Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
– И все это можно купить в Лондоне? – поинтересовался Гарри.
– Если знать места, – ответил Огрид.
В Лондоне Гарри еще не бывал. Огрид, хоть и «знал места», явно не привык попадать туда обычным путем. Сначала он застрял в турникете метро, а потом всю дорогу жаловался: то сиденья тесные, то поезда медленные.
– Даже не знаю, как они тут обходятся без колдовства, – ворчал он, взбираясь вверх по сломанному эскалатору к выходу на узкую оживленную улицу, сплошь состоявшую из магазинов.
Гигант Огрид легко рассекал толпу, Гарри нужно было лишь держаться позади и не отставать. Они шли мимо книжных и музыкальных магазинов, закусочных и кинотеатров, но нигде не видели вывески «Волшебные палочки». Обычная улица, с обычными людьми… Неужели правда, что внизу, под землей, хранятся груды колдовского золота? И где же магазины, в которых продаются сборники заклинаний и метлы? Может, это вообще дурацкий розыгрыш, подстроенный дядей и тетей? Не знай Гарри, что Дурслеи напрочь лишены чувства юмора, он бы так и подумал – и все же, несмотря ни на что, верил Огриду безоговорочно.
– Пришли, – объявил Огрид, останавливаясь. – «Дырявый котел». Знаменитое местечко.
То было крохотное, невзрачное заведение. Если б Огрид не показал, Гарри бы и не заметил, что оно вообще тут есть. Кстати, люди, спешившие по улице, именно что не замечали его. Их взгляды скользили мимо – с большого книжного магазина по одну сторону на музыкальный магазин по другую; казалось, «Дырявый котел» они просто не видят. Гарри показалось, что лишь они с Огридом и видят этот паб. Но не успел он ничего сказать, как Огрид уже провел его внутрь.
В знаменитом заведении было на редкость темно и убого. В углу сидели старухи – они потягивали херес из крохотных стаканчиков. Одна курила длинную трубку. Низенький мужчина в цилиндре разговаривал со стариком барменом – лысым и похожим на беззубый грецкий орех. Когда они вошли, тихий гул голосов стих. Огрида, похоже, тут знали; ему замахали и заулыбались, а бармен потянулся за стаканом, спросив:
– Как обычно, Огрид?
– Не могу, Том, дела «Хогварца», – объяснил Огрид и хлопнул Гарри по плечу. У того подогнулись колени.
– Бог ты мой, – воскликнул бармен, вглядываясь в Гарри, – это же… Возможно ли?..
В «Дырявом котле» вдруг воцарилась полная тишина.
– Храни мою душу, – прошептал старик. – Гарри Поттер… какая честь. – Он торопливо обогнул барную стойку, бросился к Гарри и со слезами на глазах схватил его за руку. – С возвращением, мистер Поттер, с возвращением.
Гарри не знал, что сказать. Все смотрели на него. Старуха с трубкой старательно затягивалась, хотя трубка уже погасла. Огрид сиял.
Вдруг шумно задвигались стулья, и через секунду Гарри жал руки уже всем подряд.
– Дорис Крокфорд, мистер Поттер! Просто не верю, что наконец вижу вас собственными глазами!
– Горжусь встречей, мистер Поттер, чрезвычайно горжусь.
– Всегда мечтала пожать вам руку – я вся в волнении.
– Я в восторге, мистер Поттер, просто не могу передать… Диггл меня зовут, Дедал Диггл.
– Я вас как-то видел! – вспомнил Гарри, когда у Дедала Диггла от восторга свалился цилиндр. – Вы мне однажды поклонились в магазине.
– Помнит! – возликовал Дедал Диггл, обращаясь ко всем одновременно. – Вы слышали? Он меня помнит!
Гарри неустанно пожимал руки – Дорис Крокфорд вставала в очередь снова и снова.
Вперед пробрался бледный молодой человек, очень нервный. Один глаз у него постоянно дергался.
– Профессор Страунс! – приветствовал Огрид. – Гарри, профессор Страунс будет преподавать у тебя в «Хогварце».
– П-поттер, – заикаясь, произнес профессор Страунс, хватая Гарри за руку. – Н-не могу п-передать, до ч-чего с-счастлив, что м-мне д-д-д-довелось в-вас в-в-встретить.
– А что вы преподаете, профессор Страунс?
– З-защиту от с-сил з-з-зла, – признался профессор Страунс тихо, словно не желал об этом и думать. – Н-но в-вам же это н-не п-понадобится, да, П-поттер? – Он нервно рассмеялся. – Идете п-покупать в-все д-для школы, п-полагаю? А я – п-поискать н-новую книгу п-про в-вампиров. – Казалось, самая мысль о вампирах вызывает у него нервные колики.
Но другие желающие пообщаться со знаменитостью оттеснили профессора Страунса и еще минут десять выражали Гарри свое восхищение. Наконец Огриду удалось перекричать гвалт:
– Нам пора – куча дел! Пошли, Гарри.
Дорис Крокфорд в последний раз пожала Гарри руку, и Гарри с Огридом через заднюю дверь паба вышли в небольшой, обнесенный стенами дворик. Там стоял мусорный бак и росли чахлые сорняки.
Огрид улыбнулся Гарри:
– Что я тебе говорил? Ты знаменитость. Профессор Страунс аж задрожал, как увидал тебя… Правда, если честно, он вечно дрожит.
– Он всегда такой нервный?
– Ага. Несчастный малый. Умный – страсть! И все шло хорошо, пока он учил по книжкам, а потом уехал на год повидать мир… И, говорят, встретил в Чернолесье вампиров, да плюс еще какая-то темная история с ведьмой… В общем, с тех пор сам не свой. Боится учеников, боится даже собственного предмета… Так, а где мой зонтик?
Вампиры? Ведьма? У Гарри голова шла кругом. Огрид меж тем считал кирпичи в стене над мусорным баком.
– Три вверх… Два вбок… – бормотал он. – Так, отойди-ка подальше, Гарри.
И он трижды постучал по стене острием зонтика.
Кирпич задрожал… заюлил на месте… в центре образовалось отверстие… оно росло, росло… и через секунду перед ними образовалась арка, сквозь которую даже Огрид смог пройти на мощеную улицу, извилисто уходившую вдаль.
– Добро пожаловать, – сказал Огрид, – на Диагон-аллею.
И ухмыльнулся изумлению Гарри. Они прошли в арку, Гарри быстро оглянулся и увидел, как проем вновь превращается в твердь стены.
Солнце ярко сверкало на стенках котлов, выставленных у ближайшего магазина. «Котлы – Все размеры – Латунные, медные, оловянные, серебряные – Самомесы – Складные», – гласила вывеска.
– Ага, это тебе нужно, – проговорил Огрид, – но сперва – за деньжатами.
