На юге Балканского полуостров первые очаги земледелия возникли в 8-6 тысячелетии до н. э., на Апеннинах - в 3 тысячелетии до н. э. К началу 3 тысячелетия относится появление деревянного плуга. Обрабатывались главным образом почвы легкого механического состава на аллювиальных речных террасах. Пахота была неглубокой, поэтому ее повторяли трижды. В УП-У1 вв. до н. э. сложилась двухпольная система земледелия. 

В Греции истощение ресурсов пахотных земель привело к оттоку избыточного населения («вынужденная эмиграция»). Начиная с VIII-VI вв. происходила активная колонизация заморских территорий в Западном Средиземноморье, Северной Африке, на берегах Черного моря.

В середине первого тысячелетия до н. э. появился железный плуг, и площадь пахотных земель значительно расширилась за счет развитых на склонах почв тяжелого механического состава, которые не поддавались деревянному плугу. Таковы, например, красноземы, обладающие высоким естественным плодородием. Но распространение земледелия на склоны привело к вспышке эрозии.

Реакцией земледельца на этот разрушительный процесс стало искусственное террасирование склонов. Такие приемы земледелия широко использовались в Греции и ее колониях.

Рассмотрим в качестве примера рационально организованного агроландшафта территорию Херсонеса Таврического. Эта греческая колония в юго-западной области Крыма образована в конце V а до н. э. Почвы в этой части Крыма маломощны (30-40 см), Местами на поверхность выходит кровля сарматских известняков. При устройстве виноградников в направлении поперек склона на глубину до I м закладывались траншеи трехметровой ширины, причем их нижние части углублялись путем взламывания скального грунта. Обломки перекладывались в одну сторону, образуя стенку метровой толщины. Оставшиеся 2 м траншеи заполнялись почвой, снятой при ее закладке, но, главным образом, принесенной извне.

В III – II вв. до н.э. вся территория Гераклейского полуострова, расположенного к югу от Севастополя, была окультурена. Дороги, земельные наделы, усадьбы со сторожевыми башнями занимали около 100 кв. км. Население этого района интенсивного сельского хозяйства составляло около 15,5 тыс. человек.

Контурная организация территории с террасами, подпорными плантажными и межевыми стенками препятствовала смыву и задерживала осадки, которые раньше скатывались в море по балкам. Мощность почвенного слоя была искусственно увеличена вдвое. Проницаемые для осадков плантажные стенки" переводили влагу в «нижний почвенный горизонт, где располагалась основная масса корневой системы. Такое перемещение на глубину существенно сдерживало испарение. Пористая каменная кладка, не скрепленная цементирующим раствором, (се приходилось на гектар около 330 куб. м) летом в ночное время могла конденсировать влагу из воздуха. Кроме того, плантажные стенки обеспечивали хорошую аэрацию почвы.

Итак, скудная каменистая степь в районе Херсонеса была превращена в рационально спроектированный агроландшафт. Искусственные террасы и измененный рельеф поверхности материнской породы (траншеи и лунки, выдолбленные в скальном грунте) максимально удлиняли время пребывания каждой капли воды в сельскохозяйственных угодьях, «Кровеносная система ландшафта» функционировала эффективно, была достигнута максимальная зарегулированность стока. В этих условиях урожай зерна обычно был сам-15 (около 16 центнеров с га). В особенно урожайные годы он ^мог быть тридцатикратным.

Рационально организованные агроландшафты Гераклейского полуострова пришли в запустение во время войн греческих колонистов со скифами. В начале II в. до н. э. частые набеги кочевников вынудили начать спешное укрепление стен Херсонееа. Опасность была настолько велика, что даже надгробные камни городского некрополя использовались как строительный материал... Мо это не спасло Херсонес от разорения.

Не меньшего труда потребовало освоение Хиоса- одного из крупнейших островов Эгейского моря. Первоначально для земледелия там были пригодны только три небольших разобщенных прибрежных участка. Все остальное представляло собой голые скалы. Крутые склоны были превращены в лестницы возделываемых террас. Из 858 кв. км площади острова для земледелия было освоено 280 кв.

