Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

В кратком заявлении в пятницу вечером министр магии Корнелиус Фудж подтвердил, что Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут вернулся в страну и возобновил свою преступную деятельность.

«С глубоким сожалением вынужден подтвердить, что колдун, именующий себя лордом… в общем, все знают, кого я имею в виду, жив и вновь находится среди нас, – сказал репортерам усталый и встревоженный министр. – С не менее глубоким сожалением должен сообщить, что дементоры в массовом порядке покинули Азкабан, выразив нежелание продолжать работать на министерство магии. Мы полагаем, что в настоящее время они подчиняются лорду… Тому Самому. Мы призываем колдовскую общественность проявлять бдительность. Министерство магии спешно издает памятки об элементарных правилах самозащиты и охраны жилищ, которые в текущем месяце будут бесплатно разосланы всем колдовским семьям».

Колдовская общественность встретила это заявление с ужасом и тревогой, поскольку вплоть до прошлой среды министерство заверяло, что «настойчивые слухи о возвращении Сами-Знаете-Кого не имеют под собой никаких оснований».

Обстоятельства, которые вынудили министерство столь резко сменить точку зрения, пока не ясны, но известно, что Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут и ряд его сторонников (так называемые Упивающиеся Смертью) в четверг ночью получили доступ в здание министерства магии.

К сожалению, нашим корреспондентам пока не удалось связаться с Альбусом Думбльдором, восстановленным в должности директора школы колдовства и ведьминских искусств «Хогварц», а также в правах члена Международной конфедерации чародейства и вновь назначенным Верховным Ведуном Мудрейха. В течение последнего года Думбльдор утверждал, что Сами-Знаете-Кто не только не умер – во что так хотелось верить колдовской общественности, – но и собирает армию, готовясь к новой попытке захвата власти. Между тем «мальчик, который остался жив»…

– Вот и ты, Гарри, – я так и знала, что куда-нибудь тебя обязательно впихнут, – сказала Гермиона, взглянув на него поверх газеты.

Они были в лазарете. Гарри сидел на краю койки Рона. Гермиона читала вслух передовицу воскресного «Оракула». У нее в ногах клубком свернулась Джинни, чью ногу мадам Помфри вылечила в мгновение ока. В кресле между двумя койками сидел Невилл – его нос тоже давно стал как новенький. Луна, которая забрела навестить больных, читала последний номер «Правдобора». Она держала журнал вверх ногами и, казалось, не слышала ничего вокруг.

– А-а, значит, он у нас опять «мальчик, который остался жив»? – саркастически бросил Рон. – Уже не чокнутый выскочка?

Он взял горсть шокогадушек из огромной кучи на тумбочке, бросил по штуке Гарри, Джинни и Невиллу, потом зубами разорвал обертку своей конфеты. Щупальца мозгов оставили у него на руках глубокие рубцы – как сказала мадам Помфри, ничто не ранит так сильно, как мысли. Впрочем, от обильного смазывания «Умиротворяющим умащением д-ра Уббли» рубцы быстро заживали.

– Да, Гарри, они тебя совсем захвалили. – Гермиона быстро пробежала глазами статью. – «Одинокий голос правды… все считали его сумасшедшим, но он твердил свое… вынужденный терпеть насмешки и клевету…» Хммм, – нахмурилась она, – вижу, они забыли упомянуть, что насмешки и клевета в основном распространялись их газетой…

Гермиона поморщилась и приложила руку к ребрам. Проклятье Долохова, хотя и ослабленное из-за того, что он произнес его про себя, причинило много бед, а лечение, говоря словами мадам Помфри, «дело долгое». Гермиона каждый день пила по десять разных микстур, быстро поправлялась и уже сильно скучала в лазарете.

– «Сами-Знаете-Кто снова рвется к власти», полосы со второй по четвертую, «О чем нам не рассказало министерство», полоса пять, «Почему никто не слушал Альбуса Думбльдора», полосы с шестой по восьмую, «Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером», полоса девять… М-да, – Гермиона сложила и отшвырнула газету, – теперь им есть о чем писать. А интервью с Гарри вовсе не эксклюзивное, оно было в «Правдоборе»…

– Папа его продал, – обычным мечтательным тоном произнесла Луна, переворачивая страницу журнала. – И между прочим, за очень хорошие деньги, так что летом мы едем в Швецию, искать складкорогих стеклопов.

Гермиона некоторое время боролась с собой, затем сказала:

– Звучит заманчиво.

Джинни встретилась взглядом с Гарри и быстро отвернулась, пряча улыбку.

– Кстати, – Гермиона села прямее и опять поморщилась, – расскажите, что в школе-то творится.

– Флитвик убрал болото, – поведала Джинни, – причем за три секунды. Но маленький кусочек под окном оставил и велел обнести веревками…

– Зачем? – поразилась Гермиона.

– Говорит, очень уж здорово сделано, – пожала плечами Джинни.

– Он его оставил как памятник Фреду и Джорджу, – с набитым ртом промычал Рон. – Это все они прислали, – пояснил он для Гарри и показал на гору шокогадушек. – С хохмазином-то, видно, полный порядок, а?

Гермиона посмотрела неодобрительно и спросила:

– Значит, как только Думбльдор вернулся, все пришло в норму?

– Да, – кивнул Невилл, – все своим чередом.

– Филч небось счастлив? – спросил Рон и поставил перед собой шокогадушную карточку с Думбльдором, оперев ее о кувшин с водой.

– Ничего подобного, – ответила Джинни. – Он ужасно горюет… – Она понизила голос до шепота. – Все твердит: Кхембридж – лучшее, что было с «Хогварцем» за всю его историю…

Все шестеро обернулись. На койке напротив, уставившись в потолок, лежала профессор Кхембридж. Думбльдор вызволил ее из плена; как ему это удалось, не знал никто, но он вернулся из леса без единой царапины. Кхембридж ничего не рассказывала – после возвращения в замок она, насколько знали ребята, вообще толком не говорила. Что с ней сейчас, тоже было непонятно. Из встрепанных мышастых волос, раньше всегда аккуратно уложенных, до сих пор торчали листья и веточки, но в остальном Кхембридж выглядела как обычно.

– Мадам Помфри говорит, это шок, – шепнула Гермиона.

– Скорее тоска, – возразила Джинни.

– Зато если сделать вот так, она проявляет признаки жизни. – И Рон пощелкал языком. Кхембридж с полоумным видом села в постели.

– Что с вами, профессор? – крикнула мадам Помфри, высовывая голову из своего кабинета.

– Ничего… ничего… – отозвалась Кхембридж, опускаясь на подушки. – Должно быть, приснилось…

Гермиона и Джинни, прыснув, уткнулись в одеяло.

– Кстати, о кентаврах, – немного успокоившись, сказала Гермиона. – Кто сейчас преподает прорицание? Фиренце останется?

– А куда ему деваться? – пожал плечами Гарри. – Табун его назад не примет.

– Наверно, они с Трелони оба будут преподавать, – предположила Джинни.

– Спорим, Думбльдор жалеет, что не смог отделаться от Трелони, – промычал Рон, прожевывая четырнадцатую шокогадушку. – И вообще, бесполезный предмет, Фиренце тоже не лучше…

– Как ты можешь?! – воскликнула Гермиона. – Мы же знаем теперь, что бывают настоящие пророчества!

У Гарри заколотилось сердце. О содержании пророчества он не говорил ни Рону, ни Гермионе, никому. Все знали от Невилла, что оно разбилось, когда Гарри волок его по ступеням в Зале Смерти, и Гарри их не разубеждал. Он представлял себе лица друзей, когда они узнают, что он неизбежно станет либо убийцей, либо жертвой… Нет, он к этому не готов.

– Жалко, что оно разбилось, – тихо произнесла Гермиона, покачав головой.

– Да, жалко, – отозвался Рон. – Зато и Сами-Знаете-Кто не узнал, про что там было… Ты куда? – удивленно и расстроенно воскликнул он, увидев, что Гарри встает.

– Э-э… к Огриду, – ответил Гарри. – Он только что вернулся, я обещал его навестить и рассказать, как вы тут.

– Тогда ладно, – проворчал Рон, поглядев на яркое голубое небо за окном. – Вот бы и нам с тобой.

– Передавай от нас привет! – крикнула вдогонку Гермиона. – И узнай, как дела у… у его маленького друга!

Гарри махнул рукой – мол, понял – и вышел из палаты.

Даже для воскресенья в замке было на редкость тихо. Все на улице, на солнышке, наслаждаются последними школьными днями, когда не надо делать уроков и ничего повторять. Гарри брел по пустынному коридору, выглядывая в окна: кто-то носился над стадионом, играя в квидиш, а два человека плавали в озере в сопровождении гигантского кальмара.

Гарри сам не знал, хочется ему одиночества или нет; из компании он сразу порывался уйти, но стоило остаться одному, как хотелось общества. Хотя, пожалуй, и правда неплохо бы навестить Огрида, они еще толком не разговаривали после его возвращения…

Едва он спустился с мраморной лестницы, справа из слизеринской общей гостиной вышли Малфой, Краббе и Гойл. Гарри застыл; то же сделали Малфой и компания. Все молчали; лишь со двора в открытые двери неслись крики, смех и плеск.

Малфой огляделся – проверял, нет ли поблизости учителей, – а затем прошипел Гарри:

– Ты покойник, Поттер.

Гарри поднял брови.

– Вот так номер, – сказал он, – чего ж я тогда хожу.

Гарри еще никогда не видел Малфоя в такой ярости и с неким отстраненным удовлетворением смотрел в это бледное, острое, искаженное злобой лицо.

– Ты поплатишься, – свирепо выдохнул Малфой, – за то, что сделал с моим отцом… Уж я позабочусь.

– Дрожу от страха, – саркастически отозвался Гарри. – Конечно, по сравнению с вами лорд Вольдеморт – так, пустячок… Что? – добавил он, заметив их потрясение при звуке ужасного имени. – Он же приятель твоего папаши? Ты же не боишься его, нет?

– Думаешь, ты теперь большой человек, Поттер, – процедил Малфой, вместе с Краббе и Гойлом надвигаясь на Гарри. – Подожди. Я тебя достану. Ты не можешь засадить моего отца в тюрьму…

– Уже смог, не так давно, – заметил Гарри.

– Дементоры ушли из Азкабана, – негромко сказал Малфой. – Папа и остальные очень скоро будут на свободе…

– Наверно, – согласился Гарри. – Зато все будут знать, какое они дерьмо…

Рука Малфоя метнулась к волшебной палочке, но опередить Гарри было трудно – он выхватил палочку раньше, чем Малфой донес руку до кармана.

– Поттер!

Крик звонко разнесся по вестибюлю. На лестнице из подземелья показался Злей. На Гарри накатила невиданная злоба, намного сильнее его ненависти к Малфою… Что бы ни говорил Думбльдор, Злея он не простит никогда… никогда…

– Что это вы делаете, Поттер? – как всегда, холодно осведомился Злей, подходя ближе.

– Думаю, каким проклятием зачаровать Малфоя, сэр, – свирепо выпалил Гарри.

Злей потрясенно на него уставился.

– Немедленно уберите палочку, – отрывисто приказал он. – Минус десять баллов с «Грифф…».

Злей бросил взгляд на гигантские песочные часы и усмехнулся.

– Вот оно что. У «Гриффиндора» уже не осталось баллов. В таком случае, Поттер, придется нам…

– Начислить новые?

На пороге замка стояла профессор Макгонаголл. В одной руке она держала клетчатый саквояж, другой тяжело опиралась на трость, но в целом выглядела прекрасно.

– Профессор Макгонаголл! – воскликнул Злей, бросаясь к ней. – Вижу, вас выписали!

– Да, профессор Злей. – Профессор Макгонаголл дернула плечами, сбрасывая дорожный плащ. – Теперь я как новенькая. Ну-ка, вы, двое… Краббе… Гойл…

И она царственно поманила их к себе. Краббе и Гойл приблизились, неловко шаркая ногами.

– Держите, – профессор Макгонаголл пихнула саквояж Краббе, а плащ – Гойлу, – отнесите-ка это ко мне в кабинет.

Краббе и Гойл повернулись и затопотали вверх по мраморной лестнице.

– Итак, – сказала профессор Макгонаголл, глядя на песочные часы. – Я считаю, Поттер и его друзья заслужили по пятьдесят баллов за то, что мир узнал наконец о возвращении Сами-Знаете-Кого. Что скажете, профессор Злей?

