С тех пор, как был провозглашен лозунг "Личное есть политическое", феминистки развернули кампанию за выдвижение интересов лишь одной группы феминисток в качестве общей платформы. Как известно, ещё в 1964 году социолог Алиса Росси выдвинула концепцию андрогинии в качестве средства достижения равенства полов, которая одновременно и отражала, и формировала феминистские представления о поле. Однако последующие публикации Росси и других, показали что андрогиния была скорее политической конструкцией, основанной на личных пристрастиях, чем положением, вытекающим из научных исследований.

Тем не менее, к середине 70-х годов XX века тема андрогинии как модели здорового образа жизни стала весьма модной. В широко популярной книге "На пути к признанию андрогинии", Кэролин Хейлберн подвергла критике распространенное среди лесбиянок мнение о связи андрогинии и бисексуальности с доминантными мужскими характеристиками. В книге приводится тест Сандры Бэм по измерению уровня андрогинного здоровья, игнорирующий возможности социальной адаптации в зависимости от специфики мужских или женских ролей. Поп-культура сразу же подхватила идею андрогинии, рекламируя прически и стандарты красоты "унисекс". Некоторые популярные рок звезды стали строить свой имидж на андрогинии. Радикальные феминистки использовали вопрос об изображении женского тела в рекламе в качестве примера того, как общество унижает женщин. В 1972 году Глория Штайнем основала журнал "Мисс", в котором была специальная страница под названием "Без комментариев", где печатались примеры рекламы, принижавшие женское достоинство. Под прицел феминисток попала и империя Хью Хэф-нера "Плэйбой". Однако тактика, выбранная феминистками, больше напоминает политическое шоу, чем борьбу с порнографией. Кэтрин МакКиннон и Андреа Дворкин развернули кампанию против порнографии, которая, по их мнению, нарушала права женщин, поскольку объектификация и дегуманизация женщин низводила их до уровня вещей или объектов, способствуя еще большей эксплуатации женщин и насилию над ними. МакКиннон, талантливый адвокат, в своей работе "Только слова" заявляла, что воспроизведение насилия в порнографической продукции столь же опасно, как и физическое насилие.

В муниципальном законодательстве Минниаполиса под влиянием МакКиннон и Дворкин появилось положение, согласно которому, изнасилованные женщины могут предъявлять иски к дельцам, занимающимся порнографией.

Это создало почву для дальнейшей кампании против широко понимаемых изнасилований и сексуальных домогательств в 90-е годы, а затем вылилось в так называемый феминизм жертвы. Пресса и политики подхватили эти темы, не вникая в то, каковы цели пропагандистских групп. Конечно, изнасилование, в общепринятом смысле, это преступление, тогда как сексуальные домогательства - отклонения от норм поведения. Это своего рода социальные болезни, которые требуют лечения. Однако феминистки использовали эти вопросы для того, чтобы выдвинуть на первый план свою антимужскую риторику. Дафни Патаи писала в своей книге "Гетерофобия: "Сексуальные домогательства - это словосочетание в течение последних десятилетий доказало свою полезность, так как оно определило то ужасное, что должно быть остановлено, то, что Лин Фарлей в своей книге 1978 года назвала "сексуальным вымогательством". Однако теперь сексуальные домогательства стали обозначать так много, что перестали служить какой-нибудь конструктивной цели... В настоящий момент сексуальные домогательства кажутся чем-то большим, чем просто ярлыком для критического осуждения мужчин. Этот термин стал синонимом мужской несносности... Он заключает в себе стремление к справедливости для женщин.

Патаи утверждает, что в конце XX века гетеросексуаль-ность превратилась из нормы поведения в образ жизни меньшинства и нуждается в защите. Она определяет этот феномен как гетерофобию. Патаи пишет: "...Внутри феминизма существует четко выраженная тенденция, которая связана за последние 30 лет с открытыми нападками на мужчин и на гетеросек-суальность. Публикации на эти темы несут явный отпечаток того, что всегда называли маниакальной теорией, то есть теорией, которая не знает никаких ограничений. Не желая быть обвиненной в такой же огульности, я готова согласиться, что подход, критикуемый мной, разделяется не всеми женщинами, может быть даже не большинством, но он, конечно же, достаточно распространен среди женщин феминисток. В повседневной жизни он проявляется в виде запугивания мужчин".

Патаи приводит сведения из многих источников, свидетельствующих об одержимости феминистской кампании по вытеснению гетеросексуальности на периферию общества.

Патаи цитирует английскую лесбиянку-сепаратистку Шейлу Джефрис, которая заявила в своей книге "Антиклимакс" (1990), что задача движения по освобождению женщин -"уничтожить гетеросексуальность как систему". Гетеросексуальные отношения подвергаются нападкам, их не считают укорененными в человеческой биологии, но появляющимися в результате доминирующих отношений между мужчинами и женщинами .