Гарри жалел, что у него не десять пар глаз. Они шли по улице, и он вертел головой, стараясь увидеть все сразу: лавки, товары перед ними, покупателей. У аптеки он услышал, как полная дама говорит, покачивая головой:
– Печень дракона по семнадцать сиклей за унцию! С ума они посходили…
Из недр темного магазина под вывеской «Совиные Эмпиреи Лупоглааза – совы неясыти, сипухи, бурые иглоногие, полярные» неслось глухое низкое уханье. Несколько мальчишек, сверстники Гарри, стояли, прижав носы к витрине с метлами. Один говорил:
– Гляньте! «Нимбус-2000» – последняя модель, самая скоростная…
На Диагон-аллее торговали мантиями и плащами, телескопами и странными серебряными инструментами, каких Гарри никогда раньше не видел, в витринах стояли бочки с селезенкой летучей мыши и глазами угря, высились шаткие башни книг с заклинаниями, лежали гусиные перья, пергаментные свитки, виднелись склянки снадобий, лунные глобусы…
– «Гринготтс», – провозгласил Огрид.
Они подошли к снежно-белому зданию, возвышавшемуся над соседними лавками. У начищенных до блеска бронзовых дверей в пурпурно-золотой ливрее стоял…
– Ага, это гоблин, – кивнул Огрид, когда они направились к нему по белым ступеням.
Гоблин был примерно на голову ниже Гарри. Смуглое умное лицо, острая бородка и очень длинные пальцы и ступни. Когда Огрид и Гарри входили, гоблин поклонился. Теперь они оказались перед внутренними дверями, на сей раз – серебряными, и на створках были выгравированы следующие слова:
Восшествуй, незнакомец, но прими в расчет:
Того, кто алчностью грешит, возмездье ждет,
Богатство без труда ты хочешь получить –
Недешево за то придется заплатить.
Сокровище, что в подземелье мирно спит,
Тебе, запомни, не принадлежит,
Вор, трепещи! И знай, что кроме клада
Найдешь там то, чего тебе не надо.
– Я ж говорю, сюда только полоумный сунется, – заметил Огрид.
Двое гоблинов поклонились им у серебряных дверей – и Гарри с Огридом очутились в огромном мраморном зале. За длинной стойкой на высоких табуретах сидело около сотни гоблинов: они царапали что-то в гроссбухах, взвешивали монеты на медных весах, изучали драгоценные камни через очки. Из зала в разные стороны вело несметное множество дверей, и возле них несметное же множество гоблинов деловито встречало и провожало клиентов. Огрид и Гарри подошли к стойке.
– Здрасьте, – сказал Огрид свободному гоблину. – Мы за деньгами из сейфа мистера Гарри Поттера.
– У вас есть его ключ, сэр?
– Где-то был. – Огрид начал выгружать содержимое карманов прямо на стойку и тут же засыпал гроссбух плесневелыми собачьими галетами. Гоблин поморщился. Гарри же смотрел, как другой гоблин, справа, взвешивает гору рубинов, огромных, как тлеющие угли. – Вот он, туточки! – Огрид торжествующе показал крохотный золотой ключик.
Гоблин внимательно его осмотрел.
– Кажется, соответствует нормативу.
– У меня еще письмо от профессора Думбльдора. – Огрид с важностью приосанился. – Насчет Сами-Знаете-Чего в ячейке семьсот тринадцать.
Гоблин внимательно прочел письмо.
– Очень хорошо, – кивнул он, возвращая письмо Огриду. – Вас проводят вниз в хранилище. Цапкрюк!
Цапкрюк тоже был гоблин. Огрид снова распихал по карманам галеты, и они с Гарри вслед за Цапкрюком направились к какой-то двери.
– А что такое Сами-Знаете-Что в ячейке семьсот тринадцать? – спросил Гарри.
– Не могу тебе сказать, – с загадочным видом ответил Огрид. – Сверхсекретно. Дела «Хогварца». Думбльдор мне доверил. Не мое право тебе рассказывать.
Цапкрюк распахнул перед ними дверь. Гарри ожидал снова увидеть мраморный зал – и удивился: они попали в узкий каменный коридор, освещенный пылающими факелами. Коридор довольно круто уходил вниз, а по полу были проложены узкие рельсы. Цапкрюк свистнул, и на его зов, погромыхивая на стыках, явилась тележка. Они забрались в нее – Огриду это оказалось непросто – и отправились в путь.
Поначалу они просто мчались по лабиринту извилистых коридоров. Гарри пробовал запоминать дорогу: налево, направо, направо, налево, в центр развилки, направо, налево, – но это было невозможно. Дребезжащая тележка, похоже, сама знала, куда ехать: Цапкрюк ею не управлял.
Бьющий навстречу холодный воздух резал глаза, но Гарри их упорно не закрывал. Один раз ему почудился в глубине коридора сноп пламени, и он обернулся – не дракон ли там, – но было поздно. Они спускались все глубже под землю и ехали теперь мимо озера, где снизу и сверху росли сталактиты и сталагмиты.
– Так и не знаю, – крикнул Гарри Огриду сквозь грохот тележки, – кто из них сталактит, а кто – сталагмит?
– Сталагмит – это у которого «м», – ответил Огрид. – И не спрашивай больше ничего, а то меня стошнит.
Он и правда позеленел. Когда тележка наконец остановилась у дверцы в стене, ему пришлось опереться о стену, чтобы перестали дрожать колени.
Цапкрюк отпер дверцу. Оттуда вырвались клубы зеленого дыма. Едва тот рассеялся, Гарри ахнул. Внутри лежали горы золотых монет. Стояли колонны серебряных. Валялись груды маленьких бронзовых кнудов.
– Все твое, – улыбнулся Огрид.
Все его – потрясающе! Дурслеи, надо полагать, ничего об этом не знали, не то прибрали бы к рукам в мгновение ока. Они ведь постоянно жаловались, что Гарри им дорого обходится. А оказывается, все это время он, сам того не подозревая, владел целым состоянием, спрятанным глубоко под Лондоном.
Огрид помог Гарри уложить деньги в сумку.
– Золотые – это галлеоны, – объяснил он. – В одном галлеоне семнадцать серебряных сиклей, в одном сикле – двадцать девять кнудов. Ничего сложного. Вот, этого на пару семестров хватит, а остальные пусть лежат здесь, целее будут. – Он повернулся к Цапкрюку. – А теперь, будь другом, к ячейке номер семьсот тринадцать, и не гони так, а?
– Скорость только одна, – отрезал Цапкрюк.
Они помчались еще дальше вглубь, набирая скорость. Все холоднее становилось, все сильнее швыряло тележку на крутых поворотах. С грохотом пронеслись над подземным ущельем, и Гарри перевесился через бортик посмотреть, что внизу, но Огрид страдальчески застонал и за шиворот втащил его обратно.
У ячейки семьсот тринадцать не было замочной скважины.
– Станьте в сторонку, – важно велел Цапкрюк. Он легонько провел длинным ногтем по дверце, и та растаяла. – Если так сделает чужой, его утянет внутрь и он окажется в заточении, – пояснил Цапкрюк.
