индивидуально.

– Я – с вами? – изумился Гарри.

– Да. Похоже, мне пора принять более активное участие в твоем образовании.

– А чему вы будете меня учить, сэр?

– Так, тому-сему, – беспечно ответил Думбльдор.

Гарри подождал разъяснений, но не дождался и тогда спросил о другом, что его тоже беспокоило:

– Если я буду заниматься с вами, мне больше не надо брать уроки окклуменции у Злея?

– Профессора Злея, Гарри… нет, не надо.

– Отлично, – с облегчением вздохнул Гарри, – потому что это было такое…

Он вовремя осекся.

– Думаю, тут вполне уместно слово «фиаско», – кивнул Думбльдор.

Гарри рассмеялся.

– Значит, теперь мы с профессором Злеем будем видеться очень редко, – заметил он. – Потому что, если только я не получил за С.О.В.У. «великолепно» – а я знаю, что не получил, – зельеделие мне не грозит.

– Сов после доставки считают, – строго промолвил Думбльдор. – И она, коль скоро мы об этом заговорили, состоится уже сегодня, только позже. А теперь, Гарри, прежде чем расстаться, обсудим еще две важные вещи. Во-первых, прошу тебя с этого момента всегда иметь при себе плащ-невидимку. Даже в «Хогварце». На всякий случай, понимаешь?

Гарри кивнул.

– И второе. На то время, пока ты в «Гнезде», его защитили всеми способами, известными министерству магии. Это связано с некоторыми неудобствами для Молли и Артура – например, вся их почта просматривается. Они нисколько не возражают, потому что прежде всего заботятся о твоей безопасности. Но с твоей стороны было бы черной неблагодарностью рисковать жизнью, находясь на их попечении.

– Я понял, – быстро ответил Гарри.

– Вот и прекрасно, – сказал Думбльдор, толкнул дверь сарайчика и вышел во двор. – Вижу, на кухне горит свет. Дадим наконец Молли возможность посокрушаться о том, как ты похудел.

Глава пятая
 Избыток хлорки
 

Гарри и Думбльдор подошли к задней двери «Гнезда». У порога, как всегда, валялись старые резиновые сапоги и ржавые котлы; из курятника неподалеку доносилось сонное квохтанье. Думбльдор постучал три раза, и в кухонном окне сейчас же промелькнул чей-то силуэт.

– Кто здесь? – сказал нервный голос, и Гарри узнал миссис Уизли. – Назовитесь!

– Это я, Думбльдор. Мы с Гарри.

Дверь распахнулась. На пороге в старом зеленом халате стояла мама Рона, маленькая и кругленькая.

– Гарри, милый! Альбус, как же вы меня напугали, вы ведь говорили, что не появитесь раньше утра!

– Нам повезло. – Думбльдор пропустил Гарри вперед. – Дивангард оказался сговорчивей, чем я думал. Все благодаря Гарри, разумеется. А, Нимфадора! Привет.

Гарри огляделся: действительно, несмотря на поздний час, миссис Уизли была в кухне не одна. За столом, обнимая ладонями большую кружку, сидела молодая ведьма с бледным лицом в форме сердечка и мышино-бурыми волосами.

– Добрый вечер, профессор, – поздоровалась она. – Салют, Гарри.

– Привет, Бомс.

Бомс казалась уставшей, даже больной, а ее улыбка – натянутой. Без привычных ядовито-розовых волос она выглядела какой-то полинявшей.

– Я, пожалуй, пойду, – заторопилась она, встала и накинула на плечи плащ. – Молли, спасибо за чай и сочувствие.

– Если ты из-за меня, то, пожалуйста, не беспокойся, – любезно сказал Думбльдор. – Я никак не могу остаться, мне нужно срочно кое-что обсудить со Скримджером.

– Нет-нет, пора. – Бомс избегала взгляда Думбльдора. – Всего…

– Девонька, может, поужинаешь с нами в выходные? Будут Рем и Шизоглаз…

– Нет, Молли, правда… но все равно спасибо… спокойной ночи, народ.

Бомс прошмыгнула мимо Гарри и Думбльдора, вышла во двор, в нескольких шагах от порога повернулась на месте и мгновенно исчезла. Гарри заметил, что миссис Уизли озабоченно хмурится.

– Ну-с, Гарри, увидимся в «Хогварце», – произнес Думбльдор. – Всего тебе доброго. Молли, мое почтение.

