Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ

ПО КУЛЬТУРОЛОГИИ

Аннотация

Данное учебное пособие, рекомендованное студентам средних специальных

учебных заведений, включает в себя в основном теорию культуры и адресовано студентам социально гуманитарных специальностей. Пособие представляет собой краткое изложение основного материала лекций по курсу «Культурология».

 

Лекция № 1.

Предмет культурологии, её методы и функции.

 

1.Культурология в системе современного образования, её цели и задачи.

Предмет культурологии. Изучение сущности, основных функций культуры и закономерностей её развития.

Источники, содержания и особенности культурологического знания.

Лекция № 2.

Основные понятия культурологии.

1. Понятие культуры и многообразие его определений.

2. Культура и природа. Экологические проблемы культуры.

3. Культура и общество. Материально-духовный характер культуры.

Лекция № 3.

Общество и личность в контексте исторических типов культуры.

Общество и личность в контексте исторических типов культуры.

          2. Культурный герой.

Общество и личность в контексте исторических типов культуры.

Общество – вторая форма бытия, возникло на определенной ступени исторического развития. Это реальная и всегда конкретная среда ункционирования и развития культуры. Французский социолог Э. Дюркгейм в книге «Les Formes elementaires de la vie religieuse» (1912) доказал, что важнейшей особенностью общества являются коллективные представления, обеспечивающие его целостность.

Человек представляет собой третью форму бытия, единство природы и общества. Его деятельность порождает четвертую форму бытия – культуру. В философии и культурологии общество и человек рассматриваются как субъекты культуры. Они создают культуру для жизнеобеспечения, для адаптации в окружающей среде. Человек творит культуру и сам является результатом воздействия культуры.

С понятием «человек» тесно связано понятие «личность». Только в обществе человек становится личностью. Личность – устойчивая система социально- значимых черт человека. Процесс вхождения человека в общество и культуру, усвоение знаний, ценностей и навыков – социализация. Она может быть как стихийной, так и целенаправленной (воспитание). Но в одном и том же обществе и доминирующей культуре формируются разные личности, которые по-разному выстраивают свою иерархию ценностей. Это происходит

и потому, что человек социализируется в разных субкультурах, а также потому, что каждый человек – индивидуальность. Это особенности природных черт человека: характера, психического склада, способностей к тому или иному виду деятельности.

 

Культурный герой.

Важным понятием для этой темы является «культурный герой» – личность, выступающая образцом культурного подражания и кодом культуры. Культурный герой может быть реальным человеком или вымышленным образом. Такая личность может быть кросскультурной, т. е. актуальной для всех типов культур и эпох, а может быть актуальной лишь для конкретной национальной культуры. Функция культурного героя – вдохновлять простых людей на совершение нравственных поступков, заряжать их творческой энергией. Реальные люди, ставшие культурными героями, показывают, что совершенство – это достижимая цель, но требующая огромных усилий.

Рассмотрим исторические типы культуры и общества, а также соответствующие им типы личности и культурных героев. Вы узнаете, чем отличается личность традиционной культуры от личности в индустриальной и постиндустриальной культуре, и как в поведении современного человека проявляются черты традиционной (доиндустриальной) культуры.

В традиционном обществе личность, во-первых, должна подчинять свои интересы интересам коллектива. Во-вторых, личность должна следовать воспринятым от старших поколений образцам поведения и способам деятельности, поскольку авторитет старшего поколения непререкаем. В-третьих, личности в традиционном обществе крайне трудно изменить унаследованный социальный статус. В семье личностная ценность детей низкая: ребенок ценится как средство обеспечения родителей в старости и связующее звено между супругами.

Рассмотрим особенности исторических типов личности. В первобытном обществе личностное начало было очень слабым. Об этом говорит первобытная скульптура: например, фигурки человека без прорисовки лица.

На Древнем Востоке – культ богов и культ личности царя. Царь представлялся одним из богов, посредником между богами и людьми. Отсюда – точные изображения портретов царей и цариц. Культурными героями становятся люди, которые, согласно мифам, общались с Богом и получали от него заповеди жизни: Моисей в Древнем Израиле. Также Будда в Древней Индии, на которого снизошло просветление о пути спасения.

