Рон и Гермиона взревели от негодования, но Гарри молча отложил газету. Дальше читать не хотелось; он и так догадывался, чтó в статье. Убийцу Думбльдора знали только те, кто был на вершине башни, а свидетели, о чем Рита Вритер уже поведала всему колдовскому миру, видели, как Гарри убегал с места преступления.

– Мне очень жаль, Гарри, – сказал Люпин.

– Значит, Упивающиеся Смертью захватили и «Оракул»? – яростно спросила Гермиона.

Люпин кивнул.

– И люди не понимают, что происходит на самом деле?

– Переворот произошел гладко и практически незаметно, – ответил Люпин. – Убийство Скримджера замалчивается, официальная версия – уход в отставку. А сменил его Донельз Ретивс – он под проклятием подвластия.

– Что ж Вольдеморт сам не стал министром магии? – поинтересовался Рон.

Люпин засмеялся:

– Ему не нужно, Рон. По сути, он и есть министр, но зачем ему сидеть в кресле? О повседневных делах заботится марионетка Ретивс, а Вольдеморт меж тем расширяет сферы влияния. Естественно, многие поняли, что случилось: за последние несколько дней политика министерства слишком круто изменилась, и люди шепчутся, что за этим стоит Вольдеморт. Но в том и беда: они шепчутся. Они не доверяют друг другу, страшатся высказаться откровенно – вдруг подозрения верны? Тогда их семьи окажутся под ударом. Да, Вольдеморт ведет очень умную игру. Сев в министерское кресло, он рисковал бы вызвать открытое противостояние. Оставаясь в тени, он сеет замешательство, неуверенность, страх.

– И новая политика министерства, – сказал Гарри, – врагом колдовского мира вместо Вольдеморта объявить меня.

– Это определенно часть программы, – подтвердил Люпин. – Гениальный ход. Теперь, когда Думбльдор умер, ты, мальчик, который остался жив, мог бы стать символом сопротивления черным силам. Но Вольдеморт намекнул, что ты причастен к смерти былого героя, и не только назначил цену за твою голову, но и посеял сомнения и смятение среди твоих защитников… А новое министерство тем временем начало кампанию против муглорожденных. – Люпин указал на «Оракул»: – Поглядите на второй полосе.

Гермиона перевернула страницу с тем же отвращением, с каким брала в руки «Тайны наичернейшей магии».

– «Реестр муглорожденных, – зачитала она вслух. – Министерство магии проводит проверку так называемых “муглорожденных”, чтобы выяснить, как они получили доступ к секретам колдовства… Недавнее исследование департамента тайн показало, что магия передается исключительно по наследству в колдовских семьях. Так называемые “муглорожденные”, у которых не доказано наличие колдунов среди предков, вероятнее всего, получили магические способности путем насилия или воровства… С целью искоренения случаев узурпации магической силы министерство разослало так называемым “муглорожденным” повестки на собеседование в недавно созданной комиссии по учету муглорожденных».

– Люди не допустят!.. – воскликнул Рон.

– Уже допустили, – отозвался Люпин. – Мы вот тут разговариваем, а на муглорожденных ведутся облавы.

– Но как можно «украсть» магию! – возмутился Рон. – Что за бред? Если б так, на свете не было бы ни одного шваха!

– Конечно, – ответил Люпин. – Тем не менее отныне, пока не докажешь, что у тебя среди близкой родни есть хотя бы один колдун, считается, что ты приобрел магическую силу незаконно и должен понести наказание.

Рон бросил взгляд на Гермиону, затем спросил:

– А если чистокровные колдуны и полукровки поручатся за муглорожденных, что те тоже из их семьи? Я скажу, что Гермиона – моя двоюродная сестра…

Гермиона накрыла ладонью его руку и сжала:

– Спасибо, Рон, но я не позволю…

– Куда ты денешься, – свирепо сказал он и тоже стиснул ее руку. – Изучишь мое фамильное древо, экзамен сдашь!

Гермиона нервно засмеялась:

– Рон, мы в бегах с Гарри Поттером, главным преступником страны, так что это не важно. Вот если бы я вернулась в школу – тогда другое дело. Кстати, какие планы у Вольдеморта насчет «Хогварца»? – спросила она у Люпина.

– Посещение обязательно для всех юных ведьм и колдунов без исключения, – ответил тот. – Объявлено вчера. Это новости: раньше обучение никогда не было обязательным. Конечно, почти все британские ведьмы и колдуны обучались в «Хогварце», но родители имели право учить их дома или отправлять за границу. Отныне же все колдуны с малых лет попадают к Вольдеморту под наблюдение. И заодно у него появляется еще способ отсеивать муглорожденных: для допуска к занятиям ученики обязаны предъявить «статус крови» – сертификат, подтверждающий колдовское происхождение.

В тошнотворном гневе Гарри вообразил, как взволнованные одиннадцатилетки складывают в стопки новенькие учебники и не подозревают, что рискуют никогда не увидеть не только «Хогварц», но и родных.

– Это… это… – забормотал он, силясь подобрать слова, которые в полной мере отразили бы его ужас, но Люпин тихо перебил:

– Да уж. – Он помолчал. – Я пойму, если ты не ответишь, Гарри, но в Ордене считают, что Думбльдор оставил тебе какое-то поручение.

– Оставил, – ответил Гарри. – Рон с Гермионой в курсе и мне помогают.

– Можешь рассказать, в чем дело?

Гарри взглянул ему в лицо, изборожденное ранними морщинами и обрамленное густыми седеющими волосами. Он бы очень хотел ответить Люпину по-другому.

– Нет, Рем, простите. Если Думбльдор вам не сказал, то и мне нельзя.

– Я так и думал, – разочарованно вздохнул Люпин. – Но все же… я мог бы оказаться полезен. Ты знаешь меня и мои умения. Я мог бы пойти с вами, обеспечить защиту. Не обязательно говорить мне, в чем ваша задача.

Гарри колебался. Предложение, конечно, заманчивое, хоть и непонятно, как, если Люпин все время рядом, утаить от него задание.

Гермиона, однако, спросила недоуменно:

– А как же Бомс?

– Что Бомс? – в свою очередь спросил Люпин.

– Ну, – нахмурилась Гермиона, – вы ведь женаты! Как она относится к этой идее?

– Бомс будет в безопасности, – сказал Люпин. – У родителей.

Что-то странное прозвучало в его голосе, какой-то холод. Странной казалась и мысль запереть Бомс в родительском доме; она, в конце концов, член Ордена и к тому же не робкого десятка.

– Рем, – опасливо поинтересовалась Гермиона. – Все… хорошо?.. В смысле… между вами и…

– Да, все хорошо, спасибо, – с нажимом ответил Люпин.

Гермиона покраснела. Возникла неловкая пауза. Затем Люпин глубоко вдохнул, будто собираясь признаться в чем-то неприятном, и сообщил:

– Бомс ждет ребенка.

– Ой, как здорово! – завизжала Гермиона.

– Отлично! – с энтузиазмом воскликнул Рон.

– Поздравляю, – сказал Гарри.

Люпин натянуто улыбнулся – скорее скривился, – затем спросил:

– Итак? Принимаете предложение? Станет троица четверкой? Вряд ли Думбльдор не одобрил бы. В конце концов, он сам назначил меня вашим учителем защиты от сил зла. А я стопроцентно уверен, что мы столкнемся с магией, какая нам и не снилась.

Рон и Гермиона посмотрели на Гарри.

– Минуточку… давайте-ка уточним, – произнес тот. – Вы хотите оставить Бомс у родителей и идти с нами?

– Она будет в безопасности, за ней присмотрят, – ответил Люпин безоговорочно, почти безразлично. – Гарри, я не сомневаюсь, Джеймс хотел бы, чтобы я был с тобой.

– А вот я, – медленно выговорил Гарри, – как раз сомневаюсь. Вообще-то я практически уверен, что мой отец поинтересовался бы, почему вы не хотите быть с собственным ребенком.

Люпин побледнел. В кухне стало холодней градусов на десять. Рон озирался с таким видом, словно ему велели в деталях запомнить кухонный интерьер. Гермиона смотрела то на Гарри, то на Люпина.

– Ты не понимаешь, – сказал наконец Люпин.

– Тогда объясните.

Люпин сглотнул.

– Я… совершил непростительную ошибку, женившись на Бомс. Я сделал это не подумав и… сильно о том жалею.

– Понятно, – откликнулся Гарри. – Поэтому вы хотите бросить ее с ребенком и сбежать с нами?

Люпин вскочил, опрокинув стул. Его глаза вспыхнули лютой яростью, и Гарри впервые разглядел в нем тень волка.

– Да ты понимаешь, что я сделал со своей женой и еще не рожденным ребенком? Я не должен был на ней жениться, она из-за меня стала изгоем! – Люпин пнул перевернутый стул. – Вы общались со мной в Ордене и в «Хогварце», где я был под защитой Думбльдора, и не знаете, как обычные колдуны относятся к таким, как я! Узнают про мой недуг, и все – даже не разговаривают! Ты понимаешь, что я наделал? Даже ее семье наш союз отвратителен! И понятно – оборотень в мужьях у единственной дочери! А ребенок… ребенок… – Тут Люпин вцепился себе в волосы, точно в припадке безумия. – У таких, как я, детей обычно нет! Он пойдет в меня, я уверен… Непростительно: обречь на подобное невинного! И даже если он чудом окажется нормальным, ему все равно будет в сто раз лучше без отца, которого надо стыдиться!

– Рем, – со слезами прошептала Гермиона, – не говорите так… любой ребенок вами бы только гордился!

– Не знаю, не знаю, Гермиона, – сказал Гарри. – Мне вот было бы за него стыдно.

