Объективное наличие или отсутствие экономических ресурсов определяет осо­бенности национальных моделей экономи­ки во многом, но далеко не во всем. Не менее важную роль играет субъективный фактор — выбранные способы использования имеющихся ресурсов. При эффективном выборе этих методов можно добиться высоких успехов с низкими ресурсами.

Методы использования экономических ресурсов определяются текущей политикой, т.е. решениями, принятыми по конкретным вопросам, и долгосрочными правилами, определяющими, как надо принимать решения. «"Правила игры" в обществе, или ... созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоот­ношения между людьми»' в хозяйственной жизни, называют эконо­мическими институтами.

По поводу того, что важнее — политика или институты, эконо­мисты давно пришли к выводу, что эффективные правила гораздо важнее мудрого правителя. Формальным доказательством этого яв­ляется, например, исследование американских экономистов Ф. Кифера и М. Ширли, показывающее, что в странах с отличной эконо­мической политикой, но с плохими институтами средние темпы экономического прироста вдвое ниже, чем в странах с плохой поли­тикой, но с отличными институтами (табл. 1).

Таблица 1. Темпы прироста на выборке из 84 стран по данным за 1982-1994 гг. (%)

Составлено по: Kee/er Ph., Shirley М formal Versus Informal Institutions in Economic Development, Institutions, Contracts and Organizations // Perspectives from New Institutional I oonomics. Edward Elgar, 2000.

Экономисты выделяют два вида институтов (табл. 2):

- неформальные институты — традиции и нормы поведения, ко­торые считаются общепринятыми, хотя их официально никто не закрепляет;

- формальные институты — законы и правила, которые офици­ально закреплены как обязательные для выполнения.

Таблица 2. Виды институтов

Продолжаются дискуссии о том, какие из этих институтов важнее для хозяйственного развития. Неоинституционалисты (последова­тели Р. Коуза) полагают, что наиболее важную роль играют формаль­ные институты, поскольку они более пластичны и их выполнение более жестко контролируется. Сторонники же традиционного институционализма (последователи Т. Веблена) утверждают, что фор­мальные правила будут реально действовать только тогда, когда они соответствуют неформальным традициям и нормам, выполнение которых никто специально не контролирует, однако все осуждают

Различия формальных и неформальных институтов разных стран мира являются одними из главных критериев типологизации национальных моделей экономики.

Неформальные экономические инсти­туты называют также хозяйственной куль­турой. Хозяйственная культура — это совокупность традиционных стереотипов и ценностей, влияющих на хозяйственное поведение. Эти стереотипы и ценности являются об­щими для крупных социальных общностей. Неформальные нормы хозяйственной жизнедеятельности, характерные для определенной нации (цивилизации, культурного региона), формируют националь­ную хозяйственную культуру — своего рода социально-экономичес­кий генотип.

Национальная хозяйственная культура нематериальна и часто трудноуловима, но именно она во многом определяет форму разви­тия экономических систем в той или иной стране. Ее изменения очень медленны. Поэтому, например, экономика переживающей НТР Японии имеет множество особенностей, роднящих ее скорее с хозяйственным строем доиндустриальной Японии, чем современной Америки.

Основными элементами хозяйственной культуры (рис. 2) явля­ются стереотипы потребления, нормы и образцы социального взаи­модействия, организационные формы хозяйственной жизнедеятель­ности, ценностно-мотивационное отношение к труду и богатству, степень восприимчивости к зарубежному опыту.

Главный принцип рациональной экономической жизнедеятель­ности — максимизирующее поведение: принимая ответственные ре­шения, индивид или коллектив стремится либо максимизировать свою выгоду от использования ограниченных ресурсов, либо мини­мизировать затраты ресурсов при достижении необходимого резуль­тата. Следует помнить, что для человека всегда важно не только быть богатым (иметь много потребительских благ), но и «сохранять свое лицо» в глазах окружающих. Поэтому максимизирующее поведение предполагает максимизацию как дохода, так и престижа. Различия в хозяйственной культуре ведут к различиям в максимизирующем поведении. Рассмотрим основные элементы хозяйственной культуры.

Рис. 2. Основные элементы хозяйственной культуры

1.Стереотипы потребления.

Представления о нормальном потребительском бюджете и о же­лательных тенденциях его изменения могут варьироваться в очень широких пределах. На одном полюсе — психология престижного потребления, характерная, например, для американского образа жиз­ни, где принято обновлять потребительские блага (одежду, машины и т.д.) исключительно по мере того, как товары выходят из моды. Испытывающий постоянный «потребительский голод» средний американец стремится выглядеть богаче, чем он есть на самом деле. На противоположном полюсе - психология прожиточного минимума, характерная, в особенности, для отсталых народов Африки. В этом случае объем потребительских благ, необходимых для человека, традиционен и малоподвижен. Обеспечив свои минимальные потреб­ности, работник теряет интерес к увеличению доходов.

Максимизирующее поведение наблюдается в обоих случаях, но результаты будут принципиально разными. Американец считает не­обходимым обеспечить себе максимально возможный доход, кото­рый будет использован для покупки престижных новинок; африка­нец сочтет полезным сокращать рабочее время, необходимое для обеспечения стандартного потребительского набора. Разные стерео­типы потребления обусловливают и разные подходы к производству: либо — больше работать и больше получать, либо — работать как можно меньше, обеспечивая стандартные потребности.

2.Нормы и образцы взаимодействия хозяйствующих субъектов.

Люди по-разному относятся к своим партнерам по производ­ственному процессу. Для человека европейской культуры естественно убеждение, что люди изначально равны, что человек ценен не тем, какой он расы, национальности, фамилии и т.д., а своими собствен­ными деловыми качествами. Однако даже в современных развитых странах общение людей как равного с равным отнюдь еще не стало полностью общепринятым.

В доиндустриальных же экономических системах дискримина­ция — деление людей на «своих» и «чужих» — вообще была общим правилом. Крайним примером дискриминирующей практики явля­ется кастовая система, до сих пор отчасти сохранившаяся в южно­азиатском регионе. Здесь человек от рождения принадлежал к опре­деленной касте и был обречен всю жизнь выполнять раз и навсегда определенные профессиональные обязанности. В результате даже сейчас государственная бюрократия в Индии представлена в основ­ном выходцами из высших (аристократических) каст, буржуазия — представителями средних (торговых) каст, а рабочий класс — лицами из низших (трудовых) каст.

Дискриминация имеет место и в современных более развитых обществах — «белый» расизм в США, гонение на иностранных ра­бочих в Западной Европе, землячество и мигрантофобия в современ­ной России. Во всех подобных случаях на максимизирующее пове­дение и дискриминаторов, и дискриминируемых налагаются допол­нительные ограничения.

3. Организационные формы.

Хозяйственное поведение людей в огромной степени зависит от того, каковы общепринятые стереотипы взаимоотношений обще­ства и индивида. Именно организационные формы существования хозяйственной культуры задают те формы организации труда, взаи­моотношений государства и бизнеса, которые считаются нормаль­ными, которых индивид обязан придерживаться, если он не жела­ет испытывать общественного осуждения. В любом обществе обя­зательно представлены одновременно и индивидуалистические, и коллективистские ценности, но их пропорции могут быть очень разными.

Например, американский образ жизни в высшей степени индивидуалистичен, человек здесь нацелен на максимальную самореали­зацию. Всюду (в том числе и в бизнесе) царит культ «звезд» — выда­ющихся личностей, которые поднялись на вершину общественной пирамиды из самых низов. Общество признает право талантливого индивида «идти по жизни, расталкивая окружающих». Главным ре­гулятором хозяйственной деятельности считается поэтому не прямое государственное вмешательство в экономику, а судебно-законодательный механизм.

В Западной Европе, напротив, индивидуалистические и коллек­тивистские ценности более взаимоуравновешены. Широкой попу­лярностью пользуются идеи о социально ответственном бизнесе и о социальном рыночном хозяйстве. В регламентации хозяйственной деятельности велика роль государственной бюрократии, выступа­ющей от имени общества в целом. За индивидом в принципе при­знается право на самостоятельное и независимое поведение, но в более узких рамках, чем в Америке.

Наконец, в японской хозяйственной культуре ясно видно преоб­ладание коллективистских ценностей. Личность здесь подчинена группе, противопоставление коллективу строго осуждается. Поэтому японцы лидируют в тех видах экономической деятельности, где не­обходим слаженный, кооперированный труд, но проигрывают, когда речь идет о принципиально новых разработках. Доминирование кол­лективистских ценностей создает атмосферу неформального поиска компромиссов, характерную и для взаимоотношений государствен­ных чиновников с бизнесменами.

4.Трудовая этика.

Важнейшим и одновременно наиболее легко фиксируемым ком­понентом хозяйственной культуры является ценностно-мотивационное отношение к труду и богатству (как к результату груда). Труд может трактоваться и как унижающее занятие, и как единственно возможный путь самореализации человека. Соответственно, в одном случае труд выступает лишь как средство достижения цели, в другом же — как одна из целей жизнедеятельности нормального человека. Поэтому и желание «отсиживаться» на рабочем месте, и «трудоголизм» могут рассматриваться как разные варианты максимизиру­ющего поведения.

Заработанное трудом богатство также может и приветствоваться, и осуждаться. В США, например, богатство есть своего рода нацио­нальный идол. При знакомстве с неизвестным человеком здесь ин­тересуются, «сколько он стоит", делая отсюда выводы о его ценности как личности. Если в Америке богатство фетишизируется, то в Рос­сии оно всегда морально осуждалось. Поэтому великая русская ли­тература XIX в. не знает ни одного положительного образа предпри­нимателя и богатого человека, поэтому в XX в. такой широкой попу­лярностью пользовался в нашей стране лозунг «экспроприации экспроприаторов». Естественно, что преклонение перед богатством или его осуждение не может не влиять на максимизирующее пове­дение индивида, подстегивая его или ограничивая.

5.Степень восприимчивости к зарубежному опыту.

Успех или провал национального экономического развития во многом зависит от того, как национальная хозяйственная культура реагирует на передовой зарубежный опыт — отторгает его, творчески воспринимает или механически копирует.

«Японское чудо» во многом обусловлено именно открытостью японцев перед зарубежными новшествами, умением сочетать «запад­ную технику и японский дух». Малоизвестно, что такие характерные особенности современного японского бизнеса, как «кружки каче­ства» и система пожизненного найма, утвердились совсем недавно: они были внедрены вскоре после Второй мировой войны по реко­мендациям экономических советников — «левых» экономистов из США. Однако эти новшества быстро стали органическим элементом экономики Японии, и сейчас уже предприниматели других стран (в том числе и США) внимательно изучают японский опыт, желая его заимствовать.

В экономической истории России лучше прослеживается чередо­вание попыток копировать западный опыт и его отторгать. Только в XX в. наша страна пережила столыпинский опыт насаждения фер­мерства при ущемлении общины, затем большевистскую попытку построить тотально огосударствленную экономику и, наконец, эксперименты 1990-х гг. по созданию капитализма на американский манер. Характерно, что и акцентирование национальной самобытности, и желание стать такими же, «как все цивилизованные страны», не приводили к устойчивым экономическим успехам.

Таковы основные слагаемые системы экономической менталь­ности, обыденного экономического мышления. Сочетание различ­ных стереотипов и норм экономического поведения создает разные системы хозяйственной культуры и тем самым детерминирует фор­мирование различных национальных моде­лей экономики.

Существует два основных подхода к типологизации неформальных институтов, которые оказывают сильное влияние на формирование и развитие национальных моделей экономики:

- идущая от М. Вебера традиция выделять и качественно характе­ризовать конфессиональные разновидности региональных хо­зяйственных культур;

- идущая от Г.Хофстеда традиция выделять и количественно характеризовать национальные хозяйственные культуры. Изучение взаимовлияния экономики и культурных традиций бе­рет начало с работ великого немецкого социолога Макса Вебера, исследовавшего в начале XX в. влияние изменений в религиозном мировоззрении на генезис капиталистического предприниматель­ства. Именно Вебером была заложена научная практика анализиро­вать хозяйственную культуру сквозь призму национально-религиозных традиций. Такой подход имеет рациональное объяснение: имен­но в религиозной форме в доиндустриальных обществах находят свое выражение важнейшие черты народной культуры.

По Веберу, основные типы экономической культуры считаются совпадающими с видами мировых религий. Выделяют:

протестантскую экономическую этику;

католическую;

православную;

исламскую;

индо-буддийскую и конфуцианскую.

Следует оговориться, что совпадение типов экономического мышления с типами религиозного мировоззрения не предполагает их обязательного совпадения применительно к отдельному индиви­ду (человек может исповедовать православие или быть атеистом, но действовать по нормам протестантской этики).

