Среди крайне опасных тенденций современного развития мира является такая этнонациональная политика, которая называется этнократией. Суть этой формы политической жизни заключается в том, что она олицетворяет управление экономическими, социальными и духовными процессами с позиций примата национальных интересов доминирующей этнической группы в ущерб представителям других наций, народностей и национальностей.

Ее суть проявляется в игнорировании прав национальных (этнических) групп других народов при решении принципиальных вопросов общественной жизни, когда реализуется односторонний подход по защите интересов одной нации, а не интересов человека, класса, всего общества.

История знает немало примеров этнич. притязаний. Такой процесс многократно усиливается в условиях, когда эти реалии поддерживаются политической властью, государством. Он проявлял себя на всех этапах человеческой истории, но особо гипертрофированные и искаженные формы приобрел в Новой и Новейшей истории.

В современный период этнократические проблемы продолжают проявлять себя с не меньшей остротой и настойчивостью. Мир полон столкновений на этнич. и нац. почве, поддержанных политикой соответствующих гос-тв: этнократия приобретает различные формы и способы – геноцид, сепаратизм, о чем свидетель­ствуют события в бывшей Югославии, израильско-палестинский конфликт, этнич. столкновения на Цейлоне, в Индонезии, в ряде гос-тв Африки. Этнократия проявляет себя в этноэгоизме, этноцентризме, этнофобии (события в Сев. Ирландии, феномен басков в Исп., французский Квебек в Канаде, фламандско-валлонские отношения).

Пантюркизм, панисламизм

Наг каабах

Приднестровье

Фергана

Донбасс

Абхазия

Юж осени

Этнократические и националистические тенденции ярко проявились и на постсоветском пространстве. При этом формы и методы национальных и националистических проявлений разнообразны: от упакованного в демократические одежды управления в странах Балтии до открытых форм давления в ряде республик Ср. Азии и Закавказья. Эти лики не только многообразны и многоплановы, но в большинстве случаев они не явны, стерты, деформированы, скрыты. Однако от этого своей сути они не меняют – использование национальных интересов для достижения эгоистических политических целей, которые реализуются в условиях игнорирования и пренебрежения интересами других этнических групп.

Опасность этнонационализма на постсоветском и российском пространстве появляется в различных, в том числе и общественно-политических, вариантах.

Во-первых, по-прежнему, в той или иной мере довлеет желание многих лидеров национальных организаций и объединений иметь обособленную форму государственного устройства и особые политические права для «своего» народа. В советской России были допущены такие решения, которые мобилизовали амбиции этнических лидеров и которые воплощались в деятельности так называемых Народных фронтов (Рух на Украине, Саюдис в Литве и др.). В постсоветской России это проявилось в создании республик, которых не было ранее и их образование по большому счету не вызывалось никакой объективной необходимостью и целесообразностью (например, Ингушетия). К этому примыкает под давлением националистических объединений перевод областных автономий в ранг республик при очень ограниченной численности коренного населения (Хакасия, Адыгея, Карачаево-Черкесия, Алтай и др.). К данному разряду можно отнести получение полномочий (политических и экономических) рядом республик сверх того, что записано в Конституции России (Татарстан, Башкирия). И наконец, это наделение автономных округов полномочиями самостоятельных субъектов Федерации, входящих в состав других субъектов (Ханты-Мансийский, Ямало-Ненецкий, Ненецкий и Чукотский автономные округа), хотя по большому счету за этими акциями скрываются интересы экономических субъектов. Очевидно, такие решения провоцировали лидеров этнополитических движений на формирование новых амбиций по удовлетворению политических претензий. Желание получить ту или иную форму государственности толкает этнических лидеров и мобилизованные ими общественные организации на «обоснование» таких решений волей народа. Эти эгоистические амбиции ничего общего не имеют с действительным и эффективным развитием межнациональных отношений, но создают базу для притязаний и претензий, мобилизующих этническое самосознание для защиты, укрепления и расширения национально-государственного суверенитета. Очевидно, что эти амбиции, исходящие и поощряемые этноэлитой, являются основой для возникновения конфликтных ситуаций.