– Что? – переспросил тот, хотя все расслышал – Гарри был в этом уверен. – О… ну… мне кажется…

– Значит, по пятьдесят Поттеру, двоим Уизли, Лонгботтому и мисс Грейнджер, – провозгласила профессор Макгонаголл, и в нижнюю колбу гриффиндорских часов градом посыпались рубины. – Ах да, и пятьдесят мисс Лавгуд, – добавила она, и в часах «Вранзора» просыпались вниз сапфиры. Далее… Насколько я поняла, вы хотели вычесть у «Гриффиндора» десять баллов? Прошу…

Десять рубинов перелетели обратно в верхнюю колбу, но внизу тем не менее осталось весьма внушительное количество.

– Ну-с, Поттер, Малфой, в такой замечательный день в помещении делать нечего, – бодро объявила профессор Макгонаголл.

Гарри не нужно было повторять дважды; он сунул палочку в карман и быстрым шагом направился к парадной двери, не оборачиваясь на Злея и Малфоя.

Потом он побрел к хижине Огрида. Солнце палило нещадно. Вокруг, в траве, валялись школьники – загорали, беседовали, читали воскресный «Оракул», ели конфеты, поглядывали на Гарри; окликали его, махали руками, стремясь показать, что, как и «Оракул», отныне считают его героем. Гарри никому не отвечал. Он понятия не имел, что им известно о случившемся три дня назад, но до сих пор расспросов избежать удавалось, и пусть так и остается.

Сначала, постучав в дверь хижины, Гарри подумал, что Огрида нет дома, но вскоре из-за угла выскочил Клык и от великого счастья встречи едва не сбил Гарри с ног. Как выяснилось, Огрид на огороде собирал стручковую фасоль.

– А, Гарри! – просиял он, когда Гарри подошел к ограде. – Заходь, заходь, одуванчикового сока глотнем… Ну, как жизнь? – спросил Огрид уже за столом. Перед ними стояли стаканы ледяного сока. – Ты… э-э… как вообще, а?

По озабоченному лицу Огрида было понятно, что он имеет в виду не состояние здоровья.

– Нормально, – поспешно ответил Гарри. Говорить о том, что Огрид подразумевал на самом деле, было невыносимо. – Лучше расскажи, где ты был?

– Скрывался в горах, – сказал Огрид. – В пещере, как Сириус, когда он… – Огрид осекся, хрипло откашлялся, посмотрел на Гарри, отхлебнул сока. – А теперь вот вернулся, – неловко закончил он.

– Выглядишь… получше, – заметил Гарри, намеренно уводя разговор в сторону.

– Чего?.. А… да. – Огрид ощупал лицо. – Гурпи стал намного лучше, намного. Так был рад, когда я возвернулся, уж так рад. Он парень неплохой, честно… я вот думаю, ему бы подружку…

В обычной жизни Гарри постарался бы отговорить Огрида от опасной затеи; ничего хорошего, если в лесу поселится еще один гигант, точнее гигантесса, возможно, еще диче и необузданнее, – но сил на споры как-то не было. Ему снова захотелось побыть одному, и, чтобы поскорее завершить визит, он поспешно выглотал сразу полстакана.

– Теперь все знают, что ты говорил правду, – неожиданно и очень мягко сказал Огрид. Он внимательно смотрел на Гарри. – Так-то лучше, да?

Гарри пожал плечами.

– Знаешь… – Огрид наклонился к нему через стол. – Я Сириуса знал подольше твоего… Он умер на поле боя – как хотел…

– Он вообще не хотел умирать! – сердито воскликнул Гарри.

Огрид склонил косматую голову.

– Яс’дело, не хотел, – согласился он. – Но все равно, Гарри… он был не из тех, которые дома сидят, пока другие дерутся. Он бы извелся, коли б знал, что не бросился тебе пособить…

Гарри вскочил.

– Мне надо навестить Рона и Гермиону, – как автомат сказал он.

– А, – расстроился Огрид. – А… ладно… тогда пока… заходи, как будет минутка…

– Да… хорошо…

Гарри бросился к двери, распахнул ее, выскочил – Огрид даже не успел толком попрощаться – и побрел обратно. Все опять ему что-то кричали… Он зажмурился, мечтая, чтобы все исчезли, чтобы, когда он откроет глаза, во дворе никого не было…

Еще несколько дней назад он многое отдал бы, чтобы колдовской мир поверил в возвращение Вольдеморта, признал, что он, Гарри, не лгун и не псих. Но теперь…

Он прошел вдоль озера, сел на берегу, укрывшись за кустами, и уставился на посверкивающую водную гладь, размышляя…

Быть может, ему потому так хочется быть одному, что после разговора с Думбльдором он остро чувствует свою обособленность. Он словно окружен невидимой стеной. На нем лежит – всегда лежала – печать. Просто раньше он не понимал, что это значит…

И все же, сидя здесь, на берегу, с невероятной тяжестью на сердце, с незаживающей раной в душе, он не мог толком испугаться. Светило солнце, отовсюду доносился смех, и, хотя Гарри чудилось, будто он принадлежит к совсем иному миру, трудно было поверить, что в его жизни – возможно, под самый занавес – случится убийство…

Он просидел очень долго, глядя на воду и стараясь не думать о крестном, не вспоминать, как однажды, вон там, на другом берегу, Сириус упал, отгоняя дементоров…

Лишь когда село солнце, Гарри понял, что замерз. Он встал и пошел к замку, рукавом утирая лицо.

За три дня до конца учебного года Рона и Гермиону выписали из лазарета. Гермиона то и дело порывалась поговорить о Сириусе, но Рон всякий раз на нее шикал. Гарри не понимал, готов ли к такому разговору; это зависело от настроения. Зато он был уверен: несмотря на все теперешние несчастья, на Бирючинной улице он будет отчаянно скучать по «Хогварцу». Даже зная, почему необходимо проводить там лето, примириться с домом родственников Гарри не мог. Наоборот, на сей раз думать о возвращении было совсем тошно.

Профессор Кхембридж покинула «Хогварц» за день до окончания триместра. Она крадучись вышла из лазарета во время ужина, явно не желая афишировать свое отбытие, но, к несчастью для себя, встретилась с Дрюзгом, а тот решил воспользоваться последней возможностью и выполнить наказ Фреда и Джорджа. Полтергейст долго преследовал Кхембридж, стукая ее по спине то тростью, то носком, набитым мелом. Школьники высыпали в вестибюль смотреть, как она убегает, а кураторы колледжей, хотя и пытались это пресечь, но без особого рвения. Более того, профессор Макгонаголл, невнятно высказав пару упреков, вернулась за стол и довольно громко выразила сожаление, что не может сама бежать за Кхембридж, подбадривая ее криками, поскольку Дрюзг одолжил ее палку.

Наступил последний вечер; все упаковали вещи и готовились идти на прощальный пир, а Гарри даже не приступал к сборам.

– Уложишься завтра! – крикнул Рон с порога спальни. – Пошли, я с голоду умираю.

– Я скоро… ты иди вперед…

Рон ушел, дверь закрылась, но Гарри не шевелился. Меньше всего на свете ему хотелось идти на пир. Наверняка Думбльдор в своей речи скажет что-нибудь про него и про Вольдеморта; собственно, все это в прошлом году уже было…

Гарри вытащил из сундука скомканные мантии, чтобы освободить место для аккуратно сложенных, и вдруг заметил в уголке плохо упакованный сверток. Он наклонился, достал сверток из-под кроссовок, посмотрел…

И сразу вспомнил: это дал ему Сириус перед самым отъездом с площади Мракэнтлен после Рождества. Если понадоблюсь – воспользуйся…

Гарри очень медленно опустился на кровать и развернул упаковку. Из свертка выпало квадратное зеркальце. Очень старое; грязное уж точно. Гарри поднес зеркальце к лицу, увидел свое отражение.

Перевернул обратной стороной. Там рукой Сириуса было нацарапано:

Это двустороннее зеркальце, другое у меня. Если захочешь поговорить, погляди в него и назови мое имя; ты появишься в моем зеркале, а я в твоем. Мы с Джеймсом всегда переговаривались так, когда отбывали разные наказания.

Сердце зачастило, чуть не выпрыгивая из груди. Он вспомнил, как четыре года назад видел родителей в Зеркале Джедан. Он сможет опять говорить с Сириусом, прямо сейчас!..

Гарри огляделся – в спальне никого. Потом дрожащими руками поднес зеркало к лицу и громко, четко сказал:

– Сириус.

От дыхания гладкая поверхность затуманилась. Гарри поднес зеркальце ближе, весь дрожа от волнения, но внутри моргали определенно его собственные глаза.

Он протер зеркало и, очень отчетливо выговаривая каждую букву, так что слова звонким эхом разнеслись по комнате, позвал:

– Сириус Блэк!

Ничего. Из зеркала смотрела разочарованная физиономия – и тоже его собственная…

У Сириуса не было с собой зеркальца, когда он ушел в арку, сказал тихий голосок в голове. Поэтому ничего не получается…

Гарри пару секунд сидел неподвижно, потом швырнул зеркальце в сундук. Оно разбилось. Одну долгую, счастливую, сияющую минуту он был уверен, что сейчас увидит Сириуса, поговорит с ним…

Разочарование жгло горло; Гарри встал и принялся как попало бросать вещи в сундук, поверх зеркальца…

И тут ему в голову пришла одна мысль… Гораздо лучше зеркала… много, много лучше… как же он раньше не додумался… почему раньше не спросил?

Он выскочил из спальни и понесся вниз по винтовой лестнице, на бегу стукаясь о стены и сам не замечая; пролетел по общей гостиной, быстро вылез в дыру и помчался по коридору, не обращая внимания на несущиеся вслед крики Толстой Тети:

– Пир вот-вот начнется, можешь не успеть!

Но Гарри не собирался на пир…

Почему, когда совсем не нужно, везде полно привидений, а сейчас…

Он бежал по лестницам, по коридорам и не видел никого, ни мертвых, ни живых. Очевидно, все в Большом зале. Перед классом заклинаний Гарри выдохся, остановился и безутешно подумал, что придется ждать до конца пира…

Но, когда он уже потерял надежду, в конце коридора проплыла прозрачная фигура.

– Эй! Эй, Ник! НИК!

Сэр Николас де Мимси-Порпингтон обернулся, просунув сквозь стену ненадежно сидящую на шее голову в экстравагантной шляпе с пером.

– Добрый вечер. – Призрак вытянул из стены все тело и улыбнулся Гарри. – Значит, не я один отрешился от жизни и все проспал? В совершенно ином, впрочем, смысле.

– Ник, можно тебя спросить?

Невероятно странное выражение вползло на лицо Почти Безголового Ника; он сунул палец под тугой воротник и в задумчивости его оттянул. Это занятие он прекратил, лишь когда чуть не перерезал себе шею окончательно.

– Э-э… сейчас, Гарри? – в явном замешательстве спросил Ник. – А подождать нельзя? Может быть, после пира?

– Нет… Ник… пожалуйста, – взмолился Гарри. – Мне очень нужно. Пойдем сюда.

Гарри открыл дверь в ближайший класс.

– Ну хорошо, – обреченно вздохнул Почти Безголовый Ник. – Не могу сказать, что я этого не ждал.

Гарри вежливо открыл перед ним дверь, но призрак проскользнул сквозь стену.

– Чего ждал? – спросил Гарри, закрывая дверь.

– Что ты придешь ко мне. – Ник подплыл к окну и посмотрел на темный двор. – Это случается время от времени… когда кто-то переживает… утрату.

– Значит, – сказал Гарри, не давая увести разговор в сторону, – ты оказался прав. Я пришел.

Ник промолчал.

– Просто ты, – начал Гарри, внезапно обнаружив, что разговор предстоит неловкий, – просто… ты же мертвый. Но ты ведь здесь, так?

Ник вздохнул, продолжая глядеть в окно.

– Так? – настаивал Гарри. – Ты умер, но я с тобой разговариваю… ты можешь ходить по «Хогварцу» и все такое, правда?

– Да, – еле слышно подтвердил Почти Безголовый Ник. – Могу ходить и говорить, да.

– Значит, ты оттуда вернулся? – напористо продолжал Гарри. – Люди могут оттуда возвращаться, верно? Привидениями. Полностью исчезать необязательно. Да? – нетерпеливо прибавил он, поскольку Ник молчал.

Призрак поколебался, затем промолвил:

– Не все могут возвращаться привидениями.

– В смысле? – тут же спросил Гарри.

– Лишь… колдуны.

– А, – только и сказал Гарри. Он чуть не засмеялся от облегчения. – Тогда все в порядке! Тот, о ком я говорю, колдун. Значит, он может вернуться?