Можно было бы отдать должное феминисткам за то, что они указали на существовавшую в прошлом жесткость социальных и моральных норм относительно полов. Но они никогда не стремились заменить устаревшие нормы чем-либо ещё кроме лесбиянства и экстравагантных взглядов на такую сексуальность, которая является разрушительной не только для мужчин и женщин, родителей и детей, но прежде всего для института семьи. Откровенно говоря, феминисток всегда приводит в ярость тот факт, что именно мужчины эксплуатируют женщин, а не наоборот. Нельзя избавиться от ощущения, что если бы к примеру другие женщины эксплуатировали женское тело этому обязательно было бы найдено какое-нибудь расхожее оправдание. Первичным в феминистской идеологии является неприятие семьи и рождение нескольких детей, неприятие семейного материнства в связи с ростом профессиональной занятости женщин вне семьи. Нападки на мужчин и ва-гинный секс это лишь повод (фразиологически удобный) для отказа от материнства. Широкое распространение движения "За официальное признание лесбиянства" сделало очевидным направленность против мужского господства, а не против отклонений от морали.

Практика движения за освобождение женщин была перенасыщена групповыми дискуссиями и обсуждениями сексуальности, сосредоточенными на ее физических аспектах. Одна из участниц вспоминала, что в ее группе женщины обсуждали "...в подробнейших деталях, как теряется девственность, межрасовый секс, технику секса, различия мужских гениталий, поведение людей в постели и даже мастурбацию".

Участники дискуссии имели общую цель - разрушить устоявшиеся стереотипы сексуальности, которые, по их мнению, угнетали женщин или даже были источником подчиненного положения женщин в обществе. Различные феминистские группы интерпретировали эту цель и средства ее достижения самыми различными способами. Эти новоизобретенные пути выражения феминистских идей привели к тому, что появились новые аспекты, способствовавшие объединению феминисток. Среди таких вопросов были, например: "Почему сексом можно заниматься только в браке?". "Почему секс ограничен отношениями между мужчинами и женщинами?". "Почему человек должен считаться с моральными или другими ограничениями, когда он стремится к полному сексуальному самовыражению?". При этом поощрялось многообразие ответов на эти вопросы, которые в повседневной жизни не обсуждаются. В свою очередь эта дискуссия являлась своего рода индульгенцией на нарушение общепринятых правил. Однако отклонения от тысячелетних норм сексуального поведения, не могли не иметь разрушительных последствий для семьи. Общим для этих отклонений было нигилистическое отношение к супружеской сексуальности и умаление важности любви в семье, взаимопонимания и сопереживания, супружеской верности.

Рут Роузен, перечисляя успехи движения за освобождение женщин, отмечала, что оно помогло: "...освободить два поколения женщин от одиночества и изоляции, от которых они страдали, прячась в клозетах и барах. Для старых лесбиянок это движение предоставило возможность с гордостью появляться на людях, возвращаясь к своим друзьям. Для молодых - феминизм и сексуальная революция обеспечили безопасное пространство, в котором они могли разобраться со своими сексуальными предпочтениями".

Лесбийство стало логическим завершением того недовольства, которое испытывали женщины, находясь под властью мужчин. Женщины, возможно, сами оказались первыми жертвами сексуальной революции, если принимать во внимание болезни, распространяющиеся половым путем, осложнения, связанные с абортами (особенно до легализации абортов в 1973 году), не говоря уже о разбитых сердцах и последующих психологических проблемах. Оставаясь в рамках движения за освобождение женщин многие испытывали серьезные трудности в отношениях с мужчинами. Одна из женщин, которая чувствовала себя отверженной, фактически признавалась, что ей нельзя угодить: "Вся власть сосредоточена у мужчин. Они могут одобрять твой внешний вид, ценить твою красоту, выбрать тебя в качестве любовницы, и в то же время игнорировать твои идеи, или они могут сделать из тебя асексуального компаньона, который по определению не может быть любовницей.

Возможно, и на мужчинах лежит часть ответственности за антимужские, антибрачные и антисемейные взгляды и не в том смысле, что существует нечто вроде заговора против женского равноправия, а в том, что мужчины не могут выразить свою настоящую любовь во взаимоотношениях с женщинами. Здесь не имеется в виду, что большинство мужчин старается унизить женщин (просто межличностные отношения должны развиваться на основе духовности). Гомосексуальность до появления движения за освобождение женщин существовала в скрытых формах и была тщательно замаскирована. Люди с гомосексуальными наклонностями держали свои чувства при себе, не давая им выхода наружу. Причины гомосексуальности достаточно сложны. Согласно психоанализу, одним из факторов этого является качество семейных взаимоотношений, а именно, отношений между матерью и отцом ребенка. Слишком сильная привязанность к родителю того же пола или сильная враждебность к родителю противоположного пола может привести к патологии, которая позднее проявится в виде гомосексуальности. В сегодняшней ситуации массового распространения однодетных семей в странах Запада эта тенденция может всё сильнее заявлять о себе под влиянием падения рождаемости.

