Декрет о земле был принят в конце октября 1917 г. К тому моменту, когда Советская власть установилась на большей части территории России, наступила зима. Практически сразу после принятия декрета (а в ряде случаев и до этого) крестьяне захватили помещичьи имения, поделили скот и инвентарь[36], но землеустроительные работы пришлось отложить до весны. Большевики постарались использовать это время для того, чтобы внедрить в жизнь собственную аграрную программу.

· Вопрос. Чем отличался Декрет о земле от большевистской аграрной программы?

Ленин еще в 1902 г. писал: «Социал-демократ… стал бы пропагандировать национализацию земли лишь как переход к крупному коммунистическому, а не к мелкому индивидуалистическому хозяйству».

В 1907 г. он предсказывал: «Если несомненно, что победоносная буржуазная революция в России невозможна без национализации земли, то еще более несомненно, что последующий поворот к разделу невозможен без некоторой «реставрации», без поворота крестьянства… на сторону контрреволюции. Пролетариат будет отстаивать революционную традицию против всех таких стремлений, а не помогать им».

· Вопрос. Почему Ленин считал неизбежным поворот крестьянства на сторону контрреволюции?

Российское крестьянство вело борьбу за землю и право свободно распоряжаться ее плодами. Крестьянин стремился стать хозяином, собственником. Поэтому союзником пролетариата в ходе социалистической революции, по мнению большевиков, являлось лишь беднейшее крестьянство, то есть безземельные батраки, лишенные собственности. Не случайно и в «Апрельских тезисах» Ленин говорил о необходимости перенести центр тяжести в аграрной программе на Советы батрацких депутатов.

27 января (9 февраля) 1918 г. ВЦИК утвердил Основной закон о социализации земли. В законе сохранялся принцип уравнительного распределения земли по потребительно-трудовой норме. Право пользоваться землей предоставлялось только тем, кто обрабатывал ее личным трудом, наемный труд запрещался. Государство могло использовать землю лишь в просветительских целях (опытные хозяйства, питомники и т.п.). Однако рядом с этими принципами землепользования, совпадавшими с Декретом о земле и аграрной программой эсеров, в законе появились положения, соответствовавшие большевистской программе. Так, в ст. 11 предлагалось обеспечить «развитие коллективного хозяйства в земледелии, как более выгодного в смысле экономии труда и продуктов, за счет хозяйств единоличных, в целях перехода к социалистическому хозяйству». В законе прямо указывалось, что Советская республика «будет оказывать содействие коллективным формам землепользования, давая преимущество коммунистическим перед остальными» (ст. 35) и что «коммуны, артели и кооперативы пользуются преимуществом перед единоличным землепользованием» (ст. 36). Проведение земельных преобразований поручалось уже не земствам и крестьянским земельным комитетам, а Советам, в лице которых право распоряжаться землей получило государство.

Раздел помещичьей земли не мог сам по себе обеспечить в деревне равенство. Для того, чтобы обрабатывать землю, необходимы семена, инвентарь, рабочий скот. Захватить все это в имениях было нельзя, так как многие помещики практически не вели хозяйства. Беднейшая часть деревни оказалась не в состоянии обрабатывать полученную землю. В этой-то ситуации и казалась иногда спасительной мысль о совместном ведении хозяйства и владении имуществом.

Из воспоминаний члена коммуны «Восходящее солнце» Городищенской волости Орловской губернии Тимофеева

«Как только я приехал с фронта, я сразу увидел, что так жить, как мы жили до сих пор, нельзя. Беднота совсем разорена, избы развалились, нет хлеба, нет коров, нет лошадей, нет сельскохозяйственных орудий. Я ничего не читал и не знал о коммунах и об общественной обработке земли, но я понял, что нам, беднякам, надо жить вместе, сообща работать. Я собрал безземельных и малоземельных крестьян, вдов и сирот и рассказал им, как, по-моему, надо жить. Беднота радостно встретила мои слова, в коммуну записалось 13 семейств».

К июлю 1918 г. было создано около 500 коммун и колхозов, к концу года — 1600. Однако вступали в коммуны лишь бедняки, не имевшие зачастую не только средств, но и необходимых хозяйственных навыков. Ведь бедняк в деревне — нередко просто неумелый или нерадивый хозяин, а то и пьяница. Авторитет коммунаров в связи с этим был невысок. Между членами коммун довольно скоро начинались ссоры, так как каждому казалось, что он работает больше соседа, а получает столько же. Уже в 1919 г. распалась четверть организованных к тому времени коммун. Остальные влачили жалкое существование: их доходы лишь на треть формировались за счет собственного производства, а на две трети — за счет ссуд и дотаций государства.

Немалые противоречия возникли и непосредственно при разделе земли. Значительная часть помещичьих угодий уже в течение длительного времени сдавалась в аренду. По точному смыслу декрета о земле они также подлежали уравнительному переделу. Но крестьяне-арендаторы привыкли считать их своими. А в декрете говорилось: «Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются». Еще более сложным оказывался вопрос о земле, ранее приобретенной крестьянами в собственность. Естественно, зажиточные крестьяне стремились уберечь от раздела арендованные и купчие земли, беднота настаивала на переделе всей земли[37]. В свою очередь богатые селяне в ряде случаев добивались раздела земли по количеству имеющегося скота и инвентаря. Естественно, борьба за землю обострила отношения между различными группами крестьянства. Большевистская власть постаралась использовать эту ситуацию и внести в деревню еще больший раскол.

20 мая Я.М. Свердлов в докладе ВЦИКу об организации комбедов говорил: «Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых лагеря, если мы сможем разжечь там ту же гражданскую войну, которая шла не так давно в городах… только в том случае мы сможем сказать, что мы и по отношению к деревне сделаем то, что смогли сделать для городов».