В 1959 – 1961 годах в СССР вышел десятитомник Томаса Манна. Из главных произведения писателя в него не попали лишь тетралогия об Иосифе Прекрасном (она тоже была вскоре издана) и, по политическим причинам, «Размышления аполитичного». Тексты были хорошо переведены и неплохо прокомментированы.

По правде говоря, это издание было чудом. Произведения Томаса Манна – лучшая энциклопедия культуры, которая может быть создана в художественной форме. Советский человек был в течение сорока лет изолирован от почти всякого серьезного интеллектуального движения Запада. Томас Манн был не только одним из самых видных участников этого движения. Сами его сочинения включали в себя отражение и изложение чуть ли не всех главных идей европейской культуры за полтора столетия. Из них можно было получить представление о Ницше, Вагнере, Шопенгауэре, Фрейде, Шпенглере, понять, как в принципе структурировано интеллектуальное пространство Запада.

Этим чудом мы были обязаны стечению случайностей. Томас Манн был издан как современный классик в знак уважения к немецким товарищам из ГДР. С 1933 Манн был в эмиграции, выступал против нацизма. После войны поселился не в ГДР, но и не ФРГ, а в Швейцарии, высказывался очень осторожно. В советских идеологических инстанциях было принято решение о том, что публиковать его можно.

Конечно, в ГИХЛовском десятитомнике Манн был отредактирован и приглажен, но это был настоящий Манн. И в его произведениях были настоящие мысли, а не их имитация.

Насыщенность произведений Томаса Манна интеллектуальным материалом заставляет некоторых критиков ставить под сомнение их художественную природу, оценивать их скорее как философскую эссеистику. Однако в прозе Манна идея или теория берутся не вполне всерьез, они становятся материалом для художественного целого. Тем более не важна для писателя истинность той или иной теории; ему важно, чтобы она удачно вписывалась в художественный мир романа, создавала в нем нужный акцент. Рассуждения гофрата Беренса в «Волшебной горе», как утверждают, во время создания романа представляли собой позавчерашний день медицинской науки, о чем автору было прекрасно известно.

Томас Манн был родом из Любека. Это город на Балтике, с XIII века – вольный город, один из центров Ганзейского союза. Семья Маннов была патрицианской. В Древнем Риме патрициями были те, кто мог считать себя потомками первых римских сенаторов. Начиная с эпохи Средневековья слово стало применяться к недворянским богатым и уважаемым («знатным») семьям, игравшим важную роль в жизни городской общины на протяжении нескольких поколений. Манны занимались хлебной торговлей и достигли очень высокого положения в Любеке.

Представители того поколения семьи, к которому принадлежал Томас Манн, и следующего за ним нам сейчас должны казаться людьми исключительно одаренными. Энциклопедическая образованность Томаса Манна поражает, а он лишь посещал лекции в университете в качестве вольнослушателя и даже не кончил гимназию. Старший брат Томаса, Генрих, тоже писатель, причем выдающийся. В девятисотые – девятьсот десятые годы он был столь же знаменит, как младший брат. Его роман «Учитель Гнус» (1905) – несомненный шедевр. История профессора, влюбившегося в певицу из кабаре, артистку Фрелих, – это не менее впечатляющий образ культуры декаданса, чем у Томаса Манна в повести «Смерть в Венеции». По книге фон Штернбергом был снят фильм «Голубой ангел» с Марлен Дитрих и Эмилем Яннингсом. Также очень известны роман «Верноподданный» (1914) и дилогия о короле Генрихе IV (1935, 1938).

В семье Маннов почти профессиональная музыкальная подготовка и знание нескольких иностранных языков казались чем-то само собой разумеющимся. Очень одарены были сестры Томаса и Генриха – Юлия и Карла. Сын Томаса Манна Клаус – тоже отличный писатель, автор романа «Мефистофель» (1936). Дочь Эрика – актриса и журналистка. Младший сын Голо – историк и эссеист.

Однако в таком соединении дарований не следует видеть что-то уникальное. В значительной мере оно было обусловлено средой и моментом.

В литературе жизнь буржуазии рубежа XIX и ХХ веков изображалась, как правило, критически. Английские, французские, немецкие, американские, русские писатели не жалели красок, живописуя ее темные стороны: лицемерие, снобизм, жестокость викторианского воспитания. Однако в значительной своей части тогдашние бюргеры ориентировались на чрезвычайно высокие культурные стандарты. Преуспевающие инженеры, врачи, профессора, ученые, художники были тесно связаны с буржуазным миром и составляли часть социальной элиты. В атмосфере обеспеченности и буржуазного комфорта, а не среди разночинной богемы формировались Генри Джеймс, английские блумсберийцы (Вирджиния Вулф, Литтон Стрейчи и др.), Марсель Пруст, Александр Блок, Борис Пастернак, Владимир Набоков. С детства приобретя привычку к труду и дисциплине, образцом которых, как правило, были их родители, они в дальнейшем располагали исключительными возможностями для развития природных задатков.