В начале гомосексуальное партнерство основывалось на гетеросексуальной имитации. Один из партнеров брал на себя маскулинные функции, а другой - играл феминную роль. Одна лесбиянка вспоминает свой опыт: "Я практиковала развитие маскулинного поведения, подражая мужчинам, которых мы должны ненавидеть. Быть мужчиной - значит быть сильным и иметь власть. Наибольшее, что мы могли бы сделать как женщины, это быть похожими на мужчин, поскольку мы еще не научились женской силе и женской власти" . 1ете-росексуальные женщины старались минимизировать влияние лесбиянства в женском движении. Однако, по крайней мере, один автор Нэнси Уиттер в своей книге "Поколения феминисток: постоянство женского движения" подчеркивала важную роль, которую играли лесбиянки в поддержании и организации женского движения .

Согласно Рут Роузен, "женское движение имело сильнейшее влияние на раннее поколение лесбиянок. Оно побуждало их "выйти из подполья" , но оно также отвергало гетеросексуальные роли лесбиянок, когда одна из женщин одевается и действует по-мужски, а другая - одевается и действует как обычная женщина. Вместо этого новые феминистки призывали к установлению любовных отношений между двумя сильными самостоятельными женщинами- В качестве одного из способов, который использовался фиминистками для выведения лесбиянок из подполья, были дискуссионные группы. Рут Роузен цитирует Розалин Баксандалл, которая вспоминала, как в рамках групповой динамики от женщин требовалось публично выражать свои сексуальные влечения друг к другу.

Дискуссионные группы, особенно популярные в 70-е годы, оказывали сильное психологическое давление на людей, так как предполагалось, что каждый член группы, безусловно, испытывает симпатию к остальным. Руководители таких групп могли с легкостью контролировать дискуссии и незаметно навязывать свою собственную тематику. Некоторые феминистки эксплуатировали политическую составляющую лесбиянства. Феминистки заимствовали очень много от мировоззрения "левых", рассматривая историю с точки зрения диалектического материализма, но природу и истоки угнетения они видели не в классах, а в различиях полов.

Таким образом, если мужчин считать "тезисом", то женщин нужно было считать "антитезисом" в этом конфликте. Цель освобождения женщин - получить власть над мужчинами. Для этой цели нельзя было придумать ничего лучше лесбиянства, которое делало мужчин ненужными. В своем эссе "Заметки о радикальном лесбиянстве", опубликованном в 1969 году, Марта Шелли писала: "Лесбийство - одна из дорог к свободе - свободе от подавления мужчинами... Женщины, которые полностью освободились от мужчин, обретя любовь, сексуальное удовлетворение и уважение других женщин - страшная угроза мужскому превосходству. Они больше не нуждаются в них, и мужчины уже не имеют над ними никакой власти".

На Первом конгрессе "За единство женщин" Бэтти Фри-дан назвала лесбиянскую фракцию Национальной организации женщин "лавандовой угрозой". В 1970 году на Втором конгрессе "За единство женщин" рад икал-лесбиянки носили футболки со словами "лавандовая угроза". Они устроили целое шоу, узурпировав микрофон и пропагандируя радикальное лесбийство, а также раздавали листовки, озаглавленные "Женщины, признанные женщинами". На вопрос, что есть лесбиянка, давался следующий ответ: "Лесбиянка - это страстное желание всех женщин, сконденсированное до точки взрыва. Она является женщиной, которая чаще всего с самого раннего возраста действует в соответствии с внутренним побуждением к целостности и к большей степени свободы, чем позволяет окружающее общество. Начиная с какого-то момента, она уже не в состоянии принять ограничения и давление, которое оказывает на нее общество в связи с тем, что она является женщиной". Некоторые феминистки считали, что тест на лесбийство был окончательной верификацией "женщины признанной женщиной". Для других это означало, что они должны были принять авангардный статус радикальных лесбиянок.

На Втором конгрессе "За единство женщин" радикальные лесбиянки захватили контроль над мероприятием, что немало шокировало некоторых участниц конференции. Одна из феминисток вспоминает: "Рита Мэйбраун была первой настоящей лесбиянкой, которую я когда-нибудь видела. Она была по-своему замечательной. Маленькая, красивая, сильная. Она носила футболку , которую она смачивала лавандой. Когда она попросила женщин в аудитории присоединиться к лесбийским сестрам, я вскочила, желая, во что бы то ни стало, быть вместе со своими сестрами. Моя подруга, которая сидела рядом и, которая, как я знала, была лесбиянкой, не присоединилась к нам. Когда я спросила ее: "Почему?" Она ответила, что это слишком опасно. Это только добавило мне желания быть лесбиянкой. В конце концов, если другие не побоялись признаться, что они лесбиянки, почему я должна бояться? Кроме того, я считала, что победа "лавандовой угрозы" на конференции была осуществлена изящно и с долей юмора... Они использовали конференцию, чтобы создать настоящее "лавандовое действо".