Ник отвернулся от окна и трагически посмотрел на Гарри:

– Он не вернется.

– Кто?

– Сириус Блэк.

– Но ты же вернулся! – гневно закричал Гарри. – Ты вернулся!.. Ты умер… но не исчез…

– Колдуны могут оставить на земле свой отпечаток, который бледной тенью станет бродить там, где когда-то обитали их живые тела, – горестно проговорил Ник. – Однако редкие колдуны выбирают этот путь.

– Почему? – спросил Гарри. – В любом случае… не важно… Пусть это не принято, Сириус вернется, я знаю, что вернется.

И так сильна была его вера, что он обернулся к двери – вот-вот появится Сириус, перламутрово-белый, прозрачный, но он улыбнется и поспешит Гарри навстречу.

– Он не вернется, – повторил Ник. – Очевидно, что он… пошел дальше.

– Что значит «дальше»? – выпалил Гарри. – Куда «дальше»? Слушай… вообще, что бывает, когда умираешь? Куда надо идти? Почему не все возвращаются? Почему здесь не так много привидений? Почему?..

– Я не знаю ответов на эти вопросы, – отозвался Ник.

– Но ты же мертвый, – раздраженно сказал Гарри. – Кто может знать лучше тебя?

– Я боялся смерти, – пробормотал Ник. – И решил остаться. Иногда я думаю, что мне, наверное, следовало бы… понимаешь, это ведь не тут и не там… точнее, я не тут и не там… – Он тихо, печально усмехнулся. – Я ничего не знаю о таинстве смерти, Гарри, поскольку вместо нее выбрал жалкое подобие жизни. Насколько мне известно, эти вопросы исследуют ученые колдуны в департаменте тайн…

– Не говори мне о департаменте тайн! – свирепо крикнул Гарри.

– Извини, что не помог, – мягко произнес Ник. – Ну… надеюсь, ты меня извинишь… понимаешь, пир…

И вышел из комнаты, оставив Гарри в одиночестве. Гарри стоял и невидящим взглядом смотрел на стену, за которой исчез призрак.

Лишившись надежды увидеть Сириуса или поговорить с ним, он как будто снова его потерял. Гарри грустно побрел по пустынному замку. Наверно, он уже никогда не будет веселым…

Свернув в коридор, где висел портрет Толстой Тети, он увидел, что кто-то вешает на доску объявлений какую-то бумажку, и, присмотревшись, понял, что это Луна. Спрятаться было некуда, она, скорее всего, слышала шаги, и вообще, у Гарри не было сил прятаться.

– Привет, – неопределенно сказала Луна, оглядываясь и отходя от доски.

– Почему ты не на пиру? – спросил Гарри.

– Ну, я осталась без вещей, – преспокойно объяснила она. – У меня все время что-нибудь крадут и прячут. А сегодня последний вечер, уже правда надо все собрать, и я развешиваю объявления.

И она показала на доску, на список пропавших вещей и книг, завершающийся слезной просьбой их вернуть.

В груди у Гарри зашевелилось какое-то непонятное чувство, но не злость и не горе, что переполняли его после смерти Сириуса. Он не сразу сообразил, что это жалость.

– Почему они прячут твои вещи? – спросил он, хмуря лоб.

– А… ну… – Она пожала плечами. – Наверно, потому, что считают меня странной. Меня даже называют Психуной Лавгуд, знаешь.

Гарри посмотрел на нее, и жалость стала сильнее – до боли в груди.

– Это не повод прятать твои вещи, – объявил он. – Помочь тебе искать?

– Нет, спасибо, – улыбнулась Луна. – Сами вернутся, это всегда так. Просто я надеялась уложить их сегодня вечером. Но… ты-то почему не на пиру?

Гарри пожал плечами:

– Не хочется.

– Понимаю. – Луна странно посмотрела на него туманными выпуклыми глазами. – Я так и подумала. Тот человек, которого убили Упивающиеся Смертью, был твоим крестным, да? Мне Джинни сказала.

Гарри коротко кивнул. Как ни удивительно, он не разозлился, что Луна говорит о Сириусе. Он вспомнил, что она тоже видит тестралей.

– А у тебя, – начал он. – В смысле… у тебя кто-то умер?

– Да, – просто ответила Луна. – Мама. Необыкновенная была ведьма, но любила экспериментировать, и однажды ее заклятие сработало совсем не так как надо. Мне было девять.

– Мне жаль, – промямлил Гарри.

– Да, это было тяжело, – легко сказала Луна. – И мне до сих пор бывает очень грустно. Но у меня есть папа. И вообще, я ведь ее еще увижу.

– Э… точно? – неуверенно спросил Гарри.

Луна потрясла головой, словно не веря собственным ушам.

– Ой, перестань. Ты же их слышал, за завесой, нет?

– Ты имеешь в виду…

– В зале, где арка. Их не видно, вот и все. Но ты их слышал.

Они посмотрели друг на друга. Луна чуть-чуть улыбалась. Гарри не знал, что сказать, что думать; Луна верит в такие странные вещи… Но он тоже уверен, что слышал голоса.

– Ты точно не хочешь, чтобы я тебе помог? – спросил он.

– Нет-нет, – заверила Луна. – Я, наверно, пойду вниз, съем десерт и подожду, пока вещи сами найдутся… так всегда бывает… Ладно, Гарри, приятных тебе каникул.

– Да… Спасибо, тебе тоже.

Она удалилась, и, глядя ей вслед, Гарри вдруг почувствовал, что груз на душе стал чуточку, чуточку легче.

За поездку в «Хогварц-экспрессе» произошло несколько интересных событий. Во-первых, Малфой, Краббе и Гойл, которые всю неделю искали возможности пообщаться с Гарри без свидетелей, подкараулили его, когда он возвращался из туалета. Они вполне могли бы достичь желаемого результата, если бы по глупости не устроили засаду около купе, где ехали члены Д. А. Увидев через стекло, что происходит, Эрни Макмиллан, Ханна Аббот, Сьюзен Боунс, Джастин Финч-Флетчи, Энтони Голдштейн и Терри Бут бросились на выручку. Когда они закончили демонстрировать владение многочисленными заклятиями, которым их научил Гарри, Малфой и его дружки превратились в гигантских слизней в хогварцевской форме. Гарри, Эрни и Джастин взвалили их на багажную полку и оставили тихо истекать какой-то мерзостью.

– Жду не дождусь, когда приедем. Хочу посмотреть на лицо Малфоевой мамаши, когда он сойдет с поезда, – сказал Эрни, с удовлетворением наблюдая за корчами Драко. Эрни никак не мог простить Малфою, что во время своей краткой службы в инспекционной бригаде тот вычел баллы у «Хуффльпуффа».

– Зато мамаша Гойла будет довольна, – заметил Рон, который заглянул в купе узнать, что за шум. – Он выглядит куда лучше прежнего… Кстати, Гарри, там тележка с едой приехала, если хочешь что-нибудь…

Гарри поблагодарил всех за помощь, вернулся вместе с Роном и купил гору котлокексов и кучу тыквеченек. Гермиона, по своему обыкновению, читала «Оракул», Джинни разгадывала кроссворд в «Правдоборе», Невилл гладил мимбулюс мимблетонию, которая за год здорово подросла и от прикосновения теперь ворковала.

Гарри и Рон почти всю дорогу играли в колдовские шахматы, а Гермиона вслух зачитывала отрывки из газеты. Там теперь было полно статей про то, как отгонять дементоров, про усилия, предпринимаемые министерством с целью поимки Упивающихся Смертью, а также богатая подборка истерических писем, чьи авторы вот только что, нынче утром, видели, как у них за окном прошел лорд Вольдеморт…

– Еще толком не началось, – хмуро вздохнула Гермиона, складывая газету. – Но ждать недолго…

– Эй, Гарри, – тихо сказал Рон и кивнул на дверное стекло.

Гарри оглянулся. Мимо проходили Чо и Мариэтта Эджком в вязаном шлеме. Глаза Гарри и Чо на мгновение встретились. Чо вспыхнула и пошла дальше. Гарри перевел взгляд на доску и успел заметить, как его пешку прогоняет с клетки слон Рона.

– А что, собственно, между вами… э-э… происходит? – негромко спросил Рон.

– Ничего, – правдиво ответил Гарри.

– Я слышала, что она… ммм… встречается с кем-то другим, – осторожно заметила Гермиона.

Гарри с удивлением обнаружил, что это известие нисколько его не задевает. Мечты произвести впечатление на Чо остались в далеком прошлом… казалось, это вообще было не с ним. После смерти Сириуса так случилось со многим… Последний раз он видел Сириуса всего неделю назад, но она длилась вечность и растянулась на две вселенные: одна – где был Сириус, и другая – где его не было.

– Хорошо, что ты от нее отделался, дружище, – убежденно сказал Рон. – В смысле она, конечно, красивая, но тебе нужен кто-нибудь повеселее.

– Может, с кем-то другим она веселая, – пожал плечами Гарри.

– А с кем она встречается? – спросил Рон у Гермионы, но ответила Джинни:

– С Майклом Корнером.

– С Майклом… но… – Рон весь извернулся, чтобы взглянуть на сестру. – С ним же встречалась ты!

– А теперь не встречаюсь, – объявила Джинни. – Ему не понравилось, что «Гриффиндор» выиграл у «Вранзора», он обиделся, и я с ним рассталась, а он побежал утешаться к Чо. – Джинни рассеянно потерла нос кончиком пера, перевернула «Правдобор» вверх ногами и стала проверять ответы.

– Я всегда знал, что он идиот, – сообщил Рон ликуя и стал подталкивать своего ферзя к дрожащей от страха ладье Гарри. – Рад за тебя. В следующий раз выбирай… кого-нибудь… получше.

И он украдкой посмотрел на Гарри.

– Я уже выбрала – Дина Томаса. По-твоему, он лучше? – равнодушно спросила Джинни.

– ЧТО?! – закричал Рон и опрокинул шахматную доску. Косолапсус бросился догонять фигуры, а на багажной полке сердито заклекотали Хедвига и Свинринстель.

На подъезде к вокзалу «Хогварц-экспресс» стал замедлять ход, и Гарри подумалось, что никогда еще он не испытывал столь острого нежелания покидать поезд. Интересно, что будет, если я откажусь выходить, и все, – мелькнуло у него в голове. – Останусь в купе до первого сентября, а потом поеду обратно в «Хогварц». Но, когда поезд, пыхая паром, затормозил у перрона, Гарри снял с багажной полки клетку с Хедвигой и приготовился тащить сундук.

Контролер знаком показал Гарри, Рону и Гермионе, что можно выходить сквозь волшебный барьер между платформами девять и десять. А по ту сторону Гарри ждал сюрприз: его встречала целая группа людей, чьего появления на вокзале он никак не ожидал.

Здесь был Шизоглаз Хмури, очень зловещий в низко надвинутом на волшебный глаз котелке (как, впрочем, и без него). Он стоял, завернувшись в объемистый дорожный плащ, и узловатыми пальцами сжимал длинный посох. Бомс держалась чуть позади него; волосы цвета розовой жевательной резинки ярко сверкали на солнце, которое сочилось сквозь пыльное потолочное стекло. На Бомс были джинсы сплошь в заплатках и ярко-фиолетовая футболка с надписью «Чертовы сестрички». Рядом топтался Люпин – бледный, седеющий, в длинном, до дыр протертом плаще, прикрывавшем затасканные брюки и джемпер. Впереди всех стояли мистер и миссис Уизли в своей лучшей мугловой одежде и Фред с Джорджем в новехоньких куртках из ядовито-зеленого чешуйчатого материала.

– Рон, Джинни! – вскричала миссис Уизли и бросилась обнимать детей. – О, и… Гарри, детка, как ты?

– Отлично, – соврал Гарри, тут же попадая в ее крепкие объятия. Через плечо миссис Уизли он увидел, в каком изумлении Рон таращится на обновки близнецов.

– Это еще что такое? – спросил Рон, показывая на куртки.

– Высококачественная драконья кожа, братишка, – ответил Фред и легонько подергал за молнию. – Бизнес процветает, так что мы решили себя побаловать.

– Привет, – сказал Люпин, когда миссис Уизли отпустила Гарри и стала здороваться с Гермионой.

– Здравствуйте, – ответил Гарри. – Я не ждал… вы откуда здесь взялись?

– Ну, – чуть улыбнулся Люпин, – мы подумали, что неплохо бы поболтать с твоими дядей и тетей, прежде чем тебя к ним отпускать.

– Вряд ли это хорошая мысль, – тут же возразил Гарри.

