Успехи женского движения в пропаганде своих идей, относящихся как бы к бесполому обществу, свободному от социальных сексуальных ограничений полов и принимающему новые альтернативные формы семьи, спровоцировали ответную реакцию против феминизма. Социальные критики, такие как Кристофер Лаш, возложили на феминисток ответственность за развал традиционных ценностей и подрыв семейных устоев .

Длительная борьба феминисток за принятие поправки о равных правах к Конституции сыграла роль консолидирующего фактора в оппозиционном движении феминизму Хотя в 1972 году Конгресс быстро принял поправку о равных правах, она должна была быть ратифицирована 38 штатами для того, чтобы стать частью Конституции. После того как 30 штатов ратифицировали поправку о равных правах дело застопорилось. В 1978 году Конгресс с натугой продлил срок ратификации. Однако к 1982 году поправка так и не смогла набрать нужное количество голосов и оказалась похороненной под напором новых "правых".

В течение 70-х гг. женское крыло из новых "правых" сумело организовать борьбу против поправки о равных правах. Активность этой организации и их выступления против феминистских нападок на семейную ячейку вылились в создание массы новых женских организаций, включая "Вечное счастье материнства", "Женщины, которые хотят быть женщинами" "Американские женщины против ратификации поправки о равных правах", "Женщины против равенства", "Орлиный форум", и др.

По иронии судьбы все эти организации подражали тактике и стратегии феминистского движения. Они использовали гражданские протесты, лоббирование, а также более активные действия, особенно в отношении проблемы абортов. К 80-м годам новые "правые" сделали проблему аборта лакмусовой бумажкой при приеме новых кандидатов. Позже они мобилизовались для поддержки поправки Хайда, запрещающей использование денег налогоплательщиков для обеспечения абортов. Сокрушительным поражением феминисток стало дело "Вильям Вебстер против Центра репродукции". Рассмотрение этого дела в Верховном суде США началось 3 июля 1989 года. Суд должен был установить стадию беременности, начиная с которой доктор был не в праве направлять женщин на аборт, за исключением тех случаев, когда их здоровье было под угрозой. В результате женщинам оставили право делать аборт только в первую треть срока беременности. Однако решением суда каждому штату предоставлялось право иметь свои положения относительно абортов в течение второго и третьего триместров беременности.

"Правые" восприняли это право как внушительную победу, а феминистки, которые считали самоконтроль за своими репродуктивными способностями важнейшим фактором освобождения, приняли решение суда как поражение. Феминистки были обескуражены также тем, что самые яростные атаки против феминизма исходили от женщин. Это было свидетельством потери женским движением связи с действительными потребностями женщин и с их каждодневной жизнью. В этой ситуации радикальный или социалистический феминизм взял на вооружение марксистский метод замкнутого самооправдания своей теории. Любое неприятие тендерного феминизма с этой точки зрения просто означает, что вы отравлены патриархальными взглядами. Кэролин Джонстон в связи с этим пишет: "Женщины из всех репрессируемых являются единственной группой, которая восстает против собственной эмансипации". Такое впечатление, что феминистки до сих пор не могут избавиться от высокомерного представления, что они в авангарде социального развития, и это оправдывает любые их действия и теории.

Пытаясь приободрить своих молодых сестер и помочь им выстоять в новой обстановке, ветеран феминистского движения Филис Чеслер говорила: "Если вы на правильном пути, то будьте готовы к тому, что вас будут беспощадно критиковать, не теряйте веры, получайте от этого удовольствие, это самый верный признак вашего успеха". Для многих феминисток ответная реакция на их движение рассматривалась как политический заговор или заговор средств массовой информации по дискредитации феминизма. С точки зрения Рут Роузен, ответная реакция "...отражает неоднородность общества и обеспокоенность социума быстрыми изменениями в жизни мужчин и женщин, дома и на работе". Действительно, в результате феминисткой активности резко возросли тенденции разделения между мужчинами и женщинами, между работающими женщинами и домохозяйками, между политическими и социальными силами.

Однако самый сильный удар по феминизму был нанесен из их же рядов. Бэтти Фридан резко раскритиковала женское движение в своей книге "Вторая стадия". По ее словам, "мистика женственности" больше не подавляет женщин, теперь женщины страдают от "феминистской мистики". Феминистская мистика мешает женщинам проводить достаточно времени со своими детьми и семьями. Многие феминистки были поражены и деморализованы тем фактом, что Бэтти Фридан не обмолвилась ни словом о вине мужчин, о провале социальных программ в поддержку работающих матерей. Наоборот, Фридан всю вину возложила на феминистское движение, оправдывая реакцию новых "правых".

