Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Вообще-то говоря, всей этой истории с городом Цзиньлань в оригинальном сюжете и в помине не было. Исходя из хронологии оригинальной книги, в это время Ло Бинхэ должен был все еще совершенствовать свои навыки в Царстве Демонов, а Шэнь Цинцю ни сном, ни духом не ведать об ожидающей его зловещей участи. Однако Сян Тянь Да Фэйцзи сделал особый упор на одной вещи: с момента повторного появления Ло Бинхэ все убийства, заговоры и злодейства неизменно связывались с ним – с какой стороны ни посмотри, а наиболее очевидным подозреваемым всегда оставался Ло Бинхэ!
Заложив руки за спину, Ло Бинхэ с мрачным видом принялся мерить шагами платформу. Внезапно он остановился и отрывисто бросил:
– Могу я спросить учителя: он правда полагает, что все преступления и убийства, совершаемые демонами в Царстве Людей – моих рук дело?
Шэнь Цинцю нахмурился.
Не получив ответа, Ло Бинхэ сжал кулаки:
– Когда-то ты мне верил, а теперь считаешь, будто всеми моими действиями движет злой умысел. Неужто разница между нашими расами столь велика, что в корне изменила твое отношение ко мне?
Не в силах молчать, Шэнь Цинцю решился ответить:
– В таком случае, у меня к тебе тоже есть один вопрос.
– Этот ученик готов внимать со всем почтением, – склонил голову набок Ло Бинхэ.
– Если твоим внедрением во дворец Хуань Хуа руководил не злой умысел, то, позволь спросить, каковы же были твои истинные мотивы?
И какого черта герой творит бог знает что, наплевав на основную сюжетную линию? Сполна настрадавшись и от Системы, и от этой бедовой книжонки, Шэнь Цинцю был просто обязан задать этот вопрос – хотя бы самому себе.
Казалось, эти слова порядком озадачили Ло Бинхэ – его губы зашевелились, будто он пытался что-то сказать, но в итоге предпочел промолчать.
– Не можешь ответить? – вполне искренне удивился Шэнь Цинцю.
Что случилось с самоуверенностью главного героя, который сумел покорить хребет Цан Цюн одной силой своего красноречия? Быть может, это тоже последствия «ускоренной программы» обучения в Царстве Демонов? Очков убедительности-то явный недобор…
– Учитель все равно мне не поверит, – наконец нехотя отозвался Ло Бинхэ. – Так что какая разница, что я скажу?
Пламя факелов затрепетало, рассыпая блики по взволновавшейся поверхности воды, и Шэнь Цинцю содрогнулся вместе с ними.
На некоторое время вновь воцарилась тишина, но на сей раз ее нарушил Ло Бинхэ:
– Но я надеюсь, что учитель даст мне искренний ответ на один вопрос. – Поджав губы, он напряженно повторил: – Один-единственный вопрос.
– Говори, – бросил Шэнь Цинцю.
Сделав медленный вдох, Ло Бинхэ прошептал:
– Ты сожалеешь об этом?
Шэнь Цинцю сомкнул губы, меряя Ло Бинхэ опасливым взглядом.
Пусть то, о чем он, собственно, должен сожалеть, не прозвучало, для него это было яснее ясного: о том, что он сбросил ученика в Бесконечную бездну.
Ты даже не можешь представить себе, насколько. Разумеется, жалеет до посинения [1]! Но сейчас главное понять: с какой целью Ло Бинхэ задал этот вопрос?
В висках Шэнь Цинцю запульсировало, и внезапно перед его глазами вспыхнуло гигантское диалоговое окно.
[Пожалуйста, выберите ответ из следующих опций:
А: Я сожалею. Учитель глубоко сожалеет об этом с того самого дня. За истекшие года не было ни одного мгновения, когда бы я не сокрушался об этом.
В: (злобно усмехаясь) Видя, во что ты превратился, я ничуть об этом не сожалею!
C: Промолчать.]
Да чтоб тебя…
Это что, еще одно последствие обновлений?
Что это за хрень в скобочках? Теперь ты еще и выражение лица за меня подбирать будешь? Это что тебе, GALGAME [2], мать твою?
Определенно, предыдущая версия нравилась ему куда больше. Эй, добрые люди, поделитесь кто-нибудь исходником Системы версии 1.0 – я буду вечно молиться за вас и ваших близких!
От судорожных раздумий безупречное лицо Шэнь Цинцю потемнело [3]. «Опция А звучит чересчур фальшиво – на месте Ло Бинхэ меня бы стошнило от такого количества розовых соплей. Как насчет Б? Ты готова предоставить мне гарантии, что он не придушит меня на месте?
[Пожалуйста, делайте выбор быстрее.]
«С, С, С!» – мысленно выкрикнул Шэнь Цинцю.
[Вам начислено 10 баллов за художественную и философскую глубину.]
«Кто-нибудь объяснит мне, как вообще оценивается эта хрень?» – взорвался Шэнь Цинцю.
С этой мыслью он медленно перевел глаза на Ло Бинхэ, стойко храня предписанное молчание.
Не получив ответа, Ло Бинхэ медленно разжал кулаки.
– На самом деле, я всегда знал ответ, – с горечью бросил он. – И все же зачем-то задал этот вопрос учителю. Я такой идиот.
Если бы Шэнь Цинцю не знал, что Ло Бинхэ – основополагающая сила этого сюжета, из которой берут энергию все Системы, он решил бы, что в какой-то момент ученика тоже подменили.
И если бы у него не было проклятого провидческого дара, позволяющего предвидеть все ужасы, что готовит ему сюжет, то Шэнь Цинцю решил бы, что Ло Бинхэ… искренне огорчен.
Воистину, молчание – золото. Стоит открыть рот, как наговоришь такого, о чем будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь. Закрыв глаза, Шэнь Цинцю предался медитации.