– Еще какая хорошая, – пророкотал Хмури и, хромая, шагнул ближе. – Это они, Поттер?

Он ткнул большим пальцем себе за плечо, видимо заметив кого-то магическим глазом сквозь затылок и котелок. Гарри наклонился немного влево и посмотрел. Как и следовало ожидать, за спиной Хмури стояли трое Дурслеев, явно в ужасе от встречающей Гарри делегации.

– А, Гарри! – сказал мистер Уизли, отворачиваясь от родителей Гермионы, которых только что с восторгом приветствовал; они теперь по очереди обнимали Гермиону. – Ну что… побеседуем?

– Пожалуй, Артур, – ответил Хмури.

И они с мистером Уизли первыми направились к Дурслеям. Те стояли неподвижно, будто вросли в землю.

– Добрый день, – подойдя, любезно поздоровался мистер Уизли с дядей Верноном. – Вы, вероятно, меня помните? Я Артур Уизли.

Два года назад мистер Уизли единолично и почти до основания разрушил гостиную в доме Дурслеев – Гарри очень удивился бы, узнав, что дядя Вернон его не помнит. Лицо дяди и вправду приобрело густой красно-коричневый цвет, и он свирепо воззрился на мистера Уизли, но промолчал – возможно, потому, что неприятель вдвое превосходил Дурслеев численностью. Испуганная и сконфуженная тетя Петуния озиралась – наверное, опасаясь, что кто-то из знакомых увидит ее в столь неподходящей компании. Дудли между тем силился стать как можно меньше и незаметнее – задача для него решительно невыполнимая.

– Мы хотели поговорить о Гарри, – сказал мистер Уизли, не переставая улыбаться.

– Да, – рявкнул Хмури. – О том, как с ним надо обращаться.

Усы дяди Вернона ощетинились от негодования. Он заговорил, обращаясь к Хмури – возможно решив из-за котелка, что видит перед собой родственную душу.

– Не знал, что происходящее в моем доме хоть в малейшей степени касается вас…

– Того, чего ты не знаешь, Дурслей, хватило бы на несколько толстых книг, – пророкотал Хмури.

– Касается не касается, не важно, – вмешалась Бомс, чьи розовые волосы, похоже, так оскорбляли эстетическое чувство тети Петунии, что она предпочла закрыть глаза, лишь бы их не видеть. – Важно другое. Если мы узнаем, что Гарри обижают…

– А будьте уверены, мы узнаем, – вежливо добавил Люпин.

– Да, – сказал мистер Уизли, – даже если вы не разрешите ему пользоваться фелитоном…

– Телефоном, – шепнула Гермиона.

– …словом, если мы узнаем, что с Поттером плохо обращаются, вы за это ответите перед нами, – закончил Хмури.

Дядя Вернон свирепо надулся – ярость пересилила его страх перед этой компанией придурков.

– Вы мне угрожаете, сэр? – осведомился он, да так громко, что на них стали оборачиваться.

– Угрожаю, – подтвердил Шизоглаз, по-видимому, крайне довольный, что дядя Вернон так быстро ухватил суть.

– А я похож на человека, которому можно угрожать? – пролаял дядя Вернон.

– Ну… – Хмури сдвинул со лба котелок, открыв страшно вращающийся волшебный глаз. Дядя Вернон в ужасе отпрыгнул и больно ударился о багажную тележку. – Я бы сказал, очень похож, Дурслей.

Он отвернулся от дяди Вернона и посмотрел на Гарри:

– В общем, Поттер… кричи, если что. От тебя нет известий три дня подряд – мы тут же кого-нибудь присылаем…

Тетя Петуния жалобно заскулила. Было ясно, в каком она ужасе: что скажут соседи, если увидят у нее на пороге подобных людей?

– Бывай, Поттер. – Корявой рукой Хмури пожал плечо Гарри.

– Будь здоров, – тихо сказал Люпин. – Не пропадай.

– Гарри, мы заберем тебя, как только сможем, – шепнула миссис Уизли и обняла его.

– Скоро увидимся, дружище, – взволнованно проговорил Рон, прощаясь с Гарри за руку.

– Очень скоро, Гарри, – серьезно добавила Гермиона. – Честное слово.

Гарри кивнул. Он не находил слов, чтобы объяснить, насколько для него важно, что они сейчас рядом. Поэтому он просто улыбнулся, помахал, повернулся и первым вышел из вокзала на солнечную улицу, а дядя Вернон, тетя Петуния и Дудли поспешили за ним.

Гарри Поттер и принц-полукровка
 

 

 

 

Маккензи, моей красавице-дочери, посвящаю ее чернильно-бумажного близнеца

 

Глава первая
 Другой министр
 

Близилась полночь. Премьер-министр сидел в кабинете один, изучая длинный меморандум, но слова проскальзывали сквозь мозг, не оставляя ни тени смысла. Министр ждал звонка от президента далекой страны – когда же этот злополучный господин соизволит протелефонировать? – и одновременно гнал от себя воспоминания о событиях очень долгой, очень утомительной и очень неприятной недели, поэтому ни на что другое места в голове не хватало. Чем сильнее он старался сосредоточиться на тексте, тем явственней проступала перед глазами гнусная физиономия одного из политических оппонентов. Не далее как сегодня мерзавец появился в новостях и не только перечислил катастрофы последней недели (словно о них требовалось напоминать!), но и подробно растолковал, почему во всех до единого происшествиях виновато правительство.

При одной мысли об этом у премьер-министра участился пульс. Чудовищная ложь и несправедливость! Каким, спрашивается, образом правительство могло предотвратить обрушение моста? Что за возмутительные намеки на недофинансирование ремонтных работ? Да мосту было меньше десяти лет; лучшие эксперты теряются в догадках, почему он ни с того ни с сего переломился надвое, отправив на дно реки с десяток автомобилей. А чего стоят утверждения, будто два жестоких убийства, получивших в прессе столь мощный резонанс, произошли из-за нехватки полицейских? И как, скажите на милость, можно было предвидеть странный ураган в юго-западных графствах, который причинил такой ущерб и повлек за собой столько человеческих жертв? И чем премьер-министр виноват, если один из младших министров его кабинета, Герберт Чорли, именно на этой неделе повел себя так нелепо, что его пришлось отправить «побыть с семьей»?

– В стране царят мрачные настроения, – заключил оппонент, еле сдерживая довольную ухмылку.

Это, к несчастью, правда. Премьер-министр и сам видит: люди подавлены, как никогда. И погода отвратительная; такие холодные туманы в середине июля… все ненормально, все неправильно…

Премьер-министр перевернул вторую страницу, увидел, сколько еще читать, и сдался – все равно ничего не получится. Он потянулся и с похоронным видом обвел глазами кабинет. Красивая комната; чудесный мраморный камин; напротив – высокие подъемные окна, плотно закрытые из-за подозрительных, не по сезону, холодов. Премьер-министр поежился, встал, подошел к окну и уперся взглядом в туман, липнувший к стеклам. И тогда за спиной услышал чей-то тихий кашель.

Премьер-министр замер нос к носу с собственным испуганным отражением. Этот кашель он узнал; слышал его и раньше. Он очень медленно обернулся. В комнате было пусто.

– Кто здесь? – неуверенно произнес премьер-министр с жалкой потугой на воинственность.

На краткий миг он позволил себе надеяться, что ответа не последует. Однако из дальнего угла тут же зазвучал голос, отрывистый и решительный, – он словно зачитывал заранее составленное заявление. Голос шел – и премьер-министр это прекрасно знал – с небольшого грязноватого портрета человечка, похожего на лягушку в длинном серебристом парике.

– Премьер-министру муглов. Необходима срочная встреча. Прошу ответить немедленно. Всего наилучшего, Фудж. – И человечек с картины вопросительно уставился на премьер-министра.

– Э-э, послушайте… – забормотал тот, – сейчас не самый удачный момент… Видите ли, я жду важного звонка… от президента… э-э-э…

– Можно перенести, – отрезал портрет. У премьер-министра сжалось сердце: этого он и боялся.

– Но я правда хотел поговорить…

– Мы устроим, чтобы президент забыл о звонке. И вспомнил о нем завтра вечером, – объявил человечек. – Прошу вас немедленно ответить мистеру Фуджу.

– А-а… э-э… хорошо, – пролепетал премьер-министр. – Я встречусь с Фуджем.

Он торопливо пошел к столу, на ходу поправляя галстук. Он едва успел сесть и пристроить на лице бесстрастное, с его точки зрения, выражение, как пустой очаг под мраморной каминной полкой внезапно ожил и заполыхал ярким зеленым огнем. Премьер-министр, еле сдерживая изумление и страх, смотрел, как в языках пламени возникла бешено вертящаяся юла, которая быстро превратилась в дородного мужчину. Через пару секунд гость, держа в руке лаймовый котелок и отряхивая пепел с рукавов длинного полосатого плаща, ступил на антикварный каминный коврик.

– А, премьер-министр. – Корнелиус Фудж решительно направился к хозяину, протягивая руку. – Рад видеть вас снова.

Премьер-министр не мог искренне ответить тем же, а потому промолчал. Он нисколько не был рад Фуджу, чьи эпизодические появления, и сами по себе пугающие, сулили одни неприятности. К тому же Фудж выглядел неважнецки: осунулся, поседел, полысел, лицо озабоченное, мятое. Премьер-министру доводилось видеть такие лица у политиков, и это никогда не предвещало ничего хорошего.

– Чем могу служить? – спросил он, коротко пожимая гостю руку и указывая на самый жесткий стул перед столом.

– Даже не знаю, с чего начать, – пробормотал Фудж, отодвинул стул, уселся и пристроил на коленях котелок. – Ну и неделька, ну и неделька…

– Тоже не задалась? – сухо поинтересовался премьер-министр, надеясь тем самым дать понять, что хлопот ему довольно и собственных.

– А как же, конечно, – ответил Фудж, устало потер глаза и угрюмо воззрился на собеседника. – Все то же, что и у вас, премьер-министр. Брокдейлский мост… Убийства Боунс и Ванс… не говоря о кошмаре на юго-западе…

– Вы… э-э… ваши… я хочу сказать, кто-то из ваших… причастен к этим… событиям?

Фудж посмотрел на премьер-министра довольно сурово.

– Разумеется, – сказал он. – Надеюсь, вы понимаете, в чем дело?

– Я… – смешался премьер-министр.

Потому он и не любил визиты Фуджа. Что за манеры? Ведь он, в конце концов, не кто-нибудь, а премьер-министр, нечего разговаривать с ним как со школьником, не выучившим урок. Но так, увы, повелось с самой первой встречи в день избрания на пост. Премьер-министр помнил все так ясно, будто это случилось вчера, и знал, что забыть не удастся до смертного часа.

Он стоял один в этом самом кабинете, упиваясь триумфом – наконец-то, после стольких лет мечтаний и терзаний, – и вдруг, совсем как сегодня, услышал кашель, обернулся и узнал от говорящего уродца, что с ним, видите ли, желает познакомиться министр магии.

Естественно, он решил, что сбрендил, – долгая избирательная кампания, выборы, перенапряжение – и до смерти перепугался, когда с ним заговорил портрет, но это были сущие пустяки в сравнении с, изволите ли видеть, колдуном, который выпрыгнул из камина и сразу полез жать руку. Премьер-министр не мог выдавить ни слова, а Фудж тем временем любезно объяснял, что в стране по-прежнему тайно проживает множество колдунов и ведьм, однако беспокоиться на их счет не стоит: министерство магии берет на себя сокрытие оного факта от немагического сообщества. А это, втолковывал визитер, дело серьезное, многотрудное, от установления правил пользования метлами до регулирования численности драконьей популяции (премьер-министр вспомнил, как при этих словах вцепился в стол). Затем Фудж отечески похлопал по плечу премьер-министра, которому никак не удавалось прийти в себя, и сказал:

– Не волнуйтесь. Очень может статься, что мы с вами больше никогда не увидимся. Только если у нас произойдет нечто совсем страшное, угрожающее благополучию муглов – в смысле немагического сообщества. Вообще же наш принцип – «живи и давай жить другим». Кстати, должен сказать, вы ведете себя куда спокойнее вашего предшественника. Тот хотел выбросить меня из окна, решил, что я – происки оппозиции.

Премьер-министр наконец обрел дар речи:

– Так вы… не происки?

То была его последняя отчаянная надежда.

– Нет, – мягко ответил Фудж. – Боюсь, что нет. Смотрите. – И превратил чашку премьер-министра в хомячка.

