Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
В последние годы в лагере феминизма постоянно предпринимаются попытки переосмыслить историю борьбы за политическое равноправие женщин, пересмотреть теоретические предпосылки в связи с реализацией целей, достижением равных прав и свобод. Феминизм как организационно оформленное и активно действующее движение, нуждается в новых идеях, способных вдохнуть жизнь в сложившиеся структуры.
В качестве примера теоретических поисков можно привести работу Кэролин Джонстон "Власть пола: феминизм и семья в Америке", где автор пытается исследовать, каким образом современный опыт семейной жизни формирует феминистское сознание и соответствующий стиль действия. В фокусе внимания уже не притеснение женщин, а новый момент - степень женского воздействия на социальное окружение. Джонстон надеется на невыполнимое - вывести феминизм из-под критики за антисемейную позицию и сконструировать позитивную феминистскую точку зрения на семью. Следует подчеркнуть, что речь идет не о стабильной семье с детьми, а о таких альтернативных формах, которые не являются собственно семьей и которые справедливо именуются в теории семейного кризиса "осколками", то есть структурами, появившимися в результате упадка полной семьи с несколькими детьми.
Если в XIX веке феминизм был связан очень тесно с социальными реформами, то в 1920-х годах основной чертой феминизма стал индивидуализм. В феминистском движении Америки произошел раскол по таким вопросам, как переоценка женской сексуальности, свободной любви и охранительного трудового законодательства. Число активистов движения сократилось, так как для многих получение права голоса на выборах стало решающим фактором в преодолении неравенства полов. Поэтому в феминизме акцент сместился на прославление женской сексуальности в рамках равных браков.
Научно-технический прогресс коренным образом изменил сущность домашней работы и сформировал такие понятия, как "научное домоводство" и "научное материнство". В связи с этим традиционные домашние роли женщины могли бы приобрести ореол достоинства и почета, если бы феминизм действительно выступил за укрепление семьи. Но такое положение вещей, дополняемое благоприятным для семьи жилищным законодательством и домовладением, не устраивало активистов феминизма. После Русской революции 1917 года политический климат в Америке стал гораздо консервативнее. Поскольку люди не желали ассоциироваться с движением за социальные реформы, надо было найти новую фразеологию. В противоположность феминисткам XIX века новые феминистки выражали свое свободомыслие иначе - через стремление к сексуальным и социальным свободам, к большей независимости в равных браках, к отстраненности от легитимного брака и от многофункциональной семьи.
Фактически, распространение в первой трети XX в. "товарищеских" или равных браков означало повышение уважения к матерям и женам. При этом возникала новая семейная ситуация, когда мужчины должны были заслужить уважение своих жен и детей. Этот настрой хорошо просматривается в названиях журнальных статей того времени: "Идеальный питательный бульон для разводов", "Воспитание отцов", "Исповедь от-ца-неумехи", "Когда отец помогает наводить чистоту", "Бесхозные жены и развод". Феминистки постарались выжать все из этой ситуации, превознося достоинства женщин, требуя большей самостоятельности и все большего контроля над семьей, что логически не могло не вести к закреплению тенденции к оттеснению мужчин, к снижению роли отцов и мужей (что собственно и проявилось в феминизме 90-х гг.).
Целый ряд феминистски ориентированных комментаторов отметили что, усиливающееся влияние женщин в семье вместе с новыми возможностями для образования, стимулировали индивидуалистические требования на почве изменения отношения жен к семейным обязанностям. Так, например, Велис-тина Гудселл привлекла внимание женщин к поиску самораскрытия их личности в противовес самопожертвованию в семье: "Общество требует настолько всеобъемлющего подчинения женской индивидуальности интересам брака, что впору задать вопрос, насколько это подчинение, доходящее временами до самоуничижения, морально оправдано или социально полезно... В XX веке древний принцип самопожертвования, который довлел над женщинами, вступает в противоречие с новой этической концепцией, согласно которой священная обязанность каждого индивидуума - развивать все свои способности для своего блага и для блага общества". Хотя Гудсел признает, что браки стали более равноправными в 20-е годы, желание продолжать борьбу с семьей вообще приводит к надуманной концепции развития личности, подразумевающей феминистическое доминирование женщин, получение ими еще большей власти в домашней жизни и обществе.
Проводившиеся в те годы социологические исследования зафиксировали изменение установок на брак и семью. Роберт и Хелен Линд в известной работе о Мидлтауне установили, что к началу 1929 года мужчины и женщины действительно имели более высокие притязания в отношении своей жизни вообще и свободы брака в частности. При этом любовь рассматривалась как существенный компонент успешного брака. Эти повышенные притязания приводили, однако, к увеличению числа межличностных проблем в браке, которые могли закан-читься разводом, а сам развод уже не рассматривался как нечто исключительное, как некое клеймо. Возрастание притязаний женщины в равноправных семьях оказало сильное влияние на их материнские роли. В 20-е годы роль мужчин в воспитании детей стала резко уменьшаться. Мидлтауновское исследование показало, что бизнесмены слишком заняты своей работой, чтобы уделять достаточное время детям. И хотя отцы продолжали занимать в семье важное место, центральную роль все больше начинали играть матери. Общая тенденция индустриального общества к росту занятости женщин вне семьи не могла не сказаться на их доминировании в семье.