В античности личность считалась полезной обществу благодаря своим гражданским добродетелям. Например, в Древней Греции личностные заслуги особенно ценились, когда они были связаны с интересами полиса. Культурным героем стал философ Сократ. Он вошел в сознание современников и следующих поколений как пример кристально честного мыслителя, ставящего искание истины выше всех других побуждений. После того, как Греция потеряла политическую независимость и подчинилась Македонии, культурным героем стал полководец Александр Македонский, создавший крупнейшую монархию. Огромная Римская империя сформировалась в результате завоеваний. Культура имела военизированный характер, гражданская карьера была связана с карьерой военной. Поэтому культурными героями стали императоры и полководцы: Красс, Юлий Цезарь, Диоклетиан. Практически важным искусством в Риме была риторика,

и культурным героем стал Цицерон.

В средневековой культуре, где в духовной сфере доминирует христианская религия, культурными героями стали Иисус Христос, Дева Мария, апостолы – ученики Христа и святые мученики за христианскую веру. В контексте феодальных отношений между сеньором и вассалом, в дворянском сословии утвердилась идея личного служения своему господину. Поэтому появились культурные герои дворянской субкультуры – короли и рыцари. Причем как реальные люди, так и вымышленные образы из эпических поэм: король Карл Великий и его верный рыцарь Роланд («Песнь о Роланде»); герой «Песни

о Нибелунгах» Зигфрид. Наконец, третье сословие средневековой Европы – народ создавал своих культурных героев, например, справедливого защитника бедных, благородного разбойника Робина Гуда.

Для всех сословий средневековой Франции народным героем стала простая крестьянская девушка Жанна д'Арк. В ходе Столетней войны она возглавила борьбу французов против англичан, освободила город Орлеан от осады. Важно: если на Древнем Востоке и в Античности культурные герои – люди привилегированных сословий, то в Средневековье впервые культурными героями становятся простые люди.

В индустриальном обществе, в условиях секуляризации начинают доминировать наука и философско-политические идеологии. Поэтому для образованных людей культурными героями стали писатель Дж. Свифт, известный своими антирелигиозными и антицерковными литературными произведениями, особенно «Путешествием Гулливера», и философ Вольтер, который открыто высказывался против церкви. Для людей, профессионально занимающихся наукой, и для многих образованных людей культурными героями стали выдающиеся ученые Галилей, Левенгук, Ньютон, Ломоносов, Эйнштейн, Фрейд и др., которые открыли макропространство (горы на Луне, солнечные пятна), микропространство (бактерии, эритроциты), закон всемирного тяготения и гравитацию; которые сформулировали принцип сохранения материи и движения, создали теорию относительности и психоанализ. На их работы ссылались, их цитатами аргументировали свои рассуждения.

Когда стали высоко цениться рациональность и предприимчивость, когда формировалась буржуазия – класс индустриального/капиталистического общества, когда формировался человек буржуазного общества – активный, самостоятельный и ответственный в своих суждениях и поступках, то появился новый культурный герой – Робинзон из романа Д. Дефо «Робинзон Крузо», в результате кораблекрушения оказавшийся на необитаемом острове. Поскольку формированию буржуа способствовали ценностные установки протестантизма – нового направления западного христианства, рассматривавшего мирскую деятельность как путь спасения души и служения Богу, а успех в предпринимательстве – как свидетельство избранности к спасению, осуждавшего праздность и лень, то Робинзон читает Библию, молится и активно борется за выживание и выживает.

Когда сословное общество постепенно трансформировалось в общество классовое, а мыслители эпохи Просвещения на основе гуманизма и теории естественного права развивали идею о равенстве всех людей перед законом, в драмах и комедиях появился новый культурный герой – образованный человек из народа, простолюдин. В пьесе Лопе де Вега «Собака на сене», в пьесах П. Бомарше «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро», в пьесах К. Гольдони «Слуга двух господ» и «Хозяйка гостиницы» главный герой – умный, ловкий, энергичный простолюдин, который, благодаря этим своим

качествам, повышает свой социальный статус или с выгодой для себя решает проблемы друзей. В основе сценарного конфликта – протест против сословных предрассудков, ограничивающих простых талантливых людей в реализации творческих способностей, препятствующих любви и счастью между людьми разных сословий.