– Но, – чуть слышно прошептал премьер-министр, глядя, как недавняя чашка отжевывает уголок его новой речи, – почему… почему мне никто не сказал?..

– Министр магии представляется только действующему премьер-министру муглов, – объяснил Фудж, пряча волшебную палочку в карман. – Секретность, знаете ли. Без нее никуда.

– Но в таком случае, – проблеял премьер-министр, – почему мой предшественник не предупредил меня?..

Фудж расхохотался:

– Дорогой премьер-министр, а вы собираетесь обо мне рассказывать?

Все еще давясь от смеха, Фудж бросил в камин какой-то порошок, ступил в изумрудное пламя и с шелестящим свистом исчез. Премьер-министр остался стоять, понимая, что никогда в жизни и словом не обмолвится об этой встрече, ибо какой же дурак ему поверит?

Он не сразу оправился от шока. Вначале постарался убедить себя, что Фудж и в самом деле был галлюцинацией, вызванной предвыборным недосыпом. В тщетной надежде избавиться от неловких воспоминаний он осчастливил племянницу, подарив ей хомячка, и приказал личному секретарю снять портрет уродца в углу. Как ни ужасно, оказалось, что снять портрет нельзя. Когда нескольким плотникам, паре строителей, искусствоведу и канцлеру казначейства не удалось содрать проклятущую штуковину со стены, премьер-министр решил плюнуть. Авось повезет, и картина тихо-мирно промолчит до конца его пребывания у власти. Иногда он готов был поклясться, что мельком видел, как обитатель портрета зевает, чешет нос и даже раза два куда-то уходит, оставляя за собой только грязно-коричневый холст. Впрочем, премьер-министр приучился не смотреть в ту сторону без необходимости, а если и замечал что-то странное, упорно считал это обманом зрения.

Потом, три года назад, вечером, таким же, как сегодня – премьер-министр тоже был один, – портрет опять объявил о неизбежном визите министра магии. Тот вылетел из камина в жуткой панике, насквозь промокший. Не успел хозяин кабинета осведомиться, обязательно ли заливать его чудесный аксминстерский коврик, Фудж пустился разглагольствовать про тюрьму, о которой премьер-министр слыхом не слыхивал, про какого-то ужасного Сирьи Уса-Билека, а еще, кажется, Хогварц и мальчика по имени Гарри Поттер. В общем, полная чушь, ни о чем не говорившая премьер-министру.

– …Я только что из Азкабана, – задыхаясь, сообщил Фудж и вылил из котелка в карман изрядно воды. – Самый центр Северного моря, представляете, что за полет… Дементоры бунтуют… – Он содрогнулся. – Раньше у них побегов не бывало. Так что делать нечего, я к вам. Билек – известный убийца муглов и, вероятно, планирует примкнуть к Сами-Знаете-Кому… но вы ведь не в курсе, кто такой Сами-Знаете-Кто! – Фудж безнадежно поглядел на премьер-министра, а потом сказал: – Да вы садитесь, садитесь, я сейчас все объясню… пейте виски…

Хорошее дело: ему разрешили сесть в его же кабинете и даже выпить собственного виски! Впрочем, несмотря на возмущение, премьер-министр опустился в кресло. Фудж вытащил палочку, создал два больших стакана с янтарной жидкостью, пихнул один ошеломленному собеседнику в руку и пододвинул себе стул.

Фудж говорил больше часа. Одно имя отказался произносить вслух – написал на куске пергамента и сунул премьер-министру в ту руку, что не сжимала стакан. Потом наконец встал. Поднялся и премьер-министр.

– Так вы полагаете, что… – он, прищурившись, заглянул в пергамент, – лорд Воль…

– Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут! – рявкнул Фудж.

– Простите… Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут все еще жив?

– Думбльдор говорит, что да, – ответил Фудж, застегивая под горлом полосатый плащ, – только мы его так и не нашли. Если вам интересно мое мнение, без поддержки сторонников он не представляет угрозы; беспокоиться следует о Билеке. Стало быть, вы проинформируете общественность? Замечательно. Что ж, надеюсь, мы с вами больше не увидимся. Доброй ночи.

Но они увиделись. Не прошло и года, как Фудж соткался из воздуха в кабинете и с затравленным видом поведал об «инциденте» на чемпионате мира по квидишу (или как его там), в котором «замешаны» несколько муглов; однако, заверил он, поводов для тревоги нет – то, что Знак Сами-Знаете-Кого появился снова, еще ничего не значит; наверняка это единичный случай, а департамент по связям с муглами, скорее всего, уже разобрался с модификациями памяти…

– Ах да, чуть не забыл, – добавил Фудж. – Мы ввезли из-за границы трех драконов и сфинкса на Тремудрый Турнир, обычная вещь, но департамент по надзору за магическими существами утверждает, что по правилам мы обязаны уведомлять вас обо всех случаях ввоза существ повышенной опасности.

– Я… что… драконы? – взвизгнул премьер-министр.

– Да, три, – кивнул Фудж. – И еще сфинкс. Ну что же, всего вам доброго.

Премьер-министр от души надеялся, что ничего хуже драконов и сфинкса уже не будет, но нет. Двух лет не миновало, а Фудж в очередной раз выпрыгнул из камина и сообщил о массовом побеге из Азкабана.

– Массовый побег? – хрипло повторил премьер-министр.

– Ничего страшного, ничего страшного! – тараторил Фудж одной ногой уже в пламени. – Мы их быстренько сцапаем! Это я так, для информации!

Премьер-министр хотел закричать: «Нет уж, постойте!» – но не успел: Фудж испарился в фонтане зеленых искр.

Что бы ни говорили пресса и оппозиция, премьер-министр не был глуп. Он прекрасно видел, что, несмотря на первоначальные заверения Фуджа, они почему-то встречаются довольно часто и с каждым разом колдун все нервознее и нервознее. И хотя глава правительства муглов всячески избегал мыслей о, как он про себя выражался, другом министре, он не мог не опасаться, что в следующий раз известия окажутся совсем прискорбные. Вот почему нынешнее появление Фуджа – встрепанного, раздраженного и слегка изумленного тем, что премьер-министр не догадывается о причине его визита, – стало, пожалуй, худшим событием этой невероятно тяжелой недели.

– Почему я должен знать, что происходит в… э-э-э… колдовском мире? – резко бросил премьер-министр. – У меня своя страна на руках. Хватает забот и без…

– Заботы у нас одни и те же, – перебил Фудж. – С Брокдейлским мостом дело не в изношенности. Ураган на самом деле не ураган. Убийства совершены не муглами. А семье Герберта Чорли пока что будет намного спокойнее без него. Мы сейчас помещаем его в больницу святого Лоскута, Институт причудливых повреждений и патологий. Перевод назначен на сегодня.

– О чем вы… я не понима… что?! – выпалил премьер-министр.

Фудж горестно вздохнул и сказал:

– Премьер-министр, мне очень жаль, но я должен сообщить, что он вернулся. Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут.

– Вернулся? Что значит «вернулся»?.. Ожил? То есть…

Премьер-министр стал судорожно вспоминать подробности страшного разговора трехлетней давности об ужаснейшем из колдунов, что исчез пятнадцать лет назад, но перед тем совершил множество чудовищных преступлений.

– Да, ожил, – подтвердил Фудж. – Хотя… не знаю… в отношении человека, которого нельзя убить… Я не очень хорошо это понимаю, а Думбльдор толком не объясняет… но, как бы там ни было, у него есть тело, он ходит, разговаривает и убивает… да, полагаю, в рамках нашей беседы можно считать, что он жив.

Премьер-министр не знал, что ответить, однако, повинуясь извечному желанию выглядеть хорошо информированным, решил уточнить все, что припоминал из предыдущих бесед.

– А Сирья Уса-Билек примкнул к… ммм… Тому-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут?

– Билек? – рассеянно переспросил Фудж, быстро перебирая пальцами края котелка. – Сириус Блэк, вы хотите сказать? Мерлинова борода, нет. Блэк мертв. Выяснилось, что по его поводу мы… э-э-э… ошибались. Он невиновен. И не был сторонником Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. То есть, – оправдывающимся тоном добавил он, еще проворней завертев котелок, – все указыва-о… свыше пятидесяти свидетелей… но не важно, Блэк, как я уже сказал, умер. Точнее, убит. В здании министерства магии. Кстати говоря, назначено расследование…

Премьер-министр, к большому своему изумлению, почувствовал к собеседнику нечто вроде сострадания. Однако оно тут же сменилось самодовольной мыслью: пусть сам он и не мастер скакать по каминам, но при его правлении в здании министерства убийств не бывало… во всяком случае, пока.

Премьер-министр суеверно коснулся деревянного стола, а Фудж тем временем продолжал:

– Ладно, Блэка проехали. Штука в том, что у нас война и надо действовать.

– Война? – испуганно повторил премьер-министр. – Это, разумеется, гипербола?

– Приспешники Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут, которые в январе сбежали из Азкабана, воссоединились со своим господином, – сообщил Фудж. Он говорил все быстрее и так крутил котелок, что тот казался размытым желто-зеленым пятном. – Теперь они играют в открытую, и начался какой-то кошмар. Брокдейлский мост… Премьер-министр, это его рук дело. Он грозился массовым истреблением муглов, если я не уступлю, и…

– Святые небеса, так это вы повинны в гибели людей! А я должен оправдываться за проржавевшие конструкции, разъеденные температурные швы и невесть что еще?! – возмутился премьер-министр.

– Я повинен? – вспыхнул Фудж. – А вы сами уступили бы шантажу?

– Может, и нет, – премьер-министр встал и принялся расхаживать по комнате, – но приложил бы все силы, чтобы поймать шантажиста раньше, чем он успеет совершить злодейство!

– Думаете, я мало старался? – с жаром спросил Фудж. – Да его вместе со сторонниками искали – и сейчас ищут – все авроры министерства! Но только вот беда – речь идет об одном из самых сильных чародеев всех времен и народов, о колдуне, которому уже почти три десятилетия удается избежать правосудия!

– Полагаю, вы припишете ему и ураган в юго-западных графствах? – гневно осведомился премьер-министр, с каждой минутой горячась все сильнее. Вот безобразие: причина несчастий наконец известна, а донести ее до сведения широкой публики нельзя! Это еще хуже, чем если бы во всем действительно было виновато правительство.

– Это не ураган, – тихо произнес несчастный Фудж.

– Минуточку! – взревел премьер-министр, грозно печатая шаг. – А вырванные с корнем деревья, а снесенные крыши, а чудовищные увечья…

– Это сделали Упивающиеся Смертью, – сказал Фудж. – Приспешники Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. И еще… здесь явно просматривается гигантский след.

Премьер-министр резко остановился, словно наткнулся на невидимую стену.

– Какой след?

Фудж страдальчески поморщился:

– Раньше он для вящей грандиозности привлекал гигантов. Наш отдел дезинформации трудится круглые сутки; для модификации памяти муглов, видевших, что случилось на самом деле, повсюду разосланы бригады амнезиаторов; в Сомерсет брошен практически весь департамент по надзору за магическими существами, но найти гиганта не удается… Это ужасно.

– Да неужели! – сердито буркнул премьер-министр.

– Не стану скрывать, настроение в министерстве упадническое, – признался Фудж. – Вся эта история плюс потеря Амелии Боунс…

– Кого?

– Амелии Боунс. Главы департамента защиты магического правопорядка. Мы думаем, Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут, скорее всего, убил ее лично: такая сильная ведьма… Все свидетельствует о том, что она сражалась до последнего.

Фудж, покашляв, с видимым усилием оставил в покое котелок.

– О ней же писали в газетах, – сообразил премьер-министр, позабыв о своем гневе. – В наших газетах. Амелия Боунс… немолодая одинокая женщина. Какое-то очень… страшное убийство, так? У нас оно получило широкую огласку. Совершенно поставило в тупик полицию.

Фудж вздохнул:

– Естественно. Ее убили в комнате, запертой изнутри. Мы-то, со своей стороны, прекрасно знаем, кто убийца, но от этого нам ничуть не легче его поймать… А еще Эммелина Ванс, про нее вы, может, и не слышали…

– Напротив, очень даже слышал! – воскликнул премьер-министр. – Это же случилось неподалеку, буквально за углом. У газетчиков был настоящий праздник: «Попрание законности и порядка под носом у премьер-министра…»

– А для полноты счастья, – почти не слушая, продолжал Фудж, – повсюду кишат дементоры! Атакуют людей со всех сторон…

В былые счастливые времена эта фраза показалась бы премьер-министру китайской грамотой, но с тех пор он поднабрался знаний.

