Будущий пастырь должен обладать не только твердыми знаниями истин христианской веры, но и достаточной подготовкой к будущему служению, так как ему предстоит не только наставлять паству, но и обличать противящихся. Поступающие в клир должны быть «достаточно знакомы с учением и законами Церкви, с предстоящими обязанностями принимаемого звания».[191] Конечно, чем выше степень, тем больше знания требуется от того, кто возводится на данную степень. Не зря святитель Иоанн Златоуст требует от вступающего в клир самой серьезной и тщательной подготовки: «ставленник должен еще до рукоположения в совершенстве изучить все догматы веры и их основу, а также Священное Писание, чтобы не быть посрамленным как перед своими пасомыми, так и перед еретиками».[192] Общее образование, каким бы оно не было широким, не может быть достаточным для приготовления кандидатов во священство, вооруженных всем запасом необходимого для них знания. Странно было бы возражать против необходимости и целесообразности устройства особой школы, имеющей своим назначением «воспитывать и приготовлять достойных пастырей для Церкви».[193]

В Древней Церкви знания кандидата во священство тщательно испытывали, «на предлагаемые вероучительные вопросы он должен был давать ответ перед собравшейся общиной во главе с епископом. В конце испытания он подписывал исповедание веры пред рукоположением».[194] Ответы, которые давал ставленник на задаваемые ему вопросы, часто служили гарантией не только «богословских знаний, но и ответом, не придерживается ли он каких-либо ересей или заблуждения».[195]

Современное церковное право требует, чтобы рукополагаемый в священные степени обладал, в той или иной мере, специальными богословскими знаниями. Это требование не имеет характера безусловной канонической нормы, так как отсутствие требуемых знаний не влечет за собой недействитель­ности рукоположения.

Первое указание на это требование мы можем найти в Дидаскалии, которая требует от епископа, чтобы он, «по возможности, был бы образован, но, во всяком случае, должен быть опытен в слове Божием».[196] Безусловно, можно согласиться, что все кандидаты во священство должны иметь соответствующее духовное образование. Такой порядок и был в древней Церкви. Кандидат должны был быть испытан в наличии имеющихся знаний, а особо это касалось архиереев, которые должны были знать «Псалтирь, священные Правила, Евангелие, Апостол и все Писание»,[197] для того, чтобы он мог и умел, «по крайней мере, объяснять главнейшие истины веры, следуя закрепленному учению святых отцов».[198] Такое требование сформировалось из того, что епископ должен был управлять вверенной ему Церковью, а также жить согласно Божественным заповедям, уметь изъяснять Божественные истины и научать в них подчиненный ему клир. При отсутствии данных знаний не должно совершаться рукоположение. Такого рода требования предъявлялись священникам и дьяконам, так как «сущность священной иерархии составляет истинное ведение Божественных Книг».[199]

К большому сожалению вопрос с образованием стоял остро во все времена не только среди простых людей, потенциальных священнослужителей, но и среди уже настоящих клириков. В эпоху Древней Церкви даже не было речи о богословских школах, особенно в первые века существования Христианства, так как эта религия считалась незаконной и не имела юридических прав на существование в языческом. Это было время гонений, когда стесненная Церковь не могла свободно развивать и реализовывать свои нужды, а должна была довольствоваться тем, что было.

Простейший тип христианских школ II и III веков представляют из себя «катехизические собеседования епископов как с лицами, обращавшимися к Христианству, так и лицами, вообще желавшими лучше и подробнее изучить христианское вероучение».[200] Таким образом, ставленники получали первоначальные богословские знания «в беседах и живым назидательным примером жизни».[201] Поэтому, на первых порах христианские общины составляли лица простые, с незначительным образованием, а у пастырей высота нравственности занимала место образованности.

С III века положение дел значительно улучшается. Постепенно развиваются христианские училища, «например, в Александрии готовятся будущие служители Церкви».[202] В Александрии возникла первая христианская школа «с определенным учебным характером, с некоторым определенным планом преподавания».[203] Все больше и больше в общинах встречаются люди образованные, для которых требуется умственная жизнь. Некоторые епископы устраивали при своих кафедрах училища, «в которых молодых людей практически подготавливали к церковным должностям».[204]

Важную роль сыграло развитие монастырей, которые сделались воспитательными заведениями для клириков, из которых нередко выбирались будущие пресвитеры и епископы. Монастыри в плане образования играли ключевую роль во все времена, поскольку в них можно было приобретать «христианско-практическое направление, религиозную опытность, вести более серьезное изучение богословия и изучение Священного Писания».[205]

Одним из важных мест для образования духовенства, по крайней мере в IV и V веках, были языческие риторские школы. Эти школы давали первоначальное образование юношам, например, знание грамоты. Многие Святители Церкви получили свое общее образование в языческих школах. Так «святители Василий Великий и Григорий Богослов посещали Афинскую школу, а святитель Иоанн Златоуст слушал уроки у знаменитого ритора Либания в Антиохии».[206]

