Из немногих отличившихся на первое место надо по- i in вить генерала Гриппенберга. Он показал характер, до-1 -ройный полководца. Человек с безупречной боевой репу-тпцией, любивший свою армию и свое военное дело, он но смог вынести профанации победы. И характерным при­нт ком упадочности той эпохи является осуждение, кото­рое встретил поступок Гриппенберга в слишком многих поенных кругах. Решительно стал на точку зрения Грип-ионберга М. И. Драгомиров.

Хорошо себя зарекомендовал генерал Штакельберг. И первом своем деле при Вафангоу он был плох, но затем очень быстро выправился и при Сандепу действовал блестя­ще, выказав незаурядную силу воли. Яркую фигуру пред­ставлял и другой герой Сандепу — генерал Церпицкий. Следует отметить генерала Зарубавва, хорошего арьер­гардного начальника. Выдвинулся благодаря своему отлич­ному начальнику штаба генералу Мартынову командир III Сибирского корпуса Н. И. Иванов, человек весьма огра-н иченного кругозора, не имевший данных стать полковод­цам. В штабах трех маньчжурских армий мы встречаем ге­нерала Эверта, Рузского, Флута и М. В. Алексеева, а в шта-<■»■ наместника — генерала Жилинского, с которым нам, к сожалению, еще придется иметь дело.

Блестящую репутацию создали себе командиры пол­ков — 18-го стрелкового — полковник Юденич, 1-го Си­бирского — полковник Леш и 24-го Сибирского — полков­ник Лечицкий.

*   * *

Всего было мобилизовано и отправлено на Дальний Восток, считая с гарнизоном Порт-Артура, 23 000 офице­ров и 1 250 000 нижних чинов, из коих свыше трех чет­вертей приняло участие в военных действиях.

Из 870 000 человек, находившихся в строю маньчжур­ских армий, убыль составила 6593 офицера и 222 591 ниж­ний чин. Чисто бюрократическая и ненаучная система ста­тистики (где умершие от рав и болезней показаны в одной графе, очевидно, просто как «списанные с довольствия», а раненые и больные Значатся в общей графе «эвакуирован­ных») позволяет нам распределить потери по категориям лишь в круглых цифрах. Убито и умерло от ран: 1100 офи­церов, 29 000 нижних чинов, ранено: 4000 офицеров и 95 000 нижних чинов. С гарнизоном Порт-Артура крова­вые потери составят убитыми и умершими от ран:

103

ИСТОРИЯ РУССКОЙ АРМИИ

1300 офицеров, 36 000 нижних чинов; ранеными: 4000 офи­церов и 119 000 нижних чинов.

Бросается в глаза огромное количество «исключенных за физической негодностью» — 52 340 человек — четвер­тая часть всей убыли. Это личный состав трех дивизий или убыль от большого сражения. Людей отрывали от семьи и занятий, одевали, снаряжали, довольствовали, везли на край света и там убеждались, что они не годны к службе! Их лечили, свидетельствовали, браковали, от­правляли назад. И это тогда, когда на одноколейной Си­бирской дороге приходилось дорожить каждым местом. Одно довольствие этой инвалидной армии поглотило не­сметные деньги. Виновны воинские присутствия, небрежно относившиеся к ответственнейшему делу пополнения; еще более виновны центральные органы Военного ведомства, требовавшие от местных органов излишнюю спешность. Корень же зла — милютинский Устав 1874 года с его ан­тигосударственными «льготами по семейному положению» и абсурдной системой жеребьевки, благодаря которым ар­мия засорялась физически негодным элементом. Мы ви­дели причины, по которым в строй действовавших войск были поставлены «бородачи» — запасные старших сроков. Продолжив срок пребывания в запасе, генерал Банковский в свое время не озаботился ввести различные категории, разряды запаса, а спешка, с которой велась мобилизация первых четырех европейских корпусов, затрудняла отбор.

При всей своей тяжеловесности и отсутствии боевого задора эти запасные долг свой перед Родиной выполнили честно. В наскоро импровизированных псевдосибирских корпусах Казанского округа, сплошь состоявших из за­пасных, вначале случались неустойки, но качество их по мере обстрелянности повышалось с каждым сражением. 54-я дивизия — «орловские рысаки Ляояна» — геройски прикрывает отступление своей армии под Мукденом.

Высокое качество личного состава русской армии в эту тяжелую годину ярко сказывается в том, что весною 1905 года из полков, оставшихся в России, отправилось на войну добровольцами 40 000 солдат. Они знали, на что шли; слухи о кровавых потерях и жестоких поражениях не поколебали их сердец. Будь вместо Линевича Гурко, вместо Куропаткина — Скобелев, чего бы они не сделали с такими войсками!