Начиная со второй половины II в. до н. э, победоносные войны, которые вел Рим, обеспечили стабильный приток огромного

количества рабов. Мелкие земледельцы не могли конкурировать с крупными хозяйствами, с массовой эксплуатацией даровой рабочей силы. Последовало неизбежное разорение, обезземеление, пауперизация свободного земледельца. Латифундии поглотили мелкие хозяйства и распространились по всей Италии. Раб вытеснил свободного земледельца. Наступила эпоха классического рабства,

Хозяева стремились к максимальной наживе, пытались «выжать из человеческого скота возможно большую массу труда в возможно меньший промежуток времени» [29]. Летом рабочий день раба продолжался по 18-19 часов. Рабовладельческие хозяйства ориентировались на рынок. Обрабатываемая площадь увеличивалась за счет осушения болот и озер. В частности, в середине I в. н. э. осушили Фуцианское озеро, расположенное восточнее Рима. Его воды были спущены по тоннелю длиною около 4,8 км. Работы велись 11 лет с участием 30 тыс. человек.

В римской агрономии появились элементы интенсификации. Из сочинений Плиния Старшего (23-79) и других естествоиспытателей известно о широком использовании удобрений. К песчанистой почве добавляли глину, к глинистой- песок. Историк Тацит назвал мелиорации разного рода «состязанием с природой».

Но достижения были временными. ВI в. н. э. произошел перелом к худшему, урожай 4,6 ц с га считался хорошим. В Риме утверждается мнение об утомлении земли, которая, подобно старой и неспособной к деторождению женщине, становится со временем непригодной к производству плодов.

Эти взгляды критиковал Колумелла, который считал падение урожайности результатом небрежности земледельца. Он пропагандировал глубокую вспашку, севообороты, широкое использование удобрений и т. п. Эти рекомендации еще могли принести пользу в мелких хозяйствах, но они не давали должного эффекта в условиях поместий с большим количеством рабов, контролировать работу которых было сложно. В условиях рабовладельческого общества возникло сильнейшее противоречие между передовой агрономической мыслью и возможностями ее практического применения. Колумелла писал: «Мы отдаем сельское хозяйство, как палачу на расправу, самому негодному из рабов».

Полнейшая незаинтересованность раба в работе и крайне низкая продуктивность его труда при неорошаемом земледелии заставили хозяев искать новые формы использования рабов. Земледелию «предпочли другой способ, позволивший еще более сократить их, меньше наблюдать за ними... Этот способ состоял в замене пахотной земли пастбищами. Эти пастбища вытеснили все остальные культуры, и латифундии превратились в пустыни, где свободно бродил пастух со своими стадами» [12].

Нерентабельность зернового хозяйства на Апеннинах убедительно проиллюстрирована Катоном. Советуя земледельцам наилучшим образом использовать поместья, он так расположил по степени доходности участки в сто югеров (югер - 0,25 га) : 1) виноградник, 2) поливной огород, 3) ивняк, 4) оливковая плантация, 5) луг, 6) хлебное поле. Итак, плетение корзин из ивовых прутьев давало больший доход, чем хлебопашество.

В Италии пашня забрасывалась, уступала место садам, виноградникам, оливковым рощам, но, главным образом, превращалась в пастбища. В то же самое время в африканских провинциях, в условиях искусственного орошения, площадь обрабатываемых земель, наоборот, увеличивалась, и они стали главным источником поступления хлеба в Рим. Во II-III вв. н. э. ежегодный импорт зерна из Африки, Галлии и Иберии составлял до 400 тыс т. Зерно доставлялось морем. В Поцуолли (порт на берегу Неаполитанского залива) склады для зерна занимали здание почти в полкилометра длиною.