– И часто вы проверяете, нет ли кого внутри? – спросил Гарри.
– Примерно раз в десять лет, – ответил Цапкрюк с весьма неприятной ухмылкой.
Наверняка в столь секретной ячейке хранится нечто суперважное. Гарри с любопытством подался вперед, ожидая увидеть по меньшей мере груды алмазов, но в ячейке – по крайней мере, на первый взгляд – ничего не было. Потом он заметил на полу небольшой грязноватый сверток в коричневой бумаге. Огрид подхватил его и спрятал куда-то под плащ. Гарри очень хотелось узнать, что же в свертке, но он сдержал любопытство.
– Ну что, назад в адскую громыхалку? И не разговаривай со мной по дороге – мне лучше пасть не открывать, – сказал Огрид.
Кое-как пережив ужасы обратной дороги, они вновь стояли за дверями «Гринготтса», щурясь на ярком солнце. Гарри не знал, куда и бежать, раз у него в сумке полно денег. Ему не требовалось знать, каков обменный курс галлеона к фунту, он и так понимал: у него в жизни не бывало столько денег – даже Дудли столько и не снилось никогда.
– Надо б тебе форму спроворить. – Огрид мотнул головой в сторону «Мадам Малкин – Мантии на все случаи жизни». – Слушай, Гарри, ты не против, если я заскочу в «Дырявый котел»? А то взбодриться бы. Терпеть не могу эти проклятые банковские тележки.
Он и впрямь выглядел бледно, поэтому Гарри, сильно волнуясь, отправился к мадам Малкин один.
Та оказалась приземистой улыбчивой ведьмой, одетой в розовато-лиловое.
– Идешь в «Хогварц», милый? – перебила она его невнятное лопотание. – Здесь все, что нужно, – и вот, кстати, еще один молодой человек на примерке.
В глубине магазина на низкой табуретке стоял мальчик с бледным, острым лицом, а вторая ведьма подкалывала булавками подол его черной мантии. Мадам Малкин поставила Гарри на табурет рядом, надела ему через голову платье и начала укорачивать.
– Привет, – сказал мальчик. – Тоже в «Хог варц»?
– Да, – кивнул Гарри.
– Мой папа в соседнем магазине покупает учебники, а мама смотрит волшебные палочки на том конце улицы, – сообщил мальчик. Говорил он скучающе, манерно. – А потом я их потащу смотреть гоночные метлы. Не понимаю, почему первоклассникам их не разрешают. Все-таки заставлю отца купить и уж как-нибудь протащу в школу.
Гарри отчетливо припомнился Дудли.
– А у тебя есть метла? – приставал мальчишка.
– Нет, – ответил Гарри.
– А в квидиш-то хоть играешь?
– Нет, – снова ответил Гарри, гадая, что это за штука такая, квидиш.
– А я играю. Папа говорит, преступно будет, если меня не выберут играть за мой колледж, и я, должен сказать, с ним согласен. Ты уже знаешь, в какой колледж идешь?
– Нет. – Гарри с каждой минутой чувствовал себя все глупее.
– Вообще-то никто точно не знает до последнего, но я уверен, что попаду в «Слизерин», у нас вся семья там училась… А ты только представь, каково попасть в «Хуффль пуфф»! Хоть из школы уходи, честное слово, как считаешь?
– Угу, – промямлил Гарри, сожалея, что не может сказать ничего поумнее.
– Ух ты, глянь на этого дядьку! – воскликнул вдруг мальчик, кивая на витрину.
За окном стоял Огрид. Он скалился во весь рот и вертел в руках два больших рожка мороженого, показывая, что войти не может.
– Это Огрид, – сказал довольный Гарри – он знал такое, о чем не осведомлен мальчишка. – Он работает в «Хогварце».
– А-а, – протянул мальчик, – я про него слышал. Он же там какой-то прислужник?
– Лесник, – поправил Гарри. Мальчишка с каждой секундой нравился ему все меньше.
– А, ну да. Какой-то дикарь – живет в хижине при школе, а временами напивается, начинает колдовать и в итоге поджигает собственную постель.
– А по-моему, он замечательный, – холодно возразил Гарри.
– Неужто? – произнес мальчик с презрительной усмешкой. – А почему он с тобой? Где твои родители?
– Умерли, – коротко ответил Гарри. Он не собирался обсуждать столь деликатную тему с этим воображалой.
– Какой ужас, – равнодушно сказал тот. – Но они были из наших, да?
– Они были ведьма и колдун, если ты об этом.
– Я думаю, не наших вообще принимать нельзя. Они же… не такие, не по-нашему воспитаны. Вообрази, некоторые даже про «Хогварц» не знают, пока не получат письмо. А по-моему, магию нельзя выпускать за пределы старых колдовских семей. Как, кстати, твоя фамилия?
Гарри не успел ответить. Мадам Малкин сказала:
– Вот и готово, милый, – и Гарри, нисколько не сожалея, что у него появился повод прекратить разговор, спрыгнул с табурета.
– Полагаю, увидимся в «Хогварце», – сказал манерный мальчик.
Гарри ел мороженое, которое принес Огрид (малиново-шоколадное, с дроблеными орехами), и молчал.
– Что с тобой? – спросил Огрид.
– Ничего, – соврал Гарри.
Они зашли купить пергамент и перья. При виде чернил, меняющих цвет при письме, Гарри слегка повеселел. Выходя из магазина, он спросил:
– Огрид, а что такое квидиш?
– Ах ты ж, парень, я и запамятовал, какая ты у нас темнота – про квидиш и то не в курсе!
– Не надо, мне и так плохо. – И Гарри рассказал Огриду про бледного мальчика в магазине мадам Малкин. – И еще он сказал, что детей из семей муглов вообще не следует принимать…
– Ты не из семьи муглов. Знал бы он, кто ты есть, – да он с пеленок про тебя слыхал, раз у самого семья колдовская. Ты ж видал, чего творилось в «Дырявом котле». И вообще, чего он, козявец, в таких делах смыслит! Сколько случаев знаю, когда у муглов вдруг родится колдун или ведьма, так они всегда – самые способные. Взять хоть твою маменьку! И сравнить с сестрицей? То-то.
– Так что такое квидиш?
– А это игра у нас такая спортивная. Ну, вроде как… футбол у муглов, все его смотрят. Играют в воздухе на метлах, и там еще четыре мяча… Короче, так сразу правил не объяснишь.
– А что такое «Слизерин» и «Хуффльпуфф»?
– Колледжи у нас в школе. Всего их четыре. Говорят, в «Хуффльпуффе» – одни тугодумы, но это…
– Тогда я точно окажусь в «Хуффльпуффе», – мрачно сказал Гарри.
– Лучше «Хуффльпуфф», чем «Слизерин», – сурово заявил Огрид. – Все ведьмы и колдуны, которые пошли… по плохой дорожке, учились в «Слизерине». Да и Сам-Знаешь-Кто – тоже.