Некоторое время спустя благословенная тишина была нарушена тихим голосом Ло Бинхэ:
– Учитель всегда так сдержан и скуп на слова. Прежде вы бы удостоили меня хотя бы парой фраз – однако нынче не желаете бросить ученику и эти крохи. – После паузы его тон внезапно переменился: – Что ж, на самом деле, это не имеет значения. Я знаю множество способов, чтобы заставить тебя заговорить.
С этими словами глаза Шэнь Цинцю распахнулись.
Внизу живота зародилась легкая колющая боль.
«Когда я говорю – тебе не нравится, молчу – ты опять недоволен, – в панике подумал Шэнь Цинцю. – Тебе вообще возможно угодить?»
В то же мгновение покалывание исчезло, и вместо него по сосудам начало распространяться ощущение, как будто внутри него ползают полчища насекомых.
После нескольких дней спячки кровь священного демона наконец полностью приспособилась к телу нового хозяина и теперь, повинуясь воле изначального владельца, принялась пробовать на вкус его органы.
– Селезенка, – принялся лениво перечислять Ло Бинхэ. – Почки, печень, легкие…
При каждом слове в поименованном им месте поднималось нестерпимое жжение и зуд, будто в плоть вонзалась тысяча крохотных жвал.
Хотя эту боль нельзя было назвать невыносимой, она приближалась к этому порогу.
Не в силах сохранять прежнюю позу, Шэнь Цинцю согнулся пополам, изо всех сил борясь с желанием сжаться в комок. Ручейки пота соединились с еще не высохшими каплями воды, оросив платформу.
Теперь-то Ло Бинхэ наконец действовал, как ему и положено, и наступил черед страдать Шэнь Цинцю. «Черт, в животе все переворачивается, – стонал про себя мужчина. – Как девчонки вообще это терпят [4]?»
– Учитель, где бы вы хотели это ощутить? – почти ласково бросил Ло Бинхэ.
Да нигде!
К слову об этом, я что, по-твоему, еще недостаточно это ощутил?! На что же это будет похоже?
От души зарядив по воображаемому серверу системы, Шэнь Цинцю мысленно заорал: «Эй, ты, может, сделаешь что-нибудь? Или я тебе больше не пользователь?»
[Желаете использовать артефакт «Поддельная нефритовая подвеска Гуаньинь»? Напоминание: Ключевой артефакт может быть использован лишь однажды.]
«И каков уровень гнева Ло Бинхэ в настоящий момент?»
[30 пунктов.]
«Ты уверена, что правильно считаешь? – поразился Шэнь Цинцю. – Отчего так мало? Это уже за гранью всякой логики!»
Использовать артефакт, способный снять 5 000 пунктов, для того, чтобы избавиться от жалких 30 – да меня жаба задушит!
«А другие варианты есть? Может, найдутся какие-нибудь хорошие патчи?»
[Желаете использовать «Малый двигатель сюжета»?]
По правде говоря, это звучало не слишком-то вдохновляюще, но, поскольку с выбором у него так и так было небогато, Шэнь Цинцю решительно надавил на кнопку запуска!
Ло Бинхэ ухмыльнулся:
– Не желаешь ни говорить со мной, ни даже смотреть на меня? Считаешь, что я грязный? – С этими словами он сделал стремительный шаг вперед, выпалив: – Не надейся, что я буду тебе в этом потакать! – С этими словами он выбросил руку, чтобы схватить Шэнь Цинцю за плечо.
Однако тот, предвидя его движение, уклонился, так что Ло Бинхэ схватился за рукав.
Поскольку одеяние Шэнь Цинцю было основательно истрепано плетью молодой госпожи Дворца, порвавшись, оно вовсе спало с плеча.
Это повлекло за собой совершенно непредвиденную реакцию Ло Бинхэ: он, словно завороженный, уставился на плечо учителя.
Поскольку Шэнь Цинцю недавно окатили ледяной водой, мокрая одежда и волосы все еще липли к его снежно-белой плоти, на фоне которой красными нитями проступало вервие бессмертных. Хоть выражение лица мужчины оставалось столь же бесстрастным, было в его внешности что-то… сломленное.
Глаза Ло Бинхэ внезапно расширились.
Он с усилием оторвал взгляд и резко отвернулся, отдернув руку, словно коснулся раскаленного железа.
Похоже, именно это движение паразиты в крови Шэнь Цинцю восприняли как сигнал к действию: пустившись в рассыпную, словно перепуганные зверьки, они устранили мучительное ощущение застоя.
Шэнь Цинцю впервые за долгое время вздохнул с облегчением, столь отрадным, что на глазах выступили слезы – к чертям это вервие!
Как вообще работает этот «Малый двигатель сюжета»? То, что одежду рвет, это я уже понял – может, его стоило назвать: «Малый инициатор стриптиза»? На чем он, интересно, основан – на природном отвращении Ло Бинхэ к голому мужскому телу?
Некоторое время Ло Бинхэ так и стоял спиной к нему в напряженной позе, словно бы не зная, куда девать руки. Внезапно он с быстротой молнии сорвал с себя собственное верхнее платье и, не оборачиваясь, швырнул его в лицо Шэнь Цинцю.
«И что, скажите на милость, это значит?» – оторопел тот.
Эта сцена, этот жест… Почему это так его беспокоит? На ум невольно пришло сюжетное клише: «Парень накидывает куртку на измученную девушку, которую только что вырвал из лап злодея».
При этой мысли все внутри Шэнь Цинцю похолодело, а волосы встали дыбом. Сделав легкое движение плечом, он позволил платью чернильного цвета соскользнуть на платформу.
Серебряная вышивка, словно живая, змеилась по тонкой опадающей ткани. Услышав шуршание, Ло Бинхэ оглянулся, чтобы увидеть на земле свое одеяние. Шэнь Цинцю даже осторожно подтолкнул его к ученику.
На самом деле, Шэнь Цинцю подумывал, не лучше ли было сложить одеяние – он так и не успел определиться с этим, когда Ло Бинхэ внезапно развернулся к нему. В угольно-черных глазах бушевало отраженное пламя факелов, на тыльной стороне кисти проступили вены – казалось, его ярость лишь разгорелась еще пуще. Пару раз сжав и разжав пальцы, он сделал несколько стремительных выпадов, словно бы сбрасывая пар.
На самом деле он никуда особо не целился: пара ударов пришлась по озеру, вызвав несколько больших всплесков на расстоянии, еще один достался стене, выбив здоровенную дыру – осколки камня так и брызнули, факелы осыпались в воду, продолжая гореть из-за странных свойств этого озера. Их падающий снизу свет бросал странные отблески на лицо Ло Бинхэ, превращая его в маску из резких теней и красноватого света.
Медленно опустив руку, он произнес:
– Я совсем забыл, что учитель ненавидит все, чего коснулась грязная рука демона.
Вы только поглядите на этого непревзойденного главного героя, который только что учинил погром из-за какой-то высосанной из пальца ерунды, совершенно невзирая на урон, который это нанесет его имиджу! И чем это отличается от капризного ребенка, который швыряется кубиками? Определенно, главный герой не тянул роль харизматичного лидера.
Прежде безупречно гладкие стены теперь испещряли выбоины и трещины – а все потому, что Ло Бинхэ попала вожжа под хвост.
Обернувшись, Ло Бинхэ обнаружил, что Шэнь Цинцю обозревает все это с видом безмятежного спокойствия, словно случайный наблюдатель. В затылке Ло Бинхэ застучало, и он прошипел, стиснув зубы:
– …Я и правда хочу увидеть своими глазами, как через месяц от твоей хваленой репутации не останется камня на камне, а сам ты будешь валяться в грязи, моля о прощении!
С этими словами он бросился вон с платформы. Проходя мимо, он что было сил двинул по механизму, и вода вновь заструилась с потолка. Шэнь Цинцю уселся на прежнее место, озираясь в полной растерянности. Нынче он пленник в полной власти Ло Бинхэ, так чего ж тому еще надо?
Примечание к части
[1] До посинения – в оригинале 肠子悔青 , в пер. в кит. «до того, что внутренности позеленеют (или посинеют)».
[2] GALGAME (или сокращенно – glgm) – японская игра, где игрок встречается с привлекательными девушками, сопряженная с частым выбором ответов из выпадающих списков.
[3] Его лицо потемнело – в оригинале 满脸黑线 , в пер. с кит. «черные линии по всему лицу».
[4] В китайском языке месячные обозначаются сочетанием иероглифов 大姨妈 (dà yímā), что в буквальном переводе – «старшая тетя по материнской линии».
Глава 39. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 3
Оставшегося в одиночестве Шэнь Цинцю захлестнули воспоминания. Несмотря на то, что до падения в Бесконечную бездну Ло Бинхэ никогда не выказывал своего бешеного нрава, то, с каким видом он убежал, когда учитель бросил наземь его одежду, чем-то напомнило того невинного барашка, которым когда-то был его ученик.
Внезапно мирно предающегося ностальгии Шэнь Цинцю охватило необоримое желание чихнуть. Мокрая одежда вовсе не защищала от стылого камня, так что ему оставалось лишь натянуть на себя черное одеяние Ло Бинхэ.
А что ему оставалось? В конце концов, что бы там ни навоображал себе Ло Бинхэ, нежелание Шэнь Цинцю надеть его одежду исходило вовсе не из ненависти к демонам – просто он не мог сделать этого перед учеником, и все тут.
Разве мог он забыть, как в оригинальном романе Ло Бинхэ всякий раз набрасывал свое одеяние на девушку после секса?
Принять этот жест значило пасть в его глазах так низко, насколько это вообще возможно!
Вновь собравшись предаться медитации, Шэнь Цинцю обнаружил, что, похоже, само провидение вознамерилось воспрепятствовать этому мирному занятию. Сперва это произошло в пещере Линси [1], когда его отвлекли вопли Лю Цингэ, теперь то же самое творилось в Водной тюрьме.
Шум водного занавеса стих, и из воды вновь показалась ведущая к платформе тропа, по которой на сей раз торопливо проследовал Гунъи Сяо. Подняв глаза на Шэнь Цинцю, он чуть не свалился в озеро от изумления.
– Ш… ш… Старейшина Шэнь, вы… – выпалил он, запинаясь.
– Что – я? – недоумевающе переспросил Шэнь Цинцю.
У Гунъи Сяо было весьма странное выражение лица, словно он до сих пор сомневался, остаться ему или дернуть отсюда со всех ног. Он так и продолжал стоять на тропе, не осмеливаясь ступить на платформу. Проследив за его взглядом, Шэнь Цинцю опустил глаза на свое собственное тело.
– Эти одежды, разве они не… – робко начал Гунъи Сяо.
Шэнь Цинцю вздохнул. Так и есть, с барского плеча.
Наконец Гунъи Сяо вышел из ступора. Кашлянув, он вежливо поинтересовался:
– Как старейшина Шэнь провел эти два дня?
– Вполне удовлетворительно, – буркнул Шэнь Цинцю, взмолившись про себя: «Да оставите вы наконец этого старика в покое? За эти два дня у меня уже третий по счету посетитель – едва ли кто-либо из заключенных здесь прежде удостаивался подобного внимания. Должно быть, адепты дворца Хуань Хуа решили расширить спектр предоставляемых Водной тюрьмой услуг, добавив к ним визиты в любое время дня и ночи!»