Бюргерский мир стал предметом изображения в первом романе Томаса Манна «Будденброки» (1901). Это почти домашний роман Маннов: многие персонажи и коллизии взяты из семейной истории. В то же время книга, конечно, выражает авторское видение истории немецкого бюргерства и немецкой культуры.

В ней представлены четыре поколения.

Старый Иоганн Будденброк одевается по моде XVIII века. Его религиозное вольнодумство и французский язык указывают на связь с идеями Просвещения; в то же время он является воплощением принципов классического бюргерства. Его мир – разумная упорядоченность, в которой находится место и любви, и музыке, и биржевым операциям.

Однажды старик выражает сожаление, что загородный сад Будденброков не приведен в порядок. «Стыд, да и только – говорит он, – какой-то девственный лес! А какой был бы прелестный уголок, если бы посеять газоны, красиво подстричь деревья...» Его сын, консул Будденброк, решительно протестует: «Помилуйте, папа! Я с таким наслаждением гуляю летом в этих зарослях, и мне страшно даже подумать, что эту вольную прекрасную природу обкромсают садовые ножницы. – Но если эта вольная природа принадлежит мне, то разве я, черт побери, не вправе распоряжаться ею по своему усмотрению?.. – Ах, отец, когда я отдыхаю там под разросшимися кустами, в высокой траве, мне, право, кажется, что я принадлежу природе, а не то, что у меня есть какие-то права на нее...» Общее умонастроение консула, пожалуй, религиозно-романтическое. Это не мешает ему быть толковым и ответственным предпринимателем, и все же это важный симптом, свидетельствующий о распаде прежней целостности бюргерского мира. Соответственно, и в бизнесе, и в устройстве семейных дел консул допускает ряд серьезных ошибок.

Следующее поколение семьи – Томас Будденброк, Тони, Кристиан – уже и вовсе оказываются неспособны связать концы с концами. Томас добросовестно трудится на благо фирмы, безукоризненно исполняет свои обязанности в качестве члена городского сената. Но делает он это исключительно из чувства долга, никакой внутренней предрасположенности к бизнесу у него нет. И дела идут все хуже.

Так из поколения в поколение выявляется логика декаданса, отрефлектированная Ницше и позднее Шпенглером, трактат которого «Закат Европы» (1918) может служить своего рода комментарием к «Будденброкам». Томас Манн идеализирует и воспевает бюргерскую культуру, но полагает, что этот идеал уже ушел в прошлое. Если прежде бюргерская культура соединяла в себе возвышенное и земное, то теперь «дух музыки» покидает бюргерский мир.

Последний представитель семейства, Ганно Будденброк, даже не пытается делать вид, что как-то интересуется практической стороной жизни. Жизнь видится ему исключительно как источник страдания, он бежит от нее в искусство, в поэзию и музыку. В соответствии с логикой декаданса, искусство и красота – не высшее проявление жизни, но находятся с жизнью в отношениях антагонизма. Жизнь отрицает поэзию, поэзия отрицает жизнь. Угасание воли к жизни, разочарование – тоже семейная история Маннов. Две сестры Томаса Манна покончили с собой, как и его сын Клаус.

Вероятно, не только выдающиеся достоинства Томаса Манна, но и некоторые неприятные его черты – тоже следствие воспитания и наследие среды: предубеждения против евреев, против пролетариев, против политических партий и демократии. Демократия и вообще «политика» для него – это порождение упадка культуры, декаданса, того, что Шпенглер называл «цивилизацией». Этим объясняется позиция Томаса Манна во время I Мировой войны, шокировавшая многих интеллектуалов. Манн войну приветствовал, восприняв ее как порыв «немецкого духа» против рационализма западной цивилизации. Германию же он считал страной незападной, духовно родственной России. На эту тему писал Б. Парамонов: «В его построениях Германия предстала воплощением и защитницей тех художественно-культурных ценностей, которые он выражал в собственном творчестве, – против рационалистически упрощенной и уплощенной демократической цивилизации, которую представлял основной противник Германии – англо-саксонский и романский, «латинский» Запад. Для Томаса Манна война 1914 года была войной художественной культуры против рационалистической цивилизации, в этом громадном мировом конфликте он попытался увидеть всемирно-историческую проекцию борений собственной художнической души». (Парамонов Б. Шедевр германского “славянофильства” (О “Размышлениях аполитичного” Томаса Манна) // След. ) См. также: Александр Хряков. Казус germania: немецкие историки и психология «особого пути»// НЛО, 2009, № 100.