Он поклонился миссис Уизли, вышел и исчез точно там же, где и Бомс. Миссис Уизли затворила дверь, взяла Гарри за плечи и подвела к столу, в круг света под лампой.

– Совсем как Рон, – вздохнула она, осмотрев Гарри с головы до ног. – На вас будто растяжное заклятие наложили. Рон вырос дюйма на четыре с тех пор, как мы в последний раз покупали форму. Хочешь есть, Гарри?

– Да, – ответил тот, лишь сейчас понимая, до чего голоден.

– Садись, милый, я мигом что-нибудь соображу.

Гарри сел. К нему на колени тут же вспрыгнул мохнатый рыжий кот с приплюснутой мордой и свернулся клубком, громко мурлыча.

– Так Гермиона здесь? – возрадовался Гарри, почесывая Косолапсуса за ухом.

– Позавчера приехала, – ответила миссис Уизли, касаясь волшебной палочкой большой железной кастрюли. Та грохнулась на плиту и сразу наполнилась кипящей водой. – Сейчас все, конечно, спят, мы ждали тебя только утром. Так, давай-ка…

Она еще раз стукнула по кастрюле, которая взмыла в воздух, подлетела к Гарри и перевернулась; миссис Уизли ловко подставила тарелку и набрала в нее густого и горячего лукового супа.

– Хлеба, милый?

– Спасибо, миссис Уизли.

Она небрежно ткнула палочкой через плечо; большой кусок хлеба и нож красиво подлетели к столу. Когда хлеб самостоятельно нарезался, а кастрюля вернулась на плиту, миссис Уизли села напротив Гарри.

– Значит, ты убедил Горация Дивангарда вернуться в «Хогварц»?

Гарри кивнул; с горячим супом во рту говорить было невозможно.

– Он учил еще нас с Артуром, – сказала миссис Уизли. – Преподавал в «Хогварце» с давних-давних времен, начинал, по-моему, вместе с Думбльдором. Он тебе понравился?

Теперь у Гарри во рту был хлеб, поэтому он только пожал плечами и неопределенно мотнул головой.

– Понимаю тебя, – мудро кивнула миссис Уизли. – Конечно, Дивангард умеет быть на редкость обаятельным, когда хочет, но Артур, например, никогда его особо не любил. В министерстве на каждом шагу какой-нибудь любимчик Дивангарда, он всегда умел посадить человека повыше, зато Артура почти не замечал – наверное, считал, что тот не способен высоко взлететь. Вот тебе доказательство, что и Дивангард может ошибаться. Не знаю, писал ли тебе Рон… это случилось совсем недавно… Артур получил повышение!

Было видно, что ей давно уже охота похвастаться. Гарри спешно проглотил очень горячий суп – горло как будто сразу покрылось волдырями – и просипел:

– Это же здорово!

– Мальчик мой, – умилилась миссис Уизли, должно быть, неверно истолковав слезы у Гарри на глазах. – Да, Руфус Скримджер в нынешних обстоятельствах создал несколько новых подразделений, и Артур возглавил отдел по обнаружению и конфискации фальшивых оберегов. Это большая должность, у него в подчинении целых десять человек!

– А чем именно?..

– Ну, из-за Сам-Знаешь-Кого поднялась такая паника, что повсюду продают разные штуки, которые якобы защищают от него и Упивающихся Смертью. Сам понимаешь: всякие зелья, называются охранительными, а это просто варево с буботуберовым гноем; инструкции по наложению защитных заклятий, от которых отваливаются уши… В основном этим занимаются мошенники вроде Мундугнуса Флетчера, мерзавцы, что в жизни честно не работали и наживаются на людской беде, но иногда попадаются и правда очень нехорошие вещи. Вот на днях Артур конфисковал ящик прóклятых горескопов – наверняка дело рук Упивающихся Смертью. Так что, видишь, работа очень важная. Я постоянно твержу Артуру: глупо скучать по запальным свечам, тостерам и прочей мугловой ерундистике. – Миссис Уизли закончила свою речь весьма сурово, словно Гарри настаивал, что скучать по запальным свечам очень даже умно.

– А мистер Уизли еще на работе? – спросил Гарри.

– Да. Хотя, к слову сказать, он чуточку опаздывает… обещал вернуться около полуночи…

Миссис Уизли обернулась и посмотрела на большие часы, которые криво стояли на груде простыней в бельевой корзине, приставленной к столу. У часов было девять стрелок, по числу членов семьи, и обычно они висели в гостиной, но, судя по всему, миссис Уизли завела привычку всюду носить их с собой. Сейчас все девять стрелок показывали на «смертельную опасность».