– Я слышал, что прошлой ночью шисюн Ло… – осторожно начал Гунъи Сяо, – удалился от вас в жутком гневе, так что этот адепт был озабочен, не сделал ли он что-нибудь со старейшиной Шэнем… – При этих словах его взгляд был намертво прикован к одеждам Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю невольно запахнул потуже полы одеяния.
«Ну а я-то тут при чем? – мысленно возмутился он. – Это Ло Бинхэ устроил тут тарарам и понаделал дырок в стенах, учинив в этом без того не слишком комфортабельном местечке первостатейный разгром [2], так с какой радости ты так смотришь на меня?
– Как я посмотрю, Ло Бинхэ чувствует себя во дворце Хуань Хуа как рыба в воде [3].
Гунъи Сяо издал невеселый смешок.
– Воистину, духовные силы шисюна Ло непревзойденны, он разит, словно гром, и проносится, будто ветер [4], оставляя прочих валяться в пыли – ничего удивительного, что учитель так его ценит. Если бы шисюн Ло так не противился тому, чтобы официально стать его учеником, боюсь, не быть бы мне старшим адептом.
При виде горестного выражения его лица Шэнь Цинцю невольно преисполнился сочувствием.
– Однако этот адепт прибыл не ради этого – он должен передать вам важное известие. Этим утром горный лорд Шан запросил пропуск у моего мастера, но, поскольку дело затянулось, старейшина Шан попросил этого адепта передать вам послание.
Он запустил руку за пазуху и извлек письмо.
Впопыхах сложенный вдвое листок не был запечатан ни заклятием, ни хотя бы восковой печатью.
Браво, Шан Цинхуа, ничего не скажешь!
– Прошу, не волнуйтесь, старейшина, я уже просмотрел это письмо, – заметил Гунъи Сяо.
Попробуй после этого не поволнуйся, мать твою!
– Но все же не понял, о чем в нем говорится, – продолжил Гунъи Сяо.
Шэнь Цинцю с облегчением выдохнул. Похоже, он и впрямь недооценил Шан Цинхуа – тот не завалил бы миссию подобным образом. Видимо, он использовал какой-то тайный код, предвидя, что послание может попасть не в те руки.
Встряхнув листок, Шэнь Цинцю развернул его двумя пальцами. Едва взглянув на него, он позеленел, а прочтя первые же строчки, побелел. По мере чтения, должно быть, его лицо являло собой занимательное цветовое шоу.
Письмо было на английском.
Вернее, на жутчайшем варианте чинглиша [5], состоящем из сплошных ошибок [6]. При составлении Шан Цинхуа широко заимствовал китайскую грамматику, а слова, которые он не знал по-английски, тупо написал на пиньине.
О, великий Самолет, Пронзающий Небеса, тебе не приходило в твою писательскую голову, что я тоже ни бельмеса не пойму в твоем мусорном английском?
Однако, немного поломав голову, ему удалось раскумекать, что там к чему. Шэнь Цинцю сконцентрировал в ладони всю имеющуюся энергию, и бумага распалась на клочки, опадая на платформу, подобно июньскому снегу – или подобно его собственному душевному равновесию после бурных событий последних дней.
По всему выходило, что он таки недооценил творческий подход Сян Тянь Да Фэйцзи.
«Предназначено только для глаз Непревзойденного Огурца.
Все готово, все необходимые предосторожности приняты. Место не изменилось, вышло лишь небольшое отклонение от плана по времени: в попытке ускорить созревание цветка росы луны и солнца я малость переборщил – теперь они настолько созрели, что через какую-то неделю уже сгниют, так что я очень надеюсь, что ты сможешь выбраться из Водной тюрьмы дворца Хуань Хуа до этого срока. Не волнуйся, я использовал обычное минеральное удобрение, так что на свойствах растений это не отразилось. Во всяком случае, я на это надеюсь».
Что ты имеешь в виду под «небольшим отклонением от плана»? Можно подумать, в твоей пустой башке когда-нибудь существовало хоть что-то, похожее на план!
Как ты вообще додумался использовать минеральные удобрения на цветах, которым вредит даже открытое пространство? Ускорить созревание он решил, вы подумайте! «На свойствах растений это не отразилось» – да твоим утверждениям столько же веры, сколько производителям порошкового молока, которым тебя, судя по всему, вскормили – иначе откуда у тебя в голове столько трухи?
Оглянувшись, Гунъи Сяо поторопил его:
– Старейшина, вы дочитали? Если да, то прошу, бросьте остатки письма в озеро. На самом деле, прошлой ночью шисюн Ло настрого запретил всем, кроме него, преступать границы Водной тюрьмы. Этому адепту лучше бы удалиться, пока его никто не застукал.
Схватив Гунъи Сяо за плечи, Шэнь Цинцю выдохнул:
– Окажи мне услугу.
– Прошу, если это… – начал было Гунъи Сяо, но Шэнь Цинцю не дал ему вымолвить «в моих силах», взмолившись:
– Выпусти меня.
Гунъи Сяо с трудом перевел дух.
– Старейшина, об этом и речи быть не может.
– У меня есть основания для подобной просьбы, – торжественно провозгласил Шэнь Цинцю. – У меня и в мыслях нет уклоняться от суда четырех орденов. Как только я покончу со своим делом, я по доброй воле вернусь в Водную тюрьму, чтобы ожидать приговора. Если не веришь мне, я могу поклясться на крови.
Хоть подобную клятву нельзя было нарушить, на самом деле, после завершения начатого это уже не будет иметь ни малейшего значения – так что да, он собирался совершенно бесчестным образом обвести доверчивого адепта вокруг пальца.