– Вольде… ой, то есть Сам-Знаешь-Кто учился в «Хогварце»?
– Давным-давно, – ответил Огрид.
Они купили учебники в магазине Завитуша и Клякца, где полки до самого потолка были уставлены книгами всех сортов – огромными, как плиты мостовой, переплетенными в дорогую кожу, и малюсенькими, размером с почтовую марку, обтянутыми шелком книгами, полными причудливых значков, а в нескольких вообще ничего не было. Даже Дудли, который сроду ничего не читал, отдал бы что угодно, лишь бы до некоторых дотронуться. Огрид силой уволок Гарри от справочника «Заклятия: как заморочить врагов и очаровать друзей. Современная порча: выпадение волос, ватные ноги, прилипание языка и многое, многое другое» профессора Мститтуса Вирусиана.
– Я хотел узнать, как проклясть Дудли.
– Мысль неплохая, да только в мире муглов колдовать нельзя, разве что в особенных случаях, – сказал Огрид. – И вообще, ты порчу навести не сможешь, тебе еще учиться и учиться.
Огрид не разрешил Гарри купить котел из чистого золота («Сказано – оловянный»), зато они приобрели очень симпатичные весы для зелий и складной латунный телескоп. Затем посетили аптеку, где было так интересно, что почти забывалось об ужасающем запахе: смеси тухлых яиц с гнилой капустой. На полу стояли бочки какой-то слизи; на полках вдоль стен громоздились банки с травами, сушеными кореньями и разноцветными порошками; с потолка свисали пучки перьев, спутанные связки клыков и когтей. Пока Огрид просил человека за прилавком взвесить ему стандартный набор для зелий, Гарри внимательно рассматривал серебряные рога единорога по двадцать один галлеон за штуку и крохотные, блестяще-черные жучиные глазки (пять кнудов черпак).
Выйдя из аптеки, Огрид еще раз проверил список.
– Так, осталась палочка… Да, и еще подарок тебе с день-рожденьем.
Гарри почувствовал, что краснеет.
– Вам не обязательно…
– Яс’дело, не обязательно. А знаешь чего? Куплю-ка я тебе какую-нибудь животину. Только не жабу, жабы давно не в моде – над тобой, чего доброго, смеяться станут… А кошек я сам не жалую, чихаю от них. Куплю-ка я тебе сову. Все дети хотят сову, да и польза от них – почту носят и все такое.
Через двадцать минут они уже покидали «Совиные Эмпиреи Лупоглааза», где было темно, шелестели крылья и алмазно сверали живые, яркие глазки. Гарри бережно нес большую клетку с красивой белоснежной совой, которая крепко спала, засунув голову под крыло. Гарри, заикаясь, непрестанно благодарил Огрида, сам себе напоминая профессора Страунса.
– Перестань, – резковато махал рукой Огрид. – Дурслеи ведь навряд ли тебе чего-то подарят. Ну все, теперь к Олливандеру! Только там хорошие волшебные палочки, а тебе нужна лучшая.
Волшебная палочка… вот о чем Гарри по-настоящему мечтал.
Магазинчик был тесный и какой-то захудалый. Золото на вывеске облупилось. А гласила она: «Олливандеры: изготовители лучших волшебных палочек с 382 г. до н. э.». В витрине на выцветшей фиолетовой подушке лежала одна-единственная палочка.
Когда они переступили порог, где-то в глубине звякнул колокольчик. Внутри магазинчик оказался крошечный и пустой, если не считать рахитичного стульчика, на который Огрид тотчас и уселся ждать. Странное дело, Гарри чувствовал себя как в библиотеке с очень строгими правилами; проглотив тысячу пришедших на ум вопросов, он молча смотрел на длинные узкие коробки, штабелями сложенные вдоль стен. Почему-то по спине бежали мурашки. Здесь, казалось, сама пыль и таинственная тишина излучают некое тайное волшебство.
– Добрый день, – произнес тихий голос.
Гарри подскочил. Огрид, вероятно, тоже, потому что раздался громкий треск и великан поспешно отошел от стула.
Перед ними стоял пожилой человек, и его большие бледные глаза светились во мраке магазина, словно две полные луны.
– Здрасьте, – неловко поздоровался Гарри.
– О, разумеется, – сказал человек. – Разумеется. Я предполагал, что вскоре вас увижу. Гарри Поттер. – Это не был вопрос. – У вас глаза вашей матушки. Кажется, только вчера она сама была здесь, покупала свою первую волшебную палочку. Ивовая, десять с четвертью, хлесткая. Чудесная палочка для чудо-работы.
Мистер Олливандер подошел ближе. Хоть бы моргнул, подумал Гарри, а то от взгляда этих серебристых глаз прямо мурашки по телу.
– Ваш батюшка в свою очередь предпочел палочку красного дерева. Одиннадцать дюймов. Пластичная. Помощнее и великолепно подходит для превращений. Я сказал, что ее предпочел ваш батюшка, хотя на самом-то деле, разумеется, выбирает палочка.
Мистер Олливандер подошел так близко, что они с Гарри оказались практически нос к носу. Гарри видел себя в его дымчатых глазах.
– А вот сюда, стало быть… – Длинным белым пальцем мистер Олливандер коснулся зигзагообразного шрама. – С огорчением вынужден признать, что палочку, осмелившуюся сотворить такое, продал я, – тихо пробормотал он. – Тринадцать с половиной дюймов. Тис… Мощная, очень мощная, к тому же в дурных руках… Знать бы, что она выйдет в мир, дабы… – Он покачал головой, но тут, к облегчению Гарри, заметил Огрида. – Рубеус! Рубеус Огрид! Рад видеть снова… дубовая шестнадцатидюймовка, довольно податливая, так?
– Точно так, сэр, – подтвердил Огрид.
– Хорошая была. Но ее, полагаю, сломали пополам, когда тебя исключили? – вдруг посуровел мистер Олливандер.
– Э-э… сломали, сэр, – сказал Огрид, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. – Половинки, правда, у меня остались, – радостно добавил он.
– Но ты ими не пользуешься? – строго спросил мистер Олливандер.
– Что вы, сэр, – быстро ответил Огрид. Гарри, правда, заметил, что с этими словами он уж очень крепко вцепился в свой розовый зонтик.
– Хм, – произнес мистер Олливандер, пронизывая Огрида взглядом. – Ну что ж. А теперь – мистер Поттер. Дайте-ка взглянуть. – Он вытащил из кармана мерную ленту с серебряными насечками. – Какая рука рабочая?
– Я… правша, – сказал Гарри.
– Вытяните руку. Вот так. – Олливандер измерил руку от плеча до пальцев, затем от запястья до локтя, от плеча до пола, от колена до подмышки, а также окружность головы. При этих манипуляциях он рассказывал: – В каждой олливандеровской волшебной палочке сокрыта мощнейшая магическая субстанция, мистер Поттер. Для сердцевин мы берем волос единорога, перья из хвоста феникса и сердечные жилы дракона. Все олливандеровские палочки разные, потому что не бывает двух абсолютно одинаковых единорогов или фениксов. И разумеется, нельзя достичь эфффективного результата, пользуясь чужой палочкой.