"Вторая стадия" спровоцировала споры между феминистками. Одни считали, что Фридан слишком болезненно отреагировала на рейгановскую революцию, которая в то время была в полном разгаре. Ее обвиняли в том, что она не понимает важности политики, призванной защитить женщин от сексуальных угроз, исходящих от агрессивных мужей, любовников и начальников, а также от людей с гомофобными настроениями .

Другие, подобно Филис Шлафли, основательнице движения "Остановить поправку о равных правах", повели серьезное наступление против феминизма. Начав в 1967 году с издания ежемесячника "Отчет Филис Шлафли", она повысила подписку с 3 тысяч экземпляров до 35-тысяч в 70-е годы. Шлафли охарактеризовала феминистское движение как сборище радикалок, лесбиянок и элитисток. А критики Шлафли саркастически представляли ее единомышленниц, как "домохозяек, которые устали чувствовать вину за постоянное пребывание дома". Одной из главных проблем феминисток всегда было то, что больше всего они переживали о том, как выглядят их теории освобождения женщин, а не как чувствуют себя сами женщины.

Шлафли особенно жестко выступала против второй части поправки о равных правах, дававшей федеральному правительству особые полномочия в отношении семьи. Она считала, что семья не должна подавляться бюрократией, семья и правительство должны стать равными партнерами. Кроме того, она возражала против военной службы женщин и ликвидации преимуществ женщин в спорных случаях, касающихся детей. Она считала, что такая политика ослабляет семью, подрывая возможности женщин по облегчению бремени воспитания детей.

В 1977 году Шлафли написала книгу "Сила положительной женщины", где содержалась резкая критика феминизма за неправильную оценку положения женщин в Соединенных Штатах. Она отвергала все, что исходило от "лимузинных либералов" и "космополитической элиты", которым нет дела до традиционной семьи и ее ценности. Шлафли называла себя положительной женщиной, которая "понимает, что мужчины и женщины по своей природе отличаются друг от друга и что именно эти различия как раз и являются ключом к чувству самореализации женщин". Хотя Шлафли выступала за равные права при приеме на работу и за равную оплату труда, но в то же время она считала, что женщины должны иметь защиту в виде брака, и привилегии, облегчающие их ношу в воспитании детей. Феминистский взгляд на семейную ячейку, однако, допускал только два решения: либо отмену брака и семьи, либо такую перестройку семьи и брака, при которой они уже не соответствовали бы понятиям большинства людей о семейных отношениях. Феминистки выдвигали нереальные требования к отцам по участию в воспитании маленьких детей. Конечно, отцы должны быть вовлечены в процесс воспитания детей, но с учетом особенностей мужского характера. Большинство семейных нововведений, которые предлагались феминистками, на самом деле работают против женщин. Например, полноценное участие женщин в профессиональной жизни ведет к тому, что многие мужчины начинают рассматривать жен как равноправных партнеров по вкладу в семейный бюджет. А это значит, что к своим обязанностям жен и матерей женщины вынуждены взвалить на себя дополнительную экономическую ношу.

Однако критика в адрес феминизма не воспринималась всерьез. В книге "Прекращение огня" Кэтти Янг писала, что кроме случайной статьи, где говорилось, что равенство было глупой идеей и что женщины склонны вернуться к домашнему очагу, она не видит никакой убедительной критики, которую можно было бы считать ответной реакцией. К тому же, провозглашение Организацией Объединенных Наций 1990-го года Годом женщины, по мнению Янг усилило женское движение за счет включения в него новых сторон положения женщин. Поворотной точкой при этом стала дискуссия по каналу Эй-Би-Си в 1992 году, где обсуждался случай изнасилования, открывая которую, популярный ведущий Питер Дженнингс заявил, что насилие над женщинами точно также угрожает целостности общества, как и расовое угнетение. Для наглядности своей точки зрения ведущий рассадил мужчин и женщин раздельно в разных концах студии.

В качестве определенного ответа на критику феминистского равноправия можно считать книгу Сьюзан Фалуди "Ответная реакция: необъявленная война против американских женщин", в которой утверждалось, что "феминизм совсем простая концепция вопреки... усилиям изобразить ее в гриме и превратить ее последователей в горгулий". Фалуди считает, что равенство есть непременное условие социального положения женщин, "достойных всех прав и возможностей, способных, как и мужчины, участвовать во всех мировых событиях".

Тем не менее критика феминизма сделала своё дело и даже Янг не преминула указать на некоторые перехлесты в феминизме: "Для одних феминизм прежде всего угнетение женщин здесь и сейчас и борьба с этим, для других - утверждение новой точки зрения, утверждение новых ценностей и отказ от многих "мужских..." Возможно, это означает применение двойных стандартов, поскольку неправильное отношение женщин к мужчинам дает новое выражение дисбаланса власти, в то время как неправильное отношение мужчин к женщинам усиливает это дисбаланс. К сжалению, мы верим любым сообщениям женщин о сексуальных злоупотреблениях мужчин, поскольку измеряем все лишь одной меркой - хорошо это или нет для женщин".

Среди феминисток постоянно наблюдаются споры между теми, кто настаивает на равенстве полов и кто утверждает превосходство женских качеств. Однако, для феминизма характерно отрицание принципа равного подхода к мужчинам и женщинам, так как стандарты устанавливались мужчинами, поэтому подходить одинаково к угнетенному и к угнетателю нельзя. Таким образом, и сторонники равенства и сторонники превосходства женщин "делят человечество по тендерным осям". В связи с этим, Янг вынуждена признать, что феминистское движение всегда разрывалось между стремлением к равенству и к женскому превосходству - в индивидуальном и общественном смысле. Одержимость равенством становится проблемой, поскольку слишком сильный упор делается на правах, а не на обязанностях, которые всегда идут бок о бок с правами, но никогда не обсуждаются. Феминистки всегда рассматривают обязанности по дому как оковы, от которых им нужно освободиться, чтобы полностью посвятить себя борьбе за равные права. Феминистская пропаганда по все более широкому вовлечению женщин в борьбу за равенство, тем не менее, не достигла желаемого эффекта - только одна треть американских женщин считает себя феминистками.

Вместе с тем, феминистские движения, выдвигавшие более радикальные цели, чем достижение равноправия оказали значительное влияние на американское общество. Кристина Соммерс назвала это направление феминизма, продолжавшее критиковать мужской социум даже после достижения женщинами полного равноправия и устраненения половой дискриминации в сфере занятости (получения зарплаты наравне с мужчинами) - "гендерным феминизмом". Тендерные феминистки лоббировали государственную поддержку по охране здоровья женщин и обучению девочек, инициировали публичные выступления и дебаты против "сексуальных домогательств" и "домашнего насилия", но за признание обычных, нерадикальных феминисток, то есть "гендеристки" не представляют взгляды и заботы средней американской женщины. И всё же, благодаря им, в обществе циркулируют мифы об издевательстве мужчин над женщинами, мифы о моральном и прочем превосходстве женщин. Распространением таких мифов (в рамках так сказать поп-феминизма) занимаются прежде всего тендерные феминистски, работающие в разного рода СМИ, подобно Анне Куиндлен, которая раньше вела колонку в "Нью-Йорк Тайме". Даже в умеренных женских журналах публикуются статьи, подпитывающие миф о мужском насилии как основной и постоянной угрозе для женщин; миф о том, что медицина пренебрегает нуждами женщин, что административная система относится к женщинам с предубеждением и, что критика Хиллари Клинтон вызвана традиционной враждебностью мужчин к добившимся успеха женщинам.

Тендерный феминизм, претендующий на ранг теории, попросту оправдывает частные неурядицы женщин и дает им общественную окраску, возводит личные проблемы женщин, настроенных враждебно к мужчинам на уровень социальных проблем. Даже феминистка Янг вынуждена признать, что враждебный настрой имеет мало общего с классовым подавлением, патриархатом и даже разделением полов, но, как правило, является следствием личных проблем в интимных отношениях. "Неудача с одним мужчиной, - пишет Янг, - с легкостью проецируется на всех мужчин" .

Скандал с Моникой Левински стал настоящей проверкой для тендерного феминизма. Вместо ожидаемой солидарности с жертвой президента Клинтона, феминистки поддержали мужчину, симпатизирующего их целям. Фалуди попыталась защитить Клинтона и феминизм, проведя надуманную границу между "действительным феминизмом" и "властью девочек". По ее мнению, такие женщины, как Паула Джонс и Моника Левински, занимаются лишь собой, добиваясь "власти девочек", зацикливаясь на своих внутренних проблемах. А "действительные" феминистки являются не просто женщинами, а зрелыми игроками на общественной арене и вкладывают много сил в достижение равноправия женщин.