В начале 70-х многие участницы Движения за освобождение женщин называли себя политическими лесбиянками, даже если они никогда не вступали в сексуальный контакт с другими женщинами. Подобному позиционированию способствовал тот факт, что Американская психиатрическая ассоциация вычеркнула гомосексуализм из перечня психических отклонений. Феминистки, которые были "гомосексуально девственными", относились с большим интересом к встречам с опытными лесбиянками. Вот отчет о встрече между политической лесбиянкой и настоящей лесбиянкой из анонимного сборника "Истории выхода из подполья": "Хотя я ни разу не занималась сексом с женщиной, я была уверена, что это намного превосходит все сексуальные переживания с мужчиной. Политически, я желала, чтобы моя энергия пошла на поддержку женщин и развертывание феминистской революции, а не на борьбу с отдельными мужчинами. Я никогда не спала с женщиной и боялась, что она не проявит ко мне интереса из-за моей неопытности в этих делах. Она была очень удивлена и даже ошарашена тем фактом, что я гомосексуально девственна. Будучи лесбиянкой на протяжении десяти лет и занимаясь этим открыто задолго до того момента, как у нее появилась даже мысль о феминизме, она никак не могла понять, каким образом я могла стать воинствующей лесбиянкой до того, как вступила в любовную связь с женщиной".

В 1972 году в Лос-Анжелесе состоялся Первый съезд феминисток-лесбиянок, на котором присутствовало 1500 человек. Полемика возникла вокруг фигуры Робин Морган, которая должна была выступить с основным докладом. Хотя она и считала себя активисткой движения в поддержку лесбийской любви, большинство участниц с подозрением отнеслось к замужней женщине, которая имела сына. Радикальные лесбиянки уже предупредили ее, чтобы она не называла себя лесбиянкой, ни политической, ни какой-либо другой, потому что она живет с "врагами" - мужем и сыном.

Морган еле удержалась, чтобы не сорваться и не выйти за пределы политической корректности. Позже она пришла к выводу, что женское движение раскалывается не по линии гомосексуализм - гетеросексуализм, а из-за различий среди самих лесбиянок: "Были просто лесбиянки, лесбиянки-феминистки, дайки, дайки-феминистки, дайки-сепаратистки, старые дайки, бач-дайки, бар-дайки и дайки-убийцы... Различались также политические лейсбиянки, настоящие лесбиянки и новые лесбиянки. Благословенна была бы та женщина, которая ничего не зная об этих тонких политических различиях, оказалась бы на митинге первый раз, надеясь, что имеет право здесь быть, так как любит женщин".

Движение за освобождение женщин сделало лесбийство политически корректным. Любая критика или просто намек на критику лесбийства даже в наши дни в Соединенных Штатах может вызвать яростные обвинения в гомофобии. Скорее всего, лесбиянки составляют лишь меньшинство в Движении за освобождение женщин, однако их влияние, как в женском движении, так и в обществе в целом, отнюдь не пропорционально их количеству Лесбиянки рассматривают любое противодействие со стороны гетеросексуалов как признак того, что они не продвинулись достаточно далеко по пути борьбы с патриархальным угнетением. Это оказывает далеко идущее влияние на гетеросексуальных женщин, которые начинают ощущать неприязнь по отношению к своим подругам по феминистскому движению, но лесбиянкам. Вот признания одной из них (женское движение в Канзас-сити): "Гетеросексуальные феминистки чувствовали дискомфорт, находясь рядом с лесбиянками, не потому что у них имелись какие-либо отклонения в поведении, а потому что постоянно ощущали осуждение со стороны лесбиянок за якобы неадекватность, ренегатство, а также за то, что они недостаточно феминистки. Они испытывали чувство вины, поскольку не могли решиться на удовольствия лесбийской любви".

По-видимому, обращенные в лесбиянство пришли к этому скорее всего не через политическое теоретизирование, а через практику. Однако после того как возросла активность выступлений против порнографии, многие феминистки почувствовали неприязнь к контактам с мужчинами. Это было следствием упорной борьбы с "мужской сексуальной эксплуатацией" женщин. Новелистка Валери Майнер поясняет: "Было очень трудно идти домой к мужчине после такого рода откровений и дискуссий. Я чувствовала, что я могла бы уделять больше внимания феминистской активности, если бы я жила с женщиной". Женщины, которые до увлечения феминизмом вышли замуж и имели детей, вынуждены были вновь разобраться со своей сексуальностью - стали бороться с прежней гетеросексуальной идентичностью. Одна замужняя женщина объясняет: "Я действительно не имела самосознания. Я была чья-то жена, чья-то мать, чья-то любовница, чья-то подруга, чья-то дочь и так далее до бесконечности. Я к этому привыкла. Моей песенкой было: "скажи мне, кем ты хочешь, чтоб я стала, - и я стану". Женское движение предоставило ей идентичность -идентичность лесбиянки, которую не нужно было искать. Сестры-лесбиянки помогли ей обрести действительное "я", а группа поддержки дала ей возможность гордиться этим "я". И вот наступила эйфория: "Моя жизнь полностью переменилась за очень короткое время - вместо мисисс "простодушная белая провинциалка" появилась мисс "Альтернатива привычному стилю жизни".