– Я думал, дементоры охраняют Азкабан? – осторожно спросил он.

– Охраняли, – устало произнес Фудж. – Теперь уже нет. Они оставили тюрьму и присоединились к Тому-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. Не стану притворяться – это для нас удар.

– Но вы же вроде бы говорили, – премьер-министра стремительно охватывал ужас, – что они высасывают из людей радость и надежду?

– Так и есть. К тому же они размножаются. Оттого и туман.

Премьер-министр, почувствовав слабость в коленях, опустился в ближайшее кресло. При мысли о невидимых чудищах, расползающихся по городам и весям и вселяющих тоску и отчаяние в его избирателей, он едва не потерял сознание.

– Но послушайте, Фудж… сделайте что-нибудь! Как министр магии вы обязаны!..

– Дорогой мой, вы же не думаете, что после всего случившегося я сохранил пост? Три дня назад меня сняли! Колдовская общественность две недели возмущенно требовала моей отставки. За все время моей работы они ни разу не выказывали подобного единства! – воскликнул Фудж, храбро попытавшись улыбнуться.

Премьер-министр на время лишился дара речи. Даже негодуя, что его поставили в столь идиотское положение, он все же очень сочувствовал этому измученному человеку.

– Мне безумно жаль, – наконец произнес премьер-министр. – Могу я чем-то помочь?

– Вы очень добры, однако помочь мне нечем. Сегодня меня прислали сообщить вам последние новости и заодно представить моего преемника. Он бы уже должен появиться, но, сами понимаете, он сейчас очень занят, столько всего происходит…

Фудж оглянулся на портрет маленького уродца в длинном завитом парике. Тот ковырял в ухе кончиком пера. Поймав взгляд Фуджа, портрет сказал:

– Будет с минуты на минуту. Заканчивает письмо Думбльдору.

– А! Желаю удачи, – отозвался Фудж. В его голосе впервые прозвучала горечь. – Последние две недели я писал Думбльдору дважды в день, а он даже не почесался. Если б только он согласился уломать мальчишку, я бы и сейчас… ладно, может, Скримджеру больше повезет.

Фудж погрузился в откровенно тягостные раздумья, но ему почти сразу помешал портрет, неожиданно заговоривший отрывисто и официально:

– Премьер-министру муглов. Необходимо встретиться. Срочно. Прошу ответить немедленно. Министр магии Руфус Скримджер.

– Да-да, хорошо, – рассеянно отозвался премьер-министр и почти уже не вздрогнул, когда пламя в очаге снова позеленело, поднялось, высветило в самой своей сердцевине вертящегося колдуна, а через несколько мгновений выплюнуло его на антикварный коврик. Фудж встал. Премьер-министр после секундного колебания сделал то же самое, не сводя глаз с вновь прибывшего. Тот выпрямился, отряхнул золу с длинного черного одеяния и осмотрелся.

Первой в голову премьер-министру пришла не самая умная мысль: надо же, Руфус Скримджер – вылитый старый лев. В густой рыже-коричневой гриве и лохматых бровях блестела седина; из-за очков в проволочной оправе смотрели желтоватые глаза; походка, несмотря на легкую хромоту, отличалась экономной, пружинистой грацией. Он с первого взгляда производил впечатление человека проницательного и жесткого; премьер-министр подумал, что вполне понимает колдунов, которые в нынешние опасные времена предпочли передать бразды правления Скримджеру.

– Здравствуйте, – вежливо сказал премьер-министр, протягивая руку.

Скримджер коротко пожал ее, одновременно сканируя взглядом комнату, затем вытащил из-под одежды волшебную палочку.

– Фудж вам все рассказал? – спросил он, подошел к двери и постучал палочкой по замочной скважине. Щелкнул замок.

– Э-э… да, – ответил премьер-министр. – Кстати, если вы не против, я бы предпочел, чтобы дверь осталась открытой.

– А я бы предпочел, чтоб меня не перебивали, – коротко бросил Скримджер, – и не подсматривали за мной, – прибавил он и потыкал палочкой в сторону окон. Шторы тут же закрылись. – Так, прекрасно, я человек занятой, поэтому – к делу. Прежде всего мы должны решить вопрос с вашей охраной.

Премьер-министр с достоинством выпрямился и ответил:

– Спасибо, но я вполне доволен нынешней…

– А мы нет, – оборвал Скримджер. – Хорошенькая выйдет история для муглов, если их премьер-министр окажется под проклятием подвластия. Ваш новый секретарь…

– Я ни за что не уволю Кингсли Кандальера, если вы на это намекаете! – пылко вскричал премьер-министр. – Он чрезвычайно исполнителен, всегда успевает сделать в два раза больше остальных…

– Это потому, что он колдун, – без тени улыбки пояснил Скримджер. – Аврор высшей категории, назначенный вас защищать.

– Секундочку! – начальственно воскликнул премьер-министр. – Вы не можете никого назначать в мой офис, я сам решаю, кому со мной работать…

– Мне показалось, вы довольны Кандальером? – холодно перебил Скримджер.

– Я доволен… то есть был…

– Значит, никаких проблем? – осведомился Скримджер.

– Я… что же, если его работа останется… э-э-э… на том же уровне, – пролепетал премьер-министр. Фраза вышла неловкая, но Скримджер толком не слушал.

– Далее. Насчет Герберта Чорли, вашего младшего министра, – продолжил он. – Который так позабавил общественность, представляя утку.

– А что насчет Чорли? – спросил премьер-министр.

– Он явно находился под воздействием плохо исполненного проклятия подвластия, – заявил Скримджер. – Оно подействовало ему на мозги, но он тем не менее может быть опасен.

– Бедняга всего лишь крякал! – слабым голосом возразил премьер-министр. – Неделька отдыха… поменьше спиртного… и он наверняка…

– Пока мы с вами разговариваем, его осматривают знахари больницы святого Лоскута. И троих он уже попытался придушить, – сказал Скримджер. – Думаю, его пока лучше изолировать от муглов.

– Я… но… он поправится? – встревожился премьер-министр.

Скримджер, уже направляясь к камину, лишь пожал плечами.

– Вот, собственно, все, что я имел сообщить. Буду держать вас в курсе, премьер-министр… а если из-за сильной занятости не сумею прибыть лично, пришлю Фуджа. Он согласился остаться при министерстве консультантом.

Фудж изобразил улыбку – без особого, впрочем, успеха; выглядело так, будто у него болят зубы. Скримджер полез в карман за таинственным порошком, от которого зеленело пламя. Премьер-министр, в полной безнадежности взирая на гостей, внезапно выпалил то, о чем весь вечер пытался молчать:

– Но вы ведь… да что ж это такое… вы ведь колдуны! Вы владеете магией! Вы же можете… ну… все что угодно!

Скримджер медленно повернулся, и они с Фуджем обменялись изумленными взглядами. Фудж улыбнулся, на сей раз совершенно искренне, и произнес:

– Загвоздка в том, премьер-министр, что наш противник тоже владеет магией.

Колдуны один за другим ступили в ярко-зеленый огонь и улетучились.

Глава вторая
 Ткацкий тупик
 

Совсем в другом месте, над грязной речушкой, с трудом пробиравшейся меж заросших и замусоренных берегов, висел тот же ледяной туман, что льнул к окнам кабинета премьер-министра. Поодаль, темная и зловещая, высилась труба давно заброшенной фабрики. Нигде ни звука, только шелест черной воды и ни души. Пейзаж оживляла лишь тощая лисица – она кралась к берегу, чтобы сунуть нос в старый пакет из-под рыбы с жареной картошкой.

Вдруг раздался тихий хлопок, и на речном берегу возникла стройная фигура в плаще с капюшоном. Лиса настороженно замерла, внимательно изучая это неожиданное и странное явление. Фигура пару мгновений постояла, собираясь с мыслями, а потом легко и решительно куда-то зашагала. Длинный плащ зашуршал по траве.

Раздался хлопок погромче, и в воздухе материализовалась вторая фигура.

– Постой!

Хриплый окрик вспугнул лисицу, которая пряталась в зарослях, почти распластавшись по земле. Она выпрыгнула из укрытия и метнулась прочь от берега. Полыхнуло зеленым, лиса взвизгнула и упала замертво.

Вторая фигура перевернула животное носком ботинка.

– Всего-навсего лиса, – послышался из-под капюшона равнодушный женский голос. – Я-то думала, аврор… Цисса, подожди!

Но объект ее преследования, оглянувшись было на вспышку, уже карабкался по склону, откуда только что свалилась лисица.

– Цисса! Нарцисса! Послушай…

Вторая женщина настигла первую и схватила за локоть, но та вырвалась.

– Возвращайся, Белла!

– Ты должна меня выслушать!

– Я уже выслушала. И приняла решение. Оставь меня!

Женщина по имени Нарцисса добралась до старых перил, разделявших реку и узкую мощеную улочку. Вторая женщина, Белла, поднялась следом. Они стояли в темноте бок о бок и смотрели на бесконечные ряды обветшалых кирпичных домишек с темными подслеповатыми окнами.

– Он живет здесь? – презрительно проговорила Белла. – В этом мугловом гадюшнике? Мы, наверно, первые из наших, кто…

Нарцисса не слушала; она проскользнула в брешь ржавой ограды и торопливо зашагала по улице.

– Цисса, стой!

Белла пошла следом. Ее плащ развевался на ходу. Нарцисса стремительно пронеслась по переулку между домами к другому переулку, почти такому же. Фонари местами были разбиты; женщины то и дело перемещались из света в тьму. На очередном повороте преследовательница догнала жертву и, схватив за руку, резко развернула к себе:

– Цисса, не надо этого делать, ему нельзя доверять…

– Но ведь Черный Лорд доверяет?

– Черный Лорд… по-моему… ошибается, – тяжело дыша, ответила Белла и оглянулась, нет ли кого. Из-под капюшона ярко сверкнули глаза. – Так или иначе, нам приказано никому не рассказывать о плане. Ты предаешь Черного Лорда…

– Пусти, Белла! – гневно воскликнула Нарцисса и, выхватив из-под плаща палочку, угрожающе нацелилась в лицо своей спутницы. Та рассмеялась:

– Цисса! Собственную сестру? Ты не посмеешь…

– Теперь я уже все посмею! – истерично выдохнула Нарцисса и рубанула палочкой как кинжалом. На мгновение вспыхнул ослепительный свет. Белла дернулась, точно обжегшись, и выпустила руку сестры.

– Нарцисса!

Но та кинулась дальше, в лабиринт кирпичных домов. Белла, потирая руку, двинулась следом, однако теперь держалась на расстоянии. Нарцисса добежала до переулка под названием «Ткацкий тупик», над домами которого гигантским грозящим пальцем нависала труба, и гулко застучала каблуками по мостовой. Миновав череду заколоченных или выбитых окон, она подошла к самому последнему дому. Из-за штор на первом этаже еле пробивался свет.

Нарцисса постучала в дверь – Белла, непрерывно бубнившая ругательства вполголоса, не успела ее остановить. Женщины в ожидании замерли на пороге. Обе часто дышали. Ночной ветер доносил запах грязной речной воды. Очень скоро в доме послышался шум, и дверь чуть-чуть приоткрылась. Сквозь щель на сестер посмотрел черноглазый мужчина с длинными черными патлами, разделенными пробором надвое и обрамлявшими землистое лицо.

Нарцисса откинула капюшон. Она была так бледна, что, казалось, светилась в темноте; длинные светлые волосы струились по спине, и Нарцисса походила на утопленницу.

– Нарцисса! – воскликнул мужчина и открыл дверь пошире, так что свет упал на гостью и ее сестру. – Какой приятный сюрприз!

– Злотеус, – напряженным шепотом ответила она, – можно с тобой поговорить? Это срочно.

– Разумеется.

Он отступил, пропуская Нарциссу в дом. Ее сестра, не снимая капюшона, вошла без приглашения.

– Злей, – бросила она в качестве приветствия, проходя мимо хозяина.

– Беллатрикс, – отозвался тот, изогнув тонкие губы в саркастичной усмешке, и захлопнул дверь.

Они прошли в крошечную темную гостиную, похожую на больничную палату, обитую войлоком. Все стены были заняты книгами в черных и коричневых кожаных переплетах; посредине, в круге тусклого света люстры со свечами, сгрудились вытертый диван, старое кресло и шаткий столик. Комната выглядела заброшенной, почти нежилой.

Злей жестом предложил Нарциссе сесть на диван. Она сбросила плащ, отшвырнула его, села, сцепив на коленях белые трясущиеся руки, и вперила в них взгляд. Беллатрикс медленно сняла капюшон. Она была полной противоположностью сестры – темноволосая, с тяжелыми веками и сильным подбородком. Не сводя глаз с хозяина, она встала за спиной у Нарциссы.

