Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу органов прокуратуры без согласия гражданина (его законного представителя) допускается только в связи с осуществлением ими прокурорского надзора (п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).
Данное основание было введено Федеральным законом от 23 июля 2013 г. № 205-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с уточнением полномочий органов прокуратуры Российской Федерации по вопросам обработки персональных данных». Соответствующая поправка была внесена и в Федеральный закон от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации». Статья 4 о принципах организации и деятельности прокуратуры дополнена п. 21. Органам прокуратуры предоставлено право получать в установленных законодательством РФ случаях доступ к необходимой им для осуществления прокурорского надзора информации, доступ к которой ограничен в соответствии с федеральными законами, в т. ч. осуществлять обработку персональных данных. К законам, ограничивающим доступ к информации, относятся, в частности Закон об охране здоровья и Закон о психиатрической помощи.
Пунктом 7.1 приказа Генеральной прокуратуры РФ от 7 декабря 2007 г. № 195 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законов, соблюдением прав и свобод человека и гражданина» прокурорам предписывается акцентировать внимание на защите закреплённого Конституцией РФ права граждан на охрану здоровья и медицинскую помощь. Согласно ч. 2 ст. 45 Закона о психиатрической помощи прокуроры осуществляют надзор за соблюдением законности при оказании психиатрической помощи.
Осуществляя свои полномочия в ходе проверок в психиатрических учреждениях, прокуроры вправе знакомиться с амбулаторными картами, историями болезни, журналами наблюдения и другими меддокументами без получения согласия пациентов. В специально изданных Генеральной прокуратурой РФ методических рекомендациях по организации и порядку осуществления прокурорских проверок исполнения Закона о психиатрической помощи прямо указывается, что «прокурор должен знакомиться, изучать и проанализировать» указанные документы.
Необходимость в получении из медорганизаций сведений о состоянии здоровья граждан, в частности о лицах, страдающих наркоманией, алкоголизмом, психическими расстройствами, возникает также в ходе проведения проверок исполнения законодательства о противодействии незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ, о безопасности дорожного движения, о труде, об образовании и др. По утверждению парламентариев, причиной принятия дополнения в законодательство послужило огромное число подложных медицинских справок, выдаваемых гражданам для получения права на владение оружием или вождение автомобиля и требующих проверок. Нередко медкомиссиями при выдаче справок не проверяются медицинские документы претендента на водительские права. По данным Генеральной прокуратуры РФ, в 2010–2012 г. прокуратурой направлено в суды более 40 тыс. исков о прекращении права управления транспортными средствами.[103]
По делам, в которых граждане оспаривают правомерность предоставления таких сведений по запросу прокурора, суды приходят, зачастую, к прямо противоположным выводам. Два приведённых ниже судебных решения, например, касались периода времени ещё до внесения дополнения в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, предоставившего право органам прокуратуры запрашивать такие сведения в связи с осуществлением прокурорского надзора. И, тем не менее, оба суда признали действия прокуроров правомерными. Хотя потребность прокурора в получении сведений о состоянии здоровья граждан в рамках прокурорской проверки с последующей постановкой вопроса перед судом о лишении их водительского удостоверения вполне понятна, иски граждан, с нашей точки зрения, были обоснованы.
Так, Березовским городским судом Свердловской области был рассмотрен иск Кузнецова Е.В. к ГБУЗ «Березовская центральная городская больница» о признании незаконным разглашения врачебной тайны и взыскании компенсации морального вреда (дело № 2-1089/2012).
В производстве того же суда находилось гражданское дело по иску прокурора г. Березовского к Кузнецову о прекращении права Кузнецова на управление транспортными средствами. Прокурором было представлено заключение врачебной комиссии (ВК) больницы о наличии у Кузнецова заболевания, препятствующего управлению транспортными средствами. По мнению Кузнецова, данное заключение было получено прокурором снарушением ст. 13 Закона об охране здоровья, где говорится, что предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия лица допускается по запросу органов дознания и следствия, суда в связи с проведением расследования или судебным разбирательством. В данном случае сведения о его состоянии здоровья из лечебного учреждения получены до судебного разбирательства и не в связи с проведением расследования по уголовному делу и притом лицом, не указанным в этой норме. На основании предоставленной больницей информации прокурором подан иск в суд в защиту интересов неопределённого круга лиц о прекращении его права управления транспортными средствами в связи с наличием медицинских противопоказаний. Таким образом, конфиденциальная информация о состоянии его здоровья вышла за пределы лечебного учреждения и стала известна неопределенному кругу лиц, что причинило ему нравственные страдания, которые он оценил в 50 000 руб.