– Разумеется, я вам верю, – сдавленно произнес Гунъи Сяо, – но разве заключение старейшины не есть основное условие этого суда? Что за дело требует вашего срочного участия? Если старейшина Шэнь потрудится сообщить об этом мне, то я доведу это до сведения участвующих в проведении расследования…
Разумеется, Шэнь Цинцю и сам питал изрядные сомнения на этот счет. Быть замешанным в побеге пленника – это вам не какой-то мелкий проступок для адепта дворца Хуань Хуа. Не очень-то порядочно с его стороны ломать жизнь этого многообещающего юноши подобным образом. Наверняка за эти семь дней ему представится какая-нибудь иная возможность.
Сменив тон, он бросил:
– Пожалуй, ты прав. В конце концов, мир не рухнет.
С этими словами Шэнь Цинцю подобрал клочки письма с поверхности платформы чтобы бросить их в озеро.
Из-за стягивающего тела вервия бессмертных даже это простейшее действие далось ему с трудом. В конце концов, из-за неловкого движения платье Ло Бинхэ вновь соскользнуло с плеч.
Гунъи Сяо, который поспешил прийти ему на помощь, при этом невольно поднял взгляд – и застыл, будто руки и ноги внезапно ему отказали.
Шэнь Цинцю воззрился на него в ответ с вопросительным выражением лица.
Его плечо полностью оголилось – со стороны казалось, что рукав оторвали голыми руками. Белое платье висело клочьями, словно кто-то основательно отходил владельца плетью. На обнажившейся коже виднелось множество ссадин, а если присмотреться, то можно было заметить проступившие на шее синяки.
Казалось, мир Гунъи Сяо перевернулся в мгновение ока.
– С-старейшина, вы… уверены, что ваше дело может подождать?
Неудивительно, что Ло Бинхэ запретил кому бы то ни было – даже из числа имеющих пропуск – посещать Водную тюрьму, дав от ворот поворот самому горному лорду Шану!
Так вот как оно обстоит на деле!
Что за непочтительный ученик!
Совершенно утратил совесть!
Хуже, чем животное!
У Гунъи Сяо был такой вид, словно он вот-вот зарыдает кровавыми слезами.
– Может подождать? – рассеянно повторил его слова Шэнь Цинцю.
Это еще пуще растрогало Гунъи Сяо – как только старейшина Шэнь умудряется сохранять подобное самообладание в подобном положении?
Швырнув в воды озера последний клочок письма, Шэнь Цинцю бросил:
– Прошу, не принимай мои слова близко к сердцу. Ты…
И тут Гунъи Сяо внезапно разогнулся, развернулся на сто восемьдесят градусов и удалился, так и не вымолвив ни единого слова!
Шэнь Цинцю поневоле возмутился [7]: «Какого черта ты сваливаешь, стоило мне сказать, чтобы ты не принимал моих слов всерьез? Мне одному кажется, что ты понял меня чересчур буквально?»
Откуда ему было знать, что менее часа спустя Гунъи Сяо вернется, бережно сжимая в руках какой-то предмет. Приблизившись к Шэнь Цинцю, он распечатал его, расчехлил и сделал взмах.
Белая вспышка тотчас ослабила узы на теле Шэнь Цинцю – чувство сродни внезапно замкнувшемуся электрическому контуру. Разогнув пальцы, он ощутил возобновившийся поток духовной энергии, мощный и непрерывный. В последний перед заточением день циркуляция его ци была заблокирована неисцелимым ядом, но после двух дней в узах вервия бессмертных отравление вновь не давало о себе знать. Может, это тот случай, когда клин клином вышибают [8]?
Вервие бессмертных распалось на куски, осыпавшись на платформу. Гунъи Сяо бросил ему поднесенный предмет, и Шэнь Цинцю с легкостью его поймал.
Это был меч Сю Я!
Шэнь Цинцю испытал ошеломляющее чувство восторга, вновь держа в руках свой меч. Бросив взгляд на Гунъи Сяо, он заметил:
– Я думал, он хранится в покоях старого главы дворца.
Тот ответил извиняющимся тоном:
– Даже рискуя навлечь на себя гнев моего мастера, этот адепт не мог оставаться в стороне, когда старший заклинатель подвергается подобному обращению. Я верю старейшине Шэню. Прошу, следуйте за мной!
Шэнь Цинцю охватило чувство полной беспомощности.
«У меня такое впечатление… что он… неверно понял что-то важное… – пронеслось у него в голове. – Но сейчас не время думать об этом».
– Хорошо! – решительно изрек он вслух.
Хоть демоническая кровь в его жилах покамест бездействовала, Ло Бинхэ все равно его отыщет, где бы он ни спрятался.
Однако это не имело значения, пока Ло Бинхэ его не настигнет!
Гунъи Сяо встревоженно поинтересовался:
– Старейшина может идти? Если что, я могу понести…
Помрачнев, Шэнь Цинцю сделал стремительный шаг вперед, чтобы доказать, что он может перемещаться самостоятельно, да еще как!
Озадаченный Гунъи Сяо поспешил за ним. Однако, стоило им заступить за пределы каменной платформы, как водный занавес с грохотом обрушился, отсекая путь.
Не сработай безупречная реакция Шэнь Цинцю, быть бы ему с головы до ног окаченным этой кислотной водичкой. Как только они отступили, занавес вновь поднялся.
Похоже, над системой безопасности поработал кто-то на диво предусмотрительный.
– Я совсем забыл, – покаянно бросил Гунъи Сяо. – Когда в Водной тюрьме содержится узник, кто-то непременно должен находиться на платформе; в противном случае водный занавес запускается даже при отключенном механизме.
Да и как Гунъи Сяо было упомнить об этом, если прежде ему не доводилось организовывать подобных побегов?
– Другими словами, кто-то должен остаться на платформе, чтобы остальные могли уйти? – бросил Шэнь Цинцю.
Гунъи Сяо кивнул.
– Значит, тебе придется остаться.
Не оглядываясь на оторопевшего адепта, он взмахнул рукавами чужого одеяния, шагнув на тропу.
