Тебе уже три месяца. Ты шевелишься. Ты двигаешь ручками, ножками. Маленький живой комочек. Матка - твой домик, размером всего лишь с грейпфрут, а ты в нем уже танцуешь. Ты радуешься, когда я прихожу – это теперь явно видно. Мы с тобой уже семья, ты узнаешь меня, а я думаю о тебе каждую секунду. Я отчетливо чувствую каждое твое движение своим нутром – ты ведь все- таки мой ребеночек!

Сегодня, малыш, я заказала для тебя по каталогу очаровательный комбинезончик персикового цвета. Ты в нем будешь выглядеть замечательно, будь ты хоть мальчик хоть девочка. Доктор Валенштайн, кстати, сказал, что пол можно будет определить уже на следующей неделе. Я не знаю, хочу ли я знать. Впрочем, это никак не повлияет на мою любовь к тебе. 

Маленькое серое облако ютится на горизонте моего сознания – это мысль о докторе Валенштайне. Сегодня в новостях был репортаж о нем и его работе. Общественность, оказывается, против подобной научной деятельности. Конечно, ведь для большинства создание человека из искусственной среды – это мир фантастической утопии, совершенно нелепой и нелогичной. Логика появится только тогда, когда каждый поймет всю трагедию невозможности заиметь потомство естественным путем. Я и сам Георгий Анатольевич это пережили, и он истинно гений, потому что смог найти решение этой проблемы, медленно разрушающей жизнь своей безысходностью.

Общественность всегда как эгоистичный ребенок – мышление ее узко и себялюбиво. Она не любит говорить о своих язвах и изъянах, пока они не перерастут в эпидемию. Будь то сфера культуры или здоровья, все равно. Проще ведь не замечать проблему. И только единицы отважно начинают поиск выхода, путь к решению задачи. Но когда дерзкие первопроходцы открывают дверь новых возможностей, они сталкиваются с непониманием масс, противодействием. Порыв ветра возмущений старается захлопнуть открытую дверь, не желая и боясь расширить границы массового сознания. Все новшества, какими бы гениальными и благостными для прогресса они не были, по - началу отвергаются и очерняются. Ничего, пройдет время, и доктор Валенштайн сможет помочь миллионам отчаявшихся. Я в это верю.

Пусть мой ребенок не будет рожден мной, все равно биологически я его мать, а он – мое дитя. Искусственник. Да, у этого слова теперь появился новый смысл. Раньше придумали искусственную смесь для кормления младенцев, лишенных материнского молока. Теперь сам ребенок развивается в искусственной среде, имитирующей чрево матери. Искусственность.… Это слово почему-то носит негативный оттенок и часто противопоставляется натуральности. Но так ли плоха искусственность? И где та грань, которая разделяет ее от натуральности? Что может служить критерием? Искусственность плоха, когда это грубая пародия на естественность или сама натура, уродливо искаженная – искусственная улыбка, например. Но искусственность прекрасна, когда она призвана улучшить реальность, помочь самой природе достичь гармонии и совершенства. Ведь никто сейчас не станет протестовать против комфортных современных жилищ, где все создано руками человека. Наш дом перешел грань из искусственности в естественность. Именно в этом процессе видимо и заключается научный прогресс – созданное новое поначалу кажется чужеродным элементом реальности, но постепенно к нему привыкают, и вчерашняя искусственность становится сегодняшней реальностью. Мой ребенок искусственник – мой ребенок реальность…

Что- то я сегодня разфилософствовалась. Бывает у меня такое, когда я уверена в себе. Наконец, я обрела опору, я поднялась с колен. И все благодаря доктору Валенштайну и тебе, мое маленькое сокровище.

В один из вечеров Георгий неохотно, но сознавая необходимость контакта, обратился к жене:

- Светлана, завтра будет очередная пресс- конференция, журналисты просили, чтобы ты тоже присутствовала.

- Я же сказала тебе, что никогда больше не пойду на твои выступления, - буркнула супруга, собирая посуду со стола. Она ходила по дому, низко опустив голову, и так ни разу и не улыбнулась после публичного унижения, которое ей устроил муж в институте микробиологии.

-Что ты зациклилась-то! – вспылил Георгий,- два месяца ходишь как тень. Что случилось? Ребенка вон напугала, притих, бедный.

Борис и вправду будто чувствовал, что его перестали любить. Его младенческое личико было печально, аквамариновые глазки выражали бездонную грусть и недетскую серьезность.

- А чему радоваться? Тому, что из меня сделали научный экспонат? - Светлана уже свыклась с мыслью своего ничтожества и смиренно исполняла эту роль.

- Дура!- не зло выругался Георгий,- кто тебе жить мешает? Или ты кому мешаешь?