Уже в IV веке в среде духовенства встречались люди, которые выступали против усиленного образования, считая, что лицам духовным излишне образование, что их дело – учить святости и быть благочестивыми, а это возможно и без науки. Аргументировали они свою точку зрения тем, что «сообщена благодатная сила в рукоположении, которая, по их разумению, должна была заменять естественную развитость ума, но, конечно, не заменяла».[207] Легкомысленно и пренебрежительно даже подумать, что к пастырству можно приступить без особой подготовки, только по одному желанию. Ведь и в обществе требуется заблаговременно и часто довольно длительное время обучаться своей профессии.

Начиная с Константиновской эпохи церковная и государственная власть основательно занялась повышением уровня образования кан­дидатов во священство. На государственном уровне был закреплен документ «О допуске в клир недостаточно грамотных».[208] Однако, усилий для решения данного вопроса не хватало. Специальных богословских школ было мало, а в некоторых регионах их вообще не существовало. По этим причинам часто сами кандидаты во священство дол­жны были заботиться о своем богословском образовании. Самой лучшей школой для образования являлось приходское служение, «в котором человек проходил практику с самых низших должностей».[209] Следующей ступенью к саморазвитию служили церковные должности в самом клире после рукоположения – «клир служил практической школой для приготовления к высшим иерархическим степеням».[210]

В России с самого начала церковное правительство заботилось о том, чтобы на церковные должности, а особенно на священнослужение, возво­дились люди грамотные, понимающие Закон Божий. Но все равно ощущалась нужда в классифицированных кадрах. Нередко приходилось довольствоваться такими ставленниками. «которые по одним церковным книгам едва брели, по другим и ступить не умели, а церковных порядков вовсе не знали».[211] Только благодаря преобразованию учебных заведений и увеличению их числа, для духовного начальства открылась возможность удовлетворить существующую церковную потребность в классифицированных кадрах. В этом отношении большую роль сыграл Владимирский Собор, который состоялся в 1274 году. Он предписал епископам перед рукоположением ис­пытывать кандидатов во священство, «хорошо ли они знают грамоту».[212] Вопросом об образовательном цензе священнослужителей был занят Стоглавый Собор и Большой Московский Собор. Однако, несмотря на поста­новления Соборов, уровень образования священнослужителей был в большей степени низким.

Только с эпохи императора Петра Великого дело несколько изменилось к лучшему, когда было предписано в обязательном порядке «учредить при архиерейских домах школы, а цер­ковной власти было запрещено ставить лиц без образования».[213] С учреждением в XVII веке архиерейских школ, Духовный рег­ламент запрещал рукополагать в священники и диаконы не обучавшихся в них, но и после учреждения школ недостаток в школах и учениках весьма был ощутим. Поэтому Святейший Си­нод был вынужден издать указ «Об оп­ределении в священнослужители неученых людей только за их доброе житие».[214]

В Синодальный период в Русской Церкви ставленниками на степени диаконов и пресвитеров были главным образом «выпускники духовных семинарий, а кандидатами в епископство должны были быть кандидаты богословия».[215] Указом от 1869 года было предписано «поставлять в священнослужители лиц, имеющих богословское образование, высшее или среднее, а лиц, получивших светское образование, только после особого испы­тания».[216] И хотя, несомненно, уровень образования священнослужителей стал значительно выше, чем в Московской Руси, тем не менее он далеко не всегда отвечал требованиям времени. Сам по себе образовательный уровень не дает прав на поставление во священство. Фактически же, в большинстве случаев, вопрос о достоинстве кандидатов именно так и решался: «окончание богословской школы почти автоматически давало пра­во на рукоположение».[217]

Как видно из всего вышесказанного, в разные периоды истории практика менялась, по указанию священноначалия часто на священные степени поставлялись лица, не получившие специального богословского образования, «но испытанные в знании догматов, основных правил веры, образе жизни и знании богослужебного устава».[218]

После Революции система духовного образования была разрушена. В условиях жестоких гонений на Церковь получить духовное образование было просто невозможно, поэтому к рукоположению допускали и тех, кто не имел образования.

На сегодняшний день имеются достаточное количество учебных заведений для подготовки пастырей. Поэтому в священнослужители должны возводиться преимущественно лица из окончивших полный богословский курс в духовных академиях и семинариях. Другие лица также могут быть рукоположены, если их образование соответствует, по усмотрению духовного начальства, званию, которое они желают принять. Только в случае недос­татка в таких кандидатах «епархиальным архиереям разрешено посвящать, по их усмотрению, и не окончивших богословского курса».[219] Но после хиротонии они должны получить образование.