Гарри вдруг понял, что лента, измеряющая расстояние между его ноздрями, делает это сама по себе. Мистер Олливандер ходил вдоль полок и снимал коробки.
– Хватит, – бросил он, и лента свернулась в клубок на полу. – Итак, мистер Поттер, попробуйте эту. Бук и сердечная жила дракона. Девять дюймов. Хорошая, нежесткая. Возьмите и взмахните.
Гарри взял и, чувствуя себя глупо, взмахнул, но мистер Олливандер почти сразу отобрал палочку и заменил на другую:
– Клен и перо феникса. Семь дюймов. Хлесткая. Пробуйте…
Гарри попробовал, но не успел даже взмахнуть, как мистер Олливандер выхватил и ее:
– Нет-нет… Вот, черное дерево и волос единорога, восемь с половиной, пружинистая. Давайте, давайте.
Гарри пробовал. И пробовал. Он не имел ни малейшего представления, чего добивается мистер Олливандер. Гора отвергнутых палочек на рахитичном стульчике росла, но чем больше товара снималось с полок, тем счастливее становился мистер Олливандер.
– Покупатель с запросами, да? Не беспокойтесь, где-то здесь вас дожидается ваша единственная, и мы найдем ее… найдем… Так, интересно… А почему бы и нет… Необычное сочетание: остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, приятная, послушная.
Гарри взял палочку – и по его пальцам сразу побежало тепло. Он поднял палочку над головой и хлестнул, рассекая пыльный воздух, где вслед за палочкой фейерверком заструился поток красных и золотых искр. Огрид, радостно ахнув, захлопал в ладоши, а мистер Олливандер вскричал:
– Ай, браво! Да, действительно, очень хорошо. Так-так-так… любопытно… весьма любопытно… – Он уложил палочку в коробку, а ту завернул в коричневую бумагу, приговаривая: – Любопытно… любопытно…
– Простите, – сказал Гарри, – что любопытно?
Мистер Олливандер уставил на Гарри бледный взгляд.
– Я помню все проданные мною палочки до единой, мистер Поттер. Все. И… так уж случилось, что феникс, чье хвостовое перо содержится в вашей палочке, дал еще одно перо – всего одно. Согласитесь, это и в самом деле занятно: вам самой судьбой предназначена палочка, чья сестра – родная сестра! – даровала вам этот шрам.
Гарри сглотнул.
– Да-да, тринадцать с половиной дюймов. Тис. Занятно – случаются же подобные совпадения! Помните, палочка сама выбирает колдуна… Думаю, нам следует ожидать от вас великих свершений, мистер Поттер… В конце концов, Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут творил великие дела… Ужасные – но великие.
Гарри содрогнулся. Мистер Олливандер что-то не очень ему нравился. Гарри заплатил за палочку семь золотых галлеонов, и мистер Олливандер с поклоном проводил покупателей к выходу.
Предвечернее солнце висело низко над горизонтом, когда Гарри и Огрид возвращались по Диагон-аллее, снова сквозь стену, снова через «Дырявый котел», уже опустевший. На обратном пути Гарри молчал, пока они шли пешком, и даже не замечал, как разевает рты народ в подземке, дивясь их многочисленным странным сверткам и клетке с полярной совой у него на коленях.
Вверх по еще одному эскалатору, выход к вокзалу Паддингтон… Лишь когда Огрид похлопал его по плечу, Гарри опомнился.
– Успеем перекусить до твоего поезда, – сказал Огрид.
Он купил Гарри гамбургер, и они присели на пластиковые стульчики. Гарри озирался. Все вокруг почему-то выглядело нереальным.
– Ты в порядке, малец? Чего притих-то? – спросил Огрид.
Гарри не знал, как объяснить. Сегодня у него был самый прекрасный день рождения… и все же… Он жевал гамбургер, подыскивая слова.
– Все думают, я особенный, – выговорил он наконец. – Все эти люди в «Дырявом котле», профессор Страунс, мистер Олливандер… А я не умею колдовать. Как можно ждать от меня великих свершений? Я знаменитость, а сам и не знаю отчего. Я же не помню, что произошло, когда Воль… Извините, я хотел сказать, той ночью, когда погибли мои родители.
Огрид перегнулся через столик. Под косматой бородой и кустистыми бровями скрывалась очень добрая улыбка.
– Ты, главное дело, ничего не бойся, Гарри. Навостришься. В «Хогварце» все от печки начинают, и ты у нас будешь не хуже других. Просто будь самим собой, и все. Хотя и нелегкое это дело. Ты особенный, а таким всегда тяжко. Но в «Хогварце» тебе будет хорошо… Мне было… Да и сейчас, к слову сказать.
Огрид посадил Гарри в поезд, который снова отвезет его к Дурслеям, и протянул конверт.
– Билет до «Хогварца», – пояснил он. – Первое сентября, Кингз-Кросс – там все написано. Будут донимать Дурслеи – шли сову, она знает, где меня сыскать… Ну все – увидимся, Гарри.
Поезд отошел от вокзала. Гарри хотел следить за Огридом до последнего, пока тот не скроется из виду. Привстал, прижался носом к стеклу, но моргнул – и Огрид исчез.
Глава шестая
Поезд с платформы девять и три четверти
Последний месяц в доме Дурслеев прошел не особенно приятно. Правда, Дудли теперь настолько боялся Гарри, что не решался оставаться с ним в одной комнате, а тетя Петуния и дядя Вернон не только прекратили запирать племянника в чулане, но и не заставляли ничего делать, и не ругали – вообще с ним не разговаривали. От страха ли, от ненависти, они вели себя так, словно всякое кресло, в котором сидит Гарри, – кресло пустое. И хотя во многих отношениях это было очень удобно, все же через некоторое время начало угнетать.
Гарри почти безвылазно торчал у себя в комнате со своей новой совой. Он решил назвать ее Хедвигой – это имя попалось ему в «Истории магии». Школьные учебники оказались невероятно интересными. Гарри подолгу читал вечерами в постели, а Хедвига летала туда-сюда через открытое окно. Хорошо, что тетя Петуния перестала пылесосить комнату: Хедвига отовсюду притаскивала дохлых мышей. Перед сном Гарри вычеркивал еще один день из оставшихся до первого сентября в самодельном календарике, который прикнопил к стенке.
В последний день августа Гарри решил, что, пожалуй, стоит поговорить с дядей и тетей о том, как ему наутро добраться до вокзала Кингз-Кросс, и спустился в гостиную, где семья смотрела по телевизору викторину. Он кашлянул, давая о себе знать, и Дудли тотчас с воплем вылетел из комнаты.