Суд в своём решении от 13 октября 2012 г. пришёл, однако, к выводу, что оснований для удовлетворения исковых требований Кузнецова не имеется. В соответствии с Законом о прокуратуре прокурор при осуществлении возложенных на него функций вправе беспрепятственно входить на территории и в помещения органов, указанных в п. 1 ст. 21 данного Закона, иметь доступ к их документам и материалам, проверять исполнение законов в связи с поступившей в прокуратуру информацией о фактах нарушения закона, требовать от руководителей и других должностных лиц представления необходимых документов, материалов, иных сведений, проведения проверок по поступившим в органы прокуратуры материалам и обращениям. Должностные лица обязаны незамедлительно приступить к выполнению требований прокурора. Основанием для направления заключения ВК от 19 июня 2012 г. о невозможности допуска Кузнецова к управлению транспортными средствами явилось соответствующее требование прокурора от 14 июня 2012 г., из которого видно, что прокуратурой г. Березовского по заданию прокуратуры Свердловской области проводилась проверка соблюдения гражданами законодательства о безопасности дорожного движения. Суд посчитал, что само предоставление сведений о состоянии здоровья Кузнецова в связи с подготовкой прокурором искового заявления в суд не противоречит требованиям ст. 13 Закона об охраны здоровья и не может быть квалифицировано как разглашение врачебной тайны, поскольку сведения предоставлены на основании соответствующего запроса, и заключение врачебной комиссии приобщено к материалам гражданского дела. О разглашении врачебной тайны, по мнению суда, не могут свидетельствовать и доводы истца о том, что сведения о состоянии его здоровья стали известны ГИБДД ГУ МВД по Свердловской области в связи с запросом прокурора, поскольку данная информация была сообщена для получения сведений о лицах, управляющих транспортными средствами, также по соответствующему запросу.
По мнению суда, Закон о прокуратуре является специальным нормативным актом по отношению к Закону об охране здоровья, позволяющим прокурору получать информацию, подпадающую под врачебную тайну, без согласия гражданина. Отсутствие указания о прокуроре в определенном ст. 13 Закона об охране здоровья перечне должностных лиц и органов, которым такая информация может предоставляться без согласия граждан, не влияет на обязанность предоставлять эту информацию на основании Закона о прокуратуре. Суд отказал Кузнецову в удовлетворении исковых требований к больнице о признании незаконным разглашение врачебной тайны, посчитав, что истцом в соответствии с требованиями ст. 56 ГПК РФ не представлено доказательств, подтверждающих нарушение ответчиком неимущественных прав истца.
Законность запроса прокурора по другому аналогичному делу была подтверждена Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан (апелляционном определении от 2 апреля 2012 г. по делу № 33-2721/2012).
К. обратился в суд с иском к Минфину России и ГАУЗ «Республиканский наркологический диспансер МЗ РТ» о компенсации морального вреда, указав, что прокурор Вахитовского района г. Казани обратился в Советский районный суд г. Казани с иском о прекращении истцом права управления транспортными средствами в связи с наличием у него медицинских противопоказаний, а именно: наличия психического и поведенческого расстройства в результате употребления опиоидов, синдрома зависимости от опиоидов. Диагноз был подтверждён медицинским заключением главного врача наркодиспансера от 23 марта 2010 г. на основании запроса прокурора в связи с проверкой исполнения законодательства о безопасности дорожного движения.
Суд признал, что прокурор руководствовался ст. 6, 22, 27, 30, 33 Закона о прокуратуре и ст. 5 Федерального закона «О безопасности дорожного движения», согласно которой обеспечение безопасности дорожного движения осуществляется, в частности, посредством проведения комплекса мероприятий по медицинскому обеспечению безопасности дорожного движения. А в соответствии с абзацем 3 ч. 1 ст. 28 указанного закона основанием прекращения действия права на управление транспортными средствами может являться ухудшение здоровья водителя, препятствующее безопасному управлению транспортными средствами, подтверждённое медицинским заключением.
С обоснованностью данных судебных решений согласиться трудно. По нашему мнению, специальным в данном случае является, наоборот, Закон об охране здоровья, ограничивавший, а ныне строго регламентирующий право органов прокуратуры на получение документов, содержащих охраняемую законом тайну. Представляется неверной и позиция суда о том, что Закон о прокуратуре обязывает медорганизации предоставлять прокурору конфиденциальные сведения при отсутствии соответствующего дозволения в ст. 13 Закона об охране здоровья. Подтверждением обоснованности нашей точки зрения служит недавнее внесение дополнения в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья в отношении права прокурора запрашивать и получать при определенных условиях сведения, составляющие врачебную тайну. Если бы правильной была позиция суда, то законодателю такого дополнения вводить не потребовалось бы.
В то же время в судебной практике имеются примеры абсолютно иного толкования и применения закона при разрешении подобных споров. Иногда суды принимают половинчатые и в известной мере парадоксальные решения.
Так, Сретенский районный суд Забайкальского края своим решением от 11 мая 2012 г. (дело № 2-95/2012) всё же удовлетворил исковые требования Никифорова О.А. к прокуратуре Сретенского района и ГУЗ «Сретенская центральная районная больница», однако лишь частично. Суд признал незаконными и противоречащими Закону об охране здоровья действия больницы по предоставлению сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу прокуратуры и взыскал с больницы в пользу Никифорова понесённые судебные расходы в виде уплаты госпошлины. При этом суд отказал в иске о признании противоречащими указанному закону действий самой прокуратуры, запросившей данную информацию. При том, что на тот момент (как и в двух предыдущих рассмотренных нами случаях) в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья ещё не было включено право органов прокуратуры запрашивать такие сведения в рамках прокурорского надзора. В итоге «крайним» в данной ситуации оказалось медучреждение.
