Государственная бюрократическая пирамида России живет своей жизнью, не снисходя до разговоров и тем более объяснений с рядовыми гражданами. Тем удивительнее был для меня телефонный звонок из канцелярии Н.Н. Бордюжи. Это случилось в конце января 1999 года.

Н.Н. Бордюжа в то время был очень большим начальником — и секретарем СБ РФ, и главой администрации президента, так что звонок со столь заоблачного верха мог указывать на исключительную важность предмета. Так и оказалось — голос со Старой площади сказал, что Николай Николаевич хотел бы поговорить в связи с тревожным письмом о положении дел с химическим разоружением, которое общественные организации России прислали президенту.

Письма не рождаются на пустом месте — заявлению 79 общественных организаций России⁶⁰² предшествовал анализ реалий, и его результаты оказались удручающими. Фактические события в сфере химического разоружения походили больше на агонию, чем на деловой эволюционный процесс. Тупик был очевиден всем, причем не только в коридорах власти. Общественность страны видела сложившийся из-за носорожьего упрямства генералитета бедлам и потому ставила принципиальные вопросы установления иного организационного механизма уничтожения химоружия, равно как и установления властями режима открытости в отношениях с заинтересованным населением, легитимного разрешения возникающих социальных, экологических, финансовых, технических, юридических и организационных проблем при соблюдении интересов граждан, уже пострадавших от многолетнего тайного химического вооружения страны. Последними словами того заявления экологического сообщества было совсем уж для властей неожиданное: «В деле химического разоружения нам нужны не столько чужие деньги, сколько ответственная власть в собственной стране»⁶⁰².

В общем 3 февраля я входил в кабинет Н.Н.Бордюжи. И не напрасно — услышать довелось редкое откровение. Как оказалось, СБ РФ еще только разбирается со всей проблемой организации химического разоружения и будет искать для него новую, более подходящую организационную конструкцию.

Можно только удивляться, но само обсуждение в рабочем кабинете Н.Н.Бордюжи обращения 79 общественных организаций и других документов было и конструктивным, и продуктивным. К сожалению, оно так и не получило обговоренного окончания. Политика — дело не всегда понятное, во всяком случае вскоре Н.Н.Бордюжа был переведен на другую, менее хлопотную, работу (в марте 1999 года генерал-полковник КГБ СССР был заменен на посту секретаря СБ РФ на иное лицо; тот хоть и был подполковником все того же КГБ СССР, однако же писем «снизу», судя по всему, предпочитал не читать, а переправлять разного рода генералам). В свою очередь армия, явно начавшая терять в химическом разоружении свои лидерские позиции и ведущее положение при бюджетной кормушке, предприняла активное контрнаступление против экологов-общественников. Она пнула экологов силами наймитов от журналистики из двух несамостоятельных газет^655,656. Однако сама идея коренного реформирования процесса химического разоружения не только не пропала, но и перекочевала из СБ РФ в еще более высокие инстанции, получив практическое продолжение.

Новый механизм химического разоружения был создан летом 1999 года — года переломного для России, когда был запущен маховик смены также и всей власти в стране.

Однако, прежде чем приступить к его изложению, напомним о событии международного плана — летом 1999 года истекал семилетний срок действия документа, который регулировал «внебюджетное финансирование» химического разоружения России за счет денег США. И в июне был подписан Протокол к российско-американскому Соглашению 1992 года⁵⁸⁵, который предусматривал продление срока его действия на очередные 7 лет. Из-за океана было заметно, что летом 1999 года положение в России было столь же неопределенным, как и незабываемой зимой 1991-1992 годов, и, чтобы не спугнуть судьбу (речь-то шла о национальной безопасности США), американцы не были в отношении своих денег в тот момент столь занудными и спесивыми, как в остальные времена.

Следует отметить, что немало недоразумений доставил способ приема иностранных денег. США, а вслед за ними и другие страны Запада, которые пожелали оказывать содействие России в химическом разоружении, не захотели платить налоги с предоставляемых России сумм. Они не без основания полагали, что им не следует, наряду с участием в возведении конкретных объектов по уничтожению химоружию и по сносу бывших объектов по его производству, заниматься и пополнением бюджета России за счет налогов с предоставляемой ей финансовой помощи. Этот вопрос разрешился далеко не сразу — лишь в мае 1999 года Россия приняла закон о безвозмездной иностранной помощи³⁶⁴. Этот закон предоставил странам-донорам существенные налоговые и таможенные льготы, что в свою очередь задало некоторый толчок программам предоставления России международной финансовой помощи для целей химического разоружения.

