Персидский царь Да­рий очень лю­бил во­евать. В осо­бен­нос­ти хо­те­лось ему по­бе­дить афи­нян. Что­бы не за­быть как-ни­будь в до­маш­них хло­по­тах об этих сво­их вра­гах, он сам се­бя разд­раз­ни­вал. Каж­дый день за обе­дом прис­лу­га за­бы­ва­ла пос­та­вить что-ни­будь на стол: то хлеб, то соль, то сал­фет­ку. Ес­ли Да­рий де­лал за­ме­ча­ние не­ра­ди­вым слу­гам, те хо­ром от­ве­ча­ли ему по его же на­уче­нию: «А ты, Дарьюшка, пом­нишь ли об афи­ня­нах?…»

Раздразнив се­бя до ис­ступ­ле­ния, Да­рий пос­лал зя­тя сво­его Мар­до­ния с вой­ска­ми за­во­евать Гре­цию. Мар­до­ний был раз­бит и отп­ра­вил­ся пу­те­шест­во­вать, а Да­рий наб­рал но­вое вой­ско и пос­лал его на Ма­ра­фон, не со­об­ра­зив, что на Ма­ра­фо­не во­дит­ся Мильти­ад. О пос­ледст­ви­ях это­го пос­туп­ка расп­рост­ра­няться не бу­дем.

Все гре­ки прос­лав­ля­ли имя Мильти­ада. Тем не ме­нее жизнь свою приш­лось Мильти­аду окон­чить смертью. При оса­де Па­ро­са он был ра­нен, и за это сог­раж­да­не при­го­во­ри­ли его к штра­фу под тем пред­ло­гом, что он-де не­ос­то­рож­но об­ра­щал­ся со сво­ей ко­жей, ко­то­рая при­над­ле­жит оте­чест­ву.

Не ус­пел Мильти­ад зак­рыть гла­за, как в Афи­нах уже воз­вы­си­лись два му­жа — Фе­мис­токл и Арис­тид.

Фемистокл прос­ла­вил­ся тем, что лав­ры Мильти­ада не да­ва­ли ему спать (483 г. до Р. Х.). Злые афинс­кие язы­ки уве­ря­ли, что прос­то он про­гу­ли­вал все но­чи нап­ро­лет и сва­лил все на лав­ры. Ну да Бог с ним. Кро­ме то­го, Фе­мис­токл знал по име­ни и от­чест­ву всех име­ни­тых граж­дан, что весьма льсти­ло пос­лед­ним. Письма Фе­мис­ток­ла ста­ви­лись в об­ра­зец афинс­ко­му юно­шест­ву:

«…И еще кла­ня­юсь па­пеньке мо­ему Оли­гар­ху Ки­мо­но­ви­чу, и те­теньке Мат­ро­не Анем­по­дис­тов­не, и пле­мян­ни­ку на­ше­му Кал­ли­ма­ху Мар­да­ри­оно­ви­чу, и т. д. и т. д.».

Аристид же пре­да­вал­ся иск­лю­чи­тельно од­ной спра­вед­ли­вос­ти, но столь рьяно, что воз­бу­дил за­кон­ное не­го­до­ва­ние в сог­раж­да­нах и при по­мо­щи ост­ра­киз­ма отп­ра­вил­ся пу­те­шест­во­вать.

ЛЕОНИД ПРИ ФЕРМОПИЛАХ

Царь Ксеркс, пре­ем­ник Да­рия Гис­тас­па, по­шел на гре­ков с нес­мет­ным (тог­да еще не уме­ли де­лать пред­ва­ри­тельной сме­ты) вой­ском. На­вел мос­ты че­рез Гел­лес­понт, но бу­ря их раз­ру­ши­ла. Тог­да Ксеркс вы­сек Гел­лес­понт, и в мо­ре тот­час вод­во­ри­лось спо­кой­ст­вие. Пос­ле это­го роз­го­се­че­ние бы­ло вве­де­но во всех учеб­ных за­ве­де­ни­ях.

Ксеркс высек море.

Ксеркс по­до­шел к Фер­мо­пи­лам. У гре­ков как раз был в это вре­мя празд­ник, так что за­ни­маться пус­тя­ка­ми бы­ло не­ког­да. Отп­ра­ви­ли только спар­танс­ко­го ца­ря Ле­они­да с дю­жи­ной мо­лод­цов, чтоб за­щи­тил про­ход.

Ксеркс пос­лал к Ле­они­ду с тре­бо­ва­ни­ем вы­дать ору­жие. Ле­онид от­ве­тил ла­ко­ни­чес­ки: «При­ди и возьми».

Персы приш­ли и взя­ли.

САЛАМИН

Вскоре про­изош­ло сра­же­ние при Са­ла­ми­не. Ксеркс наб­лю­дал за бит­вой, си­дя на вы­со­ком тро­не.

Увидя, как ко­ло­тят его пер­сов, вос­точ­ный дес­пот ку­ба­рем сва­лил­ся с тро­на и, по­те­ряв му­жест­во (480 г. до Р. Х.), во­ро­тил­ся в Азию.