– Давно уже так, – с деланой небрежностью сказала миссис Уизли, – с тех пор, как Сам-Знаешь-Кто объявился. Наверное, все мы теперь в смертельной опасности… вряд ли только наша семья… но я не знаю больше никого с такими часами, поэтому проверить невозможно… О! – внезапно воскликнула она, показывая на циферблат. Стрелка мистера Уизли перескочила на деление «в дороге». – Он сейчас будет!

И действительно через секунду раздался стук в заднюю дверь. Миссис Уизли вскочила и поспешила открывать; взявшись за ручку и прижав щеку к деревянному полотну, она тихонько спросила:

– Артур, это ты?

– Да, – послышался усталый голос мистера Уизли. – Но, дорогая Молли, я бы сказал так, даже будучи Упивающимся Смертью. Задай вопрос!

– Ой, право слово…

– Молли!

– Хорошо, хорошо… какая твоя самая заветная мечта?

– Узнать, каким образом самолеты держатся в воздухе.

Миссис Уизли кивнула и повернула дверную ручку, но, видимо, мистер Уизли тянул с другой стороны – дверь не открывалась.

– Молли! Сначала я должен задать твой вопрос!

– Артур, в самом деле, ну что за глупости…

– Как ты любишь, чтобы я тебя называл, когда мы одни?

Даже в тусклом свете лампы было видно, как сильно покраснела миссис Уизли; Гарри и сам почувствовал, что у него заполыхали уши и шея. Он принялся торопливо заглатывать суп, стараясь погромче стучать ложкой по тарелке.

– Моллипопсик, – пролепетала совершенно уничтоженная миссис Уизли в дверную щелку.

– Правильно, – сказал мистер Уизли. – Теперь можешь открывать.

Миссис Уизли впустила в дом мужа, худого, лысоватого, рыжего колдуна в роговых очках и длинном, запыленном дорожном плаще.

– Не понимаю, почему это надо проделывать каждый раз, когда ты возвращаешься домой! – воскликнула все еще ярко-розовая миссис Уизли, помогая мистеру Уизли снять плащ. – Упивающемуся Смертью, прежде чем прикинуться тобой, ничего не стоит выпытать у тебя ответ.

– Знаю, милая, но такова принятая министерством процедура, а я должен подавать пример. Чем это так вкусно пахнет – луковым супом? – Мистер Уизли с надеждой повернулся к столу: – Гарри! Мы ждали тебя только утром!

Они пожали друг другу руки, и мистер Уизли рухнул на стул рядом с Гарри. Миссис Уизли подала ему тарелку супа.

– Спасибо, Молли. Ночь выдалась трудная. Представляешь, какой-то идиот затеял продавать метаморф-медали. Наденешь на шею и можешь превращаться в кого угодно! Сто тысяч обличий, и все за десять галлеонов!

– А на самом деле что?

– В основном люди окрашиваются в оранжевый цвет, довольно-таки противный, но у парочки бедолаг по всему телу выросли длинные бородавки, наподобие щупалец. Как будто святому Лоскуту нечем заняться!

– Что-то это сильно напоминает проделки наших близнецов, – неуверенно произнесла миссис Уизли. – Ты уверен?..

– Конечно! – воскликнул мистер Уизли. – Мальчики ни за что не стали бы – такие трудные времена, люди же вне себя от отчаяния и не знают, чем защититься!

– Так ты поэтому задержался, из-за метаморф-медалей?

– Нет. До нас дошли слухи о весьма неприятной порче вот-те-взад в Слоне-и-Замке, но, к счастью, бригада по размагичиванию уладила дело раньше, чем туда добрались мы…

Гарри осторожно зевнул, прикрываясь ладонью. Но провести миссис Уизли не удалось.

– Спать, – велела она. – Я приготовила комнату Фреда и Джорджа, она полностью в твоем распоряжении.

– Как, а они где?

– На Диагон-аллее. Так заняты, что ночуют в квартирке над магазином, – объяснила миссис Уизли. – Должна сказать, я сначала была против, но, похоже, у них есть деловая хватка! Пойдем, милый, твой сундук уже наверху.

– Спокойной ночи, мистер Уизли, – пожелал Гарри, поднимаясь из-за стола. Косолапсус легко соскочил на пол и выскользнул из кухни.

– Спокойной ночи, Гарри, – отозвался мистер Уизли.