В качестве примера различий систем экономической ментальности обратим внимание на ряд особенностей paзных ветвей христиан­ской цивилизации, которые привели к существенным различиям национальных моделей экономики разных стран западноевропейской и российской цивилизаций

Христианская доктрина признает возвышенность и ценность преобразовательного труда – и тем отличается, например, от буддизма, который видит в земной жизни одно лишь страдание. Однако сам этот труд рассматривается разными христианскими конфессиями существенно по-разному.

В православии высшей формой труда считается внутренний ду­ховный труд, молитва, а не практическая хозяйственная жизнь. Рус­ский праведник стесняется требовать адекватную плату за свой труд, опасаясь проявить жадность, погоню за мелкой и презренной выго­дой. Подобный «сверх экономизm православной хозяйственной эти­ки создает мощные преграды для развития рыночного хозяйства: человек, желающий жить по совести», предпочитает полунищен­ский труд «грязному» бизнесу, а предприниматель обречен жить в атмосфере морального вакуума, чувствовать себя чужаком в соб­ственной стране.

Зато протестантизм - это мировоззрение, идеально подходящее для нормальной рыночной экономики. Согласно протестантской хозяйственной этики «избранником Бога» считается именно тот, кто смог честно заработать богатство, и чем более преуспевает человек в земной жизни, тем выше его заслуги перед Богом. При этом следует подчеркнуть, что моральную санкцию получает не любое богатство (добытое, например, воровством или обманом), а лишь честно на­житые деньги, заработанные производительным (полезным для об­щества) трудом. Поэтому отнюдь не случайно, что американская цивилизация, основанная протестантами — беженцами из Западной Европы, стала витриной рыночного хозяйства, а в России рыночная идеология до сих пор не вполне усвоена народным сознанием.

Столь же закономерна высокая популярность идей «социального рыночного хозяйства» в Западной Европе, где индивидуалистические крайности протестантской этики умеряются сильным влиянием ка­толической хозяйственной этики. Еще в Средние века католическая традиция трактовала экономические проблемы, прежде всего, с пози­ций общего блага как высшего критерия деятельности людей. В XIX в. католическая церковь сознательно усилила социальную на­правленность своей идеологии, призывая к социальной ответствен­ности бизнеса, социализации общественных отношений.

Конфуцианская хозяйственная этика стала первой (и пока един­ственной) эффективной альтернативой культуре «западного капита­лизма». Конфуцианство — это мировоззрение, строго подчиняющее личность интересам коллектива (государства, общины, клана, семьи), проповедующее отказ от личного в пользу общественного. Следовать указаниям старших, ведущих тебя по правильному пути; постоянно совершенствоваться; чтить высокую мораль, не ставя ее ни в какое сравнение с низменной материальной выгодой,— таковы заповеди конфуцианского образа жизни. Конфуцианство было фун­даментом для доиндустриальной командной экономики (азиатского способа производства), но парадоксальным образом оно подошло и для современного общества. Санкционируемые конфуцианской (корпоративной) этикой высокая трудовая дисциплина и слаженный коллективный труд стали в странах Дальнего Востока основой пост­индустриальной экономики, которая требует не столько выдающих­ся «звезд», сколько спаянных «коллективных работников». В наши дни дальневосточный менеджмент становится ориентиром развития и для западного предпринимательства, пытающегося отказаться от крайностей индивидуализма, развивая корпоративную этику (табл. 3).

Таким образом, с экономической точки зрения наиболее «жизнеспособными» экономическими культурами являются в настоящее время протестантская (англо-американская), протестантско-католическая (континентально-западноевропейская) и конфуцианская (дальневосточная). Среди исламских и индо-буддистских стран пока нет выдающихся примеров успешного самобытного экономического развития в условиях рыночного хозяйства. Одной из причин этого являются особенности хозяйственной культуры — и в исламской, и в индо-буддистской культурах индивид растворен в коллективе, а индивидуальная энергия, инициатива, упорство в достижении цели и вообще интерес к мирским благам отнюдь не одобряются (восточ­ный фатализм).

У основанной М. Вебером традиции анализа хозяйственной куль­туры есть два существенных недостатка. С одной стороны, с XIX в. влияние религии на общественное сознание в развитых странах име­ет тенденции уменьшаться, поэтому снижается конфессиональная детерминированность хозяйственных культур. С другой стороны, предложенный М. Вебером подход основан на качественных экспертных оценках, объективность которых трудно проверить.