Затем про­изош­ла бит­ва у го­ро­да Пла­теи. Ора­ку­лы предс­ка­за­ли по­ра­же­ние то­му вой­ску, ко­то­рое пер­вое всту­пит в бой. Вой­ска ста­ли вы­жи­дать. Но спус­тя де­сять дней раз­дал­ся ха­рак­тер­ный треск. Это лоп­ну­ло тер­пе­ние Мар­до­ния (479 г. до Р. Х.), и он на­чал сра­же­ние и был раз­бит на­го­ло­ву и на про­чие час­ти те­ла.

ВРЕМЕНА ГЕГЕМОНИИ

Благодаря про­ис­кам Фе­мис­ток­ла ге­ге­мо­ния пе­реш­ла к афи­ня­нам. Афи­ня­не пос­редст­вом ост­ра­киз­ма отп­ра­ви­ли это­го лю­би­те­ля ге­ге­мо­ний пу­те­шест­во­вать. Фе­мис­токл по­шел к пер­сидс­ко­му ца­рю Ар­так­серк­су. Тот дал ему большие по­дар­ки в на­деж­де вос­пользо­ваться его ус­лу­га­ми. Но Фе­мис­токл низ­ко об­ма­нул до­ве­рие дес­по­та. Он при­нял по­дар­ки, но вмес­то то­го, что­бы слу­жить, прес­по­кой­но от­ра­вил­ся.

Вскоре умер и Арис­тид. Рес­пуб­ли­ка по­хо­ро­ни­ла его по пер­во­му раз­ря­ду и да­ла его до­че­рям со­ло­новс­кое при­да­ное: три платья и скром­ность.

ПЕРИКЛ

После Фе­мис­ток­ла и Арис­ти­да в Афинс­кой рес­пуб­ли­ке на пер­вый план выс­ту­пил Пе­рикл, ко­то­рый умел жи­во­пис­но но­сить свой плащ.

Это сильно под­ня­ло эс­те­ти­чес­кие стрем­ле­ния афи­нян. Под вли­яни­ем Пе­рик­ла го­род ук­ра­си­ли ста­ту­ями и в до­маш­ний быт гре­ков про­ник­ла пыш­ность. Ели они без но­жей и ви­лок, при­чем жен­щи­ны не при­сутст­во­ва­ли, так как зре­ли­ще это счи­та­лось неск­ром­ным.

Почти у каж­до­го че­ло­ве­ка за обе­ден­ным сто­лом си­дел ка­кой-ни­будь фи­ло­соф. Слу­шать фи­ло­софс­кие рас­суж­де­ния за жар­ким счи­та­лось столь же не­об­хо­ди­мым для древ­не­го гре­ка, как для на­ших сов­ре­мен­ни­ков ру­мынс­кий ор­кестр.

Перикл пок­ро­ви­тельство­вал на­укам и хо­дил к ге­те­ре Ас­па­зии за­ни­маться фи­ло­со­фи­ей.

Вообще фи­ло­со­фы, да­же ес­ли они и не бы­ли ге­те­ра­ми, пользо­ва­лись большим по­че­том. Из­ре­че­ния их за­пи­сы­ва­лись на ко­лон­нах хра­ма Апол­ло­на в Дельфах.

Лучшее из этих из­ре­че­ний — фи­ло­со­фа Би­аса: «Не де­лай мно­гих дел», под­дер­жав­шее мно­гих лен­тя­ев на их при­род­ном пу­ти, и фи­ло­со­фа Фа­ле­са Ми­летс­ко­го: «По­ру­чи­тельство при­не­сет те­бе за­бо­ту», о ко­то­ром мно­гие вспо­ми­на­ют, дро­жа­щею ру­кою ста­вя свой бланк на дру­жес­ком век­се­ле.

Перикл умер от мо­ро­вой яз­вы. Друзья, соб­рав­ши­еся у его смерт­но­го од­ра, гром­ко пе­ре­чис­ля­ли его зас­лу­ги. Пе­рикл ска­зал им:

— Вы по­за­бы­ли са­мое луч­шее: «В жиз­ни сво­ей я ни­ко­го не зас­тав­лял но­сить тра­ур­ное платье».

Этими сло­ва­ми блес­тя­щий крас­но­ре­чи­вец хо­тел ска­зать, что ни­ког­да в жиз­ни он не уми­рал.

АЛКИВИАД

Алкивиад был из­вес­тен раз­гульным об­ра­зом жиз­ни и, чтоб зас­лу­жить до­ве­рие граж­дан, об­ру­бил хвост сво­ей со­ба­ке. Тогда афи­ня­не, как один че­ло­век, по­ру­чил Ал­ки­ви­аду на­чальство над фло­том. Ал­ки­ви­ад уже отп­ра­вил­ся на вой­ну, ког­да его вер­ну­ли, зас­тав­ляя сна­ча­ла от­си­деть за учи­нен­ный им пе­ред отъездом улич­ный скан­дал. Он бе­жал в Спар­ту, по­том рас­ка­ял­ся и бе­жал сно­ва в Афи­ны, по­том рас­ка­ял­ся в не­об­ду­ман­ном рас­ка­янии и сно­ва бе­жал в Спар­ту, по­том опять в Афи­ны, по­том к пер­сам, по­том в Афи­ны, по­том сно­ва в Спар­ту, из Спар­ты в Афи­ны.