С порога Гарри заметил, что миссис Уизли глянула на часы в бельевой корзине. Все стрелки снова показывали на «смертельную опасность».

Комната близнецов располагалась на втором этаже. Миссис Уизли указала палочкой на прикроватную лампу, та зажглась, и повсюду разлилось приятное золотое сияние. У окна на письменном столе поставили большую вазу с цветами, но их аромат не мог перебить стойкого запаха – кажется, пороха. Пол был заставлен запечатанными и ненадписанными картонными коробками – среди них стоял и сундук Гарри. В целом все это напоминало временный склад.

Хедвига радостно заухала при виде хозяина и прямо со шкафа вылетела в окно. Гарри понял, что она хотела дождаться его, прежде чем отправиться на охоту. Он пожелал миссис Уизли спокойной ночи, надел пижаму, забрался в одну из постелей и, пошарив рукой, вытащил из наволочки липкую фиолетово-рыжую конфету – рвотную ракушку. Хмыкнув, Гарри перевернулся на другой бок и мгновенно уснул.

Через несколько секунд – во всяком случае, так ему показалось – он проснулся от пушечного выстрела: это с грохотом распахнулась дверь. Гарри резко сел и услышал скрежет раздвигаемых штор; ослепительный солнечный свет больно ткнул в глаза. Заслоняясь ладонью, Гарри попытался другой рукой нашарить очки.

– Шощеза?..

– Мы и не знали, что ты уже здесь! – громко и радостно воскликнул кто-то и треснул Гарри по макушке.

– Рон, ты что, не надо его бить! – укорил девичий голос.

Гарри нашел очки и нацепил их на нос; впрочем, на таком ярком свету он все равно почти ничего не видел. Над ним, качаясь, нависла длинная тень; Гарри заморгал, и вскоре Рон Уизли обрел фокус. Он радостно ухмыльнулся Гарри:

– Как жизнь?

– Лучше не бывает. – Гарри потер голову и снова откинулся на подушки. – А у тебя?

– Неплохо. – Рон подтянул поближе картонную коробку и уселся на нее. – Ты когда объявился? Мама нам только что сказала!

– Примерно в час ночи.

– Ну и как муглы? Не очень грызли?

– Не больше обычного, – ответил Гарри. Гермиона аккуратно устроилась на краешке его постели. – Они со мной почти не разговаривали, но так оно и лучше. А как ты, Гермиона?

– Я? Хорошо, – проговорила она, рассматривая Гарри так, словно выискивала признаки надвигающейся болезни.

Гарри сразу заподозрил, в чем дело, и, не имея ни малейшего желания обсуждать гибель Сириуса и прочие несчастья, спросил:

– А сколько времени? Я пропустил завтрак?

– Не волнуйся, мама сейчас явится с подносом; ей кажется, что у тебя некормленый вид. – Рон закатил глаза. – Ну давай выкладывай, что новенького, и вообще?

– Да ничего особенного, я же у родственничков сидел.

– Брось! – сказал Рон. – Ты где-то был с Думбльдором!

– Это не слишком интересно. Он хотел, чтобы я помог уговорить одного старого учителя, Горация Дивангарда, вернуться в школу.

– А-а, – разочарованно протянул Рон. – Мы-то думали…

Гермиона ожгла его строгим взглядом, и Рон с ходу переменил пластинку:

– …так и думали, что нечто в этом роде.

– Правда? – усмехнулся Гарри.

– Ага… раз Кхембридж больше нет, нам нужен новый преподаватель защиты от сил зла. А… эмм… какой он из себя?

– Похож на моржа, а раньше был куратором «Слизерина», – сказал Гарри. – Гермиона, в чем дело?

Она смотрела на него так, словно в любую минуту ждала появления неких ужасных симптомов, и сейчас весьма неубедительно улыбнулась:

– Ничего, ничего! Значит… эмм… как тебе показалось, Дивангард хороший преподаватель?

– Понятия не имею, – пожал плечами Гарри. – Но хуже Кхембридж он по определению быть не может, правда?

– А вот я знаю кое-кого похуже Кхембридж, – раздался голос с порога. В комнату с надутым видом вошла младшая сестра Рона. – Привет, Гарри.

– Что это с тобой? – спросил Рон.

– Она, – со значением произнесла Джинни и плюхнулась на кровать Гарри. – Совсем меня довела.

– Что она еще вытворила? – сочувственно поинтересовалась Гермиона.