– Итак, чем могу служить? – Злей уселся в кресло напротив.

– Мы… одни? – еле слышно спросила Нарцисса.

– Да, конечно. Не считая Червехвоста, но паразиты не в счет, верно?

Он направил палочку на стеллаж у себя за спиной. Тотчас с грохотом распахнулась потайная дверь, и в проеме показалась узкая лестница, а на ней – маленький человечек.

– Очевидно, ты уже понял, Червехвост, что у нас гости, – лениво процедил Злей.

Человечек, горбясь, спустился на несколько ступеней и прошел в комнату. У него были водянистые глазки, острый носик и неприятное лживое лицо. Левой рукой он неустанно баюкал правую, которую словно облегала ярко блестящая серебряная перчатка.

– Нарцисса! – проскрипел он. – Беллатрикс! Как мило…

– Если желаете, Червехвост принесет нам выпить, – сказал Злей. – А затем поднимется к себе.

Червехвост сморщился, словно ему чем-то плеснули в лицо.

– Я вам тут не слуга! – пискнул он, избегая взгляда Злея.

– Правда? А мне казалось, Черный Лорд прислал тебя мне помогать.

– Помогать, да… но не подавать напитки и… не прибираться в твоем доме!

– Я не знал, Червехвост, что ты мечтаешь о более героической деятельности, – медоточиво произнес Злей. – Это легко устроить: я обязательно поговорю с Черным Лордом…

– Я и сам могу с ним поговорить, если надо!

– Разумеется, можешь, – осклабился Злей. – А пока что принеси нам выпить. Скажем, домашнего эльфийского вина.

Червехвост помялся, будто намереваясь спорить, но затем повернулся и направился ко второму потайному ходу. Послышался грохот дверец, звяканье стекла. Прошло всего несколько секунд, и он вернулся с пыльной бутылкой и тремя кубками на подносе. Затем шваркнул поднос на шаткий столик и стремительно удалился, хлопнув напоследок дверью, замаскированной под книжный шкаф.

Злей разлил кроваво-красное вино по кубкам и передал сестрам. Нарцисса поблагодарила, а Беллатрикс по-прежнему молча сверлила хозяина дома глазами. Впрочем, казалось, его это нисколько не смущает, а, напротив, забавляет.

– За Черного Лорда, – провозгласил он, подняв кубок, и осушил его.

Сестры последовали его примеру. Злей подлил им еще вина.

Принимая кубок, Нарцисса быстро заговорила:

– Злотеус, прости, что мы без приглашения, но я должна была тебя увидеть. Ты один можешь мне помочь…

Злей жестом остановил ее и еще раз ткнул палочкой в сторону потайной двери. Там что-то грохотнуло, пискнуло, и стало слышно, как Червехвост убегает вверх по лестнице.

– Мои извинения, – сказал Злей. – Он в последнее время пристрастился подслушивать, уж не знаю зачем… Так о чем ты, Нарцисса?

Та судорожно вздохнула и начала снова:

– Злотеус, я знаю, что не должна была приходить, мне приказали никому ничего не рассказывать, но…

– Вот и держи язык за зубами! – рявкнула Беллатрикс. – Особенно здесь!

– «Особенно здесь»? – сардонически повторил Злей. – Как прикажете это понимать, Беллатрикс?

– Так, что я вам не доверяю, Злей, о чем вы прекрасно знаете!

Нарцисса странно, без слез, всхлипнула и закрыла лицо руками. Злей поставил кубок на столик, сел поудобнее, положил руки на подлокотники и с улыбкой уставился в гневное лицо Беллатрикс.

– Нарцисса, думаю, во избежание дальнейших препирательств мы должны выслушать Беллатрикс, ей явно не терпится что-то сказать. Говорите же, Беллатрикс, – предложил Злей. – Почему вы мне не доверяете?

– По сотне причин! – воскликнула та, вышла из-за дивана и с грохотом поставила кубок на столик. – Не знаю, с чего и начать! Объясните, где вы были после падения Черного Лорда? Почему не пытались найти его, когда он исчез? Чем занимались все эти годы, пока жили у Думбльдора за пазухой? Почему помешали нашему господину заполучить философский камень? Почему не вернулись сразу после возрождения Черного Лорда? Где были несколько недель назад, когда мы пытались отвоевать пророчество? И почему, Злей, до сих пор жив Гарри Поттер, который вот уже пять лет находится в полной вашей власти?

Она остановилась перевести дух. Ее грудь ходила ходуном, щеки пылали. Нарцисса сидела неподвижно, не отнимая ладоней от лица.

Злей усмехнулся.

– Прежде чем ответить… да-да, Беллатрикс, я отвечу! Можете передать мои слова всем любителям шушукаться за чужой спиной и пересказывать Черному Лорду грязные измышления о моем предательстве! Только я в свою очередь тоже задам вопрос. Вы и правда считаете, что Черный Лорд не догадался спросить меня о том же? И что мы разговаривали бы с вами, если б его не удовлетворили мои ответы?

Беллатрикс смешалась.

– Я знаю, он вам верит, но…

– Думаете, что он заблуждается? Что я каким-то образом его облапошил? Обвел вокруг пальца Черного Лорда, величайшего из колдунов, непревзойденного легилиментора?

Беллатрикс молчала. На ее лице впервые отразилось смущение. Но Злей не стал развивать эту тему. Он снова взял кубок, глотнул и продолжил:

– Вас интересует, где я был после падения Черного Лорда? Там, куда он меня поставил, – в «Хогварце», школе колдовства и ведьминских искусств. Господин велел мне шпионить за Альбусом Думбльдором. Полагаю, вы в курсе, что я принял должность по распоряжению Черного Лорда?

Беллатрикс едва заметно кивнула и открыла было рот, но Злей ее опередил:

– Вам хочется знать, почему я не пытался его разыскать? Потому же, почему этого не делали Эйвери, Гнусли, брат и сестра Карроу, Уолк, Люциус, – Злей кивнул Нарциссе, – и многие другие. Я считал его мертвым. Нисколько не горжусь своей ошибкой, но так уж оно было… если б господин не простил тех, кто тогда потерял веру, у него бы сейчас осталось крайне мало сторонников.

– У него всегда была я! – страстно воскликнула Беллатрикс. – Я, которая столько лет провела ради него в Азкабане!

– Беспрецедентный героизм, – скучливо отозвался Злей. – Правда, толку от вас в тюрьме было мало, но жест, безусловно, красивый…

– Жест! – взвизгнула Беллатрикс; в ярости она смотрелась безумицей. – Меня терзали дементоры, а вы сидели в «Хогварце», как ручная зверушка Думбльдора, и в ус не дули!

– Не совсем, – спокойно возразил Злей. – Он не соглашался сделать меня преподавателем защиты от сил зла. Боялся, что это приведет к… э-э… рецидиву… соблазнит на старые забавы.

– Вот вы чем, значит, пожертвовали ради Черного Лорда – любимым предметом? – глумливо осведомилась Беллатрикс. – Что же вы там торчали столько времени? Шпионили за Думбльдором по заданию господина, которого считали покойным?

– Нет, – сказал Злей. – Впрочем, Черный Лорд был рад, что я не оставил пост: я смог предоставить ему сведения о Думбльдоре за целых шестнадцать лет, что, несомненно, оказалось много более ценным подарком к возвращению, нежели бесконечные воспоминания об ужасах Азкабана…

– Но вы остались там…

– Да, Беллатрикс, остался, – ответил Злей, впервые чуть заметно раздражаясь. – Предпочел хорошую работу сроку в Азкабане. Если вы помните, Упивающихся Смертью хватали одного за другим. Благодаря заступничеству Думбльдора я избежал тюрьмы – удачное стечение обстоятельств, и я им воспользовался. Повторяю: Черный Лорд не в претензии, и я не понимаю, что не устраивает вас… Еще, кажется, вас занимал вопрос, – громче продолжил он, поскольку Беллатрикс явно не терпелось возразить, – почему я помешал Черному Лорду получить философский камень. Это легко объяснить. Черный Лорд, как и вы, не знал, может ли мне доверять, считал, что я превратился в комнатную собачку Думбльдора. Господин был в жалком состоянии, очень слаб и вынужден ютиться в теле убогой посредственности. Он не решался открыться бывшему стороннику – вдруг я сдал бы его Думбльдору или министерству? Искренне сожалею, что он не доверился мне, – мог бы вернуться на три года раньше. А так я видел лишь недостойного слизняка, который хотел стащить камень, и, признаюсь, сделал все, чтобы этого не допустить.

Беллатрикс скривилась, словно от горькой микстуры.

– Но вы не присоединились к нам, когда он вернулся, не явились немедленно, по первому жжению Смертного Знака…

– Верно. Я вернулся двумя часами позже. По распоряжению Думбльдора.

– Думбльдора?! – возмущенно вскричала она.

– Подумайте! – ответил Злей, вновь начиная горячиться. – Раскиньте мозгами! Подождав два часа, всего два часа, я обеспечил себе возможность остаться в «Хогварце» осведомителем! Притворившись, будто возвращаюсь к Черному Лорду исключительно по приказу Думбльдора, я и сейчас могу передавать сведения о нем и Ордене Феникса! Рассудите, Беллатрикс: Смертный Знак становился ярче день ото дня; я, как все Упивающиеся Смертью, понимал, что Черный Лорд вот-вот вернется! У меня было время подумать, как поступить, рассчитать следующий шаг, выкрутиться подобно Каркарову, так ведь? Поверьте, Черный Лорд, хоть поначалу и рассердился на мое опоздание, сменил гнев на милость, едва я заверил его, что предан моему господину, как раньше, пусть даже Думбльдор считает меня своим человеком. Да, Черный Лорд думал, что я отступился от него навсегда, однако он ошибался.

– Но что полезного вы сделали? – зло усмехнулась Беллатрикс. – Какую ценную информацию раздобыли?

– Эту информацию я передал лично Черному Лорду, – сказал Злей. – Если он не счел возможным с вами поделиться…

– Он делится со мною всем! – мгновенно вспылила Беллатрикс. – Называет меня своим самым верным, самым преданным…

– Вот как? – осведомился Злей с легчайшим оттенком недоверия в голосе. – До сих пор, даже после фиаско в министерстве?

– Но я не виновата! – Беллатрикс покраснела. – Раньше Черный Лорд доверял мне самые личные… Если бы Люциус не…

– Не смей… не смей перекладывать вину на моего мужа! – тихим и страшным голосом произнесла Нарцисса, взглянув на сестру.

– Бессмысленно мериться, кто виноват и насколько, – примирительно сказал Злей. – Что сделано, то сделано.

– Главное, что не вами! – выкрикнула Беллатрикс. – Вы, как всегда, отсутствовали, пока другие подвергались опасности!

– Мне было приказано оставаться на месте, – холодно отозвался Злей. – Возможно, вы не согласны с Черным Лордом и считаете, что Думбльдор не заметил бы, если б в сражении с Орденом Феникса я перешел на сторону Упивающихся Смертью? И, уж простите… к вопросу об опасности… насколько я помню, вы имели дело с шестью подростками?

– К ним, как вам превосходно известно, вскоре присоединилась добрая половина Ордена! – зарычала Беллатрикс. – Кстати, чтоб не забыть: вы по-прежнему утверждаете, что не можете раскрыть местонахождение их штаб-квартиры?

– Я не Хранитель Тайны и не могу назвать адрес. Полагаю, вы в курсе, как работает заклятие? Черный Лорд вполне удовлетворен теми сведениями об Ордене, которые я передал. Благодаря им, как вы, вероятно, догадываетесь, удалось схватить и ликвидировать Эммелину Ванс, и они, безусловно, помогли избавиться от Блэка. Впрочем, признаю, тут главная заслуга принадлежит вам.

Он склонил голову и отсалютовал Беллатрикс кубком. Но она нисколько не смягчилась.

– Вы забыли о моем последнем вопросе, Злей. О Гарри Поттере. Целых пять лет вам предоставлялась возможность прикончить его в любой момент. Но вы не сделали этого. Почему?

– А вы обсуждали это с Черным Лордом? – поинтересовался Злей.

– Он… сейчас мы как-то… но я спрашиваю вас, Злей!

– Убей я Гарри Поттера, Черный Лорд не смог бы взять его кровь, возродиться и сделаться непобедимым…

– То есть вы предвидели, что он намерен использовать мальчишку? – ухмыльнулась Беллатрикс.