Промышленная революция в значительной мере облегчила и сократила набор домашних работ, что в свою очередь снизило в общественном мнении престиж домашней работы, так как профессиональный внесемейный труд хорошо оплачивался. Глена Мэтьюз в исследовании о домашней жизни в XIX веке указывала на то, что женщины-домохозяйки стали терять свои привилегии, которые переходили к профессионалам своего дела. В теории кризиса семьи этот переход некоторых семейных функций к другим социальным институтам получил название "перехвата" функций семьи. Первоначально энтузиасты домашней экономики считали, что суть переоценки домашней работы заключается в развитии индустрии профессионального домоводства. Была высказана идея, что домохозяйку надо рассматривать как инженера по домашней работе, а управление домашним хозяйством - как полноценную профессию. Домоводство является самой настоящей наукой, поэтому предлагалось трансформировать приготовление пищи в четкую лабораторную дисциплину. При этом такое стремление сопровождалось усилением заботы о гигиене и профилактике во имя защиты семьи от заболеваний. Хотя движение за домашнюю экономику в целом провалилось, конкретным результатом его было повышение уровня бытового потребления, а именно распространение последних достижений бытовой техники, что в свою очередь привело к дальнейшей девальвации домашнего труда, так как любой человек теперь мог заниматься этим с все возрастающей легкостью и без излишней траты времени.
Взгляды феминисток на домашний труд, материнство и на внутрисемейное распределение ролей формировались на фоне научных работ, мягко говоря, не подтверждавших феминистские выводы. Например, в социологическом исследовании Вилларда Балл ера "Семья: динамическая интерпретация" отмечается с беспокойством, что уменьшение авторитета мужчины в семье дезорганизует семью, поскольку каждый член семьи начинает вести борьбу за собственные интересы. Валлер считал, что современная женщина, стремясь доминировать над мужем, "не может не презирать его, если преуспевает в этом". Валлер также отмечал потерю родительского авторитета и стремление государственных учреждений брать на себя родительскую роль в воспитании детей.
Научные данные об ущемлении семьи как института, о структурных и ценностных изменениях семьи были общеизвестны, но использовались феминистками для доказательства их правоты. Так, историк семьи Артур Колхоун цитировался, когда хотели доказать необходимость негативных изменений традиционной семьи в первой половине XX века. Работы социолога семьи Эрнста Мауэра также использовались для оправдания неизбежности роста разводов и в связи с этим для усиления требований феминисток "дать дорогу развитию индивидуализма". Акцент на развитии личности, на автономии членов семьи от ее интересов в целом раскрывает постоянное пренебрежение институтом семьи и его положением в обществе.
Любопытно, что хотя ученые прошлого описывали все изменения в брачно-семейной жизни как разрушительные, феминистки делали из этого, тем не менее, свой вывод - что, дескать, семья существовала и продолжает существовать вопреки прогнозам о ее упадке. Однако само понимание семьи при этом искажалось в угоду феминистским взглядам, когда семьей объявляется все что угодно, даже гомосексуальные сожительства. Но, если семья и в самом деле - это пожизненный союз супругов с несколькими детьми, тогда кризис такой семьи уже нельзя скрыть. Все кому мила гибель традиционной семьи не задумываются как повлияет освобождение мужчин и женщин от "гнета" семьи и семейного долга на реализацию репродуктивной функции семьи.
Сфокусированность внимания на развитии личности, на индивиде, а не на благе семьи, ведет к оценке отмирания традиционных семейных паттернов в качестве "триумфа женщины". Такова, например, позиция шведской феминистки Элен Кей, защищавшей женскую сексуальность и эротизм, а также право женщин быть матерями-одиночками без сопутствующего "семейного клейма". Как и культурные феминистки в прошлом, она не придавала большого значения роли женщин в общественной жизни. По ее мнению, женщины могли бы найти себя и полностью раскрыть свои способности в роли жен, любовниц и матерей. Все это можно было бы воспринять как "защиту семьи", однако такая "семья" по замыслу феминисток превращала мужчину лишь в один из предметов женского обихода, от которого следует избавиться, как только он станет ненужным.
Уже в начале XX века некоторые либералы начинают обсуждать идею "пробных браков". Денверский судья Бен Линдсей в этой атмосфере ценностного ослабления семейности решился предложить модель "компаньонского брака", доводя мысль социолога Э. Берджесса о товарищеских отношениях в семье до логического конца, до того положения, когда пары женятся, но предупреждают рождение детей, чтобы иметь право на быстрый развод. Сюзанна ля Фоллетт выступила за то, чтобы мужчины уделяли больше времени домашней работе, а женщины были бы более независимы экономически. Она также объявила кампанию за легитимизацию незаконнорожденных, за принятие их без какого-либо социального клейма.