– Так со мной разговаривает – можно подумать, мне три года!

– Ясно. – Гермиона понизила голос. – Она такая самодовольная.

Гарри был потрясен тем, как они говорят о миссис Уизли, поэтому не удивился, когда Рон сердито бросил:

– Слушайте, дамы, вы можете забыть о ней хоть на пять секунд?

– Давай, давай, защищай, – огрызнулась Джинни. – Мы прекрасно знаем, как ты от нее тащишься.

И это о матери Рона? Гарри почувствовал, что чего-то не улавливает, и спросил:

– О ком вы?..

Ответ на свой вопрос он получил, даже не успев договорить. Дверь опять распахнулась, и Гарри инстинктивно натянул одеяло до самого подбородка, так резко, что Джинни с Гермионой свалились на пол.

На пороге стояла девушка такой ослепительной красоты, что в комнате сразу образовался звенящий вакуум. Девушка была высокая, стройная, с длинными светлыми волосами; казалось, от нее исходит легкое серебристое свечение. В довершение счастья прекрасное видение держало в руках поднос, нагруженный едой.

– ‘Арри! Сколько же ми не вьиделись! – сказала красавица грудным голосом и, переступив порог, бросилась к нему. За ее спиной обнаружилась очень недовольная миссис Уизли.

– Зачем было тащить поднос, я сама могла отнести!

– Мне совсьем не тгудно, – ответила Флёр Делакер, поставила поднос на колени Гарри и кинулась целовать его в обе щеки: он почувствовал, как они вспыхнули там, где их коснулись ее губы. – Я же мьечтала его снова увьидеть. ‘Арри, помнишь мою сьестгу, Габгиэль? Она только и твегдит, что пго ‘Арри Поттега. Она будьет счастлива увьидеть тебя снова.

– А! Она тоже здесь? – срывающимся голосом спросил Гарри.

– Что ты, что ты, глюпыш, – звонким колокольчиком рассмеялась Флёр. – Я пго сльедующее льето, когда ми… ти ничьего не знаешь?

Ее огромные голубые глаза расширились, и она с укором поглядела на миссис Уизли. Та пробормотала:

– Мы не успели ему рассказать.

Флёр, откинув назад длинные серебристые волосы – они хлестнули миссис Уизли по лицу, – повернулась к Гарри:

– Ми с Бьиллом собьигаемся пожьениться!

– А-а, – растерянно произнес Гарри. Он не мог не заметить, что миссис Уизли, Гермиона и Джинни упорно избегают смотреть друг на друга. – Здорово. Э-э… Поздравляю!

Флёр порывисто наклонилась и снова поцеловала его.

– Бьилль сьечас очень заньят, много габотает, а я всьего льишь на полставки в «Ггинготсе» ‘ади англьиского, поэтому он пгивез меня сьюда на пагу дней познакомьиться с семьей как сльедует. Я так ‘ада, что ти пгиехаль – здесь особенно ньечего дьелать, только готовка и ципльята! Ну… пгиятного аппети́, ‘Арри!

С этими словами Флёр грациозно развернулась, выплыла из комнаты и тихо притворила за собой дверь.

Миссис Уизли издала какой-то странный звук вроде: «Тца!»

– Мама ее терпеть не может, – тихо сообщила Джинни.

– Ничего подобного! – резким шепотом возразила миссис Уизли. – Просто мне кажется, что они поторопились с помолвкой, вот и все!

– Они знакомы целый год, – сказал Рон. Он очумело таращился на закрытую дверь.

– Это очень мало! Я, конечно, понимаю, в чем дело – нестабильность! Сами-Знаете-Кто вернулся, люди боятся, что в любую минуту могут погибнуть, вот и принимают скоропалительные решения, когда прежде хорошенько бы подумали. В прошлый раз было то же самое, люди женились напропалую…

– В том числе и вы с папой, – лукаво заметила Джинни.

– И что? Мы с вашим отцом созданы друг для друга, чего нам было дожидаться? – ответила миссис Уизли. – А вот Билл и Флёр… хмм… что у них общего? Он простой работящий человек, а она…

– Кукла, – кивнула Джинни. – Только наш Билл не такой уж простой. Он ведь работает взломщиком заклятий, так? Значит, где-то в чем-то любит авантюры, риск, блеск… Потому и увлекся своей Флёркой-Хлоркой.

Гарри с Гермионой расхохотались, а миссис Уизли строго сказала:

– Джинни, перестань ее так называть. Ладно, я лучше пойду… Гарри, ешь омлет, пока не остыл.