– Нет, я не имел ни малейшего представления о его планах и уже признался, что считал Черного Лорда погибшим. Я всего лишь пытаюсь объяснить, почему Черного Лорда, во всяком случае еще год назад, нисколько не печалило, что Поттер остался жив…

– Но почему он жив?

– Вы меня не слушаете? Я не угодил в Азкабан исключительно благодаря заступничеству Думбльдора! Вам не кажется, что смерть любимого ученика могла бы настроить его против меня? Но есть и нечто большее. Напомню, что, когда Поттер только появился в «Хогварце», о нем ходила масса разных слухов: якобы он сам – великий черный колдун, потому и пережил нападение Черного Лорда. В то время многие наши соратники полагали, что Поттер станет знаменем, вокруг которого мы объединимся. Признаюсь, мне было любопытно, я не горел желанием прикончить мальчишку, едва он переступит порог замка… Однако вскоре мне стало ясно, что у него нет никаких экстраординарных способностей. Ему удавалось выпутываться из передряг благодаря исключительной удачливости и помощи одаренных друзей. Поттер – посредственность до мозга костей, хотя заносчив и самоуверен, как его отец. Я делал все, чтобы его вышвырнули из «Хогварца», где, по моему убеждению, ему совсем не место, но убить или позволить ему погибнуть у меня на глазах? При Думбльдоре? Только идиот пошел бы на такой риск.

– Стало быть, мы должны верить, что Думбльдор так вас ни в чем и не заподозрил? – осведомилась Беллатрикс. – Он не догадывается о ваших истинных убеждениях и всецело вам доверяет?

– Я хорошо играю свою роль, – ответил Злей. – А вот вы не поняли, в чем слабое место Думбльдора: он предпочитает думать о людях хорошо. Когда я, вчерашний Упивающийся Смертью, пришел работать в школу, мне хватило изобразить глубочайшее раскаяние, и Думбльдор принял меня с распростертыми объятиями – хотя, как уже говорилось, старался не подпускать меня к черной магии. Думбльдор был одним из величайших колдунов… да-да, – (при этих словах Беллатрикс зашипела), – сам Черный Лорд это признает. Однако рад сообщить, что Думбльдор начал сдавать. Дуэль с Черным Лордом его подкосила. Затем он получил тяжелую рану – реакция уже не та. Но, так или иначе, все эти годы он верил Злотеусу Злею, в чем, по мнению Черного Лорда, и заключается моя великая ценность.

Беллатрикс по-прежнему смотрела скептически, но явно не знала, чем еще поддеть Злея. Тот, воспользовавшись ее молчанием, обратился к Нарциссе:

– Но… ты, кажется, пришла просить о помощи?

Нарцисса подняла к нему скорбное лицо:

– Да. Злотеус, ты… единственный, кто может помочь, больше мне не к кому обратиться. Люциус в тюрьме и…

Она закрыла глаза. Из-под ресниц медленно выползли две большие слезы.

– Черный Лорд запретил мне говорить об этом, – продолжала Нарцисса, не поднимая век. – Он не желает, чтобы о его плане знали. Это… страшный секрет. Но…

– Если он запретил, ты не должна говорить, – перебил Злей. – Слово Черного Лорда – закон.

Нарцисса коротко вскрикнула, будто ее окатили холодной водой. У Беллатрикс впервые с прихода сюда сделалось довольное лицо.

– Видишь? – победно завопила она сестре. – Даже Злей говорит: нельзя, значит, молчи!

Злей между тем встал, подошел к окошку, выглянул, слегка отодвинув занавеску, и тут же ее задернул. Потом хмуро обернулся к Нарциссе.

– Так случилось, что я знаю о плане, – тихо сказал он. – Я один из немногих, кого Черный Лорд посвятил в свои намерения. Тем не менее, Нарцисса, не знай я секрета, ты совершила бы чудовищное предательство.

– Я так и думала, что ты знаешь! – Нарцисса вздохнула свободнее. – Он так тебе доверяет, Злотеус…

– Вы знаете о плане? – Радость Беллатрикс мгновенно сменилась возмущением. – Вы?

– Разумеется, – подтвердил Злей. – Но о какой помощи речь, Нарцисса? Если ты думаешь, что я смогу переубедить Черного Лорда, то на это нечего и надеяться.

– Злотеус, – прошептала Нарцисса, и по ее щекам потекли слезы. – Это же мой сын… мой единственный сын…

– Драко должен гордиться, – равнодушно произнесла Беллатрикс. – Черный Лорд оказал ему великую честь. И я вот что скажу: Драко не пытается увильнуть от исполнения долга, он рад, даже счастлив возможности проявить себя…

Нарцисса зарыдала, не сводя умоляющего взгляда со Злея:

– Ему всего шестнадцать, он не представляет, что его ждет! За что, Злотеус? Почему именно мой сын? Испытание ему не по силам! Это месть за ошибку Люциуса, я уверена!

Злей молчал. Он отвернулся от рыдающей Нарциссы, будто это неприличное зрелище, но не мог притворяться, будто не слышит.

– Поэтому он выбрал Драко, да? – настаивала она. – Чтобы наказать Люциуса?

– Если Драко преуспеет, – сказал Злей, по-прежнему глядя в сторону, – его наградят превыше остальных.

– Но он не преуспеет! – всхлипнула Нарцисса. – Как ему преуспеть, если сам Черный Лорд…

Беллатрикс в ужасе ахнула; Нарцисса оробела.

– Я только хотела сказать… что еще никому… Злотеус… пожалуйста… ты всегда был любимым учителем Драко… ты старый друг Люциуса… умоляю… Черный Лорд ценит тебя больше всех, он тебе очень доверяет… ты пойдешь к нему, уговоришь его?..

– Я не настолько глуп, – бесцветно ответил Злей. – Черного Лорда нельзя уговорить. И он, не стану скрывать, сердит на Люциуса. На твоего мужа была возложена большая ответственность. А он попался вместе с другими и не сумел раздобыть пророчество. Да, Нарцисса, Черный Лорд зол на него, очень зол.

– Значит, я права, он выбрал Драко в отместку! – задохнулась Нарцисса. – Он не хочет, чтобы Драко выполнил задание, он хочет, чтобы мой сын погиб при попытке!..

Злей не ответил, и Нарцисса потеряла остатки самообладания. Она встала, неверными шагами подошла к Злею и схватила его за грудки. Стоя к нему очень близко – ее слезы падали ему на мантию, – она хрипло зашептала:

– Ты можешь это сделать! Вместо Драко, Злотеус! У тебя получится, обязательно, и он тебя наградит, вознесет до небес…

Злей схватил Нарциссу за запястья и отвел ее руки. Глядя вниз на ее заплаканное лицо, он медленно сказал:

– Думаю, в конечном итоге он на меня и рассчитывает. Но сначала хочет испытать Драко. Понимаешь, в том невероятном случае, если Драко справится, я смогу еще ненадолго остаться в «Хогварце» разведчиком.

– Другими словами, ему все равно, если Драко погибнет!

– Черный Лорд очень сердит, – тихо повторил Злей. – Он не услышал пророчества. Ты знаешь не хуже меня, Нарцисса, как нелегко заслужить его прощение.

Нарцисса, стеная и всхлипывая, бросилась Злею в ноги.

– Единственный сын… Мой единственный сын…

– Ты должна гордиться! – вмешалась безжалостная Беллатрикс. – Будь у меня сыновья, я бы пожертвовала их Черному Лорду!

Нарцисса издала тихий вопль и вцепилась себе в волосы. Злей наклонился, схватил ее за руки, поднял и отвел к дивану. Затем налил вина и заставил ее взять кубок:

– Хватит, Нарцисса. Выпей. И послушай меня.

Притихнув, она дрожащими руками поднесла к губам вино, плеснув себе на грудь.

– Думаю, я смогу помочь Драко.

Она села прямее и подняла к нему лицо, белое как бумага, с огромными отчаянными глазами.

– Злотеус… о Злотеус… ты поможешь ему? Присмотришь за ним, проследишь, чтобы ничего не случилось?

– Попытаюсь.

Она резко отставила кубок; тот скатился со столика. Нарцисса упала перед Злеем на колени, ладонями обхватила его руку и прижалась к ней губами.

– Ты будешь с ним, ты защитишь его… Злотеус, правда? Ты согласен дать Нерушимую клятву?

– Нерушимую клятву? – Лицо Злея было бесстрастно и непроницаемо, однако Беллатрикс неприятно, торжествующе расхохоталась:

– Ты, похоже, не слушала, Нарцисса? О, конечно, он попытается, как же… пустые слова, он, как всегда, сумеет отвертеться… По приказу Черного Лорда, разумеется!

Злей даже не взглянул на Беллатрикс. Его черные глаза были прикованы к голубым, полным слез глазам Нарциссы. Она не выпускала его руки.

– Конечно, я дам Нерушимую клятву, – тихо проговорил он. – Надеюсь, твоя сестра согласится быть нашим Скрепчим?

Беллатрикс разинула рот. Злей опустился на колени перед Нарциссой, и под изумленным взглядом Беллатрикс они сцепили правые руки.

– Вам понадобится палочка, Беллатрикс, – холодно напомнил Злей.

Та, все еще в потрясении, вытащила палочку.

– И вы должны подойти поближе, – сказал Злей.

Она шагнула вперед, встала над ними и приставила кончик волшебной палочки к их сцепленным рукам.

Нарцисса заговорила:

– Клянешься ли ты, Злотеус, не оставлять вниманием моего сына Драко все время, что он будет выполнять задание Черного Лорда?

– Клянусь, – ответил Злей.

Тонкий язычок яркого пламени выстрелил из волшебной палочки и раскаленной проволокой обвил их руки.

– Клянешься ли ты защищать его до последней возможности?

– Клянусь, – ответил Злей.

Палочка снова выпустила язычок пламени, тот переплелся с первым, и вместе они образовали тонкую светящуюся цепочку.

– А если будет необходимо… если станет ясно, что Драко не сумеет… – прошептала Нарцисса (рука Злея дрогнула, но он не отнял ее), – клянешься ли ты закончить дело, которое Черный Лорд поручил моему сыну?

Повисло молчание. Беллатрикс глядела широко распахнутыми глазами, не убирая волшебной палочки от их ладоней.

– Клянусь, – сказал Злей.

Оторопелое лицо Беллатрикс тускло осветилось красным: палочка выпустила третий язычок пламени. Он переплелся с первыми двумя и накрепко связал сцепленные руки Нарциссы и Злея – как веревка, как огненная змея.

Глава третья
 Что придет и кто не пойдет
 

Гарри Поттер громко храпел у себя в комнате. Он почти четыре часа просидел в кресле у окна, глядя, как сгущаются сумерки, и в конце концов заснул, припав щекой к холодному стеклу. Очки съехали набок, рот открылся; от дыхания на стекле появилось мутное пятно, которое посверкивало оранжевым в свете уличного фонаря. Мертвенное освещение обесцветило лицо Гарри; под шапкой черных волос оно казалось восковым.

Вся комната была забросана вещами и каким-то мусором. На полу валялись совиные перья, яблочные огрызки, фантики; на кровати беспорядочной кучей – одежда и книги заклинаний; в круге света на письменном столе – ворох газет. На одной выделялся заголовок:

ГАРРИ ПОТТЕР: ИЗБРАННЫЙ?

Не утихают слухи о загадочном пугающем происшествии в министерстве магии – которое, как утверждается, было отмечено внезапным появлением Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут.

«Нам запрещено это обсуждать, так что без комментариев», – сказал вчера ночью один из амнезиаторов, покидая министерство. Он был явно взволнован и пожелал сохранить анонимность.

Между тем наш весьма высокопоставленный источник в правительстве подтверждает, что вышеупомянутое происшествие напрямую связано с легендарным Залом Пророчеств.

Пресс-служба министерства отрицает факт существования Зала, однако среди населения растет убежденность в том, что банда Упивающихся Смертью, которые впоследствии были помещены в Азкабан, проникла в здание с целью выкрасть некое пророчество. В чем суть этого пророчества, пока неясно, но оно якобы касается Гарри Поттера, единственного человека, которому удалось пережить убийственное проклятие; по имеющимся сведениям, сам Поттер тоже стал участником означенных событий. Некоторые даже называют этого юношу «избранным»: пророчество будто бы гласит, что именно ему предстоит избавить мир от Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут.

Нынешнее местонахождение пророчества, если таковое существует, неизвестно, хотя (продолжение см. стр. 2, колонка 5).

Рядом лежала другая газета, со статьей, озаглавленной: