Современный утилитаризм. Современный утилитаризм часто характеризуется как этическая концепция, совмещающая в себе несколько ключевых тезисов. Во-первых, оценка этической значимости и, соответственно, желательности какой-либо ситуации, осуществляется исключительно на основе анализа уровня ее полезности. Полезность может рассматриваться как удовольствие, счастье, удовлетворение предпочтений, удовлетворение рациональных или хорошо информированных предпочтений. Во-вторых, полезность, характеризующая состояние отдельных индивидов, подвергается суммированию с помощью специальных механизмов калькуляции. В-третьих, любой выбор, будь то выбор в пользу определенного действия, мотива, правила или общественного института, определяется сравнительным уровнем суммарной полезности, которым обладают его последствия (результирующие ситуации). Последняя позиция получила в этической мысли название консеквенциалистской (от англ. consequence - последствие).

Первой проблемой современного утилитаризма является вопрос о достаточной обоснованности механизмов суммирования полезности. В традиционном варианте утилитаристской философии (у Дж. Бентама, Дж.С. Милля и Г. Сиджвика) таким способом было подведение общего баланса страданий и удовольствий, затронутых определенным выбором лиц с учетом силы и слабости переживаний и количества их носителей. Но что в этом случае может служить единицей измерения и прибором, измеряющим уровень страданий и удовольствий? Конечно, каждый из нас может точно сказать, что для него булавочный укол лучше, чем боль от сломанной руки. Однако, как пишет Р. Гудин, "не существует архимедовой точки, с которой я мог бы сказать определенно, что моя сломанная рука для меня хуже, чем твой булавочный укол для тебя".

Экономисты теории благосостояния назвали эту проблему "проблемой интерперсональных сравнений" (the problem of interpersonal comparisons). Такие сравнения были объявлены произвольными, оценочными и "ненаучными". Однако кроме сугубо сциентистских возражений, субъективность межличностных сравнений полезности порождает и некоторые этические претензии. Если оценки, основанные на сравнениях, произвольны, то это ведет к нарушению ключевого нравственного принципа утилитаризма - бентамовского принципа беспристрастности. Для того чтобы исправить такое положение, традиционные утилитаристские калькуляции можно заменить знаменитым принципом Парето, в соответствии с которым действие оправдано, если в результате хотя бы один человек максимизирует удовлетворение своих предпочтений, а остальные его не минимизируют. Однако явным и неустранимым минусом такой замены является то обстоятельство, что принцип Парето позволяет осуществить выбор лишь в очень небольшом количестве случаев. К счастью для утилитаристов, это не единственный выход. Вопрос об интерперсональном сравнении полезности заметно смягчают, хотя и не устраняют полностью, различные объективистские уточнения понятия "полезность" (например, такие как учет лишь тех предпочтений, которые прошли "когнитивную психотерапию", у Р. Брандта.

В общем виде модель «экономического человека» обязана содержать три группы факторов, представляющих цели человека, средства для их достижения (как вещественные, так и идеальные) и информацию (знание) о процессах, благодаря которым средства ведут к достижению целей (наиболее важными из таких процессов являются производство и потребление)».

Если исходить из такого подхода, то модель homo oeconomicus в современной экономической теории можно характеризовать примерно следующими ключевыми признаками:

1. Это человек выбирающий, поскольку он ограничен в своих ресурсах и такая ситуация принуждает его к постоянной необходимости делать выбор. Предпочтения «экономического человека» в условиях такого выбора предполагаются как необходимые и устойчивые.

2. Это человек оценивающий. Он сравнивает различные альтернативы, оценивает их и вычисляет как бы по собственной шкале.

3. Это человек эволюционирующий, меняющий институты и сам подверженный воздействию институтов.

4. Это человек эгоцентрирующий, т. е. предпочитающий давать приоритет собственным оценкам и интересам перед чужими оценками и интересами. Нормы общества при этом им соблюдаются лишь постольку, поскольку они явно не противоречат его собственным нормам и интересам.

5. Это человек, обладающий ограниченной и неполной информацией. Поиск дополнительной информации требует и времени, и издержек.

6. Поведение этого человека является целерациональным, т. е. он ставит перед собой рациональные цели и строит свои действия так, чтобы достичь их максимально. Элементы иррациональности в его поведении могут носить лишь чисто случайный, внешний характер.

Особого внимания заслуживает вопрос о современном российском типе homo oeconomicus – «экономическом человеке». Можно определенно сказать, что российский «экономический человек» отличается не в лучшую сторону от идеальной модели «экономического человека». Прежде всего, его поведение в значительной степени импульсивно и иррационально; а если рациональность и присутствует, то это в большей степени «краткосрочная» рациональность – вместо «долгосрочной» рациональности «западного» типа. Российский «экономический человек» часто живет одним днем, сегодняшней прибылью или доходом, и во многих случаях он не способен оценить свою экономическую позицию в длительной перспективе. Эгоцентризм такого человека также порой является излишне выраженным; в целях, связанных с достижением коллективных (общественных) благ, он часто не способен увидеть выгоду и для себя самого. Российского «экономического человека» отличает высокая вероятность оппортунистического поведения; вот почему многие внешние партнеры не желают иметь с ним близких коммерческих отношений. Информация, используя которую он принимает свои решения, очень часто бывает слишком неполной или недостоверной. При своих оценках он также во многих случаях отдает предпочтение недостоверному мнению в ущерб объективной информации. И решения, которые принимает российский «экономический человек», по своим конечным результатам нередко просто не соответствуют общероссийским интересам.

Таким образом, российская модель «экономического человека» в целом пока не сообразуется ни с интересами самой России, ни с моделями (образцами, шаблонами) экономической активности, принятыми в высокоразвитых западных государствах. Российскому экономическому человеку еще предстоит пройти длительный путь самосовершенствования и самоулучшения в направлении рациональности, коммуникативности, открытости и честности, устранения оппортунистических вариантов своего поведения.