И измученная миссис Уизли вышла из комнаты. Рон по-прежнему сидел как пристукнутый и неуверенно мотал головой, словно собака, которая пытается вытрясти воду из ушей.

– Ты что, еще не привык к ней? Она же у вас живет? – удивился Гарри.

– В принципе, привык, – ответил Рон, – но когда она так неожиданно набрасывается…

– Просто позор! – гневно воскликнула Гермиона, отошла от Рона как можно дальше и обернулась, скрестив руки на груди, лишь когда уперлась в противоположную стену.

– Ты что, хочешь, чтоб она жила здесь всегда? – Джинни вытаращила глаза на брата. Рон неопределенно пожал плечами. Джинни сказала: – Ну и пожалуйста! Мама все равно постарается это прекратить.

– Каким образом? – заинтересовался Гарри.

– Она все зазывает на ужин Бомс. Чтобы Билл переключился на нее. Я бы и сама ее предпочла.

– Разбежались! – саркастически бросил Рон. – Да ни один нормальный парень не обратит внимания на Бомс, если рядом Флёр. Нет, Бомс, конечно, ничего себе, когда не издевается над своими волосами и носом, но…

– Она гораздо приятнее Хлорки, – заявила Джинни.

– И гораздо умнее, она же аврор! – поддержала Гермиона.

– Флёр тоже не дура, она участвовала в Тремудром Турнире, – сказал Гарри.

– И этот туда же! – отчаянно всплеснула руками Гермиона.

– Тебе нравится, как она говорит: «‘Арри», да? – съязвила Джинни.

– Нет, – Гарри уже пожалел, что вмешался, – я всего-навсего имел в виду, что Хлорка… то есть Флёр…

– В общем, я бы предпочла Бомс, – перебила Джинни. – С ней по крайней мере весело.

– В последнее время не очень, – возразил Рон. – Сколько ее ни вижу, она точь-в-точь как Меланхольная Миртл.

– Это несправедливо, – одернула Гермиона. – Она еще не пришла в себя после… сам понимаешь… он был ее двоюродным братом!

У Гарри оборвалось сердце. Вот и до Сириуса добрались. Гарри схватил вилку и принялся сосредоточенно набивать рот омлетом, рассчитывая таким образом избежать участия в разговоре.

– Бомс и Сириус были едва знакомы! – закричал Рон. – Сириус почти всю ее жизнь просидел в Азкабане, а до этого их семьи даже не встречались…

– Не важно, – отрезала Гермиона. – Она считает, что он погиб по ее вине!

– С чего она это взяла? – не удержался Гарри.

– Она дралась с Беллатрикс Лестранж, помнишь? И, наверное, думает, что, если бы эту гадину удалось прикончить, Беллатрикс не убила бы Сириуса.

– Глупости, – сказал Рон.

– Тех, кто выжил, всегда терзает чувство вины, – изрекла Гермиона. – Я знаю, Люпин пытался с ней разговаривать, но она по-прежнему очень подавлена. У нее даже начались проблемы с метаморфизмом!

– С чем?

– Она больше не может менять внешность, как раньше, – объяснила Гермиона. – Наверное, из-за шока.

– Я и не знал, что такое бывает, – удивился Гарри.

– Я тоже, – кивнула Гермиона, – но, видимо, при настоящей депрессии…

Дверь снова открылась. Миссис Уизли просунула голову в комнату.

– Джинни, – прошептала она, – иди скорее вниз и помоги мне с обедом.

– Я же разговариваю! – возмутилась Джинни.

– Быстро! – прикрикнула миссис Уизли и скрылась.

– Лишь бы не оставаться наедине с Хлоркой! – проворчала Джинни, откинула за спину длинные рыжие волосы, по-балетному развела руки и, удачно подражая Флёр, горделиво уплыла из комнаты. – А вы, красавцы, тоже не задерживайтесь, – сказала она уже за порогом.

Гарри решил воспользоваться наступившей тишиной, чтобы доесть. Гермиона рассматривала картонные коробки, но украдкой на него поглядывала. Рон взял с подноса гренок и принялся жевать, не отрывая меланхолического взора от двери.

– Что это? – через некоторое время спросила Гермиона, вынув из коробки нечто напоминающее миниатюрный телескоп.

– Не знаю, – пожал плечами Рон, – но раз Фред с Джорджем это не взяли, оно, наверное, недоделано. Ты поосторожнее.