Тем не менее, в 20-е годы влияние либерализма, подрывавшего устои традиционного брака, не было всесильным. В средствах массовой информации (даже женских) брак и семья по-прежнему находили поддержку. В "Домашнем журнале для леди" не раз затрагивались спорные и острые вопросы семьи и брака, но общая позиция была за благородный идеал семьи и эстетическое погружение в любовь. Одна из героинь напечатанного в журнале рассказа, Сара, так говорит о супружеским бремени: "Надень их, Дэн, - шептала она, надень наручники... Он перевернулся, "заковывая" ее тонкие запястья своими загорелыми пальцами, и посмотрел в ее золотистые теплые глаза, затем соединил ее руки на своей шее... Мне говорили, - смеялась она, что узы брака дают наибольшую свободу. И я должна, наконец, получить это" .
К ужасу многих феминисток, в 90-е годы идея "подчиняющейся жены" снова стала популярной. Лаура Доил в своей книге "Уступчивая жена" сформулировала концепцию подчиняющейся жены: "Жена должна перестать контролировать, критиковать и перебивать своего мужа. Если она забывается, она должна попросить прощение у мужа за неуважительное отношение. Ее обязанность - доверить мужу все чеки, домашнюю бухгалтерию, сбережения и покупки. Жена может говорить мужу все, что ей хочется, но, если он не согласен, она должна молча это принять и делать то, что хочется мужу. Что касается секса, это должно происходить, по крайней мере, раз в неделю, даже если она не в духе. Она должна выражать себя в чувствах, а не в мыслях, и ни о чем не спрашивать мужа". Собственный брак Лауры Доил был очень успешным и все друзья обращались к ней за помощью. Теперь она ведет семинары. "Моя цель научить женщин проявлять свою силу через подчинение, это моя собственная миротворческая миссия".
Однако, по мнению ряда психологов, подчиненность является деструктивным откатом в прошлое и не может защитить женщин от оскорблений и унижения. С другой стороны, в том, что говорит Доил, можно усмотреть способ манипулирования мужем. Во всяком случае, все это доказывает, как часто феминистские воззрения удаляются от подлинных интересов и потребностей членов семьи, от реальности семейной жизни, строящейся в наше время на песке внесемейных ценностных ориентации личности.
Сложность положения семьи и проблемы, возникающие при совмещении семейных и профессиональных ролей, способствовали конфликтам между женскими организациями. В 20-е годы обострились разногласия между Национальной ассоциацией суфражисток и Национальной женской партией. Возникли расхождения, касавшиеся идеологии, а также тактики достижения целей. Национальная ассоциация суфражисток стала действовать вместе с Лигой женщин-избирателей и Лигой потребителей, считавших, что женщинам нужна защита и что женщины в корне отличаются от мужчин, так как воспитывают детей и несут основную ответственность за семью.
Национальная партия женщин, напротив, придерживалась иного мнения, что мужчины и женщины по существу ничем не отличаются, поэтому с женщинами нужно обращаться в первую очередь как с человеческими существами, и лишь во вторую - как с женщинами. Новую женщину следует признать "как человека, который хочет принадлежать всему человечеству, а не только обществу помощи женщинам". В теоретической сфере подверглось сомнению положение об уникальности мужчин и женщин. Результаты феминистских исследований, разумеется, подтвердили интеллектуальные способности женщин и легализовали само изучение женской сексуальности как специального феномена. Признание в теории сходства между полами позволило обосновать право женщин на сексуальное самовыражение.
Члены Национальной партии женщин поддерживали политику Гилман, которая выступала за профессионализацию домашней работы и воспитания детей. Так Дорис Стивене высказалась за выплату женской зарплаты - чтобы таким образом помочь женщинам найти баланс между семьей и карьерой. Вместе с тем члены Национальной партии женщин относились с большим недоверием к мужчинам, рассматривая домашнюю работу как оскорбительную для женщин, а семейное воспитание как способ воспроизводства традиционных половых ролей. Одна из феминисток, О. Бельмонд написала статью в "Домашнем журнале для женщин" под заглавием "Женщины, как диктаторы". Она писала: "Возможно, быть помощником очень почетная роль, но если это так, то видимо пришло время поделиться с мужчинами этим почетом". Некоторые члены Национальной партии женщин, вроде Рут Хэйл, надеялись, что традиционный брак еще можно спасти, однако в целом в партии преобладали негативные настроения по отношению к материнству. Феминистки той поры испытывали двойственные чувства, так как с одной стороны они работали на социальные реформы, рассматривая себя как представителей человечества в целом. С другой стороны, не следовало забывать о себе как женщинах. Тем не менее, период фрустрации закончился, когда возобладала мысль, что женщины должны заниматься прежде всего своими проблемами, - это было характерно для взглядов феминисток второй половины 20-х годов XX века.