Из материалов дела следовало, что Никифоров являлся подсудимым по уголовному делу. В ходе судебного разбирательства в связи с ухудшением состоянием здоровьяон был госпитализирован в районную больницу. Прокурор Сретенского района, проводя прокурорскую проверку обоснованности госпитализации Никифорова, руководствуясь ст. 6, 22 Закона о прокуратуре, запросил из больницы сведения о факте обращения Никифорова за оказанием медицинской помощи, состоянии его здоровья, диагнозе, проводимом лечении, а также обязал больницу комиссионно проверить обоснованность госпитализации. Во исполнение запроса прокуратуры главным врачом больницы было издано распоряжение, составлен акт проверки обоснованности госпитализации Никифорова и направлен ответ о его состоянии здоровья, диагнозе без получения письменного согласия пациента на выдачу информации, составляющей врачебную тайну.
Никифоров в своем иске указал, что ответчики (районная прокуратура и больница) допустили нарушение п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья и просил признать незаконными запрос прокуратуры об обоснованности его госпитализации и ответ на данный запрос больницы. В судебном заседании помощник прокурора пояснил, что по причине невозможности Никифорова участия в процессе по состоянию здоровья рассмотрение уголовного дела было отложено. А поскольку судебное следствие подходило к окончанию, то следовало решить вопрос о возможном учёте состояния здоровья подсудимого в качестве смягчающего обстоятельства при назначении ему наказания. Поэтому прокурором был направлен соответствующий запрос в больницу.
Весьма отрадно, что при анализе законодательства суд пришёл к важному выводу о том, что положения Закона о прокуратуре не могут иметь преимущественное значение перед Законом об охране здоровья, устанавливающим основания регулирования отношений, возникающих в сфере охраны здоровья граждан.
Далее суд также правильно указал, что прокуратура не включена в перечень органов, по запросу которых допускается предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина.
Из этого, казалось бы, мог следовать логичный вывод о незаконности действий прокуратуры, направившей запрос в больницу.
Однако вместо этого суд неожиданно пришёл к прямо противоположному выводу, который последовал из абсурдного, на наш взгляд, умозаключения о том, что «в запросе прокуратуры не содержатся сведения конфиденциального характера – врачебная тайна, доступ к которой ограничен Конституцией РФ и федеральными законами», и что действия прокуратуры по истребованию из медучреждения сведений, составляющих врачебную тайну, в отношении Никифорова «не повлекли нарушение прав Никифорова, связанных с охраной его здоровья».
Такая аргументация представляется несостоятельной. Во-первых, действия прокуратуры все-таки повлекли нарушение прав Никифорова в сфере, регулируемой Законом об охране здоровья, – ответ на запрос прокуратуры привёл к разглашению врачебной тайны. Во-вторых, врачебная тайна – это личная тайна гражданина, её разглашение является нарушением не только прав граждан, связанных сугубо с охраной их здоровья. В-третьих, запрос о предоставлении сведений о состоянии здоровья гражданина как таковой может и должен рассматриваться с точки зрения законности. Если же в запросе содержатся ещё и сведения, составляющие врачебную тайну, то это при определённых условиях может указывать на двойное нарушение законности – неправомерный запрос и незаконное разглашение конфиденциальных сведений. Однако в данном случае вряд ли запрос прокуратуры содержал сведения, не известные администрации больницы.
Вывод о незаконности действий больницы суд обосновал тем, что «на органы здравоохранения обязанность в предоставлении прокурору указанной информации не возложена, за исключением случаев, прямо предусмотренных законом». Однако, если быть точным, то на момент предоставления больницей в прокуратуру запрошенных сведений никаких исключений для прокуроров в Законе об охране здоровья ещё и не предусматривалось.
Частичное удовлетворение иска имеет место и по другим аналогичным делам. При этом мотивировка судебных решений выглядит весьма уязвимой.
Такое решение, например, принято Калининским районным судом г. Челябинска (решение от 7 октября 2011 г. по делу № 2-3090/11).
По делу установлено, что заместителем главного врача ГУЗ «Областная клиническая специализированная психоневрологическая больница» в адрес руководства областного УГИБДД направлено заключение КЭК о невозможности Копыловым управлять транспортными средствами и необходимости изъятия у него водительского удостоверения. В свою очередь, заместитель начальника МРЭО УГИБДД ГУ МВД России по Челябинской области направил заключение КЭК прокурору с сообщением о том, что Копылову произведена замена водительского удостоверения.
Прокурор Калининского района направил запрос главному врачу больницы с просьбой сообщить, состоит ли Копылов на учёте и, если состоит, то с каким диагнозом и с какого времени, имеется ли стойкая ремиссия, имеются ли при наличии заболевания противопоказания к управлению автотранспортом, какой категории. Главный врач больницы предоставил прокурору ответ, в котором сообщил о том, что Копылов состоит на учёте у психиатра с диагнозом «шизофрения» с 2008 г. Стойкой ремиссии заболевания не наблюдается, последняя выписка из психиатрического стационара была в марте 2011 г. К управлению авто-, мототранспортными и городскими электротранспортными средствами не годен.
Прокурор подал в суд исковое заявление в интересах неопределённого круга лиц о прекращении действия права Копылова на управление транспортными средствами. Решением суда исковые требования прокурора были удовлетворены.
Копылов обратился в суд с иском к прокуратуре, ГИБДД и больнице о признании действий ответчиков, связанных с раскрытием врачебной тайны, незаконными.
Суд указал, что на тот момент Федеральным законом от 24 июля 2007 г. № 214-ФЗ прокурор был исключён из предусмотренного п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ перечня лиц, которым предоставляются сведения, составляющие врачебную тайну, без согласия гражданина. В то же время суд сослался на ст. 22 Закона о прокуратуре, в соответствии с которой прокурор при осуществлении возложенных на него функций вправе требовать от должностных лиц представления необходимых документов, а также на ст. 13 Закона о полиции, предусматривающую право полиции запрашивать и получать необходимые сведения. При этом суд не обратил внимания на концовку ст. 13 Закона о полиции, где указывается: «за исключением случаев, когда федеральным законом установлен специальный порядок получения информации». Такой случай, по нашему мнению, как раз и имеется в настоящем деле.
Суд признал запрос прокурора и действия ГИБДД соответствующими закону. Суд не признал незаконным и заключение КЭК, направленное больницей в ГИБДД. Ответ же главного врача больницы на запрос прокурора, по мнению суда, направлен в нарушение положений законодательства, поскольку прокурор исключён из перечня лиц, предусмотренных п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ. Суд счёл возможным взыскать с больницы в пользу Копылова компенсацию морального вреда в размере 2500 руб. и расходы на оплату госпошлины в сумме 200 руб.
В делах подобного рода обращает на себя внимание также то обстоятельство, что граждане проигрывают дела в судах, зачастую, вследствие непродуманности и некорректности формулировок своих исковых требований. Такая ситуация, причём дважды, имела место и в приведённом выше деле. Так, одно из исковых требований Копылова было направлено на признание за ним права на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, уважение личной жизни. Суд пришёл к выводу, что данное требование истца не подлежит удовлетворению, поскольку данное право ему предоставлено Конституцией РФ и, следовательно, судебного решения для подтверждения данного права не требуется. Понятно, что вопрос должен был ставиться не о признании права, а о признании нарушения права. Другое требование Копылова касалось признания незаконными заключения КЭК, направленного в ГИБДД, и справки главного врача больницы, высланной прокурору. Эти требования также не были удовлетворены, поскольку, как решил суд, заключение КЭК и справка составлены в строгом соответствии с постановлением Правительства РФ от 28 апреля 1993 г. № 377 «О реализации Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», порядком организации деятельности врачебной комиссии медицинской организации, а также порядком проведения предварительных и периодических медицинских осмотров работников. Здесь вопрос должен был ставиться не о законности самого документа (заключения КЭК, справки), т. е. не о соблюдении формальных требований к форме документов, к лицам, их подписавшим, а о законности их направления соответственно в ГИБДД и прокуратуру. Из-за ошибки истца вопрос о правомерности направления заключения КЭК в ГИБДД остался судом не исследованным. А вот применительно к справке, направленной прокурору главным врачом больницы, то, несмотря на то, что сама по себе справка была признана законной, её передача прокурору признана незаконной.
Судебные решения, в которых гражданам отказывают в удовлетворении исковых требований к правоохранительным органам, в т. ч. прокуратуре, опираются на утверждение о том, что закон предусматривает порядок и условия предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, а не их истребования. И хотя из формулировки закона, её буквального понимания действительно следует, что положения ст. 13 Закона об охране здоровья закрепляют именно правила предоставления таких сведений, это обстоятельство, по нашему мнению, не должно исключать признание незаконными и самих запросов, которые содержат неправомерные требования к медорганизациям. Это вытекает из положений ч. 1 ст. 24 Конституции РФ, не допускающей не только распространение, но и сбор информации о частной жизни лица без его согласия.
Позиция судов порождает безнаказанность правоохранительных структур и является условием, способствующим совершению медорганизациями противоправных действий по разглашению конфиденциальных сведений. Администрация лечебных учреждений опасается в большей мере быть привлечённой к ответственности[104], ослушавшись правоохранительных органов, «лучше разбирающихся в правовых вопросах», нежели нарушить врачебную тайну.
Так, вызывает сомнение обоснованность позиции Судебной коллегии по гражданским делам Брянского областного суда (апелляционное определение от 29 марта 2012 г. по делу № 33-962/2012), оставившей без изменения решение Володарского районного суда г. Брянска от 20 января 2012 г. по заявлению Н. о признании незаконными действий должностных лиц районной прокуратуры по истребованию сведений о состоянии его психического здоровья. По мнению Судебной коллегии, довод заявителя о том, что прокурор, направляя запрос в наркодиспансер, нарушил его право на неразглашение сведений, составляющих врачебную тайну, обоснованно не приняты во внимание судом первой инстанции, поскольку положениями ст. 61 Основ и ст. 9 Закона о психиатрической помощи предусмотрен порядок и условия предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, а не истребования.