Когда в начале XIX века в Западной Европе буржуазия продолжала борьбу против дворянства, в литературе появился новый культурный герой – молодой аристократ, пресыщенный удовольствиями и разочарованный в жизни: Чайлд Гарольд у Дж. Байрона, Евгений Онегин у А. Пушкина.

Когда к концу XIX века капиталистические монополии подчинили себе весь мир, и в обществе рос протест против буржуазных порядков, в литературе появился новый культурный герой – человек из народа, ставший богатым буржуа, но протестующий против социальной несправедливости, пошлости и измельчания человеческой личности в буржуазном обществе: Мартин Иден в одноименном романе американского писателя Дж. Лондона. Процессы возрастания в индустриальном типе культуры (культуры Нового времени) ценности личности, процессы снижения авторитета старшего поколения (родителей) и силы общественного мнения в условиях развития массовых форм образования и возрастания престижа умственного труда, в условиях все более заметного конфликта поколений, в произведениях искусства появился новый культурный герой – человек, «сделавший себя сам», такой, как Евгений Базаров в романе И.С. Тургенева «Отцы и дети». В условиях развития крупной промышленности, постоянного внедрения технических новаций, механизации и автоматизации, развития транспорта и коммуникаций культурным героем становится реальный человек, один из основателей американской автомобильной промышленности Генри Форд.

В конце XIX века общество становится массовым, для которого характерна стандартизация производства и потребления, бюрократизация общественной жизни, деперсонализация отношений и др. Формируется новый тип личности – массовый человек.

К середине ХХ века развитие индустриальной культуры и общества достигло апогея, но в обществе, пережившем Вторую мировую войну, усилились настроения пессимизма и обреченности. Искусство, как «зеркало культуры», отразило эти процессы. Появился новый герой – талантливый интеллектуал, который, сознательно или до конца не осознавая, служит Злу – антигуманному политическому режиму, и жестоко расплачивается за это. Таков герой романа Т. Манна «Доктор Фаустус» (1947).

В постиндустриальном обществе, где стремительно развивается НТП и СМИ, культурными героями становятся люди разного социального происхождения, успешные в разных сферах деятельности, ставшие известными во всем мире. Наиболее известные и влиятельные герои ХХ века: политики Ленин, Ганди, Мартин Лютер Кинг, Маргарет Тэтчер, Горбачев; космонавт Юрий Гагарин; ученые Альберт Эйнштейн и Джон Нэш; предприниматели Билл Гейтс и Эсте Лаудер; в мире искусства – Луи Армстронг, «Битлз», «АББА», Игорь Стравинский, Чарли Чаплин, Мэрилин Монро и Софи Лорен, Коко Шанель; спортсмены Лев Яшин, Валерий Харламов, Майк Тайсон и др.

Реальностью современного информационного общества стал массовый человек. Массовое сознание и массовая культура были известны и задолго до XX века. Однако современный феномен массового человека обладает определенной новизной. Во-первых, человек массы никогда прежде не составлял по численности такой большой группы, которая бы реально могла оказывать на социальные процессы заметное влияние. Во-вторых, человек массы в античном и средневековом обществе был встроен в определенную социальную «иерархию статусов». Общество не только не делало ставку на его вкусы и настроения, но старалось спрятать или затушевать негативные стороны его сознания и поведения. В современном же обществе, принципи-

ально плюралистическом, человек массы не только не ощущает своей культурной «недостаточности», но, напротив, оказывается наиболее приспособлен к современному укладу жизни.

В труде «Восстание масс» философ Х. Ортега-и-Гассет пишет: «Особенность нашего времени в том, что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду». Корни массового человека – в промышленной революции, в крупном производстве, объединившем людей в производственные коллективы с компактным проживанием, в урбанизации. Сужение производственных функций работников, утрата ими знания конечной цели производства приводят к обеднению ума и чувств, лишают инициативы, деформируют характер. Урбанизация порождает «массовизацию» психических настроений, переживаний и оценок. Массовизация захватывает и сферу быта, досуга, формирует стандарты духовной жизни. Важной характеристикой массового человека стал всепроникающий юмор: поверхностный взгляд принципиально не идет в глубину, замечая лишь видимые несообразности, и цинично осмеивает действительность, которая, тем не менее, принимается как есть. У человека остается все меньше досуга, наполненного размышлением, воспитанием души (во всех религиозных системах отводилось значительное место для этой деятельности).