Скотоводство имело отгонный характер. Все стада италийских овцеводов исчислялись миллионами голов. Летом стада выпасались в горах, зимой спускались на равнину, где кормились отчасти на пожнивных выгонах. К началу первого тысячелетия население Италии достигло, согласно оценкам разных авторов, 7-14 млн человек, причем каждый землевладелец содержал мелкий рогатый скот - шерсть овец и коз была тогда главным материалом »для производства одежды.

Разрушительное действие мелкого рогатого скота на почвенно-растительный тюкров связано с тем, что эти животные прожорливы, плодовиты и всеядны, особенно козы. Их способность найти пищу практически в любом месте как раз и сделало их предпочитаемыми животными в античном мире. Эксперименты в Германии показали, что из 567 видов растений, предложенных в качестве кормов козы «одобрили» 449. Далее, и овцы и козы способны без труда перемещаться по крутым склонам, где легко могут быть спровоцированы денудационные процессы. При выпасе в лесу мелкий рогатый скот уничтожал молодую поросль деревьев. Что касается крупного рогатого скота, то он выращивался, главным образом для использования в качестве тягловой силы.

Ж. Дорст считает, что «именно пастух сыграл главную роль в упадке хозяйства Средиземноморья». В Греции уже в середине VII в. до и. э. 80% территории страдали от перевыпаса.

В западной части Средиземноморья денудация стимулировалась также разведением кроликов. «Сильная плодовитость сделала их настоящим бичом страны, как на испанском материке, так и на островах: они перерыли своими подземными ходами и пещерами возделанную почву, перегрызли корни и молодые отпрыски, подкапывали деревья, а иногда и людские жилища».

Из Испании это бедствие распространилось вплоть до Массилии (современный Марсель). О масштабах вреда говорит следующий факт. Жители островов Майорка и Минорка вынуждены были обратиться в Рим с просьбой отвести им для жительства другие земли, ибо они ничего не могли поделать против огромного количества кроликов. Просьба была направлена императору Августу. О его реакции на это послание ничего не известно.

В Карфагене был приручен североафриканский слон, там имелись стойла, рассчитанные на 300 слонов. С конца IV в. до н. э. слоны использовались на войне в качестве «живых танков».

32. Влияние античного природопользования на активизацию экзогенного рельефообразования. Человек античного времени как прямой рельефообразующий агент.

Материалы античных авторов (Платон, Геродот, Страбон и др.) в совокупности с современными геоморфологическими, палеогеографическими и археологическими исследованиями позволяют обоснованно говорить о том, что резкая активизация денудацион-но-аккумулятивных процессов в Средиземноморье падает на период УШ-Ш вв. до н. э., т. е. совпадает с началом массового использования железных орудий.

До этого события земледелие в Средиземноморье было приурочено преимущественно к речным террасам, к развитым на них почвам легкого механического состава. Теперь же зона земледелия стала стремительно расширяться, поля распространились на склоны, последовал всплеск эрозии на водосборах и заиление речных долин. Энергичность этих процессов обусловила высокую степень их независимости от знака тектонических движений. Часто техногенный фактор явно доминировал в голоценовом осадконакоплении. Есть основания говорить о двух путях их дальнейшего развития.

Первый путь. Усиление денудации в середине первого тысячелетия до н. э. продолжалось без существенных спадов до настоящего времени; Примеры: прогрессирующее заполнение Салоникского залива, начиная с V в. до н. э., аккумуляция в низовьях р. По, наращивание дельты Тибра, темпы выдвижения которой возрастали при переходе от античности к средневековью и затем к новому3

времени. В этих случаях современные ускоренные экзогенные процессы, безусловно, унаследованы от античного времени.

Второй путь. На определенном историческом этапе интенсивность экзогенных процессов пошла на убыль, наметилось их затухание. Этот перелом произошел не позднее середины первого тысячелетия н. э., что позволяет говорить о выделении для некоторых территорий денудационно-акумулятивнон фазы продолжительностью до тысячи лет. Причин несколько. Контрасты в масштабах смыва и аккумуляции, позволяющие ставить вопрос о выделении упомянутой фазы, могли быть подчеркнуты климатической изменчивостью. Согласно А. В. Шнитникову, вторая половина I тыс.до н. э. характеризовалась более высоким уровнем увлажненности, чем последующие тысячелетия.