Исходя из новой формулировки п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья органы прокуратуры при осуществлении своих надзорных полномочий могут без согласия граждан запрашивать не только сведения о состоянии их здоровья, но и иные сведения, полученные при их обследовании и лечении, т. е. фактически весь объём сведений, составляющих врачебную тайну. Однако, как представляется, объём необходимых для ознакомления сведений должен ограничиваться смыслом и предметом прокурорской проверки. Пункт 15 приказа Генеральной прокуратуры РФ от 7 декабря 2007 г. № 195 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законов, соблюдением прав и свобод человека и гражданина» запрещает возлагать на организации и их должностных лиц обязанности по предоставлению сведений, не относящихся к предмету проверки.
Кроме того, с нашей точки зрения, органы прокуроры в связи с осуществлением прокурорского надзора вправе запрашивать сведения не в отношении неопределённых лиц (например, список лиц, находящихся под диспансерным наблюдением), а лишь в отношении конкретных, поименованных в запросе лиц. Так, по свидетельству руководителя одного из ПНД, ему позвонили из районной прокуратуры с требованием «организовать допуск» к картотеке пациентов «находящихся на учёте» с целью проверки законности и обоснованности выдачи справок на вождение транспорта.[105] Он отказал, поскольку посчитал такое требование незаконным. По мнению представителей других психиатрических учреждений, поддержавших коллегу, для осуществления своих надзорных функций прокуратуре может потребоваться информация о конкретном гражданине (гражданах), а не обо всех проживающих на закреплённой за диспансером территории лицах, страдающих психическими расстройствами (от детей до лиц преклонного возраста).
Мы разделяем такую позицию врачей-психиатров и хотим добавить, что ознакомление представителей органов прокуратуры с меддокументацией согласно закону осуществляется не «по звонку», а при наличии надлежащим образом оформленного запроса, из которого должно следовать, что информация затребуется именно в связи с осуществлением прокурорского надзора, а не в связи с проведением расследования либо в иных целях. Как советуют юристы некоторых медорганизаций, если предмет проверки в запросе сформулирован максимально широкого, то медорганизации следует направить в прокуратуру официальный запрос со ссылкой на п. 15 указанного выше приказа Генеральной прокуратуры РФ от 7 декабря 2007 г. № 195 и норму о врачебной тайне с просьбой уточнить, какие именно документы (сведения) должны быть предоставлены и каков предмет проводимой проверки.[106]
Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу прокурора без согласия (просьбы) самого гражданина или его законного представителя ранее допускалось только в связи с проведением органом прокуратуры расследования уголовного дела (п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ). После того как прокуратура перестала исполнять данную функцию, прокурор утратил право запрашивать указанные сведения напрямую; соответствующее изъятие было произведено и из п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ. Теперь при необходимости получения конфиденциальных сведений в рамках уголовного процесса прокурор должен действовать через дознавателя или следователя, а в гражданском процессе (например, при рассмотрении дел о признании гражданина дее– или недееспособным, либо о признании сделки недействительной) – через суд, либо получить на то согласие самого гражданина.
Анализ судебной практики показывает, что в тот период (до 7 сентября 2007 г.[107]), когда положения п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ позволяли прокурору в связи с проведением расследования запрашивать сведения, составляющие врачебную тайну, прокуроры, выходя за рамки закона, запрашивали такие сведения и до начала предварительного расследования – в ходе проверки сообщения о преступлении. Гражданам, страдающим психическими расстройствами, «пострадавшим» от незаконных действий прокуроров удавалось получить по суду компенсацию морального вреда.
Так, Кызылский городской суд Республики Тыва (решение от 23 мая 2012 г. по делу № 2-730/2012) частично удовлетворил иск Тамдына О.К. к Прокуратуре Республики Тыва, ГБУЗ «Республиканская психиатрическая больница», Следственному управлению СК России по Республике Тыва и Минфину России о признании незаконными действий по сбору, хранению и использованию документов, содержащих врачебную тайну, а также их выдаче и компенсации морального вреда. Суд взыскал с Минфина России за счёт казны Российской Федерации в пользу истца 20.000 руб. в счёт компенсации морального вреда.
Тамдын пояснил, что был похищен, увезён на автомашине на другую улицу, где его пытались ограбить. При разрешении его обращения о совершённом против него преступлении работники прокуратуры в целях укрытия преступления нарушили его конституционные права, совершили злоупотребление должностными полномочиями. Они обращались в больницу с требованием о предоставлении сведений о его психическом заболевании, проводили опрос врачей-психиатров, чем создали возможность его дискриминации по признаку инвалидности, распространили ложные сведения о его угрозах в адрес прокуратуры, о его опасности для окружающих.