– Э-э… дядя Вернон…
Дядя Вернон буркнул, подтверждая, что слушает.
– М-м… завтра мне надо быть на вокзале Кингз-Кросс, я уезжаю… в «Хогварц».
Дядя Вернон снова буркнул.
– Вы сможете меня отвезти?
Бурк. Гарри предположил, что это значит «да».
– Спасибо.
Гарри начал было подниматься по лестнице, но тут дядя Вернон заговорил: – И что за способ за такой добираться до волшебной школы на поезде? А ковер-самолет где? В химчистке?
Гарри промолчал.
– А где вообще эта школа?
– Не знаю, – сказал Гарри, впервые это осознавая. Он достал из кармана билет. – Мне просто нужно сесть в поезд, который отходит в одиннадцать утра от платформы девять и три четверти, – прочел он.
Дядя и тетя уставились на него:
– Какой платформы?
– Девять и три четверти.
– Не мели чепухи, – рассердился дядя Вернон. – Нет такой платформы – девять и три четверти.
– На билете написано.
– Бред какой-то, – сказал дядя Вернон. – Дурдом. Погоди, еще сам увидишь. Ладно, доставим мы тебя на Кингз-Кросс. Все равно завтра собирались в Лондон, а то бы не повез.
– А зачем вам в Лондон? – спросил Гарри для поддержания беседы.
– Везем Дудли в больницу, – проворчал дядя Вернон. – Надо же удалить ему этот чертов хвост перед «Смылтингсом».
Утром Гарри проснулся в пять и больше уже не спал от волнения. Потом встал и натянул джинсы – не ехать же на вокзал в колдовской одежде, лучше переодеться в поезде. Просмотрел еще раз список, убедился, что все взял. Проверил, надежно ли заперта в клетке Хедвига. И принялся мерить шагами комнату, дожидаясь, когда встанут Дурслеи. Два часа спустя огромный сундук Гарри погрузили в багажник, тетя Петуния уговорила Дудли сесть рядом с Гарри, и они тронулись в путь.
К вокзалу Кингз-Кросс они подъехали в половине одиннадцатого. Дядя Вернон бухнул сундук на тележку и покатил внутрь здания. Гарри подумал, что это как-то чересчур любезно с его стороны, но тут дядя Вернон с мерзкой ухмылкой затормозил у выхода на перроны.
– Ну что, дружок, посмотри. Платформа девять – платформа десять. Девять и три четверти должна быть где-то посередине, но ее, кажется, еще не построили, а?
Он был прав, разумеется. Над одной платформой висела большая пластиковая табличка с номером девять, над следующей – с номером десять, а посередине ничего не было.
– Ну-с, учись на отлично, – пожелал дядя Вернон, препротивно осклабившись, и ушел, не сказав больше ни слова.
Гарри обернулся и увидел, что Дурслеи уезжают. Все трое хохотали. У Гарри пересохло во рту. Что же делать? На него уже странно посматривали из-за Хедвиги. Придется кого-нибудь спросить.
Он остановил шедшего мимо вокзального служащего, но не решился упомянуть платформу девять и три четверти. Служащий впервые слышал о «Хогварце» и, когда Гарри не смог объяснить, в какой части страны находится эта школа, начал раздражаться, будто Гарри специально морочил ему голову. Отчаявшись, Гарри спросил про поезд, отбывающий в одиннадцать ноль-ноль, но служащий ответил, что такого в расписании нет, и зашагал прочь, ворча на ходу про «всяких», которые работать не дают. Гарри изо всех сил старался не поддаваться панике. Большие часы над расписанием показывали, что до отхода поезда на «Хогварц» остается десять минут, а Гарри понятия не имел, как его отыскать, и стоял посреди вокзала с сундуком, который едва мог поднять, карманами, полными колдовских денег, и большой совой в клетке.
Наверное, Огрид забыл упомянуть о чем-то важном: стучали же они по третьему кирпичу слева, чтобы попасть на Диагон-аллею… Может, достать волшебную палочку и постучать по турникету между платформами девять и десять?
Тут у него за спиной прошли какие-то люди, и он уловил обрывок их разговора: – …все забито муглами, конечно…
Гарри резко обернулся. Полная женщина говорила с четырьмя ярко-рыжими мальчиками. Каждый толкал перед собой такой же, как у Гарри, сундук, – и у них была сова.
Сердце Гарри лихорадочно забилось, и он покатил свою тележку вслед за ними. Они остановились, и он тоже остановился, неподалеку, чтобы слышать их разговор.
– Ну, какая платформа? – спросила мать.
– Девять и три четверти! – пискнула державшая ее за руку маленькая девочка, тоже рыжеволосая. – Мам, а можно я тоже поеду…
– Ты еще маленькая, Джинни, пожалуйста, помолчи. Давай, Перси, ты первый.
Мальчик, на вид самый старший, бодро направился к платформам девять и десять. Гарри следил, стараясь не моргать, чтобы ничего не пропустить; но, стоило мальчику подойти к барьеру, разделяющему платформы, его вдруг загородила огромная толпа туристов, и когда последний рюкзак отодвинулся, рыжий мальчик уже исчез.
– Фред, ты следующий, – распорядилась полная женщина.
– Я не Фред, я Джордж, – ответил мальчик. – И вы, дама, еще смеете называть себя матерью? Разве вы не видите, что я – Джордж?
– Прости, Джорджи, детка.
– Я пошутил, я Фред, – сказал мальчик и пошел. Брат-близнец подгонял его, и, видимо, Фред действительно поторопился: через секунду его не стало. Но куда же он делся?
И вот уже третий брат быстро направился к барьеру – вот он почти дошел – и вот в один миг не стало и его.
Всё.
– Извините, – обратился Гарри к полной женщине.
– Здравствуй, милый, – радушно откликнулась та, – первый раз в «Хогварц»? Рон тоже новичок.
Она показала на последнего, младшего, сына. Тот был худой, высокий, нескладный, веснушчатый, с большими руками и ногами и длинным носом.
– Да, – сказал Гарри. – И, понимаете, я… Понимаете… Я не знаю, как…
– Как выйти на платформу? – доброжелательно подсказала женщина, и Гарри кивнул. – Не волнуйся, – успокоила она. – Нужно просто идти прямо на барьер между платформами девять и десять. Не останавливайся и не бойся врезаться, это самое важное. Лучше всего с разбегу, если нервничаешь. Давай, иди сейчас, перед Роном.
– А… ладно, – сказал Гарри.
Он развернул тележку и уставился на барьер. Тот был очень прочный, железный.
Гарри пошел на него. Люди, торопившиеся на платформы девять и десять, задевали его на ходу. Гарри прибавил шагу. Сейчас он врежется, вот будет фокус… Он нагнулся и покатил тележку бегом. Барьер приближался. Он не сумеет остановиться… тележка рвалась из рук… остался шаг-другой… Он закрыл глаза, приготовился к удару…
Удара не случилось… он пробежал еще… и открыл глаза.