Объем обломочного материала, поступавшего со склонов, мог довольно быстро сократиться по мере израсходования его запасов, потенциально способных к транспортировке. Выходы коренных пород без рыхлого чехла- картина, типичная для Средиземноморья, причем их обнажение зачастую происходило именно в античное время. Здесь уместно процитировать Платона (427-347), свидетеля всплеска техногенной денудации в Греции. Он писал: «Там, где сейчас скалистые горы, раньше виднелись красивые» покрытые землей холмы, так называемые каменные плато были когда-то плодородными пашнями».

На Пиренейском полуострове истощение покрова рыхлых отложений на склонах во И в. до н. э. отмечено в центральной части бассейна Эбро. Другой аналогичный пример - Крит. Дж. Пендлбори отмечает, что «в долине Ласити почвенный слой достигает чрезвычайной мощности только потому, что окружающие холмы остались совершенно обнаженными». Далее он продолжает: «Крит, который когда-то был одним из наиболее плодородных и цветущих островов Средиземного моря, превратился теперь в один из наиболее скалистых и бесплодных». В этом случае опустошительная эрозия также имеет послеантичный возраст, поскольку Страбон упоминает Крит как лесистый остров.

Угасание интенсивности экзогенных процессов к середине первого тысячелетия н. э. (например, в Южной Италии) находит объяснение также в снижении антропогенной нагрузки вследствие сокращения населения в период кризиса Римской империи из-за войн, восстаний, неурожаев, эпидемий, снижения рождаемости.

Возможно также, что античная денудационно-аккумулятивная фаза оказалась сильно растянутой и смещенной во времени, охватив часть послеантичного времени. Окрестности «ста мертвых городов Сирии» (холмистая местность между Антиохией, Хамой и Алеппо) являют собой впечатляющую картину полного разрушения почвенно-растительного покрова. При римлянах указанная территория была густо заселена. Антиохил стоял на третьем месте в империи по численности населения. Т. Моммзен писал, что в то время земледелие в Сирии «достигло таких успехов, которые могут посрамить современную цивилизацию». Деградация этих . земель, по словам Р. Леггета, «величайший в древнем мире пример эрозии почвы», последовала после арабского завоевания в VII в. вследствие избыточного перевыпаса. В настоящее время там на площади более 40 тыс. га обнажены коренные известняки.

Таким образом, имеются заметные пространственные и временные различия в развитии сильной техногенной эрозии в бассейне Средиземного моря. В целом же этот регион и в настоящее время продолжает оставаться зоной активных эрозионных процессов, развязанных человеком. О степени антропогенного ускорения денудационных процессов можно судить поданным, приведенным в монографической работе А. П. Дедкова и В. И. Мозжерина. в которой сопоставлены величины модуля твердого стока речных бассейнов, классифицированных в отношении степени антропогенного воздействия по 3-балльной шкале (таблица).

     Бассейны  Количество бассейнов          Модуль твердого стока

Слабо  1         17

Измененные        49       850+290

Сильно 38       1200±350

Мы видим, что вмешательство человека увеличило твердый сток в десятки раз.

Техногенный рельеф. При антропогенном ускорении экзогенных процессов в результате уничтожения лесов, скотоводства и земледелия участие человека в рельефообразовании оказывается завуалированным, поскольку рельеф создается деятельностью естественных сил. Вместе с тем, не так уж редко человек античного времени выступал как прямой рельефообразующий агент. С добычей рудных ископаемых связаны тысячи открытых карьеров, шахт, штолен, отвалов пустой породы. Эксплуатация многих месторождений длилась столетиями, на них были заняты десятки тысяч горняков, поэтому упомянутые формы рельефа иной раз характеризуются значительными размерами. Шахты доходили до 200-метровой глубины, длина наиболее крупных подземных галерей измерялась километрами, а наиболее крупные подземные выработки имели объем около 100 тыс. куб. м.