Новый феминизм стал приобретать все более воинственные черты. Одна из феминисток, которую журнал "Нэйшен" выбрал для своего специального репортажа о новом феминизме, Иннес Ирвин, заявила: "Я становлюсь страшно нетерпеливой, если борьба ведется слишком щепетильно. Поэтому когда я узнала, что в Англии одна из активисток стала бросаться камнями, мое сердце полетело вслед за ними". Вместе с тем, как признавалась Сью Шелтон Уайт, без семьи свободы также становится меньше: "В браке слишком много от компромисса. Он урезает свободу женщины как индивидуума, хотя отказ от семейной жизни также уменьшает свободу. Мы выбираем между сковородкой и огнем. И то и другое весьма неприятно". Многие из новых феминисток воспитывались в очень обеспеченных семьях и могли совмещать семейную жизнь и карьеру. Так Корнелия Пинчот, принадлежа к привилегированному классу, могла реализовывать себя в профессиональной области, в политике, и одновременно уделять время семейной жизни. Отсюда идет ее представление о суперженщине, способной на очень многое: "Мой феминизм говорит мне, что женщина может растить детей, услаждать своих любовников, руководить бизнесом, переплывать Ла-Манш, выстоять Армаггедон и битву за Господа, и все это в течение рабочего дня". Ценны признания социалистических феминисток -Женевьевы Таггарт, Виктории Макальмон и др. о том, что "...брак является единственным по-настоящему человеческим переживанием. Все остальное лишь репетиция перед браком. Как и все, я желала его. И теперь, будучи замужем, я вижу, что это не все, чего я желала... Лучше работать с напряжением, чем жить в напряженном браке".
Подобное высказывание Таггарт многими феминистками оценивается не иначе, как двойственное отношение к браку. Но такая двойственность неизбежна, если даже женщина преуспевает в замене семейных ценностей на карьерные, так как результатом чаще всего является разочарование и фрустрация. Вот еще один пример тому - Виктория Макальмон успешно провела кампанию по выборам в конгресс и сделала карьеру в области образования. Воплощение ее карьерных целей, однако, не принесло ей чувства самореализации. Наоборот, она отмечала, что "Я не чувствую потребности в еще большей свободе, я хочу, чтобы мир стал таким, чтобы я смогла этой свободой воспользоваться. Мы, женщины свободны, но для чего мы свободны? Я двигаюсь от разочарования к новым иллюзиям. Быть свободной - значит делать жизнь такой, какой она всегда была - очаровательной. Но мой авантюрный и неспокойный ум никогда не был так расстроен, как в тот момент, когда я обрела гражданские права. Весь промышленный и политический мир в таких же руках, как и мои. Собираемся ли мы еще на моем веку набраться мужества и мудрости, чтобы воспользоваться нашей свободой? Я надеюсь, что да, но подозреваю, что, как всегда, я буду разочарована". Таким образом, в начале XX века феминистки еще колебались сделать выбор между карьерой и семьей, могли еще сомневаться в своих идеалах, в правоте дела женщин.
В 20-е годы XX века научно-технический прогресс и новые технологии домашнего хозяйства открыли перед женщинами новые возможности в совмещении семейных ролей с внесе-мейными, поскольку вовлечение женщин в профессиональную занятость диктовалось экономической ситуацией. Исчезновение необходимости в высокой рождаемости вело к трансформации социальных норм, в результате сексуальные табу были ослаблены, как для мужчин, так и для женщин, исповедовавших викторианские стандарты приличий. Это ослабление, однако, в основном ограничилось сферой предбрачных и брачных отношений, и лишь позднее коснулось супружеской жизни в связи с легализацией способов предупреждения и прерывания беременности. Контрацептивная революция способствовала сосредоточению борьбы женщин за равенство на индивидуальной самореализации посредством получения образования и продвижения в профессиональной сфере. Хотя по признанию феминисток все это не принесло чувств удовлетворения и самореализации большинству женщин.
Социальные условия в Америке в течение 20-х гг. оказывали двоякое воздействие на семью. С одной стороны, семья укреплялась, так как сплачивалась для преодоления экономических трудностей, а с другой - многие семьи распадались из-за депрессии, поскольку мужья покидали свои семьи в поисках работы, а жены старались найти дополнительный заработок за пределами дома.
Получившие работу женщины становились более влиятельными в семьях, где муж оказался безработным. Этот вывод был сделан Миррой Комаровски, опросившей безработных мужчин в целях изучения воздействия безработицы на статус мужчины. Вот характерное признание одного из интервьюируемых: "Действительно, в нашей семье произошли изменения и я их могу описать одним словом. Я потерял власть в семье. Теперь я даже не пытаюсь командовать. Она контролирует все деньги и, если я не попрошу у нее, в моем кармане не окажется ни пенни".
Безработные мужчины считались или, по крайней мере, считали себя неполноценными партнерами, они были не в состоянии поддерживать брачное партнерство на должном уровне. Этот психологический настрой мог сохраняться также из-за все более широкого использования противозачаточных средств, в том числе специфически женских, вследствие обретения женщинами большего контроля над сексуальностью и репродукцией.
В 30-е годы не было мощных организованных движений женщин, тем не менее, отдельным женщинам удалось добиться профессионального успеха и приобрести политическое влияние. Популярные кинофильмы этого периода выводили на первый план актрис нового типа - жестких и профессионально занятых. Однако, по-прежнему, актрисы становились кинозвездами, играя роли жен и любовниц, желавших обрести счастье в семье и сексе, а не в карьере и общественной жизни.
Распространение женской занятости и независимости не могло не сказаться отрицательно на стабильности семьи. На это обстоятельство обращалось внимание даже в женских журналах того времени: "Современная женщина хочет, по ее признанию, быть самой собой, как будто она и не выходила замуж. Но это не происходит даже в том случае, если женщине удается успешно совмещать семейную жизнь и работу Там же, где нет такого успеха, неприспособившуюся женщину ожидает глубочайшая неудовлетворенность, следствием которой рано или поздно станет болезнь".