У платформы, запруженной людьми, стоял ярко-алый паровоз. Табличка сверху гласила: «Хогварц-экспресс, 11:00». Гарри обернулся и на месте турникета увидел чугунную арку со словами: «Платформа 9 ¾». Получилось!
Над головами оживленной толпы стелился дым, а под ногами путались кошки всех мастей. Перекрывая людской гомон и скрип сундуков, недовольно ухали что-то друг другу совы.
Первые несколько вагонов были уже заполнены учениками; одни высовывались из окон, чтобы поговорить с родней, другие сражались за места. Гарри толкал тележку вдоль поезда в поисках свободного купе. Прошел мимо круглолицего мальчика, говорившего:
– Бабушка, я опять потерял жабу.
– Ах, Невилл, – вздохнула пожилая женщина.
Небольшая толпа окружала мальчика с дредами. В руках тот держал ящичек.
– Дай посмотреть, Ли, дай, ну пожалуйста!
Мальчик приподнял крышку, и народ вокруг завизжал: изнутри вылезла длинная волосатая лапа.
Гарри с трудом пробирался сквозь толпу, пока наконец не нашел пустое купе почти в самом конце поезда. Сначала он занес внутрь Хедвигу, затем поволок к двери сундук. Попробовал втащить его по ступеням, но едва смог приподнять и дважды больно уронил себе на ногу.
– Помочь?
Это спросил один из рыжих близнецов, следом за которыми он проходил турникет.
– Да, пожалуйста, – попросил Гарри, задыхаясь.
– Эй, Фред! Иди помоги!
С помощью близнецов сундук наконец водворили в угол купе.
– Спасибо, – поблагодарил Гарри, убирая с глаз взмокшую челку.
– Что это? – спросил один близнец, показывая на зигзагообразный шрам.
– Мама дорогая! – воскликнул другой. – Значит, это ты…
– Это он, – перебил первый. – Да? Он? – обратился он к Гарри.
– Кто? – не понял Гарри.
– Гарри Поттер! – хором воскликнули близнецы.
– Ах, он, – сказал Гарри. – Да. Он. В смысле я.
Мальчики уставились на него, и Гарри почувствовал, что заливается краской. Тут, к его облегчению, сквозь открытую дверь купе донеслось:
– Фред? Джордж? Вы здесь?
– Идем, мам!
Последний раз глянув на Гарри, близнецы выпрыгнули из поезда.
Гарри сел у окна: отсюда можно было незаметно наблюдать за рыжим семейством и слушать, о чем они говорят. Их мама достала носовой платок.
– Рон, у тебя что-то на носу.
Младший сын попытался вырваться, но она крепко ухватила его и принялась оттирать ему грязь с кончика носа.
– Ма-ам, пусти! – Рон вывернулся.
– А-ай, у мыски Лонни сто-то на носишке, – пропел один близнец.
– Заткнись, – огрызнулся Рон.
– А где Перси? – спросила мать.
– Вон идет.
К ним шагал старший мальчик. Он уже облачился в черную школьную форму, и она красиво развевалась при ходьбе. Гарри заметил у него на груди сияющий серебряный значок с буквой «С».
– У меня буквально две минутки, мама, – сказал мальчик. – Я сел впереди, там для старост выделили два отдельных купе…
– Да ты у нас, оказывается, староста, Перси? – воскликнул один близнец, изображая величайшее изумление. – Что ж ты не сказал, мы ведь и не догадывались!
– Постой, постой, кажется, припоминаю – он что-то такое говорил, – перебил другой близнец. – Раз…
– Или два…
– В минуту…
– Все лето…
– Ой, замолчите, – сказал Перси-староста.
– А почему у Перси новая форма? – не унимался первый близнец:
– Потому что он – староста, – с нежностью сказала их мама. – Ну все, милый, учись хорошо и не забудь прислать сову, как доберетесь.
Она поцеловала Перси, и тот удалился. Мать повернулась к близнецам:
– Так, теперь вы двое – в этом году, уж будьте добры, ведите себя прилично. Если я получу еще хотя бы одну сову о том, что вы… взорвали туалет или…
– Взорвали туалет? Мы еще ни разу не взрывали туалет!
– Но идея отличная, мам, спасибо!
– Не смешно. И приглядывайте за Роном.
– Не волнуйся, мыска Лонникин за нами не пропадет.
– Заткнитесь, – привычно пробубнил Рон. Он был почти одного роста с близнецами, и нос его, там, где мать оттирала пятно, раскраснелся.
– Да, мам, знаешь что? Догадайся, кого мы только что видели в поезде?
Гарри отпрянул от окна, чтобы не заметили, как он за ними наблюдает.
– Знаешь, кто этот мальчик, который вместе с нами проходил на платформу? С черными волосами? Угадай, кто это?
– Кто?
– Гарри Поттер!
Гарри услышал голосок девочки:
– Ой, мам, а можно мне зайти в поезд на него посмотреть? Ну пожалуйста!..
– Ты уже видела его, Джинни, и к тому же бедный мальчик – не слон в зоопарке, нечего на него глазеть. Но это точно он, Фред? Как ты узнал?
– Спросил. И шрам видел. И правда – как молния.
– Бедняжка! Неудивительно, что он один… А я-то еще подумала, как странно… Такой вежливый, воспитанный, спросил, как попасть на платформу.
– Это-то ладно… Как думаешь, он помнит Сама-Знаешь-Кого?
Мать неожиданно посерьезнела:
– Фред, я запрещаю его об этом спрашивать! Не смей. Зачем напоминать ему об этом в первый же школьный день?
– Ладно, ладно, спокуха. Не буду.
Раздался свисток.
– Скорее! – сказала мама, и все три мальчика забрались на подножку. Потом высунулись из окна, чтобы она поцеловала их на прощание. Их младшая сестра заплакала.
– Не плачь, Джинни, мы пришлем тебе кучу сов!
– Мы пришлем тебе крышку от унитаза.
– Джордж!
– Шучу, мам.
Поезд тронулся. Гарри видел, как женщина машет детям, а их сестренка, плача и смеясь, старается бежать, не отставая от поезда, – тот набрал скорость, она отстала, но продолжала махать.
А за поворотом провожавшие исчезли из виду. Мимо замелькали дома. Гарри не мог унять волнения. Он не представлял, что его ждет, но оно конечно же лучше того, что осталось позади.
Дверь купе скользнула вбок, и вошел младший рыжий.
– Тут кто-нибудь сидит? – спросил он, показывая на сиденье напротив Гарри. – А то везде занято.
Гарри покачал головой, и мальчик сел. Быстро глянул на Гарри и сразу перевел взгляд в окно, притворяясь, будто и не смотрел вовсе. Черное пятно у него на носу так и не оттерлось.
– Привет, Рон. – Это пришли близнецы. – Слушай, мы идем в середину поезда – там у Ли Джордана гигантский тарантул.
– Отлично, – буркнул Рон.