– Твоя мама говорила, что у них все хорошо, – вспомнил Гарри. – Что у них деловая хватка.

– Это еще слабо сказано, – заявил Рон. – Они прямо купаются в галлеонах! Охота посмотреть на их магазин, дождаться не могу! Мы еще не были на Диагон-аллее: мама считает, для дополнительной защиты нужен папа, а он очень занят на работе. Поскорее бы.

– А что Перси? – полюбопытствовал Гарри. Третий по старшинству брат Уизли не общался с семьей. – Помирился с родителями?

– Не-а, – мотнул головой Рон.

– Он же теперь знает, что твой отец был прав насчет Вольдеморта…

– Думбльдор говорит, люди легче прощают ошибки, чем правоту, – объявила Гермиона. – Я слышала, Рон, как он говорил твоей маме.

– Заумь в духе Думбльдора, – отреагировал Рон.

– Он хочет заниматься со мной индивидуально, – кстати упомянул Гарри.

Рон поперхнулся, а Гермиона ахнула.

– И ты молчал! – воскликнул Рон.

– Я только что вспомнил, – честно признался Гарри. – Он сказал ночью в вашем сарае.

– Ух ты!.. Занятия с Думбльдором, – потрясенно пролепетал Рон. – Спрашивается, а почему он?..

Рон осекся. Гарри заметил, что они с Гермионой переглянулись. Гарри отложил нож и вилку. Он всего-навсего сидел в постели, но сердце колотилось как бешеное. Думбльдор советовал рассказать им… так почему бы не сейчас? Гарри уставился на вилку, ярко блестевшую на солнце, и заговорил:

– Не знаю точно, чему он собирается меня учить, но думаю, что это из-за пророчества.

Его друзья молчали. Гарри даже показалось, что они окаменели, но он продолжил, по-прежнему обращаясь к вилке:

– Которое пытались выкрасть из министерства.

– Никто же не знает, о чем оно, – поспешно вставила Гермиона. – Оно разбилось.

– В «Оракуле» писали… – начал было Рон, но Гермиона сразу на него шикнула.

– В «Оракуле» угадали. – Гарри усилием воли заставил себя поднять глаза: Гермиона смотрела испуганно, Рон – изумленно. – Разбитый стеклянный шар – не единственная запись пророчества. Я услышал его полностью от Думбльдора, оно было сделано ему, и он мне все рассказал. Судя по тому, что там говорится, – Гарри глубоко вдохнул, – я и есть тот человек, который должен прикончить Вольдеморта… во всяком случае, выжить суждено лишь одному из нас.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом что-то бабахнуло, и Гермиона исчезла в клубах дыма.

– Гермиона! – закричали Гарри и Рон; поднос с завтраком грохнулся на пол.

Гермиона, кашляя, появилась снова – с телескопом в руках и багровым синяком под глазом.

– Я сдавила его, а он… меня стукнул! – хрипло вскричала она.

Действительно из телескопа выскочила длинная пружинка, на которой болтался крохотный кулачок.

– Не волнуйся, – сказал Рон, прилагая все силы, чтобы не расхохотаться, – мама вылечит, она прекрасно справляется с мелкими трав мами…

– Ладно, ладно, сейчас это не важно! – нетерпеливо перебила Гермиона. – Гарри, ой, Гарри…

Она вновь опустилась на край его кровати.

– После министерства мы думали… конечно, тебе говорить не хотели, но… Люциус Малфой обмолвился, что пророчество про тебя и Вольдеморта, мы и подумали что-то подобное… Гарри, Гарри… – Она долго смотрела на него, а потом прошептала: – Тебе страшно?

– Не так, как раньше, – ответил он. – Когда только услышал, то да… а сейчас такое впечатление, будто я всегда знал, что в конце мне предстоит с ним сразиться…

– Когда Думбльдор собрался тебя провожать, мы решили, он хочет рассказать о пророчестве или, может, показать что-то, – с энтузиазмом сообщил Рон. – И, в общем-то, оказались правы, да? Он бы не стал давать тебе уроки, если б считал, что ты уже покойник, не захотел бы тратить время… Значит, ему кажется, что у тебя есть шанс!

– Верно, – произнесла Гермиона. – Интересно, чему он будет тебя учить? Наверное, высшей защитной магии… самым сильным контрзакля-тиям… антипорче…

Гарри почти не слушал. По его телу разлилось тепло, и совсем не от солнца; тугой узел в груди потихоньку развязывался. Он знал, что Рон и Гермиона напуганы много больше, чем хотят показать, но они все равно оставались рядом и пытались ободрить, а не шарахались, как от зачумленного или сумасшедшего. И это дорогого стоило.