- После того, как о твоем эксперименте написали в газетах, я за хлебом не могу спокойно сходить. Все шушукаются у меня за спиной, пальцем показывают. Мол, вон пошла мамаша киборга.

-Ты сходишь с ума, - покачал головой муж,- Тебе действительно нельзя появляться перед прессой, а то еще устроишь публичную истерику, потом выкручиваться, объяснять твой психоз. Сиди дома, стирай пеленки. И прекрати Борю называть киборгом! Он твой сын.

-Нет, он только твой сын, - Светлана закончила мыть посуду и ушла с кухни укладывать спать нелюбимого теперь искусственно созданного сына.

На следующий день после завтрака Светлана быстро собрала ребенка, ни разу ему не улыбнувшись (Борис тоже уже давно не улыбался – мама ведь грустная), и отдала мужу.

- Я надеюсь, когда мы вернемся, твое настроение изменится, - сказал на пороге Георгий, - отдохни без нас, сходи прогуляться. Настройся. Твоя депрессия начинает не только раздражать меня, но и заражать. А мне сейчас совсем не нужно самобичевание. Ты меня поняла?- Валенштайн попытался посмотреть прямо в глаза супруге, но она так и не показала ему, что твориться у нее в душе.

Когда женщина осталась одна, ей стало немного легче. Не было давления от присутствия диктатора, который подчинил всю ее жизнь своим интересам. Нужно было сделать уборку, но Светлана не чувствовала в себе ни сил ни желания. Она села на диван, сгорбилась над коленями, собираясь в такой съежившейся позе прореветься. Но слезы почему-то не текли, комок в горле стоял, грудь давило, а слез не было. Светлана намеренно стала вызывать в памяти все моменты унижения, которые ей пришлось пережить за последние полгода, но это не вызвало должного эффекта. «Так тебе и надо», - вдруг сказал презрительный голос внутри женщины. «Ты ведь на самом деле ничтожество, ни на что не способная тварь. Как к тебе еще относиться? » - Светлана поджала губы, испуганно огляделась вокруг и решила все-таки заняться делом. Ей стало жутко слушать дальше это внутреннее существо, незаметно поселившееся в ней.

Через три часа она закончила уборку, все в доме блестело, все жило новой жизнью. Протирая зеркало, Светлана остановилась, глядя на свое отражение. Как она увяла! Как изменились черты ее лица! Раньше, пока весь этот кошмар не начался, пока она не стала матерью родного, но искусственного ребенка, она ведь была совсем другой. Мысль о бесплодии уже прижилась как данность в сознании женщины, стерлась и не показывала свою острое ядовитое жало. Последний курс лечения женщина проходила, уже зная безутешный результат, и она сама удивилась, как спокойно отнеслась к отрицательному тесту на беременность. В конце концов, уже зрелый возраст не позволил бы родить ей здорового ребенка. И женщина смирилась. Светлана старалась жить полной жизнью, несмотря ни на что – ни на бездетность, ни на мужа, который всегда был занят больше работой, чем семейными отношениями. Она всегда знала, что их брак со стороны Георгия расчетный, это она как дурочка всю жизнь безответно робко любила своего друга детства. Однако все двадцать лет, они, воспитанные образованные люди, жили как друзья. Все долгие два десятилетия Светлана тешила себя надеждой, что когда-нибудь за блеклыми словами Георгия: «Я люблю тебя», - будут на самом деле скрываться глубокие чувства. И она так старалась ради этой скромной награды! Она покорно ублажала его, выполняя все прихоти, и безропотно уходила в сторону, когда муж просил не мешать его научным размышлениям. И в этом служении своему божеству Светлана видела единственное предназначение. Когда же у нее было свободное время, она умела развлечь себя сама - посещала выставки, спектакли, музеи. Зимой Светлана любила ходить на лыжах, а летом лыжи сменялись на велосипед. Такой активный образ жизни вполне заполнял семейную брешь. Конечно, Светлане очень хотелось иметь стандартную семью с любящим мужем и детьми, но три года назад она придумала спасительную формулу- заклинание : « Полная семья – в следующей жизни, а в этой мне и так не плохо». И такое самовнушение помогало не упасть духом и продолжать радоваться жизни.