В фильмах и популярной литературе той поры незамужние деловые женщины были готовы пожертвовать своими честолюбивыми планами в пользу брака и семьи. Феминистки со своей стороны рассматривали это как пропаганду, ведущуюся мужчинами и направленную на то, чтобы женщины отказывались от собственных амбиций и не покушались на положение своих мужей. Они ссылались на то, что женщины, сделавшие успешную карьеру, часто выводились в образе старых дев или вдов. Одновременно, в комиксах замужние женщины изображались выше ростом и некрасивее, чем незамужние. В газетных комиксах жены, как правило, манипулировали своими низкорослыми, лысыми и некомпетентными мужьями.
В некоторых социологических исследованиях было выявлено, что Великая депрессия привела к смене ролей в семье, результатом чего стала потеря мужем своего ведущего положения в семье. Самуэль Стауффер и Поль Лазарсфельд в работе "Исследовательский меморандум о семье во время депрессии" обнаружили, что способность мужа и жены найти и сохранить работу решающим образом влияет на их лидерство в семье. Характер этого влияния меняется в зависимости от социальных устремлений и динамичности каждой семьи. Раздоры по поводу безработицы мужа имеют различную интенсивность в зависимости от продолжительности безработицы, времени, проводимого дома, и процента работников данной профессии, оставшихся без работы.
В упоминавшемся уже исследовании Мирры Комаровски было проинтервьюировано 59 семей, живших на пособие по безработице в пригородах Нью-Йорка. Все опрошенные были белыми, в возрасте 40-45 лет и имели не менее двух детей. Исследование показало, что изменение половых ролей во время депрессии значительно снизило авторитет мужчин. Знаменательно, что во всех семьях авторитет мужчины в первую очередь зависел от его поведения в семье перед депрессией, а также от его реакции на нее и безработицу. Комаровски обнаружила, что даже если роли в семье не изменились 22 из 57 мужчин проявляли эмоциональную нестабильность, недостаток уверенности в своих силах, раздражительность, за ними замечалось избыточное потребление алкогольных напитков или супружеская неверность. Этот результат важен в том смысле, что он демонстрирует ответственный подход мужчины в принятии на себя лидерства, основанием которого служит его характер и особенности взаимоотношений с другими членами семьи". Естественно, то было нелегкое время для мужчин, которые традиционно выполняли обязанности добытчиков.
Однако депрессия повлияла и на женщин и их взаимоотношения с мужьями. В одном из интервью выяснилось, что муж потерял работу и в соответствии с феминистическими требованиями выполнял домашние обязанности. Тем не менее отношение жены осталось критическим и негативным. Она продолжала его ругать: "Если бы ты работал, ты бы мог нанять служанку".
Исследование Роберта Энджела пятидесяти семей студентов-социологов Университета Мичигана также выявило сдвиг в доминировании между мужем и женой. Это не удалось измерить количественно, но было зафиксировано качественное преобразование ролей, в результате которого границы между ролями стали более размытыми. По поводу одной из семей Флеминг Энджел писал: "Лидерство в семье перешло к матери, но она просто направляла семью, ни коим образом не пытаясь доминировать".
Позднее феминистки будут подогревать недовольство тех женщин, которые сами взяли на себя бремя двойных обязанностей - поступив на работу и сохранив домашние функции -все это будет по-прежнему оцениваться как подчиненное положение. Энджел нашел, что некоторые женщины пытались уменьшить негативное влияние новой ситуации на своих мужей. Хотя их социальное положение вне семьи позволяло им выторговать себе более выгодные условия, они оставались в рамках своей прежней домашней роли.
Следует отметить также, что в 20-е годы индивидуализм еще не расцвел столь пышным цветом, как в современной американской жизни. Супружеские пары действовали скорее как диады, как нечто единое, а не как отдельные изолированные друг от друга атомы. С точки зрения феминистской прагматики, можно было ожидать, что женщины прогонят своих безработных и зависимых мужей и провозгласят свое освобождение. Но этого не произошло, так как разнообразие половых ролей не отменяло социокультурных норм семейного образа жизни и значит, сохранялось чувство долга, которое держало всех членов семьи вместе.
Глен Элдер младший в работе "Дети Великой Депрессии" отмечал, что когда авторитет отца основывался на культурной традиции, патриархальных взглядах или любви членов семьи, изменение экономической ситуации не влияло на его статус. Однако, чем ниже был статус семьи перед Великой Депрессией, тем с большей вероятностью мать воспринималась доминирующей в глазах детей. В период Депрессии материнство оказалось для молодоженов менее желательным, а для одиноких женщин - просто табу. При этом изменилось отношение к контролю над рождаемостью. Если в предыдущее десятилетие он ассоциировался с социализмом и радикальным вмешательством общества в личную жизнь, то с наступлением тяжелых времен практика предупреждения беременности уже выглядела как способность женщины более успешно управлять биологической составляющей своей жизни. Поэтому поборники ограничения рождаемости не сосредотачивались на аспекте прав личности, больше уделяя внимания контрацепции как средству против уменьшающихся доходов и больной экономики.