Досуг в современном обществе практически поглощен принудительным развлечением посредством ТВ и шоу-программ. Рынок предъявляет массовый спрос на идеологию простую, понятную, слегка глуповатую, но дающую простые и понятные объяснения и рецепты, создающую какую-то уверенность и определенность. Так, например, получил небывалую популярность в современной культуре фрейдизм, предлагающий иллюзию простого истолкования многих сложных жизненных проблем.

Еще в 1964 г. Г. Маркузе в книге «Одномерный человек» обратил внимание на формирование нового типа массового мышления, обусловленное экранной информацией. Психика в этом случае работает не в режиме осмысливающего восприятия, а в режиме импульсивного реагирования, когда информация не успевает осознаваться.

Кроме того, коллажи и фрагменты монтируются так, что разрушают целостное впечатление. Вытесняется привычка мыслить и переживать. Человек начинает воспринимать реальность через систему созданных СМИ мифов, и эта система мифов кажется ему подлинной реальностью. Массовый человек обладает пониженной способностью к рассуждению, на него производит большее впечатление не аргументированный анализ, а уверенное, пусть и бездоказательное утверждение. Массовый человек нередко может быть сентиментален, однако в то же время он нечувствителен к чужой боли, не склонен к сопереживанию, эгоистичен, равнодушен к мнению, достоинству и даже жизни другого человека. У него легко высвобождаются инстинкты, ослаблены моральные запреты, он легко руководствуется простейшими, сиюминутными стимулами и мотивами. Глядя на свое отражение в образах массового искусства, массовый человек утрачивает ощущение собственной малости, ибо понимает, что он – «как все».

Действительно, как замечает Э. Фромм в «Бегстве от свободы», люди не смотрели бы без конца варианты одной и той же темы, если бы для них в ней не было чего-то близкого и сокровенного... Притягателен сюжет о Золушке. Незамысловатые сюжеты массового искусства, узнаваемые типы и ситуации дают обывателю спокойствие; простота мира, привычные схемы сообщают ему чувство уверенности и довольства собой. Сознание ценности человеческой личности и самой человеческой жизни уступает место безразличию, которое может оборачиваться жестокостью. Потому столь популярны боевики с многочисленными убийствами и киллерами, подобных «Мистеру и миссис Смит», всякими ужасами; потому появляется игрушка «тамагочи», имитирующая жизнь и смерть, которые вызываются на заказ.

Уже у детей формируется представление о жизни и смерти как о чем-то игрушечном: достаточно нажать на кнопку, и «умерший» тамагочи тут же оживет. Удобная инфантильность не позволяет и в дальнейшем сформировать серьезное, адекватное отношение ко многим жизненно важным вопросам.

В конечном счете, деромантизация и дегероизация «сообща» утверждают антигуманность в отношениях и представлениях людей друг о друге. Философская идея сверхчеловека в масскульте опущена до имиджа супермена. Масскульт снижает планку любой идеи и проблемы до уровня своего потребителя. Дегероизация принимает форму опрощения, снижения: обыватель с удовольствием видит на экране телеведущего в подтяжках, певца в майке или разношенном свитере, который обычным голосом поет об обычных людях; он слушает теледиктора, говорящего на языке улицы с жаргонными и блатными выражениями. Обыватель потребляет безвкусную, интеллектуально сниженную рекламу и т. п. Намеренная дегероизация сочетается со столь же откровенной пошлостью. Так, в рекламе, демонстрировавшейся на ТВ, в том числе и 23 февраля, звучало: «В жизни всегда есть место подвигу – и это место должно быть отдано рекламе».

Дегероизация не столь безобидна, как это может показаться. Тенденция к дегероизации человека и его жизни опирается на скрытую нигилистическую мысль относительно природы и сущности человека. Во множестве триллеров, детективов, боевиков проводится мысль, что от человека нельзя ждать хорошего, он всего лишь похотливое, беспринципное животное, сплошь способное на предательство. И если его обманывают или убивают, то ничего другого он и не заслуживает. Реклама, адресно направленная на обывателя, – это сплошное похвальное слово глупости, предательству и пошлости, вроде рекламы печенья «Бартонс» с использованием образа Шерлока Холмса: «Кто украл печенье?.. Устоять невозможно!».