Позиция Фалуди представляет собой переиначенную политизацию личных проблем. В качестве "пиаровской" стратегии для придания лояльности феминизму такая эквилибристика достигает своей манипуляторской цели и оказывает заметное влияние на общественное мнение. По данной работе Фалуди и ряду других, опубликованных в 90-е годы видно, что "новый феминизм" постарался выглядеть иначе, чем "старый". Он потерпел поражение от "правых" и утонул в бесплодных спорах в связи с обрушившейся на него критикой в период "ответной реакции". Тендерному феминизму пришлось переключиться с женских прав на женские "беды" - в центре внимания оказалась "женщина-жертва", подвергшаяся, разумеется, "насилию" со стороны мужчин.

Этот переход от женских прав к женским бедам имеет далеко идущие последствия и затрагивает обширный спектр вопросов виктимизации женщин. Мужское "насилие" над женщинами и девочками (включая такие вещи, которые западная культура заклеймила уже давно: изнасилование, избиение жены и инцест) должно быть определено по-новому и более широко, чтобы можно было увеличить количество жертв в целях устрашения общественности. Доверие к конкретным обвинениям одного человека по отношению к другому становится вопросом политики, а не вопросом установления самого факта. Частная жизнь и поведение в быту - это полноправная политическая тема. Считается, что само понятие "частной жизни" подозрительно, ибо является дымовой завесой для "домашнего насилия", для права мужчин, не опасаясь постороннего вмешательства, подавлять женщин. В феминизме насилие прочно ассоциируется лишь с мужским началом, а женщина - всегда пассивная жертва, при этом даже не допускается мысль, что женщины могут быть агрессорами в домашней жизни .

Феминисток не беспокоит столь односторонний подход к проблеме, так как в теории дается оправдание этому. Среди феминисток очень популярно мнение, что основной причиной тендерных проблем американского общества, является то, что женщины изменились в лучшую сторону, а мужчины по-прежнему не способны относиться к женщинам, как к равноправным членам общества, и допускать их в традиционно мужские сферы деятельности. Социологические исследования, однако, убеждают в другом - женщины не так уж сильно изменились. Многие женщины по-прежнему сами ищут покровительства и защиты. Несмотря на большую независимость, чем прежде, они до сих пор ориентированы на брак, хотят иметь мужа, зарабатывающего больше, чем они сами, и несущего основную тяжесть финансового бремени семьи. Как метко заметила одна феминистка: "...мы хотим, чтобы мужчины нас всем обеспечивали, и обращались с нами, как с равными". Собственно говоря, на этом принципе двойственности построена новая концепция "творческого феминизма", совмещающего феминистские идеалы с теми преимуществами, которые приобретают женщины благодаря своим социальным ролям. По мнению Джесики Морган, творческий феминизм незаменим, если женщина хочет добиться счастья. Женщины могут отказаться от того, чтобы уступать мужчинам и идти своим путем, но в то же время, полагаясь на мужчин в отношении тех вещей, которые всегда считались мужскими... Однако такой подход ставит мужчин в тупик. "Итак, мужчины сконфужены, и это очень хорошо, - говорит Морган, - чем больше будет дезориентированных мужчин в этой стране, тем легче будет ими манипулировать... Чем легче ими манипулировать, тем вероятнее мы получим, что хочется, чем бы это ни было".

Подобный подход, который можно обозначить как "добиваться всего", становится характерной чертой современного феминизма. Женщины хотят походить на мужчин, когда им это выгодно и отличаться от них в зависимости от выгоды. Половые стереотипы одобряются, если они позитивны (например, "женщины более чувствительны и заботливы, чем мужчины") или отвергаются, если они негативны (например, "женщины менее интеллектуальны, чем мужчины"). Когда речь заходит о том, с кем оставаться после развода ребенку - с матерью или с отцом - феминистки во имя выгоды будут настаивать, что дети принадлежат матери, хотя в своем кругу не выносят даже малейшего намека на то, что мать также принадлежит детям, как они ей. Феминистки могут быть сверхвосприимчивыми к любому нарушению женского равноправия и одновременно равнодушными к нарушению прав мужчин.