Согласно практике духовых школ, студент может быть возведен в сан диакона, начиная с третьего курса семинарии. А к принятию пресвитерского сана допускаются студенты, обучающиеся на последнем курсе семинарии. Встречаются также исключения, которые рассматривается в индивидуальном порядке ректором и воспитательским советом.

Все те, кто желает получить сан, но на данный момент не имеет специального духовного образования, рукополагаются только при наличии письменного согласия комиссии при Учебном комитете. После хиротонии он «несет обязательство в письменном виде получить требуемый уровень духовного образования после рукоположения».[220] На данный момент в обществе существует фальшивое представление о священнослужителях, в которых видят просто простого совершителя церковно-богослужебных треб, каким может быть человек и без особенного образования. Но совершение богослужения и церковных треб – только одна сторона пастырского дела, далеко не объемлющая всей широты обязанностей, хотя и для разумного совершения треб необходимо «понимание таин веры, приобретаемое образованием».[221]

Неофиты.

Неофиты – это те люди, кто недавно отошли от порочной жизни или недавно приняли Крещение. Апостол Павел заповедует: «Рук ни на кого не возлагай поспешно, и не делайся участником в чужих грехах» (1Тим. 5:22). По причине того, что неофит только недавно принял Крещение и не известен общине, то он «прежде рукоположения должен дать о себе доказательство, что веру имеет здравую и по образу жизни безукоризнен, а это требует достаточно продолжительного времени».[222] Вполне справедливо считать, что тот, кто еще не утвердился, не сможет взять на себя весь груз обязанностей, которые будут взвалены на его плечи. В виду этого правила требуют строго следить за тем, как ставленник на высшие степени проявил себя на низших иерархических степенях, «дабы выявить, является ли он во всем примером»[223]. Все правила о неофитах склоняются к тому, чтобы оградить Церковь от недостойных людей, которые поспешно ищут рукоположения, или оградить ее от тех лиц, которые захлестнули Церковь, когда Христианство получило свободу, перестав быть гонимо (Ла­од. 3). По мнению святителя Иоанна Златоуста, «основной причиной всех церковных смущений и не строений является именно поспешное рукоположение».[224] Под это правило подпадают и те, кто «совершил серьезный проступок».[225]

В правилах не оговаривается, спустя сколько времени неофит мог принять сан. Если вообще говорить о сроках, то это практика была весьма разнообразной в разных Церквах, «епископ на свое усмотрение сам мог как сокращать, так и продлевать срок в зависимости от обстоятельств или состояния ставленника».[226]

В истории Церкви, конечно, случались такие случаи, что новокрещенные занимали архиерейские кафедры и вводились в клир, но только по «особой Божественной благодати, которая находила среди язычников достойных избранников».[227] И действительно, многочисленные исторические свидетельства показывают, какое значение придавали христиане Божественным знамениям в избрании пастыря. Это проистекало из особого убеждения, что «избрание священнослужителей исходит от Бога».[228]

В пример можно привести некоторых выдающихся иерархов.

a) Святитель Нектарий Константинопольский (+ 397). Святитель Нектарий присутствовал на Втором Вселенском Соборе. На нем начались разногласия, ради сохранения мира святитель Григорий Богослов оставил Константинопольскую кафедру и удалился в Назианз. Поэтому встал вопрос об избрании нового патриарха. Выбор пал на святого Нектария. Пастыри великого города избрали его: «мужа благородного, украшенного знаменитостью рода и сиявшего собственными добродетелями»[229]. Оказалось, что святитель Нектарий, хотя был уже седой, но был некрещёный. Его крестили и в течение краткого срока «последовательно возвели на все церковные ступени священства, начиная с самых низших, и, наконец, на Соборе поставили на патриаршескую кафедру Константинополя».[230]

b) Святитель Фотий, патриарх Константинопольский(~820–896). Епископы, зная благочестие и обширную ученость святителя Фотия, указали на него императору как на человека, достойного занять первосвятительский престол. Святой Фотий принял данное предложение, и в течение «шести дней он был возведен на все степени иерархической лестницы, а в день Рождества Христова посвящен во епископа с возведением на патриарший престол».[231]

c) Святитель Амвросий Медиоланский (340–397). Осенью 374 г. умер Медиоланский епископ Авксентий I, что повлекло за собой ожесточенную борьбу ариан и православных. Споры имели долгий и острый характер, так что самому императору приходилось увещевать противоборствующие стороны. В разгар выборов нового епископа «вдруг раздался детский голос: Амвросия в епископы».[232] В эту минуту народ стал требовать для себя в пастыря святого Амвросия, а он еще и не был даже крещен. На первый взгляд данная история о раздавшемся детском голосе звучит странно, даже неправдоподобно. Вероятно, дело происходило таким образом. Когда начались споры по вопросу об избрании нового епископа, когда возник шум по этому вопросу, то «Амвросий, присутствовавший на выборах в качестве городского префекта, пожелав унять шумевших, он взошел на епископскую кафедру, высокую и для всех видимую. Но лишь только он взошел на эту кафедру, как какое-то дитя, хорошо знавшее, что Амвросий был префектом, с удивлением закричало, что Амвросий – епископ».[233]