Еще рельефнее сказывается доблесть войск ничтожным количеством пленных. Почти все 27 000 пленных маньч­журских армий — жертвы мукденского хаоса, за который

104

ВОЙНА С ЯПОНИЕЙ 1904—1906 ГОДОВ И ПЕРВАЯ СМУТА

поиска совершенно не ответственны (наоборот, можно лишь удивляться сравнительно незначительному числу пленных в сравнении с огромным кровавым уроном этого жестокого поражения). В десятидневном сражении на Шахэ мы потеряли 44 000 убитыми и ранеными, но японцы взяли псего 500 пленных (1 процент всех потерь). В сражении при Ляояне все трофеи армии генерала Оку, лишившейся 7500 человек убитыми и ранеными, составили 13 пленных русских рядовых — какое еще нужно свидетельство герой­ским полкам 1-й и 9-й Сибирских дивизий?

Остальные пленные: 23 000 защитников Порт-Артура — остатки сухопутного гарнизона, 5000 сахалинских вояк, 11 000 моряков трех наших тихоокеанских эскадр, не­сколько тысяч замертво подобранных на полях сражений.

Нами потеряно в боях 158 орудий, а взято 16 (14 на I [утиловской сопке, а 2 — дань, взятая с японцев за Мук-денскую победу Елецким полком). Японцами взято два л каменных древка, но лент и полотнищ они не получили. Ни одного знамени нами потеряно не было.

Многочисленны и прекрасны подвиги русской пехоты. Попомним, как заслужил свое георгиевское знамя 11-й Си­бирский стрелковый полк под Тюренченом, вспомним :>-й полк, схватившийся со всей армией Оку на Цзиньчжоу, и бою, где три русских батальона пригвоздили к месту три японские дивизии на весь день. Геройский полк, по­мимо всей неприятельской армии, боролся еще с неприя­тельским флотом. О стойкость Барнаульского полка раз­бился порыв неприятеля при Дашичао, зарайцы под Ляо-н ном гнали штыками японскую гвардию четыре версты fx'3 передышки... Иностранные агенты, видевшие нашу пехоту (и сами японцы), отзываются о ней с величайшим уважением.

Нашей пехоте пришлось переучиваться под огнем. Си­бирские полки уже к началу ляоянских боев усвоили новую тактику, прибывающим из Европы приходилось расплачи-наться за рутину в первых своих боях. Чрезвычайно вре­дила привычка старших начальников командовать ротами и батальонами, забывая про полки и дивизии.

Конница действовала в общем очень слабо. Она была многочисленна, но невысокого качества. Полноценными можно считать лишь три драгунских полка. Главную массу составляли казачьи полки 2-й и 3-й очереди. В зауральских казачьих войсках даже и первоочередные полки были пло­хо подготовлены и могли считаться, самое большее, от­лично ездящей пехотой. Их офицерский, состав был плох,

105

ИСТОРИЯ РУССКОЙ АРМИИ

за исключением прикомандированных из регулярной ка­валерии, на которых и лежала вся работа. Стратегической разведки не производилось всю войну. Иррегулярной кон­нице и ее начальникам не хватало порыва и готовности пожертвовать собой. При столкновении с неприятелем ка­заки зауральских войск всегда хватались не за шашку, а за винтовку (сказывались охотничьи инстинкты), и в результате — полное отсутствие конных дел. На это жа­ловался и Куропаткин: «Хотя наши разведывательные от­ряды достигают силы в одну или несколько сотен, их зачастую останавливает десяток японских пехотинцев. Будь у казаков более воинственный дух, они атаковали бы противника в шашки». Со всем этим дух этих людей был неплох — им не хватало лишь надлежащего воспита­ния и хороших начальников. То и другое они получили после войны. Деятельность забайкальцев на Западном фронте в 1914—1916 годах, подвиги сибиряков в Кавказ­ской армии достаточно известны.

Японская конница была слаба количеством и качеством, но этим наши кавалерийские начальники совершенно не воспользовались. Среди этих последних генерал Самсонов и Ренненкампф удачно справлялись с задачей прикрытия флангов армии, хоть и не проявили себя ни одним кава­лерийским делом. Что же касается артиллериста Мищенко, то деятельность его во главе конного отряда можно считать только недоразумением.

Артиллерия показала замечательную гибкость и сноров­ку. Вступила на войну она с новой пушкой, но с древней тактикой, характеризовавшейся прямой наводкой с откры­тых позиций. Кровавый опыт Тюренчена и Вафангоу был немедленно же использован нашими артиллеристами, не ждавших указаний сверху, и в третьем бою — при Даши-чао — наша артиллерия наводила по угломеру с закрытых позиций и действовала этим новым для себя способом столь блестяще, что 76 орудий нашего I Сибирского корпуса справились со 186 японскими. Блестящие действия дивизи­она полковника Слюсаренко под Ляояном также достаточ­но известны. Эта новая тактика артиллерии вначале встре­тила противодействие многих старших войсковых началь­ников, находившихся во власти рутины и не понимавших требований новой боевой обстановки. Прибывшие из России I, VIII армейские, V и VI Сибирские корпуса имели артил­лерийские бригады Варшавского и Виленского округов, чем приведены были в расстройство наши западные погранич­ные корпуса. Невольно возникает вопрос: не лучше ли было