Ну и в том же мае 1999 года появился указ президента РФ «О структуре федеральных органов исполнительной власти»³⁵², которым из схемы управления страны был выброшен комитет по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия, так что исполнять неисполнимый «план мероприятий» В.С.Черномырдина³⁸⁶ ему уже не пришлось. Однако, неопределенность насчет государственного органа, который будет компетентно заниматься химическим разоружением, продлилась недолго. Пока же армия, оставшаяся на опустевшем поле битвы против химоружия одна, чувствовала себя по-прежнему на коне.

Последняя улыбка истории или, если угодно, агония армии была очень неожиданной. 4 августа 1999 года министерство обороны РФ издало, наконец, приказ «Об информационном обеспечении и порядке представления информации по запросам граждан и юридических лиц, в том числе общественных объединений, в области проведения работ по хранению, перевозке и уничтожению ХО»⁴²¹. Вряд ли можно найти в стране человека, который хотя бы знал о существовании этого приказа, не говоря уж о возможности и желании им воспользоваться — приказ тот опоздал ровно на 10 лет. Именно столько времени прошло с памятного августовского лагеря протеста 1989 года, разбитого в поле возле Чапаевска недалеко от первого объекта уничтожения химоружия⁵⁵⁶. Однако армия не только изобрела сильно припозднившийся приказ, но и попыталась наскоком сделать его легитимным, послав в министерство юстиции на регистрацию. Впрочем, там давно перевелись наивные люди, и армии было… отказано. Правда, не сразу, а после серьезной паузы (отказное письмо Минюста РФ появилось лишь 23 декабря 1999 года, когда всем все было ясно).

Потому что от химических генералов уходил поезд истории. А они этого никак не могли понять; во всяком случае генерал С.В.Петров в изданном в том же 1999 году сборнике⁴⁷⁴ не совсем к месту упомянул и о «признании высокого уровня специалистов войск РХБЗ МО РФ в области уничтожения химического оружия».

6 августа 1999 года очередной премьер-министр С.В.Степашин в качестве одного из своих последних действий на столь хлопотном посту подписал постановление правительства, которое определяло полномочия нового органа — Российского агентства по боеприпасам (Росбоеприпасов)³⁹⁰. Было решено, что именно это ведомство, помимо исполнения очевидных обязанностей, явится и «федеральным органом исполнительной власти, обеспечивающим реализацию государственной политики в области… химического разоружения». Конкретно в круг его дел вошло исполнение задач национального органа по выполнению обязательств страны по Конвенции о запрещении химоружия¹⁸, осуществление работ по выполнению обязательств, исполнение функций заказчика работ по хранению и уничтожению химоружия, а также участие в организации самих работ как по уничтожению химоружия, так и по ликвидации (конверсии) бывших объектов по его производству.

Так ведомство оборонной промышленности страны — Росбоеприпасы -стало исполнять функции единственного (пока) органа химического разоружения страны, ранее скверно исполнявшиеся несовместимым дуэтом — упраздненным конвенциальным комитетом и министерством обороны. Кстати, тем самым круг обязанностей Росбоеприпасов по существу удваивался, после чего исчезли и неприятные вопросы о его надобности в качестве самостоятельного ведомства²⁵⁴. Тем не менее определенные Конвенцией¹⁸ вопросы, касающиеся судьбы старого химоружия, в обязанности нового органа в прямой форме включены не были³⁹⁰.

Досталось новому органу и сладкое право распределения бюджетных и, что особенно важно, внебюджетных (зарубежных) денег.

Ну а дальше произошли события, не очень замеченные общественностью и прессой. Очередной премьер-министр страны В.В.Путин продолжил начавшийся в 1999 году процесс переорганизации химического разоружения. 22 сентября он подписал постановление правительства о создании «поликлинических консультативно-диагностических центров обследования граждан, проживающих и работающих в зонах защитных мероприятий, устанавливаемых вокруг объектов по хранению химического оружия и объектов по уничтожению химического оружия». И хотя эти центры впоследствии так и не сыграли какой-либо серьезной роли в защите людей от химической опасности, это был шаг в нужном направлении³⁹¹. А 29 сентября В.В.Путин посетил Чебоксары и побывал на «Химпроме». И он не только посетил самый мощный завод химоружия прежних лет, но и заявил о том, что демилитаризация и конверсия этого завода являются приоритетными задачами его правительства. Разумеется, попутно обсуждались также и суммы в рублях, необходимые для проведения этих дорогостоящих работ.

Такой вот случился год великого перелома — не только у всей страны, но и у химического разоружения.