Представитель прокуратуры пояснил, что при возникновении сомнения в психическом состоянии заявителя прокурор вправе запросить сведения из ПНД. При запросе сотрудники прокуратуры действовали на основании закона, а также в соответствии с Инструкцией, утверждённой приказом Генпрокуратуры РФ. Нарушений закона при использовании полученной информации не допущено. Все запрошенные сведения накоплены в материале об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлению Тамдына.
Как указал истец, по его заявлению прокуратура провела проверку. Спустя некоторое время он получил уведомление о том, что в действиях напавшего на него лица отсутствует состав преступления. В ходе изучения материалов проверки он обнаружил запрос в ПНД о предоставлении сведений о его состоянии здоровья и о том, состоит ли он на учёте в ПНД. В ответе ПНД указывалось, что он состоит на учёте и с каким диагнозом. Позднее он вновь подал заявление в прокуратуру с просьбой о проведении повторного производства по его заявлению. Спустя полгода начальник отдела прокуратуры Т. попросил его прийти, пообещав сообщить результаты проверки. В назначенный день он пришёл в прокуратуру, ему выписали пропуск и попросили подождать. Через 10 минут зашли работники бригады скорой помощи и отвезли его в психиатрическую больницу. После осмотра врачи его отпустили. Он сразу вернулся в прокуратуру и написал заявление о привлечении Т. к уголовной ответственности за незаконное помещение в психиатрический стационар. Через некоторое время он получил определение судьи о назначении ему СПЭ и копию заявления П. о признании его недееспособным. В дальнейшем судья оставила заявление П. без рассмотрения.
Как установил суд, в материалах проверки содержатся сведения с указанием диагноза заболевания истца в виде ответов из Республиканской психиатрической больницы на запросы сотрудников прокуратуры и следователей, выписки из истории болезни, объяснения врачей больницы в период с 2003 по 2005 г. Данные сведения были запрошены в рамках проверки заявления Тамдына о совершении его похищения и его заявления о привлечении должностных лиц к уголовной ответственности.
Суд указал, что на заявление истца с требованием о компенсации морального вреда в связи с нарушением тайны его личной жизни исковая давность, как это следует из ст. 208 ГК РФ, не распространяется. Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускается. В соответствии со ст. 8 Закона о психиатрической помощи при реализации гражданином своих прав требования предоставления сведений о состоянии его психического здоровья либо обследования его врачом-психиатром допускается лишь в случаях, установленным законами РФ.
Судом установлено, что запросы следователей прокуратуры в ПНД о состоянии здоровья истца ничем не обоснованы, т. к. они направлялись не в связи с проведением расследования, а лишь в ходе проверки сообщения о преступлении, по результатам которых выносились постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. В определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РТ от 27 декабря 2011 г. указано, что буквальное толкование нормы п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ приводит к выводу, что органы предварительного расследования не могут получать сведения, составляющие врачебную тайну, в ходе проведения проверки сообщения о преступлении (т. е. до начала предварительного расследования).
Суд также признал несостоятельной ссылку представителя Прокуратуры РТ на действовавшую на тот период Инструкцию о порядке рассмотрения и разрешения обращений и приёма граждан в органах и учреждениях прокуратуры Российской Федерации, утверждённую приказом Генпрокуратуры РФ от 15 января 2003 г. № 3, т. к. данная Инструкция является лишь подзаконным ведомственным актом, поэтому суд руководствуется в данном случае нормой закона.
Таким образом, при данных обстоятельствах имеются основания для удовлетворения требований истца о компенсации морального вреда, поскольку установлено, что следователями прокуратуры без законных оснований были запрошены сведения в отношении состояния психического здоровья истца, составляющие врачебную тайну, что причинило истцу нравственные страдания, при этом после получения сведений о состоянии здоровья истца его заявления перестали рассматриваться по существу, что отражено, в частности, в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела от 4 августа 2005 г.
Оснований для взыскания морального вреда с психиатрической больницы как ответчика, по мнению суда, не имеется, поскольку в действиях работников больницы не установлено вины, т. к. они лишь представили ответы на запросы сотрудников прокуратуры, а также дали пояснения должностным лицам прокуратуры, проводившим их опрос.
Это дело, пожалуй, единственное из изученных нами, когда суд, установив неправомерность запросов сведений, составляющих врачебную тайну, признал медучреждение невиновным в их предоставлении (фактически незаконном разглашении). Хотя, если бы врачи больницы проявили должную принципиальность и отказали прокуратуре в предоставлении сведений, сославшись на норму закона, на которой основывался суд при принятии решения, то это смогло бы предотвратить разглашение конфиденциальной информации. В других решениях, как было показано выше, суд признавал виновным именно медучреждение, которое предоставило сведения в нарушение п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ (п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).