А теперь образцовая семья есть – и муж, и сын, а душевного спокойствия нет. Будто кто свыше наказывает ее за грехи прошлой жизни. Сын - неродной, муж – не любящий. Внешняя картинка –лоск, внутренняя –гниль. И лицо Светланы выставляло напоказ всю уродливость ситуации, в которой очутилась женщина. Синяки под глазами. Кожа обвисла и стала сероватого оттенка, глаза поблекли и смотрели как с того света. Темные волосы давно не красились, и предательская седина отвратительно украсила виски. Освободив себя от краски ради чистого образа матери, Светлана обнажила одновременно и душу. Она не ожидала, что любимый и самый родной человек возьмет хлыст и безжалостно раздерет ее плоть, радуясь при этом своему могуществу. Насмешливо издеваясь, подарит ей ребенка, а потом всенародно выставит ее же обманщицей, воровкой материнского счастья. Из миловидной женщины в годах, стойко и жизнерадостно переносящей все трудности, она стала дряхлой жалкой старухой, которая потеряла последние силы для продолжения пути. Светлана не стала дальше разглядывать новый портрет, она сама себе стала отвратительна, и, избегая встречи с отражением, спешно закончила полировку зеркала.

После уборки по плану было приготовление обеда. Перед этим Светлана решила зайти в душ. Сильный напор горячей воды массировал ее тело, насильно заставлял мускулы расслабиться. Капли, попавшие на лицо, напомнили о слезах, и, наконец, Светлана заревела. Она рыдала в голос, не стесняясь своей слабости, не стараясь спрятать душевную боль. Через слезы она стремилась выплеснуть из себя весь гнет стресса, всю ртуть обиды и самоунижения.

После душа ей стало свободней. Женщина мельком с опаской посмотрела на свое отражение и слегка улыбнулась. Старуха чуть ожила. «Да, все не так страшно. Все проходит». Выйдя из ванной, она включила на ходу телевизор, чтобы послушать новости и прошла в спальню приводить себя в порядок. Ей, наконец, захотелось привести себя в порядок.

Шла программа новостей. Ведущий восторженно сообщил: «Сегодня в зале Московского планетария прошла очередная пресс-конференция доктора Валенштайна, который изобрел способ искусственного рождения. Напомним, что этот процесс позволяет родить человеческое дитя без участия женщины. При этом здоровье ребенка, рожденного новым способом, по всем показателям, как утверждает автор, превосходит здоровье естественнорожденных детей. С подробностями наш личный корреспондент Павел Дронов» Светлана вышла из спальной комнаты, лицо ее вновь приобрело скорбное выражение, она стала внимательно смотреть репортаж.

«Сегодня в зале Московского Планетария собрались иностранные светилы науки вместе с журналистами всемирно известных научных изданий и интернет-сайтов. Собрание их не случайно, доктор медицинских наук Валенштайн Георгий Анатольевич поведал всему миру о своем достижении, которое лично он назвал следующим шагом в эволюции человечества».

На экране появился Георгий, высоко поднявший над головой Бориса. Зал был залит солнечным светом, проникавшим через купол планетария. Этот свет обволакивал собой всех присутствующих, ослеплял и очищал. Борис удивленно смотрел широко распахнутыми глазками вокруг себя. Его маленькое тельце казалось поистине ангельским и чудесным в солнечном свете. Рыжий пушок золотым нимбом украшал головку малыша. Державший же его отец являл собой живую колонну, несокрушимый постамент.

- Вот он, человек нового времени! – громко произнес Георгий. Зал встал и захлебнулся плеском оваций.

Светлана выключила телевизор не в силах больше смотреть на эту торжественную встречу будущего, в котором ей не было места.

Георгий долго звонил в дверь квартиры. Светлана не открывала. Борис спал на руках отца, уставший от долгого путешествия. Валенштайн, стараясь не будить ребенка, нашарил, наконец, в кармане ключ. Но от скрипа замка Борис все- таки проснулся.

- Ну и чудно, - Георгий с облегчением взял сына поудобнее, - Сейчас мы зайдем домой. Мама тебя покормит, и меня покормит. Только что же она дверь не открывает?

В квартире было чисто и тихо. Георгий, почувствовав неладное, не разуваясь, прошел сначала в гостиную, потом в спальню. Светлана повесилась над их кроватью. Ее тело неприятно свисало с крюка от люстры. Саму люстру женщина бережно завернула в одеяло и убрала в кресло, подальше от места, куда бы она могла упасть, если бы крюк не выдержал.

На кровати лежала записка: «Прости, Георгий. Я больше не могу. Хотела  смириться со своим внезапным счастьем, успокоиться, но не смогла. Ты гений, ты великий человек, а я ничтожество. Ты прав. Я не достойна быть матерью Борису, не достойна быть твоей женой.. Мне тяжко это. Поцелуй Бориса на прощание, и сам прощай».

- Ну что же…- Георгий растерянно сел на кровать. Бориса он так и держал столбиком, совсем забыв о сыне. Младенец повертел головой в поисках матери, наконец, поднял глаза вверх и так и остался, разглядывая висящее тело и раздумывая над его смыслом.

- Зачем? – опять вслух спросил доктор Валенштайн, словно ожидая ответа…