Кроме новых возможностей влиять на домашнюю жизнь, у женщин в связи с их вовлечением в профессиональную занятость появлялось больше возможностей участвовать в общественной жизни. Как никогда прежде все большее число женщин назначалось на административные должности. Новый феминизм нашел свое воплощение в лице Первой Леди Элеоноры Рузвельт. Ей удалось осуществить в реальной жизни идеальные представления феминисток XIX века о моральном превосходстве женщины и ее способности заботиться об окружающих.
Следует особо отметить, что Элеонора Рузвельт добилась успеха,не идя наперекор фундаментальным принципам брака и семьи. С одной стороны, Э.Рузвельт была примером верности традиционным семейным идеалам, а с другой - активно участвовала в общественной жизни. Можно назвать еще одну выдающуюся женщину того времени, которая преуспела благодаря совмещению общественной активности и традиционных ценностей, - это Мэри Маклеод Бэтьюн. Она была подругой Э.Рузвельт и одной из наиболее влиятельных афроамери-канок своего времени. Бэтьюн боролась за права афроамери-канцев и за права женщин. Большинство ее начинаний оказалось успешным, потому что они одновременно направлялись на поддержку семьи, брака и материнства. Но в целом эти примеры подчеркивают невозможность совмещения семейного образа жизни и радикального в силу очевидной антисемейной направленности последнего.
Вторая мировая война, также как и Великая Депрессия, нарушили семейную жизнь и оказали огромное влияние на семейную структуру, прежде всего через изменение доли супружества в связи с разрушением браков. Потенциал брачности и рождаемости не был реализован полностью. Вместе с тем война способствовала вовлечению женщин в профессиональную занятость. Они стали работать на фабриках, шли служить в армию, становились профессионалами в разных сферах деятельности. Однако большинство американцев по-прежнему считали, что женщины должны выполнять функции жен и матерей. Социологи, например, Карен Андерсен, в работе "Женщины военного времени: половые роли, семейные отношения и статус женщин во время Второй мировой войны", справедливо утверждали, что в условиях войны традиционное отношение к семейным и половым ролям изменилось мало. После того, как мужчины вернулись с войны, большинство женщин отказалось от профессионального труда. Американский институт общественного мнения при опросах установил, что многие американцы были против того, чтобы замужняя женщина работала, если муж может ее обеспечивать.
Война сделала как мужей, так и жен, более независимыми и самостоятельными. Интересно, что возвратившись с войны мужья чаще отмечали необходимость большей активности жен в принятии решений. Молодежь быстрее других воспользовалась большей свободой, и в целом изменения общественного климата привели к трансформации семейного поведения и структуры семьи. Но тем не менее взгляды на семейные роли остались прежними, женщины продолжали себя считать в первую очередь женами и матерями. Женщины-работницы покидали свои рабочие места, чтобы освободить их для мужчин. Как мужчины, так и женщины среднего класса стремились к стабильности, безопасности и устойчивой домашней жизни. При этом женщины, которые участвовали в военных действиях, стали рассматривать воспитание детей как свой патриотический долг.
Война заставила людей смотреть на мир шире и работать во благо нации и всего человечества. Когда мужчины и женщины уделяли меньше внимания повседневным заботам, они легче находили общий язык и быстрее шли на встречу друг другу в семейно-ролевых отношениях. Феминистки, тем не менее, продолжали выискивать во всем этом угнетение женщин и неадекватность ролей. Джонстон отмечала, что "...хотя война не изменила по сути половых ролей, факт участия женщин в общественном производстве неминуемо поставил их лицом к лицу с рядом противоречий. Им не платили ту же зарплату, что и мужчинам, которых они заменили, хотя продолжали твердить, что их работа необходима для победы в войне. Их хотели видеть сильными и независимыми, но до тех пор, пока мужчины были на войне. Как только окончилась война, им предписывалось послушно вернуться в дом".
В разгар холодной войны стабильность семейной жизни рассматривалась в качестве фактора национальной безопасности. Сексуальная аморальность связывалась с "подрывной деятельностью" коммунистов, стремящихся разложить американскую молодежь. Семейная жизнь в 50-е годы отличалась надежностью и стабильностью, мужчины много времени уделяли работе, а женщины делали все от них зависящее по поддержанию стабильности в семье, играя ведущую роль в домашней сфере.
Тем не менее, Джонстон связывает подъем феминизма 60-х не с ценностным кризисом семьи и не с распространением "малодетоцентризма", а с противоречием между всевластностью женщин дома и полным безвластием в общественной жизни. Она говорила о том, что женщина разрывается между стремлением как можно лучше выполнять функции жены и матери и желанием не оказаться доминирующей в семейной жизни. Женщин призывали как можно больше времени уделять дому, но критиковали за экономический паразитизм. Именно эти противоречия вызвали раздражение и неудовлетворенность, которые привели многих женщин к осознанию необходимости феминистского движения.