Лесбиянки заявляют, что из женщин получаются лучшие по сравнению с мужчинами любовные партнеры, поскольку женщинам не нужно изучать женскую анатомию, они знают, где надо дотронуться, где погладить, как сочетать физическую интимность с эмоциональной. Подобные отношения ценятся на порядок выше, чем сексуальные контакты с мужчинами. В некоторых штатах участницы женских движений подвергались сильному давлению в направлении к лесбийской идентичности. Вот мнение Наоми Вайсштайн из Чикаго: "Все, кого я знала, экспериментировали с лесбийскими отношениями. Открытость лесбийству была действительно очень сильной" и общая атмосфера в обществе требовала уважать любые сексуальные запросы. Дошло до того, что, появляясь на вечеринке или в компании, надо было приготовиться увидеть, как где-нибудь на диване две обнаженные женщины проверяют, как далеко можно зайти в принятии "сексуальной открытости". В подобной ситуации не полагалось говорить: "Эй, ты совсем голая, тут тебе не пляж!". По "общепринятому этикету" следовало сказать: "Привет, как дела!".

Раскол между гомосексуальными и гетеросексуальными участницами феминистских движений назревал. Однако не гетеросексуальные женщины кричали на каждом углу, что лесбиянки зашли слишком далеко. А именно лесбиянки неиств-ствовали из-за того, что гетеросексуалки слишком долго топчутся перед тем, как окончательно порвать с патриархатом. Джилл Джонстон выступила с книгой "Лесбийская нация: феминистское решение". Книга была опубликована при помощи нью-йоркской альтернативной газеты, которая была рупором новых "левых" и других радикальных групп, включая феминисток и гомосексуалистов. Джонстон дала новое определение лесбийству подчеркнув, что оно является большим, чем просто физическое влечение к другой женщине, поскольку связано с моральным превосходством над гетеросексуальной женщиной: "Многие феминистки в настоящий момент застряли между своими личными и политическими пристрастиями. Лесбиянка - это женщина, которой удается соединить личность и политику в ходе борьбы за собственную свободу и независимость от институтов подавления, следовательно, лесбиянки по определению являются авангардом сопротивления" .

Женщины, которые спят с "врагами"-мужчинами, подрывают революционный дух. В ходе китайской революции Мао Цзе-Дун призывал людей консолидироваться и отбросить малейшие симпатии к буржуям, поскольку эмпатия к буржуазии есть заговор против революции. Феминистки применили тактику Мао Цзе-Дуна в тендерной войне, считая обязательным не только раздельное существование с мужчинами, но и отделение от гетеросексуальных женщин. Шарлотта Банч, одна из активисток группы "Фурии" так объясняла необходимость разрыва с гетеросексуальным сообществом: "Это было необходимо потому, что для нас стало совершенно очевидным, что не может быть настоящего прогресса в развитии лесбиянского феминизма при постоянных и непродуктивных конфликтах с гетеросексуальными страхами, антагонизмом и бесчувствием... "Фурии" - не просто альтернативное сообщество, но и действительная приверженность женскому делу" .

Споры между гетеросексуалками и лесбиянками негативно повлияли на единство женского движения. Передовые лесбиянки провозглашали, что "феминизм - это теория, а лесбийст-во - это практика". Раздробленность женского движения только возрастала, так как лесбийство отпугивало от Движения тех, кто придерживался более традиционных сексуальных ориентации. Тем не менее, феминистки-лесбиянки оставили глубокий след в женском "освободительном" движении, дискутируя по поводу социальных и культурных определений, относящихся к полу, а также в связи с отрицанием "биологической природы" пола.

Историк феминизма Рут Роузен превозносит лесбиянок за то, что они внесли "очень много энергии и самоотверженности в женское движение". "Они... [лесбиянки] были теми женщинами, которые оказались в авангарде борьбы, благодаря чему вся страна покрылась сетью пунктов женской взаимопомощи. По всей стране лесбиянки обеспечивали укрытие для женщин, подвергавшихся насилию, осуществляя работу горячих линий для жертв изнасилования в клиниках, где женщины, не имевшие понятия о разнице между "Фуриями" и "Национальной организацией женщин", получали убежище и все необходимое".