А между тем, З. Фрейд справедливо утверждал, что человеку необходим герой, что человечество испытывает потребность в героях и героическом. Герой способен приподнять целый пласт человеческой жизни. Героем становится не каждый, но в природе каждого заложен этот потенциал, позволяющий развернуть все богатство человеческого духа. И надо иметь представление о своих вершинах, чтобы тем самым иметь адекватную точку отсчета в оценке своих проявлений. Героическая личность сообщает истинный масштаб человеческому бытию. Дегероизация обесценивает человека как существо культурное. Дегероизация как сознательный психологический прием очень удобна, ибо помогает человеку избежать сожалений о нереализованных возможностях и угрызений совести, а все мечты перенести на образ супермена. Внутренняя пустота оставляет место для вторжения чужих идей и вкусов, чужих мнений и чувств. Поэтому обыватель внушаем и подвержен резким переменам в своих взглядах и настроениях.

Известно, что чем меньше человек знает, тем легче ему категорично судить о чем-либо. Ограниченность, отсутствие дисциплины мышления, неразвитость эмоциональной сферы, но при этом непоколебимое чувство самодостаточности определяют, по словам Х. Ортеги-и-Гассета, своеобразный герметизм сознания, не пропускающий в себя размышления, сомнения и т. п. Таким образом, массовый мещанин вполне доволен массовой культурой, которая не отягощает его непосильной мыслительной работой, не заставляет решать сложных жизненных и нравственных проблем.

Сознание массового общества – шаблонное, во многом формируется СМИ. Проявления шаблонного сознания – реплики или ответы на вопрос самыми популярными рекламными слоганами: «Ваша киска купила бы Whiskas», «Не тормози – сникерсни», «Россия – щедрая душа», «Танки грязи не боятся», «Сделай паузу – скушай Twix», «Управляй мечтой», и т.д.

Растущая индивидуализация у массового человека становится индивидуализмом, растет бездуховность – эгоизм, потребительство и безответственность («я никому ничего не должен»). Происходящие процессы и актуальные проблемы отражены в искусстве. Появился культурный герой – интеллектуал, профессионал в сфере услуг, драматически или трагически осознавший собственную бездуховность: Октав из романа французского писателя Ф. Бегбедера «99 франков» (в 2008 году режиссер Ян Кунен снял одноименный фильм). Подобный герой вскоре появился в российской культуре: топ-менеджер Макс из романа С. Минаева «ДухLess» (в 2011 году режиссер Р. Прыгунов снял одноименный фильм).

Все же для той части современного общества, которая не является «массовым человеком» и ориентируется на высшие духовные ценности, для которой ценности патриотизма, долга и чести – не пустой звук, культурными героями становятся реальные люди.

Индивидуализм – принцип морали, признающий превосходство отдельной

личности над коллективом, обществом и другими личностями, противопоставляющий свои интересы и потребности общественным интересам и потребностям, а также интересам и потребностям других личностей, ущемляя последние. В сентябре 2013 года в Сибири из-за природной стихии многие села и города были полностью или частично затоплены. Современное российское киноискусство создало немало образов

«немассовых» людей, которые честно выполняют свой профессиональный и гражданский долг. Это хирург Олег Брагин из сериала «Склифосовский»; подполковник медицинской службы, Герой России и хирург Андрей Ковалев из сериала «Лекарство против страха»; врач «Скорой помощи» Олег Самарин из сериала «Самара»; а также смелые и благородные герои-одиночки, работники правоохранительных служб из сериалов «Улицы разбитых фонарей», «Бандитский Петербург», «Ментовские войны», «Глухарь», «Касатка», «Неподкупный» и др. Все это – интеллектуальная элита, работающая за скромную зарплату. Для части общества они – культурные герои.

В повседневной жизни сталкиваются нормы традиционной и постиндустриальной культур: с одной стороны, сохраняются традиционные взгляды на ребенка как средство «привязать» мужчину к женщине, заставить его вступить в брак: личностная ценность ребенка невысока. Как показали опросы московских студентов, сохраняется традиционная установка – предпочтение рождения мальчиков. С другой стороны, снижается число заключаемых браков, происходит «старение» родителей и развивается установка на добровольную бездетность (чайлдфри).