В 60-е годы в книге "Загадка женственности" (в русском переводе книга издана в 1997 г.) Бетти Фридан ополчилась против мифа о счастливой домохозяйке. Книга состоит из ретроспекций по поводу непростой жизни домохозяйки из среднего класса в 50-е годы. "Проблема лежала глубоко, она была закрыта, похоронена в душах женщин и о ней ничего не говорилось. Женщины испытывали странную неловкость, внутреннюю неудовлетворенность. Каждая женщина из пригородов боролась с этим в одиночку. Продолжая стелить постель, покупать бакалейные товары, есть сэндвичи с детьми, лежать ночью рядом с мужем, она все еще боялась спросить себя: "И это все?".
Согласно высказыванию Фридан, подобное положение вещей - результат потери женщинами своей подлинной идентичности и превращения просто в жен и матерей. Женщин всегда ограничивали рамками "их собственного тела, их красоты и привлекательности для мужчин, заботы о детях, ухода за мужем и услужения ему и детям, ведения домашнего хозяйства.
"Мое глубокое убеждение состоит в том, что ключевой проблемой сегодня является не сексуальность, а проблема идентичности - отказа от личностного роста, поддерживаемого мистикой женственности. Я утверждаю, что викторианская культура мешала женщинам принять как должное свои сексуальные потребности, а современная культура мешает им осознать необходимость личностного роста и реализации своего потенциала, как нормального человеческого существа. Эта потребность в самореализации не определяется только половой принадлежностью" .
Анализ Фридан зиждется на теории "общественного заговора", который завлекает или даже принуждает женщин оставаться дома в роли "потребляемых потребителей". Главный обвиняемый у Фридан - менеджер по рекламе, который пропагандирует образ счастливой домохозяйки. Другим виновником является влияние психоанализа Фрейда, приписывание женщинам псевдожеланий и ограничение роли женщин биологически детерминированными рамками. Фридан критикует в связи с этим Маргарет Мид за функционалистский взгляд на институт семьи и за то, что она воздает должное материнству.
Джонстон, размышляя об особенностях этого периода, считает, что равенство оказалось той жертвой, которая была принесена ради стабильности семейной жизни 50-х годов. В послевоенные годы роль домашней хозяйки крайне важна, так как от этого зависела выживаемость страны и самой семьи, однако технологические достижения настолько облегчили домашнюю работу, что значимость домашних хозяек стала уменыпвться.
Казалось бы, отсутствие рутинной работы оставляет матерям больше времени для занятий с детьми и их образования, но научный прогресс в этой области продвинулся настолько, что взял на себя и эти заботы. Тем самым создавались возможности для роста профессиональной занятости женщин. В свою очередь, это способствовало дальнейшему обесцениванию внутрисемейных ролей, девальвации роли домашней хозяйки. Поэтому заявлять, что это связано с намерениями рекламных менеджеров или других социальных сил - верх безответственности. Внесемейные ценности укреплялись в общественном мнении по мере того, как функции семьи расхватывались другими институтами и организациями.
Появление "доминантных женщин" вызвало ответную реакцию против "контролирующих" жен и матерей. Фридан пишет: "К большому удивлению и недоумению мужчин их жены вдруг стали экспертами во всех делах. Их лидерство в семье невозможно стало оспаривать, с ними стало трудно жить..." С курсом домашней экономики, с руководством по домоводству и семейным отношениям, с книгами доктора Спока и доктора Ван Девелде на своей книжной полке, с завидно энергией и интеллектом молодая американская жена легко и неизбежно стала доминирующей фигурой в семье, более доминирующей, чем ее мать".
Таким образом, по мере того, как авторитет в семье переходил к женщине, мужчину все больше и больше оттесняли на обочину. В своей книге "Одинокая толпа" Дэвид Рисман пишет, что "в современных американских семьях "стратегическая инициатива" находится у детей, а роль отца маргиналь-на".
В 1963 году Бэтти Фридан, бывшая профсоюзная журналистка, опубликовала результаты интервью, со своими одноклассницами по специальному женскому "Смит-колледжу". Опрошенные женщины - из верхней прослойки среднего класса общества, где достигнуто всё, что можно назвать американской мечтой - прекрасный дом, успешный муж и здоровые дети. Тем не менее они были не удовлетворены своей жизнью и находились в состоянии фрустрации. Фридан окрестила это состояние неудовлетворенности "проблемой, у которой нет имени". Фридан считала, что эта проблема является результатом послевоенной кампании по возврату женщин к домашней жизни. Женщины как бы лишались всех остальных возможностей - их дух был подорван. Мнение, что женщина должна в первую очередь выполнять роль домашней хозяйки, было названо "мистикой женственности", а книга Фридан с таким же названием стала бестселлером.
Фридан выступила от имени средней домашней хозяйки, однако сама она была кем угодно, но только не среднестатистической домашней хозяйкой. Конечно, она смогла понять состояние женщин из пригорода, их чувство одиночества и изолированности. Но по своему происхождению и воспитанию Фридан была гораздо более политически ориентированной. Она участвовала в антифашистском движении левых, а также в профсоюзной борьбе. Она - опытная профсоюзная журналистка, пишущая для бюллетеня "Юнайтед Электрикал Рэ-дио". Еще в 1952 году написала профеминистскую статью "Юнайтед Электрикал борется за права женщин рабочих", где подробно проанализировала, как профсоюз с наибольшим коммунистическим влиянием в послевоенной Америке поддерживал работающих женщин.