Разумеется, эта оценка преувеличена, так как социальная работа в области здравоохранения существует давно. Лесбиянки же достигли многого на пути создания контркультуры, способствовавшей не только выражению их гомосексуального стиля жизни, но и сдвигу американского общества по направлению к бессемейному матриархату, к усилению ценностного кризиса семьи. Поэтесса Андрианна Рич как и другие деятели культуры ополчилась против обязательной гетеросексуально-сти американской культуры. Интересы семьи и воспроизводства населения вообще не принимались во внимание, так как при озабоченности "сексуальной идентичностью" самоочевидным доказательством становится сомнительное с точки зрения статистики умозаключение о гибели гетеросексуально-сти, поскольку якобы все большее число женщин выбирали лесбийский стиль жизни. Радикализм политический проявился при фокусировке лесбиянок на специфических проблемах здоровья женщин. Женские группы, руководимые лесбиянками, сосредотачивались на выявлении "скрытых травм пола", от которых как бы страдают женщины. Медицина, в которой доминируют мужчины, относится высокомерно к женщинам и постоянно их унижает. Рост сознания женщин заключался в том, чтобы стимулировать анализ на переживаниях в связи с репрессивным отношением медиков. Тотчас же нашлись пострадавшие, кто своё неприятие семьи и деторождения приписывал негативному опыту общения с доктором во время беременности, хотя желание присоединиться к феминистскому движению на самом деле было первичным. Вот крик души такой феминистки: "До меня стало доходить, сколько женщин испытывают надругательства и психические травмы от общения с медиками. Мои отношения с доктором были ужасными, и именно в это время я стала феминисткой... Я была возмущена до глубины души этим сексизмом и тем фактом, что я не в состоянии повлиять на создавшуюся ситуацию".

Феминистки вознамерились чуть ли не всю заботу о здоровье взять в свои руки. Хотя у них не было должной медицинской подготовки, они стали проводить семинары по теме "Женщины и их тело". Они распространяли феминистические мифы о "биологической природе" женщины, и поставили под сомнение вопрос об исключительном праве докторов заниматься практикой контрацепции. Семинары по обучению женщин уходу за собственным телом включали также инструкции о том, как осматривать свою вагину. Кэрол Даунер была одной из первых, кто инициировал создание группы по гинекологической взаимопомощи в женском книжном магазине в Лос-Анджелесе. В течение года более двух тысяч женщин посетили гинекологические пункты взаимопомощи. Даунер заинтересовалась полиция, когда она ввела в практику нестандартную процедуру, названную "менструальная экстракция". Оплодотворенное яйцо вместе с менструальной кровью извлекались из женского тела перед началом менструации, чтобы избежать беременности. Она была арестована 20 сентября 1972 года за нелицензионную медицинскую практику. Это, увы, лишь убедило женские группы в том, что их деятельность "угрожает" всемогуществу медицинской профессии.

Противоречивость феминистских воззрений обнаружилась при публикации лекций Бостонской группы женского здоровья "Женщины и их тело", позднее (в 1973 г.) переизданной во многих странах мира под новым названием "Наше тело, мы сами". Наряду с обширной информацией феминистического толка по анатомии женщин, их сексуальности, по вопросам предохранения и предупреждения беременности, практике родов и кормления грудью, книга помогала женщинам понять, что они не просто пассивные пациенты, а активные потребители медицинских услуг, в особенности связанных с беременностью и родами. Авторы учили, что беременность и рождение ребенка являются очень важными жизненными событиями, и нет необходимости обращаться к сильным лекарствам в эти периоды. Кормление грудью, недооценивавшееся медиками в 50-е годы, рассматривалось в качестве важного опыта для матери и для ребенка.

К середине 70-х годов XX века женское движение претерпело идеологический сдвиг. Оно перестало сосредотачивать внимание на "равенстве полов" и стало рассматривать отличия женщин от мужчин не как форму неравенства и источник неполноценности, а как источник гордости и веры в свои силы. Всё это связывалось феминистками с успехом программ женского развития, групп расширения сознания, и с успехом лесбиянско-феминистской теории. Рут Роузен пришла к выводу, что акцент на биологических различиях, пропагандируемый Движением за здоровье женщин, внушил чувство гордости относительно женской специфики сугубо женских переживаний. Однако, это возвеличивание различий противоречило другим утверждениям о неправомерности "биологического детерминизма", против которого было столько сказано во имя "равенства полов".

Влияние лесбиянства также проявилось в переформулировании феминистской концепции семьи. Лесбиянки использовали факт различия исторических форм семьи для того, чтобы доказать условность представлений о традиционной семье, и в этом контексте показать, что современные изменения в стиле жизни являются просто новой фазой в развитии отношений между мужчиной и женщиной в семье, а не устранением семьи как социального института.