Гунъи Сяо окликнул его, подняв руку, словно старательный ученик:
– Старейшина Шэнь, хоть этот адепт готов пожертвовать собой, чтобы вам помочь, но, если я не смогу показать вам дорогу, боюсь, вам одному не выбраться!
Оглянувшись, Шэнь Цинцю бросил:
– Подожди, я скоро вернусь.
Гунъи Сяо остался стоять на месте, ошарашенно хлопая глазами. Он хотел было последовать за Шэнь Цинцю, однако вовремя сообразил, что ему все равно не сойти с платформы живым, так что оставалось ожидать возвращения старейшины. Вскоре до него донесся приглушенный звук, и из-за поворота показался Шэнь Цинцю, который волок за шиворот чье-то бесчувственное тело.
Затащив бессознательного рябого адепта на платформу, заклинатель похлопал Гунъи Сяо по плечу:
– Этот славный юноша патрулировал тюрьму, и я взял на себя смелость позаимствовать его на время. Идем!
На самом-то деле это не было обычной случайностью: в дозоре было четыре человека, но Шэнь Цинцю, укрывшись в тени, терпеливо выследил именно этого!
Примечание к части
[1] Пещера Линси 灵犀洞 (Língxī dòng) – в пер. с кит. «пещера Единства душ», Линси – букв. «чудесного рог носорога».
[2] Первостатейный разгром – в оригинале употреблена идиома 天南地北 (tiān nán dì bĕi) – в пер. с кит. «Небо – на юг, земля – на север».
[3] Как рыба в воде – букв. пер. кит. идиомы 如鱼得水 (rú yú dé shuĭ).
[4] Разит, подобно грому, и проносится, будто ветер 雷厉风行 (léi lì fēng xíng) – кит. идиома, означающая «быстрый и решительный».
[5] Чинглиш (Chinglish) – вариант английского языка, созданный под влиянием китайского языка. Термин «чинглиш» используется для обозначения изменений в грамматическом строе языка, не встречающихся в английском, а также — бессмысленных с точки зрения английского языка фраз, используемых на английском в контексте китайского языка.
[6] Состоящем из одних ошибок – оригинале употреблена идиома 漏洞百出 (lòu dòng bǎi chū) – в пер. с кит. «содержащий сто брешей», образно – «всюду неувязка», или «куда ни кинь – всюду клин».
[7] Поневоле возмутился – в оригинале 满脸黑线 , в пер. с кит. «лицо покрылось черными линиями».
[8] Клин клином вышибают – в оригинале использована идиома 负负得正的道理 – в пер. с кит. «минус на минус дает плюс».
Глава 40. Бегство от смерти в Хуаюэ. Часть 1
Разумеется, Гунъи Сяо тоже подумал о том, чтобы использовать какого-нибудь случайного адепта в качестве противовеса. После того, как Шэнь Цинцю проделал это сам, он вздохнул с облегчением, что ему не пришлось нападать на товарища по ордену. После этого они наконец покинули платформу. Глядя на то, как Шэнь Цинцю бессознательно запахивает потуже полы черного одеяния, Гунъи Сяо ощутил ком в горле.
У него болело сердце за Шэнь Цинцю, которого положение горного лорда не спасло от заточения и унижений, венцом которых было то, что ему даже нечем было прикрыть тело, кроме одежды своего же мучителя. Воистину, это зрелище переполнило бы состраданием любое сердце!
При виде того, что глаза Гунъи Сяо блестят от сочувствия и чего-то вроде праведного гнева, Шэнь Цинцю оставалось лишь сохранять безучастное выражение на лице.
Наконец Гунъи Сяо не выдержал:
– Старейшина, прошу, снимите это!
Шэнь Цинцю воззрился на него в немом изумлении.
Что?
Не дожидаясь его реакции, Гунъи Сяо принялся стягивать собственное верхнее платье. Прежде чем Шэнь Цинцю успел решить, не стоит ли осадить этого чересчур сердобольного юнца, Гунъи Сяо уже протянул ему свое одеяние обеими руками.
– Прошу, наденьте это!
В мозгу Шэнь Цинцю наконец-то забрезжила догадка.
Так вот что он имел в виду! Одежды Ло Бинхэ были черны, словно его душа – ученик Шэнь Цинцю не устоял перед столь эффектным образом подчеркнуть свою мнимую невиновность, вырядившись столь отличным от прочих обитателей дворца образом. Эти одежды неминуемо притягивали взгляд, так что Шэнь Цинцю и впрямь лучше бы переодеться в куда менее заметный белый – как выяснилось, Гунъи Сяо на поверку был весьма предусмотрительным юношей.
Мужчина решительно скинул черное одеяние, переодевшись в белое с плеча Гунъи Сяо. Прежде чем уйти, он потратил пару мгновений на то, чтобы аккуратно сложить верхнее платье Ло Бинхэ, прежде чем положить его на пол.
Стоило Шэнь Цинцю покинуть Водную тюрьму, как ноги сами понесли его вперед, и все же он не мог не признать, что лабиринт дворца Хуань Хуа – поистине ужасающее место. Пещеры и переходы соединялись друг с другом так, что на каждые три шага приходилось по девять поворотов, отчего у него вскоре немилосердно закружилась голова. Он шел, чуть не наступая на пятки Гунъи Сяо, но при этом несколько раз умудрился почти потерять своего провожатого. Если бы Гунъи Сяо не знал этих подземелий как свои пять пальцев, кто знает, на сколько патрульных команд они бы уже наткнулись?
Полчаса спустя они наконец выбрались на свет божий и, прошагав с десяток ли [1], вышли к лесу Бай Лу. Поскольку по пути они так и не услышали сигнала тревоги, пропажу пленника, по-видимому, еще не обнаружили. Положа руку на сердце, Шэнь Цинцю не мог не признать, что отчасти успеху побега способствовал сам Ло Бинхэ, запретив остальным посещать Водную тюрьму.