Таблица 3. Различия протестантской и конфуцианской хозяйственной этики

Поэтому в последней трети XX в. появились методики более объ­ективного количественного анализа национальных культур, осно­ванные на сравнении национальной ментальности какой-либо страны с другими национальными ментальностями. Речь идет о на­правлении этносоциальных исследований, анализирующих менталь­ные характеристики различных этнических групп с использованием формализованных (математических) методов.

Основоположником этого направления яв­ляется нидерландский ученый Гйрт Хофстед, исследования которого начались в конце 1960-х гг. Эмпирические данные, используемые им, были получены первоначально при анкети­ровании работников филиалов транснацио­нальной компании IBM в 40 странах мира. На основе полученных результатов Г. Хофстед вы­делил пять основных показателей, при помощи которых могут быть охарактеризованы и описа­ны господствующие ценностные системы пред­ставителей самых разных стран и этнических групп.

Наиболее важными этнометрическими показателями являются характеристики таких ценностей, как индивидуализм и дистанция власти.

Индивидуализм (Individualism, IDV) — характеристика (оценка) того, предпочитают ли люди заботиться только о себе и собственных семьях либо имеют склонность объединяться в некие группы, кото­рые несут ответственность за человека в обмен на его лояльность.

Дистанция власти (Power Distance, PDI), или дистанция по отно­шению к власти,— это характеристика (оценка) готовности людей принимать неравномерность распределения власти (иерархию) в ин­ститутах и организациях. С некоторой долей условности склонность к высокой дистанции власти можно уподобить склонности к авто­ритарной культуре поведения.

Все хофстедовы показатели обычно варьируются в интервале от 0 до 100 баллов, хотя возможны и более экстремальные значения. Чтобы узнать, какова склонность представителей какой-либо со­циальной группы к индивидуализму, избеганию неопределенности и т.д., необходимо проанкетировать некоторое количество людей, которые представляют репрезентативную выборку исследуемой со­циальной группы.

Методика Г. Хофстеда — далеко не единственная. После пионер­ных работ этого голландского психолога появилось много других ме­тодик количественного анализа межнациональных различий (Ш. Шварца, Р. Инглхарта, Ф. Тромпенаарса и др.). Однако наиболее известной и авторитетной остается именно хофстедова методология.

На рисунке ясно видно, что если мысленно поделить весь график на четыре квадранта, то в правом нижнем углу не будет ни одной восточной страны, а плевом верхнем — почти ни одной западной (кроме Португалии и Греции). Есть страны, которые сочетают «вос­точные» и «западные» признаки (например, у Франции — типично восточный уровень дистанции власти и типично западный уровень индивидуализма), но они являются скорее исключением.

Четкая поляризация стран мира именно по показателям индиви­дуализма и дистанции власти в основном соответствует их делению на страны первого эшелона развития капитализма (Запад) и страны догоняющего развития, второго и третьего эшелонов (Восток). Ведь для развития капитализма наиболее благоприятны такие ценности хозяйственной культуры, как личная ответственность (индивидуа­лизм) и равенство возможностей (отрицание иерархии). Именно те страны, для национальной хозяйственной культуры которых типич­ны высокий индивидуализм и низкая дистанция власти, смогли пер­выми сформирован, эффективные капиталистические системы на­циональной экономики.

Связь предложенных Г. Хофстедом индикаторов национальной культуры с развитием экономики демонстрируют показатели корре­ляции, ряд которых показан в табл. 4. Согласно этим данным в странах с высокой дистанцией власти и низким индивидуализмом наблюдаются более низкий уровень благосостояния, более высокий прирост населения и более сильное неравенство доходов.

Таблица 4. Корреляции индикаторов Г.Хофстеда с социально-экономическими показателями (по Пирсону)

Составлено по: Hofstede G. Culture's consequences: Comparingvalues, behaviors, institutions and organizations across nations. 2 ed. Sage Publications, 2001.

Сводная классификация национальных моделей экономики, по­строенная по критерию особенностей неформальных институтов, отражена в табл. 5.

Среди формальных институтов, детерминирующих развитие на­циональных моделей экономики, наиболее важную роль играют кон­ституционные нормы (правила выработки правил) и правовые сис­темы

Конституционные нормы — это фор­мальные правила высшего уровня, которые определяют, кто и каким образом будет вы­рабатывать правовые нормы, устанавлива­ющие общие рамки хозяйственной дея­тельности, а также решать конкретные проблемы, имеющие существенное значение для национальной эко­номики. Различия конституционных норм задают типологию поли­тических систем.