Во-вторых, этнонациональные организации и сообщества проявляют себя в территориальных претензиях к другим государственным образованиям или к другим народам. Эти организации надевают на себя одежды исторических сообществ, культурно-ориентированных организаций и т.п. Для доказательства претензий на чужую территорию используются и исторические источники, обвинения в адрес царской или советской власти, доказательства о несправедливости ранее принятых политических решений и т.д. Эти претензии питают экстремистские силы, сеют недоверие между народами и поддерживают подозрительность друг к другу. Это проявляется в определенных политических акциях некоторых политических лидеров национальных объединений России. Опасность таких акций состоит в том, что они консервируют и поддерживают экстремистские, крайние силы и способны серьезно отравлять взаимоотношения между соседями вплоть до возможных вооруженных столкновений.

Развитие межэтнических отношений России в 1990-х гг. показало, что требуется неотложная корректировка Закона о реабилитированных народах в той его части, где говорится о территориальной реабилитации, который был принят без должного просчета возможных, в том числе и трагических, последствий. Именно это положение стало мощным инструментом для возникновения «горячих» точек, которые наиболее наглядно в своем кровавом обличье проявились в осетино-ингушском конфликте (1992). Поэтому предупреждение возможных территориальных притязаний предполагает устранение правовых недоразумений, провоцирующих возникновение конфликтов и способствующих появлению новых.

В-третьих, этнонационалистические силы в виде общественных союзов спекулируют на экономических проблемах, особенно нерешенных, которые связаны как с наличием природных богатств или серьезного индустриального потенциала, так и их отсутствием. На этой основе часто высказываются претензии в адрес как федеральной власти, так и государственных органов соседних народов. При этом игнорируется тот факт, что потенциал многих республик развивался не только народом этой республики – не меньшую, если не большую заслугу в развитии экономики имеют все народы России, и особенно русский народ. Но реальностью являются государственные образования (республики), которые на 80-95% содержатся за счет централизованного бюджета (Калмыкия, Ингушетия, Алтай). Не менее опасно поведение этнополитических лидеров национальных окру­гов, богатых нефтью и газом, когда под прикрытием защиты интересов малых народов Севера осуществляются регулярные попытки доказать преимущества, привилегии и даже особость политической власти для реализации своекорыстных групповых интересов.

К показателям этнической напряженности и конфликтности можно причислить и факторы, характеризующие миграционные потоки на данной территории. Обычно такой анализ показывает, какая атмосфера создана для представителей других наций, каково процентное соотношение между людьми коренной и некоренной национальности. И если это соотношение достаточно стабильно (или нестабильно), то это служит основой для серьезных и обоснованных выводов. Любой сдвиг в показателях перемещения населения в этнонациональном разрезе - важный ориентир для обоснования соответствующей политики и принятия политических решений по вопросам этнической миграции. Ведь нельзя закрывать глаза на факт уменьшения численности русского (русскоязычного) населения не только в бывших союзных республиках Средней Азии и Закавказья, но и в ряде республик Северного Кавказа (Чечня, Дагестан).

В-четвертых, мощным дестабилизирующим фактором, провоцирующим этническую напряженность, является деятельность национальных партий и движений, которые зачастую консолидируют как ультралевые, так и ультраправые силы, практически всегда претендующие на захват политической власти. Именно от этих этнополитических сил исходят безответственные рассуждения о «чистоте нации», о «титульных» народах, о «защите родного языка» и т.п., вплоть до прямого противопоставления своего народа другим народам, другой культуре, другим верованиям. Эти националистически ориентированные партии и движения обычно немногочисленны. Но они, как видно на примере Татарстана, Тывы, отчасти Саха-Якутии, мобильны, хорошо организационно оформлены, агрессивны в своих намерениях и в реализации своих целей. Поэтому коэффициент их влияния на обществен­ное сознание достаточно высок, значителен и провокаци­онно влиятелен. Как показывает опыт функционирования этих партий и движений в ряде республик, они серьезно усиливают межэтническую напряженность, сеют недоверие между людьми разных национальностей и самое главное – обещая прийти к власти (а это уже случилось в ряде постсоветских стран и в отдельных регионах России), вызывают резкое обострение межнациональных взаимо­отношений. Поэтому анализ их деятельности чрезвычайно важен с точки зрения возможного предотвращения этноконфликтов.