Немного передохнув, Шэнь Цинцю заявил:
– Молодой господин [2] Гунъи, дальше я управлюсь сам. Вам следует вернуться, пока никто не заметил вашего отсутствия. – Помедлив, он добавил: – Если в течение этих семи дней вам случится проезжать через город Хуаюэ [3], то вы непременно найдете меня там.
– Раз старейшине не требуется моя помощь, то этот адепт его оставит, – отозвался Гунъи Сяо. – Хотя старейшина наверняка знает, что делает, я все же попрошу его быть предельно осторожным. Что до суда, то старейшине не следует тревожиться по этому поводу: как сказал он сам, правда будет говорить сама за себя. Главы кланов и прочие члены суда наверняка очистят ваше имя от всякой клеветы.
При этих обнадеживающих словах Шэнь Цинцю не смог сдержать горькой усмешки. Прежде всего, его темное прошлое никуда не денется. А во-вторых, на самом деле, предстоящее судилище нимало его не занимало. Небрежно сложив руки в вежливом жесте, он поклонился:
– Мы еще встретимся.
Тропа, ведущая от владений дворца Хуань Хуа к городу Хуаюэ, проходила прямиком по Центральной равнине – многолюдному процветающему региону, а это значило, что и недостатка в больших и малых орденах заклинателей в этом районе не наблюдалось.
Заклинатели этих мест отличались тем, что делали упор на защиту с воздуха. Подобно городу Цзиньлань, места их обитания окружали гигантские защитные купола. Потому-то любой, пролетающий по этой местности на мече, будет немедленно замечен, и о нем тотчас донесут главам господствующих орденов.
Иными словами, воспользоваться этим видом транспорта было все равно что объявить о своем появлении из рупора на полной громкости.
Пролетев часть пути, Шэнь Цинцю спешился и шагал без остановки, пока не достиг города Хуаюэ к исходу следующего дня.
Уже подходя к городу, он понял, что выбрал крайне неудачное время для визита. Он прибыл аккурат в канун празднования дня основания Хуаюэ, так что украшенные венками фонари заливали мостовую ярким светом всю ночь напролет. Улицы кишели парящими драконами и танцующими львами, грохот музыки оглушал. Люди и лоточники вперемешку толклись на улице, не давая пройти – похоже, в эту ночь все население города повысыпало из домов.
Но еще более неудачным было то, что аккурат к его прибытию плотные облака затянули светлый лунный лик.
Без лунного или солнечного света вероятность неудачи многократно возрастала. Сознавая это, Шэнь Цинцю решил, что, пожалуй, придется выждать хотя бы до завтрашнего дня, но если облака так и не разойдутся, придется действовать на свой страх и риск: дольше медлить он не мог. Пан или пропал. Всяко лучше рискнуть, чем потом рыдать над перезревшим цветком росы луны и солнца. Он подозревал, что, даже если результат аграрных усилий Шан Цинхуа хорошенько приправить специями и подать с вином, даже это не отобьет стойкого химического привкуса получившегося блюда.
Хоть Шэнь Цинцю шел не торопясь, он то и дело натыкался на расшалившихся детей. Проходя мимо стаек смеющихся девушек, он не мог не пожалеть о том, что, подстегиваемый смертельной опасностью, не может беззаботно гулять по праздничному городу.
Внезапно на него вышли несколько мужчин с длинными мечами за спиной в одеяниях сходного цвета и покроя. По их надменной позе и самоуверенно выпяченной груди можно было без труда угадать в них гордых адептов из разных орденов.
Как это ни парадоксально, чем меньше был орден, тем старательнее его адепты подчеркивали принадлежность к нему – с тем же успехом они могли бы вышить его название на одежде гигантскими буквами. Шэнь Цинцю как ни в чем не бывало подхватил валяющуюся на обочине дороги маску демона и прикрыл лицо. Поскольку шесть из десяти празднующих также носили маски, у него были все шансы затеряться в толпе. Проходя мимо, он услышал, как один адепт говорит другому:
– Шисюн, а это правда, что меч Сю Я сейчас в Хуаюэ, где завладеть им может любой?
– Как ты можешь сомневаться в словах четырех великих орденов, сулящих меч в качестве награды? – упрекнул его старший. – Разве ты не видел своими глазами, сколько людей прислали, чтобы окружить город? Полагаю, обещанное дворцом Хуань Хуа вознаграждение сыграло свою роль – разве ты сам здесь не из-за него?
При этих словах в голове Шэнь Цинцю разом пронеслись тысячи мыслей. Выходит, он уже обратился в беглого преступника, голове которого назначена цена.
– Неудивительно, что дворец Хуань Хуа расщедрился, – вступил еще один адепт. – Ведь их постигло такое несчастье…
«И какое же, хотел бы я знать? – мрачно подумал Шэнь Цинцю. – Я всего-то вырубил одного средней руки адепта, а они опять раздули из мухи слона?» Он хотел бы узнать подробности, но адепты уже удалялись, отделяемые от него потоком людей, так что в конце концов он сдался. Как только Шэнь Цинцю принялся оглядываться в поисках временного приюта, одна из его ног внезапно налилась тяжестью. Опустив взгляд, он обнаружил, что на ней повис ребенок.
Он медленно поднял бледное худое лицо с большими блестящими глазами, свет которых словно пронизывал Шэнь Цинцю насквозь, и еще теснее обхватил его ногу.
Заклинатель ласково похлопал ребенка по макушке:
– Из какой ты семьи? Ты потерялся?
Тот кивнул, вымолвив дрожащим голоском:
– Потерялся.