В истории существования Церкви правило о неофитах неоднократно нарушалось, особенно во времена гонений. Люди поспешно принимали Крещение, а за этим следовало еще более поспешное возведение на степени священства из-за того, что для продолжительного наставления в вере не было просто времени и возможностей. Гонения со стороны язычников не позволяли проводить достаточно хорошую подготовку и оглашение среди тысяч людей, которые обращались ко Христу. Когда гонения в особенности воздвигались на служителей Церкви, которых безжалостно убивали на их местах служения, нужда заставляла поспешно поставлять лиц из среды недостаточно подготовленных или новокрещенных. Бывали и такие люди, которые, «став моментально пресвитерами, а особенно епископами, причиняли больше вреда, чем пользы Церкви».[234]

2.3.4. Кли­ники.

Как было сказано выше, кандидат во священство должен обладать твердой верой. Поэтому такая категория людей как клиники, то есть те, кто был крещен во время болезни (в основном на смертном одре) запрещаются к введению в клир.

В древней Церкви препятствием к рукоположению клиников служило несовершенство их веры. Они приняли Крещение не по собственному желанию, а по принуждению в виду угрожающей опасности или смерти. Также не позволялось возводить в пресвитеры того, кто был крещен во время болез­ни, потому что возникало сомнение в искренности его побуждения принять Христианство. Такая практика была связана с тем, что некоторые лица специально откладывали свое крещение, «желая не быть связанными Евангельской строгостью, а вести более свободную жизнь, и только заболевши, боясь смерти, принимали крещение».[235]

На данный момент практика рукоположения таких людей двояка. Согласно одному мнению, таких людей нельзя вводить в клир по принципу акривии: «их вера не от произволения, но от нужды».[236] Другой подход, икономии, говорит, что можно: «по скудости в людях достойных».[237] Надо также отметить, что в настоящее время, когда Крещение и детей, и взрослых совершается при самых разных обстоятельствах и убеждениях, сложно буквально соблюсти данное правило.

Еретики и раскольники.

Те, кто желает быть принят в число служителей Церкви, должны не только иметь правильное Крещение, но и находиться в союзе с Церковью. Оглашенные, еретики и раскольники, безусловно, не допускаются в клир сиюминутно, так как «от языческого жития или от порочного образа жизни пришедшего к вере не следует тотчас рукополагать, ибо несправедливо было бы поставлять учителем других того, кто не дал еще доказательства, что имеет здравую веру и безукоризнен по образу жизни».[238] Кандидатов, обратившихся в Православие из ереси или раскола, можно посвящать в клир только после особо тщательного испытания: «те, кто беспорочны и неукоризненны, по перекрещении, да будут рукоположены» (Апост. 68; 1Всел. 19; Вас.Вел. 1).

Для избежаня ошибок в суждении о человеке в древней Церкви было взято за правило «не допускать к рукоположению чужестранцев, не известных тому церковному обществу, для служения которому назначался избираемый, когда о его жизни оно не могло свидетельствовать».[239] Конечно, отступления от канона возможны при особых условиях, «если только по благодати Божией сие устроится, или после Крещения откроются добродетели веры».[240]

В современной практике это правило исполняется, но с некоторыми нарушениями. 

Одержимые.

Если в Церкви был поставлен вопрос о физическом здоровье в связи с рукоположением в клир, то аналогичный вопрос должен был возникнуть по поводу здоровья духовного.

В Священном Писании можно четко видеть, как злые духи порабощают человеческую волю (Мф. 4,24; Мк. 1,23; Лк. 4,35). Такие, кто подвергся этому недугу, являются духовно нездоровыми, так как лишены своей воли.

Все, кто страдают:

a. психическими расстройствами, которые могут: «появляться в результате действия злых духов»;[241]

b. «падучей болезнью»;[242]

c. кто проводил жизнь во зле, тем самым сделав себя «жилищем для злого духа».[243]

Во все времена было очевидно, что бесноватые и душевнобольные люди не могут быть допущены в клир. Но данный вопрос надо поставить не столько в прямой форме о недопустимости их к рукопо­ложению, сколько в форме возможности или невозможности призвания их к служению по их выздоровлении. Законодательной властью было решено, что такие лица не допускаются во время болезни в клир, но должны оставаться с верными. Во время припадка они не допускаются к общей молитве с верными, так как могут «произнести хулу на Бога или подвергнуть опасности святыню, так как лишены разума и воли».[244] По выздоровлении же таких можно принимать в клир без всяких ограничений (Апост. 79).