В-пятых, этнонационалистические и этнонациональные силы во все возрастающей степени используют конфессиональный фактор, подчеркивая преимущества той или иной религии по сравнению с другими конфессиями. Особенно наглядно эта спекуляция проявляется в республиках, где соседствуют православие и ислам. Хотя подспудные силы противостояния демонстрируют себя в скрытой и деформированной форме, но от этого они не становятся менее опасными и менее значимыми в решении проблем межнационального доверия. Это особенно наглядно проявилось в Чечне, когда элементы влияния ислама внедрялись во многие правила осуществления власти, а в судопроизводстве применялись законы шариата. Поэтому показатель этноконфессиональной напряженности – это один из тре­вожных симптомов, на который следует обращать особо пристальное внимание.

В-шестых, этнонационализм мощно использует социокультурный фактор, когда под флагом заботы о родном языке, о национальной литературе, об обучении подрастающего поколения, о национальном искусстве осуществляется ущемление прав других народов по этим же самым параме­трам, что не может быть признано не только безупречным, но и просто гуманитарным актом. Это проявилось в таких актах, как попытки материально поощрять за применение чиновниками только языка титульной нации – в Татарстане, за создание преимуществ только соответствующей национальной интеллигенции - в Якутии или Туве.

На наш взгляд, правы те, кто предлагает в социокультурной политике ориентироваться не на бездумную поддержку национального языка, а на так называемый билингвизм (или трилингвизм), когда человек одновременно свободно владеет двумя или тремя языками. Этот метод перспекти­вен, ибо он обеспечивает сохранение родного (даже малочисленного) языка, но в то же время дает возможность приобщиться к мировой культуре через знание русского (и западных) языка. Сосредоточивать свои силы только на родном языке – значит делать себя неравноправным и неконкурентоспособным в современном мире. Поэтому неудивительно, что мы встречаемся с противоречивым поведением людей. С одной стороны, люди не хотят ото­рваться от родного духовного богатства, с другой стороны, они понимают свою ограниченность и обреченность, если они замкнутся в своей маленькой, хотя и уникальной культуре. Нахождение властью правильных пропорций в этом соотношении – залог спокойствия во взаимоотношениях между разными народами.

Этнонационалистические организации прикрывают свои амбиции посредством возвеличивания или противопоставления народных обычаев и традиций таким же обычаям и традициям других народов, в доказательство их пре­имуществ по сравнению с аналогичными у представителей иных народов. Опасность состоит в том, что эти акции осуществляются не во имя возрождения национального самосознания, а во имя поиска аргументов для укрепления и оправдания существования политических притязаний. Поэтому требуется тщательный анализ того, как, каким образом и что пропагандируется и возрождается из исторического наследия, насколько это соответствует образу жизни и мышления населения данного региона, не ущемляются ли интересы людей другой национальности.

В-седьмых, этнонационалистические организации базируются на плановости в осуществлении своих притязаний на власть, когда оживляются и возрождаются амбиции и претензии политических деятелей различных племен, тейпов, джузов и других родоплеменных образований. Этот аспект этнических отношений является достаточно острым, достаточно взрывоопасным и может тлеть долгие годы. Примеры этого родоплеменного противостояния характерны практически для всех средне- и малочисленных народов и составляют основу (иногда тщательно скрываемую) противостояния различных этнополитических групп, как это показывает реальная жизнь в Калмыкии, Бурятии, Туве, Хакасии и других республиках.

Таблица 2

Причины конфликтов на Южном Кавказе, % к числу опрошенных

Источник: данные Г. Погосяна (Институт философии и социологии Академии наук Армении).

Иначе говоря, этнонационалистические объединения и организации представляет собой крайне опасную форму политического вмешательства в этнополитику, которая ведет к обострению межнациональных отношений, преследуя эгоистические, узкогрупповые интересы. Такое поведение – источник конфликтов самого разного плана. Это удобная форма мимикрии и фальсификации общенародных интересов. Это внешне привлекательная форма участия в политическом процессе, за которой обычно скрываются политические амбиции и жажда личной и групповой наживы. В этой ситуации реальны мощные националистические тенденции, которые имеют глубокое влияние и вполне реальные результаты, что проявляется в сознании и поведении народов. К чему это приводит, можно проследить на примере данных социологических исследований, проведенных в странах Закавказья армянским социологом Г. Погосяном (Табл. 2).