Брак и сексуальность.В своей классической (для феминизма) книге "Совокупление" Андреа Дворкин вознамерилась создать новую сексуальную этику, но вместо этого обрушилась с нападками на гетеросексуальность как несправедливый от природы образ жизни. Дворкин была одержима "концепцией совокупления" в контексте властных отношений. Единственное значение полового акта заключено в использовании секса мужчиной для того, чтобы удержать социальную, экономическую, политическую и физическую власть над женщинами. По мнению Дворкин, половой акт выражает лишь власть мужчин над женщинами и окрашен враждебностью, женщины очень редко удовлетворены половым актом, а общество способствует подобной социализации женщин с тем, чтобы они стремились к оргазмическим актам. Образ, который использует Дворкин, связан с войной и оккупацией. Дворкин пишет: "Физически женщина при половом акте буквально превращается в оккупированную территорию, оккупированную даже, если не было сопротивления, оккупированную даже, если сама женщина говорит "да, пожалуйста, да, еще". Одно дело иметь границу у входа в собственное тело, которую нельзя пересечь, а другое дело совсем не иметь такой границы; быть оккупированной в своем теле в корне отличается от того, когда вы не оккупированы. Испытать эту разницу - значит быть человеком, независимо от того, готовы ли вы последствия этого опыта довести до сознания" .

Негативное описание сексуальности, которое дает Дворкин, подрывает значение и моральность сексуальных отношений в браке. Брак регулирует сексуальное единение и обеспечивает всем необходимым результат репродуктивного поведения - детей. Социологи и культурологи рассматривают эту регуляцию в качестве станового хребта гражданского процветающего общества. Брак и семья появляются в истории, когда стремление к продолжению рода соединяется с сексуальным порывом и социальным творчеством по формированию личности ребенка. Сексуальные отношения при этом укрепляют брачный союз, создавая эмоциональную и психологическую связь. Любовный акт символизирует и усиливает интимность в браке. Интимность и исключительность сексуальных отношений обеспечиваются особым характером дружбы и безопасности в семейных отношениях.

Основываясь на исковерканном собственном опыте, такие феминистки, как Дворкин, видят в отношениях мужчин и женщин лишь "злоупотребление властью". Опыт многих феминисток первой волны идет от их отношений с революционно настроенными молодыми мужчинами из новых "левых", которые требовали, чтобы женщины обслуживали их сексуально по первому требованию, не заботясь о нежелательной беременности и не давая никаких обязательств. Это было то время в Америке, когда противозачаточные средства и аборты не были столь доступны, и женщины, сексуально освобожденные от мужчин, вынуждены были сами заботиться о себе и своих детях. Понятно, что, чувствуя себя "использованными", эти женщины наполнялись горечью по отношению к мужчинам и сексу, что служило эмоциональной почвой для феминистских движений.

Сексуальность, действительно, является одной из самых мощных сил, доступных человеку. Когда мощь сексуальности не направлена в конструктивное русло внутри брака, она может играть деструктивную роль, ведя к насилию и унижению. Место секса в нашей жизни выходит за рамки обычного понимания. Исторически, под действием социальных норм высокой рождаемости, возникла и глубоко укоренилась слитность между человеческой сексуальностью, эротической любовью, браком и воспроизводством населения. Сексуальный союз включает в себя любовный импульс, создание жизни и передачи наследственности потомству. Это могучая сила, возможно, самая мощная из всех человеческих сил.

Однако эта социокультурная взаимосвязь любви, семейной жизни и продолжения рода стала подвергаться в XX веке яростным нападкам. Следует отметить, что воинственность либералов возникает благодаря разрушению этой взаимосвязи и слитности. Согласно теории репродуктивного поведения семьи снижение смертности устраняет необходимость в высокой рождаемости (5 детей и более). Отсюда идёт отмена табу на вмешательство в репродуктивный цикл, что в свою очередь вызвало распространение контрацепции и отказ от многих сексуальных запретов. Подобное изменение репродуктивных норм и социальной регуляции в сфере брака и семьи привело к дальнейшей переоценке сексуальности. Этика свободной любви стала доминирующей в американской поп-культуре, начиная с 60-х годов прошлого века. Свободная любовь, отделенная от потребности в детях, превратилась в самоцель, оправдывая множественность сексуальных партнеров для насыщения сладострастных желаний. Сексуальная революция обещала свободную любовь, но взамен дала ничем не ограничиваемый хаос секса, который породил изломанное и разочарованное поколение. Отсюда, восстановление единства семьи, любви и деторождения становится задачей новой репродуктивной этики и новой сексуальности. Новая сексуальная мораль, не противостоящая рождению детей в семье, необходима для претворения в жизнь высших идеалов семьи, любви и воспроизводства человеческого рода.

Феминистские воззрения не просто противостоят этим гуманистическим идеалам, а нацелены на их устранение посредством восстания против человеческой природы. Уже упоминавшаяся Дворкин использует, например сюжеты из произведений Льва Толстого, Кобо Абэ, Джеймса Болдуина, Теннеси Уильямса, и др., в качестве примеров неестественности и де-виантности человеческой сексуальности. Она начинает с анализа во многом автобиографической "Крейцеровой сонаты" Л.Н.Толстого, что позволяет выдвинуть аргументы против сексуальных взаимоотношений вообще. Убийство само по себе имеет сексуальную окраску, является своего рода климаксом. Убийство в изображении Толстого наполнено ненавистью по отношению к женщине как таковой, сопровождается страстной убежденностью автора в оправданности и необходимости этого. Дворкин использует описание секса в "Крейцеровой сонате" Толстого для демонстрации его неестественности. Муж в этой повести противопоставляет сексуальность еде, которая, по его словам, приятна, легка и нестыдна; а сексуальность ужасна, позорна и болезненна.