В этом деле нас заинтересовало, на какую именно норму Инструкции 2003 г. мог ссылаться в суде представитель прокуратуры в своё оправдание, и не могла ли именно эта норма способствовать такой чрезмерной откровенности психиатров больницы, которые помимо высылки многочисленных меддокументов пациента ещё и давали устные комментарии по поводу его психического состояния. Оказалось, что п. 4.12. Инструкции Генпрокуратуры РФ позволял начальникам управления, отдела, старшим помощникам прокурора оставлять без разрешения жалобы (заявления, обращения) граждан и даже без уведомления их об этом в тех случаях, когда «обращение по содержанию лишено смысла, а в материалах проверки предыдущих обращений имеется документ, свидетельствующий о психическом заболевании заявителя, не позволяющем ему адекватно оценивать происходящие события». Интересно, что данная норма была признана Верховным Судом РФ (решение от 3 февраля 2005 г. № ГКПИ04-1480) не противоречащей законодательству «при наличии решения суда о признании лица недееспособным». Однако такой вывод не помешал Верховному Суду РФ, тем не менее, оставить без удовлетворения заявление М. о признании п. 4.12. Инструкции недействующим и не подлежащим применению. И только после вступления в силу Федерального закона от 2 мая 2006 г. № 59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации», не предусматривающего ограничений для рассмотрения заявлений граждан с психическими расстройствами, в т. ч. граждан, признанных недееспособными, Генпрокуратуре РФ пришлось (правда, с некоторым опозданием) исключить данный пункт из своей Инструкции.
Как следует из судебной практики, жёсткие «атаки» органов прокуратуры с целью заполучения конфиденциальной информации из медучреждений проводятся с помощью различных правовых средств. Не «укладываясь» в основания, предусмотренные Законом об охране здоровья, органы прокуратуры пытаются вывести обязанность медучреждений предоставлять сведения, составляющие врачебную тайну, без согласия гражданина из других законодательных актов.[108]
Так, Канский городской суд Красноярского края (решение от 13 марта 2012 г. по делу № 2-293/2012) отказал в полном объёме в удовлетворении исковых требований Канского межрайонного прокурора в интересах неопределённого круга лиц к КГБУЗ «Красноярский краевой психоневрологический диспансер № 1» в лице его филиала № 1 о признании бездействия незаконным и понуждении предоставить сведения о лицах, состоящих на учёте в связи с немедицинским потреблением наркотиков.
Прокурор мотивировал свои требования тем, что в результате проведения прокурорской проверки деятельности филиала ПНД по обращению начальника Канского МРО УФСКН России по Красноярскому краю были установлены нарушения законодательства в части не информирования о несовершеннолетних, состоящих на учёте у врача-нарколога в связи с немедицинским потреблением наркотиков. По мнению прокурора, такие несовершеннолетние не только совершили административное правонарушение, приобретая и потребляя такие средства, но и пострадали от преступных действий сбытчиков наркотиков, вследствие чего несовершеннолетним причинён вред здоровью. Ненаправление сообщения о таких несовершеннолетних в органы системы профилактики является причиной отсутствия профилактической работы в отношении указанных лиц. В связи с этим прокурором было внесено представление на имя главного врача филиала ПНД о принятии мер по информированию органов системы профилактики и привлечении к дисциплинарной ответственности лиц, допустивших нарушение.
В судебном заседании помощник прокурора Гарт А.А., уточнив требования, просила обязать филиал ПНД предоставлять сведения о несовершеннолетних, обратившихся за медицинской помощью в связи с немедицинским потреблением наркотиков, с указанием ФИО, даты рождения, адреса проживания ежемесячно по запросу МО МВД России «Канский».
В письменных ответах и отзыве на иск филиал ПНД указал, что в соответствии с Законом об охране здоровья и Законом о психиатрической помощью сведения о факте обращения граждан за оказанием медицинской помощи составляют врачебную тайну, за разглашение которой предусмотрена, в т. ч. уголовная, ответственность. Закон не возлагает на органы здравоохранения обязанность предоставлять такую информацию. Более того предоставление списка лиц (несовершеннолетних), состоящих на учёте у врача-нарколога, противоречит закону. В компетенцию ПНД не входит также проведение судебно-медицинской экспертизы, которая устанавливает вред здоровью. Взаимодействие между субъектами профилактики наркомании и правонарушений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, осуществляется посредством обмена данными мониторинга наркоситуации, создания межведомственных антинаркотических комиссий и координационных советов, работа которых организуется по территориальному принципу.
Признавая иск необоснованным, суд указал, что в соответствии ч. 1 ст. 4 Федерального закона от 24 июня 1999 г.№ 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» (далее – Закон № 120-ФЗ) в систему профилактики входят учреждения здравоохранения, которые в соответствии со ст. 18 Закона № 120-ФЗ в числе прочего обязаны предпринимать все меры, направленные на профилактику наркомании среди несовершеннолетних. Согласно ст. 9 Закона № 120-ФЗ органы и учреждения системы профилактики обязаны незамедлительно информировать органы внутренних дел о выявлении несовершеннолетних, совершивших правонарушение или антиобщественные действия. Из
Закона об охране здоровья и Закона о психиатрической помощи следует, что врач обязан гарантировать конфиденциальность передаваемых гражданином сведений, касающихся состояния его здоровья, факта обращения за медицинской помощью. Передача такой информации допускается только в прямо определённых законом целях с согласия пациента либо в отсутствие такого согласия – в специально оговорённых законом случаях, перечень которых является исчерпывающим, в частности, по запросу органов дознания и следствия в связи с проведением расследования, либо в целях информирования органов внутренних дел о поступлении пациента, в отношении которого имеются достаточные основания полагать, что вред его здоровью причинён в результате противоправных действий.