Этот ребенок показался Шэнь Цинцю смутно знакомым, так что он, не задумываясь, поднял его на руки, усадив на сгиб локтя.
– С кем ты сюда пришел?
Тотчас обхватив мужчину за шею, мальчик ответил:
– С наставником .
Может, он тоже маленький адепт какого-то ордена? Если взрослый заклинатель его ищет, это может быть чревато проблемами. Однако что-то в растерянном голосе мальчика затронуло потаенные струны в сердце Шэнь Цинцю, так что он просто не мог бросить этого несчастного ребенка на обочине дороги. Похлопав дитя по попке, он посетовал:
– Твой наставник плохо о тебе заботился, должно быть, ему сейчас очень стыдно. Ты помнишь, где вы с ним расстались?
Мальчик хихикнул прямо ему в ухо:
– Конечно, помню. Наставник сшиб меня одним ударом – как ты мог это забыть?
Внутри Шэнь Цинцю все похолодело.
Его охватило чувство, что он держит на руках не ребенка, а ядовитую змею, которая кольцами обвилась вокруг его шеи, обнажив ядовитые клыки.
С силой отшвырнув эту тварь, он обернулся, чувствуя, как по спине бегут мурашки, а волосы встают дыбом.
Все прохожие замерли, глядя на него.
И те, что в масках, и те, что без них, словно остолбенели, задержав дыхание.
Кривляющиеся демонические личины были поистине пугающими, но еще больше страху нагоняли те, что без масок – у них вовсе не было лиц!
Первым побуждением было выхватить Сю Я, но Шэнь Цинцю тотчас одернул себя: он не мог их атаковать!
Именно этому он некогда учил Ло Бинхэ: нападая на «людей» из своего сна, он на самом деле ранил бы собственную душу.
Лоб Шэнь Цинцю покрылся холодным потом. Он не заметил, как очутился здесь, но ведь люди никогда не замечают, как соскальзывают в сон. Быть может, его тело истощилось до такого предела, что он попросту свалился на обочине дороги?
Юный нежный голос из-за спины окликнул его:
– Учитель!
Когда-то этот голос и впрямь был усладой для его ушей, теперь же в мелодичном звучании ему чудилась скрытая угроза.
За его спиной стоял маленький Ло Бинхэ.
– Почему ты больше меня не хочешь? – тоскливо позвал он.
Однако Шэнь Цинцю решительно двинулся вперед, не оглядываясь.
Безликие горожане продолжали таращиться на него – вернее, учитывая, что у них не было глаз, их лица просто поворачивались в его направлении, и все же спиной Шэнь Цинцю безошибочно ощущал их пристальные взгляды.
Делая вид, что не обращает на них внимания, Шэнь Цинцю ускорил шаг. Когда на пути попадались прохожие, он попросту отбрасывал их в сторону. Внезапно его замах блокировала чья-то рука; она была тонкой, будто тростинка, но при этом ее сила наполняла душу невольным страхом: Шэнь Цинцю словно натолкнулся на железный прут.
Его запястье крепко обхватил четырнадцатилетний Ло Бинхэ, и, несмотря на покрывавшие лицо мальчика синяки на разных стадиях выцветания, его выражение было грозным, будто туча. Угольно-черные глаза впились в лицо Шэнь Цинцю.
Ты и тут меня настиг!
Шэнь Цинцю пришлось трижды тряхнуть рукой со всех сил, прежде чем он сумел высвободиться, чтобы сорваться на бег, расталкивая толпу. Сперва ребенок, теперь подросток – если подтянется еще и взрослая версия, его хрупкой психике этого точно не выдержать!
Однако улица все не кончалась. Пробегая второй раз мимо лотков, возле которых резвились дети и смеялись сбившиеся в кучки девушки, Шэнь Цинцю понял, что эта улица закольцована – он не сможет покинуть ее, двигаясь вперед!
Поскольку идти назад было бы столь же бесполезно, оставалось поискать иного пути. Оглянувшись по сторонам, Шэнь Цинцю поспешил к винной лавке.
Тусклый красный свет висящих высоко над дверью фонарей манил путников темной ночью. Деревянные двери были плотно закрыты, но Шэнь Цинцю распахнул их и зашел вовнутрь. Стоило ему переступить порог, как створки сами собой захлопнулись.
Внутри его встретила непроглядная тьма с гуляющими по помещению сквозняками – казалось, он очутился отнюдь не в лавке, а в какой-то пещере.
Подобная метаморфоза ничуть не удивила Шэнь Цинцю: в конце концов, законы здравого смысла ко сну неприменимы, и любая дверь может открываться куда душе угодно.
Стоило Шэнь Цинцю подумать об этом, как его ушей достигли странные звуки.
Более всего они походили на тяжкие хрипы человека, раненого в грудь.
Более того, похоже, он был там не один!
Шэнь Цинцю щелкнул пальцами, и с них сорвалось пламя, устремившись к источнику звука.
Едва огонь осветил происходящее, зрачки Шэнь Цинцю резко сузились от шока.
Стоявший перед ним Лю Цингэ приставил к груди меч Чэн Луань, готовясь всадить его в себя.
Примечание к части
[1] Ли 里 (lĭ) – около 0,576 км.
[2] Молодой господин 公子 (gōngzĭ) – гунцзы – в пер. с кит. буквально «сын дворянина/чиновника» или «сын общества».
[3] Город Хуаюэ 花月城 (huā yuè chéng) – название города в пер. с кит. означает: Хуа – «цветок», Юэ – «месяц».
[4] Наставник – здесь в англ. тексте – shizun (учитель), однако в кит. тексте употребляется слово шифу 师父 (shīfu) в пер. с кит. означает «наставник, мастер», в то время как «учитель» – шицзунь 师尊 (shīzūn) – именно зовет учителя Ло Бинхэ.
Дата: 2019-04-23, просмотров: 284.