Важнейшие теоретические понятия темы:

Аккультурация – процесс повторной социализации взрослого человека, усвоение элементов другой культуры.

Инкультурация – введение индивида в систему нормативно-

ценностных установок конкретной культуры.

Ассимиляция – процесс слияния всего народа или его части

с другим народом; усвоение в иной культурной среде ее ценностей

и традиций. Признак ассимиляции – утрата своего самосознания.

Маргинальность – одновременная принадлежность двум куль-

турам. Маргинал – человек, находящийся на пересечении разных

культур.

 

Контрольные вопросы:

1. Дайте такое определение понятия «общество», в котором устанавливается связь этой подсистемы бытия с культурой.

2. Какие коллективные представления обеспечивают целостность современного российского общества?

3. Как философия и культурология определяют человека?

4. Какая связь существует между личностью и обществом?

5. Как называют процесс вхождения человека в общество и культуру?

6. Личность и индивидуальность – это синонимы? Поясните ответ.

7. В каком обществе личность должна подчинять свои интересы интересам коллектива?

8. В каком обществе коллективизм уступает индивидуализму, авторитет старшего поколения снижается, а личность стремится самостоятельно определять жизненные цели?

9. В каком обществе личность может формировать культурную идентичность на основе индивидуального выбора, имеет больше возможностей представлять свою творчество обществу?

10. Соедините каждое понятие – аккультурация, ассимиляция, маргинальность – с его определением:

а) Процесс слияния всего народа или его части с другим народом; усвоение в иной культурной среде ее ценностей и традиций.

б) Положение индивида или группы людей, оказавшихся в силу разных обстоятельств на грани двух культур, не примыкающих полностью ни к одной из них.

в) Процесс повторной социализации взрослого человека, усвоение элементов

другой культуры.

11. Французский социолог Жан Бодрийяр в трактате «Общество потребления» сделал вывод: характерная черта потребительского общества – иллюзия … (чего?).

12. Что такое «культурный герой»? (Дайте определение).

13. В каком историческом типе культуры появились эти культурные герои: Ахиллес, Сократ, Александр Македонский, Юлий Цезарь?

14. В каком типе культуры появились эти культурные герои: Христос, апостолы, святые мученики, рыцари, Робин Гуд, Жанна д'Арк ?

15. В каком типе культуры появились эти культурные герои: Данте, Леонардо да Винчи, Джордано Бруно, Ганс Сакс, Мартин Лютер?

16. В каком типе культуры появились эти культурные герои: М.В. Ломоносов, А.В. Суворов, Н.В. Склифосовский, И.П. Павлов?

17. В каком типе культуры появились эти культурные герои: Ю. Гагарин, М. Монро, В. Харламов, Виктор Цой, Майк Тайсон, Брюс Ли; «Крепкий орешек», «Данила Багров» (х/ф «Брат»)?

                                          

Вопросы для практического занятия:

1.Генезис культуры.

2.Структура культуры и её критерии.

3.Специфика материальной культуры и её основные компоненты.

4.Структура духовной культуры.

5.Культура повседневности: труд, быт, досуг.

6.Язык культуры: знаки, символы, образы.

 

Лекция № 4.

Традиция в культуре

Мы видим, что культура — это искусственно-природная («вторичная») среда существования человека, однако, настолько организованная, что обладает колоссальной принудительной силой воспроизводящего механизма, способного в миллионах повторений формировать людей, сходных между собой в главном — в своих представлениях о мироустройстве (о мире и человеке в нем). Этамирообъяснительная функция культуры обеспечивается комплексом средств, называемых «универсалиями», описанию которых посвящена предыдущая глава. «Универсалии», по существу, формируют человеческую коллективность, т. к. общность людей в сфере этих фундаментальных представлений и составляет глубинную основу единства человеческих сообществ «мы» (2.5.). Так что культура являет собой поразительный пример самовоспроизводящейся системы, которая: а) создана человеческими сообществами; б) организует жизнь человеческих сообществ; в) обеспечивает их устойчивое воспроизведение и обновление. Функцию организации коллективной жизни (мироорганизующую функцию) культура выполняет посредством комплекса мотивирующих механизмов, из которых самым ранним является механизм традиции.