– …а главное, ускользающим уверткам, – закончила Гермиона. – Теперь ты знаешь хотя бы один предмет на этот год – то есть на один предмет больше, чем мы с Роном. И когда же придут результаты экзаменов?

– Наверное, скоро, месяц уже прошел, – сказал Рон.

– Подождите-ка. – Гарри внезапно вспомнил еще кое-что из вчерашнего разговора с директором школы. – Кажется, Думбльдор говорил, что результаты придут сегодня!

– Сегодня? – взвизгнула Гермиона. – Сегодня? Но почему ты… мамочки… надо было сказать…

Она вскочила.

– Пойду посмотрю, не было ли почты…

Через десять минут Гарри, одетый и с пустым подносом, спустился и увидел за кухонным столом Гермиону. Она была страшно взволнована и едва не подпрыгивала, половиной лица напоминая панду. Миссис Уизли старалась уменьшить это сходство.

– Не поддается, – озабоченно бормотала она, стоя над Гермионой с волшебной палочкой и справочником «В помощь знахарю», открытым на разделе «Синяки, порезы и ссадины». – Раньше всегда помогало. Ничего не понимаю…

– Фреду с Джорджем кажется, что это смешно, когда синяк не сходит, – сказала Джинни.

– Но он обязан сойти! – воскликнула Гермиона. – Не могу же я так остаться!

– Не останешься, милая, не волнуйся, мы найдем противоядие, – успокаивала миссис Уизли.

– Бьилль гассказывал, какие они смьешные, ваши Фгед с Джогджем! – Флёр безмятежно улыбнулась.

– Прямо животик надорвешь, – огрызнулась Гермиона, вскочила и принялась ходить кругами, заламывая руки.

– Миссис Уизли, вы точно-точно уверены, что утром сов не было?

– Да, моя хорошая, я бы заметила, – терпеливо ответила миссис Уизли. – Хотя сейчас только девять, и впереди еще много времени…

– Я знаю, что завалила древние руны, – горячечно бормотала Гермиона, – одно слово совершенно точно перевела неправильно. И по защите от сил зла, по практике, тоже ничего хорошего. А про превращения я сначала думала, что все нормально, а теперь…

– Гермиона, заткнись, а? Ты тут не одна волнуешься! – рявкнул Рон. – Небось получила десять «великолепно»…

– Молчи, молчи, молчи! – Гермиона истерично замахала руками. – Я знаю, я все завалила!

– А что бывает, если провалишься? – спросил Гарри у присутствующих в целом, но ответила снова Гермиона:

– Придется обсуждать свое будущее с куратором колледжа, я спрашивала у профессора Макгонаголл в конце года.

У Гарри подвело живот, и он пожалел, что столько съел за завтраком.

– В «Бэльстэке», – сочла нужным заметить Флёр, – все по-дгугому. По-моему, лучше. У нас экзамьены после шести льет, а не пяти, и потом…

Ее слова потонули в диком крике. Гермиона показывала на кухонное окно. В небе отчетливо чернели три точки, которые с каждым мгновением становились все больше.

– Это совы, – прохрипел Рон, подскакивая к Гермионе.

– Их три. – Гарри кинулся к ним.

– По одной на каждого, – в панике прошептала Гермиона. – Ой мамочки… ой мамочки… ой мамочки…

Она крепко схватила Гарри и Рона за локти.

Совы, красивые неясыти, приблизились к «Гнезду», спустились ниже и полетели над дорожкой к дому. Стало видно, что каждая несет в клюве большой конверт.

– Ой мамочки! – снова взвизгнула Гермиона.

Миссис Уизли отстранила ребят и открыла окно. Совы, первая, вторая, третья, влетели в кухню, стройной шеренгой расселись на столе и подняли правые лапки.

Гарри подошел. Конверт, адресованный ему, был у средней совы, и Гарри стал его отвязывать трясущимися пальцами. Слева Рон тоже пытался отцепить письмо; Гермиону справа колотило так сильно, что из-за этого дрожала вся сова.

Все молчали. Наконец Гарри удалось снять конверт. Быстро его вскрыв, он развернул лежавший внутри пергамент.

 





Дата: 2019-11-01, просмотров: 256.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒
fb
inst
tw
vk
Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. © 2018 - 2024