Подземная добыча строительного камня (известняк, туф) часто проводилась непосредственно в городе или в его ближайших окрестностях. Так возникали катакомбы — подземные выработки и соединяющие их ходы. Катакомбы античного времени известны в Риме, Неаполе, Карфагене, на Сицилии, Мальте, в Малой Азии.

В античное время на берегах Средиземного моря действовали более 300 портов, сооружались молы, волноломы, дамбы, набережные, проводилась отсыпка фунта на мелководье. Вес эти действия вносили коррективы в процессы прибрежной аккумуляции, абразии, в баланс вдольберегового потока наносов.

Впечатляют примеры устройства портов там, где конфигурация берега отнюдь не способствовала этому. Особо остановимся на трех гаванях, к строительству которых древние проектировщики подошли нестандартно. В Карфагене для стоянки военных судов был вырыт круглый водоем диаметром около 300 м с круглым островом посередине. У причалов там одновременно могли находиться 20ft кораблей. Эта искусственная акватория соединялась с морем каналом, который при необходимости мог перегораживаться железной цепью.

В середине I в. н. э. на открытом участке берега, севернее устья Тибра, построили порт Клавдия («Портус») площадью 70 га, В плане он имел форму круга, южная половина которого образовалась за счет выемки фунта, а северная замыкалась двумя дугообразными молами. Между их концами находился насыпной остров с маяком. Для более удобной доставки грузов из Порта Клавдия была прорыта «Канава Траяна» - канал, спрямивший течение Тибра. Он не только облегчил транспортные связи, но и обеспечил лучшее дренирование в низовьях Тибра, что уменьшило ущерб, причиняемый Риму наводнениями, хотя и не избавило от них совсем.

На правом берегу «Канавы Траяна» был выкопан еще один искусственный бассейн - порт Траяна - глубиною 4-5 м. В плане он представлял собою как бы увеличенную до исполинских размеров ячейку пчелиных сот. Каждая из сторон шестиугольника имела длину около 350 м. Берега и дно были облицованы камнем. Водоем окружали двухэтажные склады. Строительство велось около 40 лет.

На Пиренейском полуострове римлянами широко применялся гидравлический способ добычи золота. Он заключался в следующем. Русло реки перегораживалось прочной каменной дамбой. В подгруженном бассейне накапливалось около 10 тыс. куб. м воды. Затем в плотине открывали сразу несколько отверстий и примерно за 20 минут водохранилище полностью осушалось. Искусственный паводок перемывал большой объем аллювия. Мелкозем уносился прочь, а по пути следования потока в русле на поверхности оставался крупный материал и среди него - тяжелые крупинки золотого песка. Подобная процедура могла повторяться многократно. При этом осуществлялась большая эрозионная работа, а в низовьях реки происходила аккумуляция перемещенного материала.

В Северной Африке плотины строили для сбора дождевых вод, которые использовались для орошения. Ранее они сооружались на землях, находившихся под владычеством Карфагена. Эти работы активизировались после прихода римлян.

Длина перемычек доходила до 300 м, высота составляла 7-8 м. Они строились из «рваного» камня, скрепленного известковым раствором. Внешние и внутренние откосы выкладывались булыжником или облицовывались блоками известняка. Часто плотины располагались на небольшом расстоянии друг от друга, В Триполитании, в сравнительно небольшом бассейне Лебды, их насчитывалось 27, а в бассейне Удей-аль-Ме - около 60 (рисунок). Иногда они располагались через 500 м и чаще.

Таким образом, во многих случаях непродуктивный сброс воды в море мог быть совершенно исключен. Емкости большинства водохранилищ оказались заиленными, по-видимому, за считанные десятилетия.

На окраинах бывшей Римской империи до сих пор сохранились лимесы - оборонительные рвы и валы, протянувшиеся на сотни километров