Нельзя принять феминистскую интерпретацию повести Льва Толстого. Здесь уместно лишь напомнить, что хотя сексуальные желания естественны и являются выражением здоровья, они обусловлены культурой, контролирующей направленность сексуальных желаний, и эта конструктивная роль социального начала также является здоровым и нормальным процессом. Пока еще не отмечено случаев смерти человека от недостатка секса, но много людей страдает от неправильно ориентированной и в этом смысле незрелой сексуальности, поскольку цивилизованный уровень человеческих желаний находится в гармонии с нашими духовными устремлениями к правде, красоте, благу, добру и любви. Люди нуждаются в еде, чтобы жить, однако, еда приняла ритуальный обряд. Люди выращивают злаки и выкармливают скот, чтобы производить пищу, затем все это приготавливается так, чтобы выглядеть аппетитным и быть вкусным. Люди потребляют пищу вместе, сидя вокруг стола, соблюдая правила этикета: "Не будь жадным, помогай другим, не говори с полным ртом!" Не принято хватать еду и набивать ею полный рот, и вести себя как животное. Точно также сексуальные желания "цивилизуются" и поддаются культурному воздействию. Они должны и могут превратиться в красивое и осмысленное переживание.

Сексуальность в животном мире есть средство воспроизводства - в этом и заключается всё естественное значение сексуального акта. Человеческая сексуальность выходит за рамки воспроизводства населения в силу социокультурного разъединения репродуктивных и сексуальных мотивов. Люди занимаются сексом, не стремясь к рождению детей, и продолжают заниматься даже после того, как теряют плодовитость (способность к зачатию, вынашиванию плода и рождению). Сексуальное удовлетворение в основном связано с чувствами по отношению к партнеру. Сексологи утверждают, что мозг человека является самым важным сексуальным органом, и что наши чувства к партнеру имеют непосредственное отношение к фундаментальной потребности человека в любви и интимности. Вне взаимной любви секс часто оказывается разочаровывающим и болезненным опытом. Отсюда самореализация в сексуальной любви зависит от морального выбора в рамках предоставленной свободы.

В противовес сексуальному освобождению, которое пропагандируют феминистки, новая этика предполагает ответственную сексуальную любовь, которая имеет тройственную форму. Во-первых, это ответственность перед собственной совестью, означающая решимость достичь зрелости, способности быть приверженным к другому человеку, что требует отказа от незрелого стремления к свободной сексуальности до брака.

Во-вторых, это достижение единства сердечности посредством сексуальной верности, поскольку сексуальная любовь теряет свой потенциал завершенности в момент разделения, так как неверность подрывает доверие и интимность, необходимые для достижения самореализации в браке. Наконец, следует различать ответственность перед ребенком, который является плодом семейного союза, формируемым во взаимопомощи.

Предложение Дворкин сделать сексуальные отношения более равными, идет от концепции, предложенной в XIX веке Викторией Вудхалл, и выраженной ею следующим образом: "Женщины имеют естественное право, присущее по природе самому половому акту, - контролировать партнера и доминировать над ним. Поэтому женщина должна не только инициировать это событие, но и быть окончательным авторитетом в решении вопроса о том, что такое секс и чем он может быть".

Однако естественное право женщин было искажено доминированием мужчин. Дворкин строит анализ на понятиях власти, политизируя положение "мужчина сверху" и считая это обстоятельство средством психологического давления на женщину, ее неполноценности. Образ, который использует Двор-кин, для описания полового акта, похож на тот, который возникает у ребенка, подвергшегося сексуальному насилию: "Проталкивание его внутрь неё раз за разом, пока она не сдастся на языке мужчин называется "отдалась".

Так же, как и Вудхалл, Дворкин выступает за свободу, основанную на индивидуальном самоопределении, которое проистекает из телесной автономии индивида и анатомической специфики гениталий. Дворкин и Вудхалл ратуют за то, что на самом деле является безнравственностью, поскольку концепция индивидуалистического обладания собственными гениталиями допускает вопреки гетеросексуальности не только мастурбацию, но и гомосексуализм.

Брак дает возможность мужчине и женщине наслаждаться интимностью и дарить друг другу сексуальную любовь. Совместимость супружества затрагивает многие стороны человеческой жизни. В браке два человека не теряют уникальность, а полнее её выражают через разделение общей судьбы. Совместное владение всеми выражениями половой любви является привилегией супружеских пар, семейной интимности, основанной на взаимном стремлении разделять все удачи и неудачи.