Знаменателен факт, что некоторые феминистки считают важным совмещение интересов мужчин и женщин, а не защиту интересов одного пола за счет другого. К примеру, и Янг, и Фридан, отвергая крайности феминизма и переоценивая его принцип равенства интересов мужчин и женщин, не в состоянии нарушить феминистское табу на семейную ячейку и признать, что именно в традиционной семье интересы мужчин и женщин согласуются в полной мере.

Следует отметить, что у феминизма был шанс отойти от экстремистского неприятия семьи в связи с популярными одно время идеями родительства. Единственная область, в которой феминизм приблизился к признанию семейных отношений, это содействие разделению родительских обязанностей. В 70-80-е годы казалось, что феминизм сможет взять на себя лидерство в "новом отцовстве", продвигая идею "оставить заботу о детях отцам", так как в печати, например, в феминистских изданиях, подобных журналу "Мисс", появились статьи, позитивно освещающие взаимоотношения между отцом и ребенком.

К примеру, Летти Коттин Погребин, редактор и основатель "Мисс", в своей книге "Семейная политика" восхищалась мужчинами, которые посещали акушерские курсы и оставались дома с детьми. Но все это делалось не ради укрепления семьи - феминизму потребовалось отцовство в целях развала семьи как единства супружества и родительства. Поэтому заигрывание с отцовством длилось недолго и в 90-е годы феминизм перешел, по словам Янг, с идеи "Обновленного папы" к "Плохому папе" - доминирующему патриарху, чудовищу, которое бьет и насилует своих детей". Потребность в самосохранении феминизма как реформаторского движения оказалась важнее родительских прав и поддержки заботливых отцов. Изменила свою позицию и Погребин. Раньше она была за активное включение отцов в воспитание детей, а теперь она пишет, что любовь детей к отцам обусловлена просто социальными условиями и "множество недостатков отцов... приводит к социальным катаклизмам". Более того, оказалось, что и кредо журнала "Мисс" полностью поменялось. Он перестал поддерживать отцовство, в том числе отцов-одиночек, и, начиная с 90-х годов, приступил даже к публикации статей, в которых содержались воспоминания женщин о том, как в детстве они подвергались насилию со стороны своих отцов и отчимов. Также стали печататься статьи с нападками на судей, присуждавших при разводе ребенка отцу.

Чисто теоретически отцовство допускалось, например, в рассуждениях Сары Раддик, признававшей, что отцы могут участвовать в воспитании детей, но главным объектом умозрительных фантазий был мир без отцов. Психолог-феминистка Филее Чеслер подвергла в своей книге "Матери на суде" (1986) уничижительной критике отцов, которые хотят после развода остаться жить с детьми. Она не только была против передачи отцам детей в ситуации развода, но вообще проявляла неприязнь к любому участию отцов в воспитании детей. Чеслер писала: "Постоянно отсутствующие и эмоционально невключенные отцы уже оказали негативное воздействие на своих детей. Однако включенные в воспитание своих детей отцы - в два раза страшнее".

Начиная с 90-х годов, феминистки всё в более широких масштабах стали агитировать за семью с одним родителем в связи с вопросом о женской автономии и в качестве такого способа воспитания детей, при котором можно отгородиться от "вредоносного" влияния этих "несносных" мужчин. Нэнси Поликофф, бывший консультант Фонда легальной защиты женщин и профессор права одного из американских университетов, заявила: "Не является трагедией ни в национальном масштабе, ни в масштабе отдельной семьи, когда дети воспитываются без отцов". Сьюзан Фалуди констатировала с восторгом, что общественное одобрение материнства вне брака ведет к тому, что "биологический отец все более оказывается ни при чем" в вопросах воспитания детей" .

Самое интересное состоит в том, что все эти непрерывные нападки на мужчин, на их традиционную роль отцов семейства преподносятся как забота о совершенствовании семьи. Однако результаты подобной заботы говорят сами за себя. Падение качества взаимоотношений в семье поражает воображение. Статистика за 2000 год в Америке показывает, что супружеские пары с детьми составляют теперь только 23,8 % от всех семей. В 90-е годы число семей, где главой была женщина, воспитывающая детей одна, росло почти в пять раз быстрее, чем число супружеских пар с детьми. Феминистки несут, по крайней мере, часть ответственности за снижение ценности брака и тем самым, за разрушение семейной жизни.