Неизвестно откуда накатила ярость, и Гарри тоже вскочил. Люпин от его слов дернулся, как от удара.

– Если новому режиму плохи муглорожденные, – безжалостно продолжал Гарри, – представьте, что станется с полуоборотнем, у которого отец в Ордене? Мой папа умер, защищая меня и маму! Вы и правда считаете, что он посоветовал бы вам бросить ребенка и пуститься с нами в авантюру?

– Да как… ты смеешь? По-твоему, я жажду опасностей… или славы? Неужто ты полагаешь, что…

– Я полагаю, – перебил Гарри, – что вы геройствуете, вам охота поиграть в Сириуса…

– Гарри, ты что! – умоляюще воскликнула Гермиона, но тот не отрывал взгляда от разгневанного лица Люпина.

– Никогда бы не поверил, – отчетливо произнес Гарри, – что человек, научивший меня бороться с дементорами, – трус.

Люпин достал волшебную палочку так быстро, что Гарри не успел и коснуться своей. Громкий хлопок – и его с силой отбросило назад. Впечатавшись в кухонную стену, он сполз на пол и мельком увидел, как за дверью исчезает край плаща.

– Рем, Рем, вернитесь! – закричала Гермиона.

Люпин не ответил. Вскоре хлопнула парадная дверь.

– Гарри! – простонала Гермиона. – Как ты мог?

– Легко, – ответил Гарри. Он встал; на голове уже росла шишка. Его до сих пор трясло от ярости. – Не смотри на меня так! – рявкнул он на Гермиону.

– Не кричи на нее! – рыкнул Рон.

– Нет, нет, мы не должны ссориться! – Гермиона встала между ними.

– Зря ты так с Люпином, – укорил Рон.

– Сам напросился, – бросил Гарри. Разрозненные картинки мелькали у него в голове: Сириус, падающий в арку; поверженный, переломанный Думбльдор в воздухе; зеленая вспышка и голос матери, молящий о пощаде… – Родители, – сказал Гарри, – не должны бросать детей. Разве что… когда совсем нет выбора.

– Гарри. – Гермиона потянулась к нему, хотела утешить, но он дернул плечом и отошел, уставился в огонь, который она сотворила. Однажды через этот камин он говорил с Люпином – усомнился в Джеймсе, и Люпин его успокоил. Перед глазами встало измученное лицо Люпина, в груди больно кольнуло раскаяние. Рон и Гермиона за его спиной молчали, но Гарри знал, что они смотрят друг на друга, общаясь без слов.

Он повернулся и успел заметить, как расцепились их взгляды.

– Я понимаю, я зря назвал его трусом.

– Да, зря, – подтвердил Рон.

– Но ведет он себя как трус.

– И все равно… – начала Гермиона.

– Это да, – не дослушав, согласился Гарри, – но если теперь он вернется к Бомс, оно того стоило, так?

В его голосе звучала мольба. Гермиона смотрела с сочувствием, Рон – с сомнением. Гарри опустил голову и подумал про отца. Поддержал бы его Джеймс или рассердился на то, как сын обошелся с его старым другом?

В тишине кухни, казалось, гулко звенело эхо недавней сцены и невысказанные упреки Рона и Гермионы. «Оракул», который принес Люпин, по-прежнему лежал на столе. Гарри с фотографии на первой полосе смотрел в потолок. Настоящий Гарри подошел, сел и, раскрыв газету где попало, притворился, будто читает. Но смысла слов не улавливал: в голове он все еще спорил с Люпином. Он чувствовал, что за ширмой «Оракула» продолжается молчаливый диалог Рона и Гермионы. Гарри шумно перевернул страницу и наткнулся на имя Думбльдора, однако не сразу сообразил, что за фотография перед ним, что за семья там запечатлена. Подпись под фотографией гласила: «Семья Думбльдоров; слева направо: Альбус, Персиваль с новорожденной Арианой, Кендра, Аберфорс».

Заинтересовавшись, Гарри всмотрелся. Отец Думбльдора, Персиваль, был хорош собой, и глаза его поблескивали даже на старом выцветшем снимке. Ариана – едва ли крупнее хлебной буханки и мало от нее отличима. Волосы матери, Кендры, собранные в пучок на макушке, чернели как смоль, а ее точеное лицо, темные глаза, высокие скулы, прямой нос напомнили Гарри об индейцах, несмотря на закрытое шелковое платье. Альбус и Аберфорс: одинаковые куртки с кружевными воротниками, одинаковые прически – волосы до плеч. Альбус выглядел постарше, но все-таки мальчики были очень похожи; фотографию сделали до того, как Альбус сломал нос и начал носить очки.

Обыкновенная счастливая семья безмятежно улыбалась с газетной полосы. Крохотная ручка Арианы слегка помахивала зрителю из пеленок. Над снимком шел заголовок:

НАШ ЭКСКЛЮЗИВ!

СКОРО В ПЕЧАТИ!

Рита Вритер