Следует отметить, что Фридан не упоминает в автобиографии о своем радикальном прошлом. Как написала в связи с этим Рут Роузен в книге "Расколотый мир открывается": "...ранние рукописи имели более радикальную окраску, включая рекомендации Национальному законодательному органу принять билль по образованию женщин. Но в стране, которая только что перенесла все ужасы маккартизма, и бившейся в антикоммунистических конвульсиях, было небезопасно поднимать проблемы женщин-рабочих и выступать за вмешательство государства в дела женщин. Поэтому Фридан решила выбрать более безопасную стратегию, обратившись к белым домохозяикам среднего класса, к пригородным сестрам" .
Фридан призывала женщин составлять для себя долгосрочный жизненный план, сосредоточив основное внимание на карьере. Ее анализ потребности женщин в независимости и самореализации посредством профессионального роста оставался до конца 80-х годов Евангелием в феминистских кругах. Правда, Джонстон упрекала Фридан за то, что она делает слишком сильный упор на карьеризм. Сама идея, что занятость способна "сбалансировать права мужчин и женщин" казалась ей ложной. Некоторые феминистки обвиняли Фридан в том, что она использовала "маскулинные термины" для того, чтобы дать определение чувства самореализации женщин.
В 1981 году в новой книге "Вторая стадия" Фридан пришлось признать, что феминисткам неплохо было бы включить вопросы семьи в свою повестку дня. По-видимому, ей стало ясно, что сбалансировать общественную и домашнюю жизнь не так уж и просто, хотя это настоятельная необходимость. Фридан считала, что женщины должны чувствовать свое превосходство над мужчинами. Она писала: "Дома вы необходимы, вы важны, вы - босс. Фактически обоснование карьеры лежит в новой мистике женственности". Телевизионные сериалы 60-х годов, предназначенные в основном для женщин, отражали этот сдвиг в общественном сознании. Если в каком-нибудь телесериале доминировал мужчина, а жена находилась в подчиненном положении, рейтинг такой программы сразу падал. Мужья считались хорошими, если они были одомашнены своей мудрой и доброй женой.
Паула Уайтгер была одной из тех феминисток, которые страшились всего, что связано с материнством и браком. Этот страх был столь силен, что она решила не иметь детей. Уайтгер объясняет, почему многие феминистки отрицательно относятся к браку и семье: "Они боятся, что превратятся в нечто похожее на собственных матерей, подавляющее большинство которых было только домашними хозяйками и ничем, кроме домашних хозяек. Женщин вроде меня, которые выросли в 50-е годы, мучает своего рода кластрофобия в связи с замкнутостью жизни, которая предстоит нам от рождения и до смерти.
Поддаться материнскому чувству означало полностью отказаться от личного счастья , по крайней мере до того времени, "пока дети вырастут".
Дочери матерей военных лет, родившиеся в 1941-1945 гг., стали лидерами разрастающегося "Движения за освобождение женщин". Следующая волна Движения была подхвачена теми, кто родился в 1946-1950 гг. и успел окончить колледжи, вышли замуж и родили детей. Самой молодой группой стали те, кто родился после 50-го года, когда политическая и культурная атмосфера способствовала бунтарству.
Рут Роузен анализирует пропасть между поколениями, разделившую мужчин и женщин по вопросу о браке и семье. Сравнивая "революционность" двух полов, Роузен пишет: "Как мужчины, так и женщины уже не воспринимали музыку, популярную среди родителей. Им нравился джаз, они тащились от ритмов рок-н-ролла, они критиковали избыточный материализм и конформизм своих родителей, ужасались ядерному сдерживанию и не выносили антикоммунистической истерии, которая привела к возникновению локальных войн, вроде вьетнамской. Как те, так и другие, не принимали американского расизма и бедности, клеймили двуличие демократического общества, которое каждый день нарушало собственные идеалы, выражали недовольство военно-экономическим истеблишментом, клялись себе изменить "систему" и предпочитали прямое действие всем иерархическим и бюрократическим ухищрениям".
Разница между молодыми мужчинами и женщинами, едиными в своем протесте против существующего положения вещей, была связана с кластрофобным браком", "принудительным материнством" и "вынужденным целомудрием" женщин. При этом социологи Ричард Флакс и Кеннот Кеннистон пришли к выводу, что хотя мужчины и отрицали общество отцов, тем не менее, они принимали большинство либеральных ценностей своих родителей. Отрицательно относясь к тому, что родители хотели бы видеть их банкирами и адвокатами, мужская молодежь могла совмещать свой протест с вступлением в брак и отцовством.
С другой стороны, молодые женщины испытывали страх перед фантомом культурного идеала 50-х годов - домохозяйкой в фартуке, позировавшей искусственной улыбкой. Искрой, которая зажгла пламя протеста, был страх стать обычной домохозяйкой, поэтому отвергалась материнская модель поведения как отжившая свой век. Это состояние, как считали феминистки, - поиска идентичности, никак не связанного с браком и материнством. Развал системы социальных норм, поощрявших традиционную модель семьи, создавал возможность для усиления внесемейных взглядов в широких слоях населения.
Дата: 2019-07-31, просмотров: 203.