Общеизвестен и хорошо задокументирован тот факт, что дезинтеграция семей является главной причиной социального неблагополучия. Известный эксперт Карл Зинсмайстер считает, что ключ к решению острых социальных проблем лежит в восстановлении и укреплении сильных семей: "Существуют целые горы научных трудов свидетельствующих, что развал семьи наносит детям такие интеллектуальные, эмоциональные и физические раны, которые мучают их всю жизнь. Мы много рассуждаем о наркомании, о кризисе образования, о проблеме подростковой преступности, беременности девочек-подростков, но не желаем видеть, что все это имеет одну единственную причину - разрушение семьи" .

Если бы феминисток на самом деле интересовала семья, они также выразили бы беспокойство в связи с упадком семьи. Однако большинство из них заявляет, что семья как социальный институт всегда подвергалась трансформациям, и сейчас происходит очередная трансформация. Даже иногда признавая, что современные тенденции внушают определенные опасения, феминистки оправдывают происходящий сейчас упадок семьи, заявляя, что это необходимая цена, которую нужно заплатить за изменение мужских и женских ролей в обществе. Феминистская социология, если такая есть, могла бы больше уделить внимания институту семьи и его положению среди других институтов - хотя бы потому, что так поступает фами-листическая социология.

Как свидетельствует история, в регуляцию и поддержание стабильности общества наибольший вклад вносят семья, церковь и государство. Однако современное государство узурпировало власть, которая раньше принадлежала семье, так же лишив и церковь ее важного положения в обществе. В прошлом баланс между этими тремя институтами обеспечивал нравственно-духовное формирование общества, установление равновесия между социальными нормами рождаемости и сексуальности. Для благополучия отдельного человека и общества в целом огромное значение имела семья, выступающая посредником между индивидуальными и общественными интересами. В то же время семья могла эффективно выполнять свою роль, если внутри неё гармонично дополняют друг друга взрослые и дети, отцы и матери, братья и сестры. В этом единстве различий и противоположностей членов семьи и семейных поколений достигалась и взаимодополняемость мужского и женского начал. Отсюда идет перекос в ту или иную сторону, который неизбежно устраняет ценностно-ориентационное единство семьи. Поэтому абсолютизация тенденции к "равенству", сопровождавшая эмансипацию женщин, таила в себе возможность экстремистского отрицания семьи, что и обнаружилось с появлением феминизма и фактов институционального кризиса семьи.

Сегодня, когда, по крайней мере, в развитых странах, все основные битвы за эмансипацию отгремели и выиграны женщинами, феминистки тем не менее по-прежнему яростно призывают к дальнейшему радикальному переустройству общества во имя мистики равенства. На самом деле равенство, которое могло бы вернуть общество к гармонии - это равенство между социальными институтами, и прежде всего семьи, экономики, церкви и государства. Однако тендерные феминистки стремятся дать государству еще больше власти, продолжая считать семью "институтом подавления". Исторический обзор развития феминистского движения демонстрирует, что столь радикальные взгляды существовали с самого момента зарождения женского движения. Вместе с тем, не может не вызывать беспокойства, то что сегодня в Соединенных Штатах реакционные силы, выступающие под флагом расширения свободы и равенства полов стали частью основного социокультурного процесса. В условиях кризиса ценностей семьи и детей, внесе-мейной направленности общественного климата, тендерные феминистки получили статус политически корректного движения. Любая критика этого феминизма моментально объявляется сексизмом или завистью мужчин к успешно делающим карьеру женщинам. Тендерный феминизм, склонный к самообоснованию, характеризуется замкнутым циклом самооправдания, что совершенно не позволяет подвергать сомнению его принципы.

В настоящее время атмосфера политической корректности, окружающая вопросы тендерного феминизма, стала частью политики высшего образования и поэтому идеи, которые изложены в данной работе, очень непросто отстоять в Соединенных Штатах Америки. В прошлом году, когда должна была выйти в свет книга "В защиту брака" в издательстве Йельско-го университета, группа феминисток выразила протест против содержащейся там положительной оценки брака. Работа, основанная на исследованиях, была названа "не научной". В системе высшего образования США подобный настрой против семьи и брака стал буквально эпидемией, захватившей все американские университеты. В большинстве учебников по социологии устраняются главы, посвященные "социологии семьи" - взамен вводится "гендерная социология". И, тем не менее, у феминизма нет будущего, так как неизбежен отход общества от крайне индивидуалистических позиций, что потребует самоликвидации этого движения, так как поиски форм, смягчающих феминистический экстремизм, ничего не меняют в его антисемейной сущности.