Суд посчитал необоснованными доводы прокурора о том, что необходимость предоставления указанных сведений по последнему из названных оснований вытекает из Закона № 120-ФЗ. Порядок установления тяжести вреда здоровью предусмотрен приказом Минздравсоцразвития России от 24 апреля 2008 г. № 194н «Медицинские критерии определения степени тяжести вреда, причинённого здоровью гражданина», согласно которому степень тяжести определяется врачом – судебно-медицинским экспертом, привлечённым для производства экспертизыв порядке, установленном законодательством.
Кроме того, суд пришёл к выводу, что положения Закона № 120-ФЗ не могут иметь преимущественное значение перед Законом об охране здоровья, который определяет правовые, организационные и экономические основы охраны здоровья граждан; права и обязанности граждан, отдельных групп населения в сфере охраны здоровья, гарантии реализации этих прав; полномочия и ответственность органов государственной власти в данной сфере, права и обязанности медорганизаций. Прокурором заявлен иск о предоставлении указанной информации в отношении несовершеннолетних (без согласия законных представителей) вне зависимости от того, установлен ли вред здоровью и есть ли запрос органа дознания или следствия в связи с проведением расследования. В рассматриваемом деле не установлено вреда здоровью несовершеннолетних, и отсутствуют запросы соответствующих органов в связи с расследованием. Кроме того каждый гражданин, в т. ч. несовершеннолетний, имеет права, связанные с охраной его здоровья, и учреждения здравоохранения обязаны их соблюдать.
В данном судебном решении представлена взвешенная в правовом отношении позиция психиатрического учреждения, обоснованность которой фактически подтвердил суд. Однако суды не всегда готовы оценивать представленное медорганизацией юридическое обоснование своих действий. Известен случай, когда при рассмотрении в суде заявления больницы о признании незаконным представления прокурора о неисполнении больницей обязанности информировать органы прокуратуры по вопросу, относящемуся к врачебной тайне, суд в своём решении указал, что «медработники не должны давать юридическую оценку действиям (такая оценка относится к компетенции следствия, суда и прокуратуры), а обязаны лишь представлять информацию». Мы не может согласиться с такой позицией. Психиатрические учреждения должны иметь в своём штате юриста или получать юридическую помощь на договорной основе. Это позволит обеспечить соблюдение Закона об охране здоровья и Закона о психиатрической помощи и противостоять незаконным требованиям правоохранительных органов.
Уровень правовых знаний таких юристов (по сравнению с прокурорскими работниками) в сфере прав пациента может и должен быть выше. По данным опроса прокурорских работников, в практике органов прокуратуры обращения граждан по поводу нарушений их прав в сфере оказания медицинской помощи не редкость. Однако собственный уровень знаний по вопросам правового регулирования медицинской деятельности опрошенные оценили как недостаточный. Если административное, уголовное, уголовно-процессуальное и трудовое законодательство респонденты, по их собственным оценкам, знают на «хорошо» и «отлично», то законодательство в сфере охраны здоровья граждан – на «удовлетворительно» и «неудовлетворительно». Это же подтверждают и результаты анализа ответов прокурорских работников на заранее подготовленные вопросы. Так, правильно указать все права пациента не смог ни один респондент; половиной респондентов права пациента указаны лишь частично. Около половины опрошенных затруднились с правильным указанием наименований федеральных законов, регулирующих отдельные виды медицинской, и в частности психиатрической, помощи.[109]
В контексте рассматриваемого вопроса о полномочиях прокуратуры нельзя оставить без внимания и вопрос о возможности ознакомления гражданина с результатами прокурорской проверки, если в них содержатся сведения, составляющие врачебную тайну.
По общему правилу, содержащемуся в п. 3 ст. 5 Закона о прокуратуре, прокурор не обязан давать каких-либо объяснений по существу находящихся в его производстве дел и материалов, а также предоставлять их кому бы то ни было для ознакомления иначе как в случаях и порядке, предусмотренных п. 4 ст. 5 данного закона. Ознакомление гражданина с материалами проверки согласно п. 4 ст. 5[110] осуществляется по решению прокурора, в производстве которого находятся соответствующие материалы, либо вышестоящего прокурора, принятому по результатам рассмотрения обращения гражданина, если материалы непосредственно затрагивают его права и свободы. Однако имеющиеся в материалах проверки документы, которые содержат сведения, составляющие охраняемую законом тайну, не могут быть предоставлены гражданину для ознакомления. Решение об ознакомлении гражданина с материалами проверки (либо мотивированное решение об отказе в ознакомлении) принимается в десятидневный срок со дня подачи обращения гражданина. В случае принятия решения об отказе в ознакомлении с материалами проверки гражданину разъясняется право обжаловать данное решение вышестоящему прокурору и (или) в суд.
Дата: 2019-04-23, просмотров: 233.