– Гарри, – сказал один из близнецов, – мы не представились. Фред и Джордж Уизли. А это Рон, наш брат. Ну, увидимся.
– Пока, – ответили Гарри и Рон. Дверь скользнула на место, закрывшись за близнецами.
– Ты правда Гарри Поттер? – выпалил Рон.
Гарри кивнул.
– А… Ну хорошо, а то я думал, это опять какая-то шуточка, – пробормотал Рон. – И у тебя правда есть… ну, это… – Он показал на лоб Гарри.
Тот отвел в сторону челку и показал шрам. Рон смотрел во все глаза.
– Это куда Сам-Знаешь-Кто?..
– Да, – кивнул Гарри, – но я ничего не помню.
– Совсем? – с интересом спросил Рон.
– Только яркий зеленый свет – и все.
– Ух ты! – выдохнул Рон. Он сидел и некоторое время смотрел на Гарри не отрываясь, а потом, словно опомнившись, быстро отвернулся к окну.
– А у вас колдовская семья? – спросил Гарри.
– Э-э… вроде бы. Кажется, у мамы есть какой-то троюродный брат-бухгалтер, но у нас о нем не принято говорить.
– Так ты, наверное, уже знаешь кучу колдовских штучек?
Ясно было, что Уизли – одна из тех старых колдовских семей, о которых говорил бледный мальчишка с Диагон-аллеи.
– А ты, говорят, жил у муглов, – сказал Рон. – Какие они?
– Ужасные. Ну, не все, конечно. Но мои дядя, тетя и двоюродный брат – чудовища. Лучше бы у меня было три брата-колдуна.
– Пять, – поправил Рон и отчего-то помрачнел. – Я – шестой в семье, кто идет в «Хогварц». И поэтому мне якобы есть к чему стремиться. Билл и Чарли уже закончили. Билл был старшим старостой, Чарли – капитаном квидишной команды. Сейчас Перси стал старостой колледжа. Фред и Джордж много хулиганят, но у них все равно очень хорошие оценки, и все их любят, потому что они остроумные. От меня тоже ждут, что я буду не хуже остальных, но, если я буду не хуже, что с того – они ведь уже всего добились, кого этим удивишь… И потом, при такой ораве старших братьев тебе никогда не купят ничего нового. У меня школьная форма Билла, волшебная палочка Чарли и старая крыса Перси.
Рон полез в карман и достал толстую серую крысу. Она спала.
– Его зовут Струпик, и от него никакого проку, он почти не просыпается. Папа подарил Перси сову, когда его сделали старостой, и потом им уже было не по карма… Ну, в общем, мне достался Струпик.
Уши у Рона покраснели. Он, видимо, решил, что наговорил лишнего, поэтому отвернулся и снова стал смотреть в окно.
Но Гарри вовсе не считал зазорным, если у родителей нет денег на лишнюю сову. В конце концов, у него самого деньги завелись только месяц назад. Он так и сказал Рону – и еще рассказал, как вечно донашивал все за Дудли и никогда не получал подарков в день рождения. Рон, казалось, немного повеселел.
– И пока не появился Огрид, я понятия не имел, что я колдун, и ничего не знал про родителей и про Вольдеморта…
Рон ахнул.
– Что? – не понял Гарри.
– Ты назвал Сам-Знаешь-Кого по имени! – воскликнул Рон со страхом и восхищением. – Я думал, уж кто-кто, а ты…
– Ну, я не из храбрости, не думай, – сказал Гарри. – Я просто не знал, что нельзя. Понимаешь теперь? Для меня все у вас – темный лес… Спорим, – робко прибавил он, впервые решаясь признаться в своих опасениях, – что я буду худшим учеником в классе.
– Ерунда. В школе полно учеников из семей муглов, и они очень даже быстро все схватывают.
Тем временем Лондон остался далеко позади. Поезд летел мимо пастбищ со стадами коров и овец. Рон и Гарри помолчали, глядя на мелькавшие за окном луга и тропинки.
Около половины первого за дверью что-то загромыхало, и улыбчивая женщина с ямочками на щеках заглянула в купе:
– Хотите чего-нибудь вкусненького, ребятки?
Гарри, который сегодня не завтракал, сразу вскочил, а у Рона опять покраснели уши, и он забормотал про сэндвичи из дома. Гарри вышел в коридор.
Дурслеи никогда не давали ему денег ни на сладости, ни на мороженое, поэтому теперь, когда в карманах звенело золото и серебро, он готов был скупить все батончики «Марс» до единого, но «Марса» в тележке не оказалось. У продавщицы были всевкусные орешки Берти Ботта, взрывачка Друблиса, шокогадушки (шоколадные лягушки), тыквеченьки, котлокексы, лакричные волшебные палочки и много других странных штук, каких Гарри в жизни не видывал. Глаза разбегались, и он купил всего понемногу, отдав продавщице одиннадцать серебряных сиклей и семь бронзовых кнудов.
Гарри притащил все это богатство в купе и сгрузил на пустое сиденье. Рон удивился:
– Такой голодный?
– Умираю, – признался Гарри и откусил огромный кусок тыквеченьки.
Рон достал объемистый сверток и развернул. Внутри оказалось четыре сэндвича. Рон заглянул в начинку и проворчал:
– Вечно она забывает, что я не люблю вареную солонину.
– Давай меняться, – предложил Гарри, показывая на тыквеченьки. – Угощайся…
– Тебе не понравится, мясо жутко сухое, – сказал Рон. – У мамы совершенно нет времени, – поспешно добавил он, – понимаешь, все-таки пятеро детей…
– Не стесняйся, бери, – подбодрил Гарри, которому никогда раньше не доводилось делиться – да и не с кем было. И это оказалось так здорово: сидеть рядом с Роном и вместе пробовать тыквеченьки, и котлокексы, и конфетки (про сэндвичи они как-то забыли). – А это что? – спросил Гарри, взяв пачку шокогадушек. – Это ведь не настоящие лягушки? – Впрочем, он бы не удивился.
– Нет, – ответил Рон. – Проверь, какая внутри карточка. А то у меня нет Агриппы.
– Чего?
– Ой, ты ведь не знаешь – в шокогадушках обязательно есть карточки, ну, чтобы собирать, – «Знаменитые ведьмы и колдуны». У меня уже целых пятьсот, а ни Агриппа, ни Птолемей никак не попадаются.
Гарри развернул шокогадушку и взял карточку. С нее смотрел человек в очках-полумесяцах, с ниспадающими серебряными волосами, бородой и усами. Под картинкой была подпись: «Альбус Думбльдор».
– Так, значит, вот какой Думбльдор! – воскликнул Гарри.
– Только не говори, что никогда не слышал о Думбльдоре! – отозвался Рон. – Можно мне шокогадушку? Вдруг там Агриппа… Спасибо…
Гарри перевернул свою карточку и прочитал:
АЛЬБУС ДУМБЛЬДОР
Дата: 2019-11-01, просмотров: 250.