Основными формами политических систем являются демократи­ческая и деспотическая формы правления. При их выделении ис­пользуют следующие критерии: расположение власти, ее границы, формы разделения, способы рекрутирования элит, ответственность перед народом, распределение ценностей (способствует ли росту бла­госостояния или только эксплуатирует народ) и возможность крити­ки правительственных решений (или отсутствие такой возможно­сти).

Рыночное хозяйство, считают обществоведы, наиболее эффек­тивно развивается при демократических режимах, когда власть осу­ществляется с максимальной ответственностью перед нацией, реше­ния не являются абсолютными и могут быть оспорены, а польза от процесса управления распределяется между всеми элементами по­литической структуры.

Правовые системы это комплексы исторически обусловленных юридических норм, регулирующих нее сферы жизни об­щества, включая и экономическую. На протяжении длительной истории развития человечества возникло несколько ведущих правовых систем, под влиянием которых развивались: римское право, мусульманское право (шариат), каноническое право, китайское пра­во и т.д. В современном мире есть две доминирующие правовые сис­темы1:

гражданское право — civil law (его называют также романо-германским или континентальным);

общее право — common law (его называют также англосаксон­ским).

Таблица 5. Классификация национальных моделей по особенностям неформальных институтов

Различия между традициями романно-германского и англосаксон­ского права существенны и сильно влияют на особенности социаль­но-экономического развития стран с той или иной правовой систе­мой. Причины этих различий предопределены, прежде всего, разны­ми историческими путями развития этих правовых традиций.

Традиция общего права происходит от законов средневековой Англии и имплантирована во время завоеваний и колонизации в английские колонии — Соединенные Штаты, Австралию, Канаду, многие страны Африки и Азии. Общее право называется так, потому что оно, во-первых, действовало на территории всей Англии в виде судебных обычаев, возникавших помимо официального законода­тельства, и, во-вторых, потому что оно распространялось на всех свободных подданных короля в гражданском судопроизводстве. Обобщая судебную практику в своих решениях, судьи руководство­вались нормами уже сложившихся отношений и на их основе выра­батывали свои юридические принципы. Совокупность этих реше­ний, точнее, принципов, на которых они основывались (прецеден­тов), была обязательной для всех судов и составила систему общего права.

Традиция гражданского права имеет корни в позднеантичном римском праве. Эта традиция была почти забыта в эпоху раннего Средневековья, но затем возрождена католической церковью и при­нята всеми континентальными государствами, в том числе Франци­ей. Экспортированное французское гражданское право Наполеона покорило Европу, в том числе Испанию. Позже оно было трансплан­тировано в бывшие испанские колонии, прежде всего в Лйтинскую.

В данном разделе использованы материалы из статьи: Ульянова Н.П.

Зави­симость от предшествующего развития в конкуренции common law и civil law // Экономика преступлений и наказаний. Вып. 9—10. М.: РГГУ, 2006.

Америку. Правовая традиция civil law является самой старой, самой влиятельной и наиболее распространенной во всем мире.

Гражданское право зависит от государства, кодексов и правил, а общее право — от судей, более широких правовых принципов и выступлений в суде. Кроме того, есть существенные отличия между странами общего права и странами гражданского права в разнообра­зии политических и экономических условий развития. Страны граж­данского права сильнее страдают от жестокой регламентации, слабо защищенных прав собственности, коррупции, неэффективных пра­вительств и даже от ограничений политической свободы, чем страны общего права.

Можно сказать, что система общего права (англосаксонская пра­вовая система) защищает слабого от сильного, а система граждан­ского права (романо-германская правовая система) защищает пре­рогативы государства (табл. 6).

Таблица 6. Классификация национальных моделей по особенностям правовых институтов

Страны гражданского права (включая Россию) тяготеют к исполь­зованию более грубых форм государственного регулирования. Со­гласно исследованиям экономистов-компаративистов страны с civil law в сравнении со странами общего права имеют хуже защищенные права собственности, более жесткое регулирование, большие бюро­кратические проволочки и большие затраты на оплату госчиновни­ков.

Таким образом, сформировавшиеся несколько веков назад пра­вовые системы сильно влияют на современные национальные моде­ли экономики.