Механизм культуры, посредством которого происходит простое воспроизведение сложившихся форм коллективной жизни, называется традицией. Действие механизма традиции в культуре напоминает функцию генетической памяти у животных. В обоих случаях речь идет не о самом поведении, но схемах построения, программах поведения, которые заложены в генном механизме различных видов животных, равно как и в культурной (общественной) памяти человеческих групп, и которые пригодны для формирования поведения, правда, в стабильных, повторяющихся из поколения в поколение условиях существования.

Основа традиции — подражание. В ходе совместной деятельности наследователь (ученик) перенимает умения и навыки их от носителя непосредственно при соучастии, из рук в руки и тут же воспроизводит закрепленные традицией приемы, «формулы», стереотипы (от гр. stereos — твердый + typos — отпечаток) бытового, трудового, обрядового поведения. В обществах, культура которых ориентирована на устойчивую повторность форм жизни (так называемых, «традиционных обществах»), практически все сколько-нибудь важные виды деятельности регулируются традицией. Устойчивость традиций остается важным фактором стабильности не только в традиционных, но и таких обществах, в которых высоко ценится усовершенствование и обновление форм жизни.

До тех пор, пока традиционные, общепринятые и сохраняемые формулы поведения отвечают существующим условиям, в отношении которых они сложились, механизм традиции трудно различим в самой жизни. Например, распространенный среди австралийских аборигенов способ охоты с применением бумеранга на протяжении веков существовал как естественная часть их образа жизни, и никто из аборигенов не осознавал ее как особую традицию. Когда же встреча с Западной цивилизацией открыла аборигенам способ более продуктивной — огнестрельной охоты, сохраненная традицией бумеранговая охота стала цениться ими как навык, пригодный для демонстрации туристам. Стало быть, традиция как способ сохранения общественно ценных навыков (способов) поведения осуществляет свое действие «автоматически» и до тех пор, пока в ней есть общественная нужда.

В то же время, утрата общественного интереса к определенной ритуализированной форме деятельности приводит к разрушению традиции как механизма ее воспроизводства. В дореволюционной Москве «посреди улицы ходили разносчики и громкими голосами выкрикивали о своих товарах, немножко нараспев. У всякого товара был свой определенный мотив, или «голос». Кто и когда узаконил эти мотивы — неведомо, но они соблюдались в точности в течение долгих лет, так что по одному выкрику, даже не вслушиваясь в слова, можно было безошибочно знать, с каким товаром идет разносчик». В советское время кое-где в городах практиковались мелкие услуги ходивших по дворам точильщиков, стекольщиков, плотников, старьевщиков, которые тоже объявляли о себе на «голоса». Но этой практики давно уже нет, традиция прервана, и «голоса» эти теперь никак не восстановишь.

Сила традиции заключается в том, что она не просто сохраняет тот или иной навык, но сохраняет и всю систему общественных отношений вокруг него. Можно сказать, что традиция передает навык вместе с его местом в структуре общества. Традиция «давать на чай» слуге, официанту, швейцару выражает и удерживает определенное отношение к обслуживающей деятельности вообще. Тот же человек, который «оставил на чай» в ресторане, в иной форме оплатит услуги юриста, врача, артиста — «гонораром», почетным денежным вознаграждением, вручаемым — так принято — в конверте.

Затухание традиции начинается с исчезновением общественного места для соответствующего навыка. Театрализация, свойственная аристократическому быту XIX века, сменилась подчеркнутой деловитостью и будничностью в двадцатом, и традиция «целовать дамам ручки» сохранилась разве что для исключительных случаев. Точно так же традиция петь и музицировать на инструментах «для себя» дома в кругу родных и близких прервалась еще в 20-е годы с появлением патефона и радио и стесненностью городской домашней жизни в советское время. Обедневший в ХХ веке до функции жилища, стандартный дом (квартира) более не нуждаются в заполнении его музыкальными и другими художественными талантами хозяина. Современное жилище чаще всего заполнено, наоборот, звуками и изображениями, заимствованными из многотиражных серийных источников — иллюстрированных «глянцевых» журналов, аудио и видео-записей, телевидения, Интернета и т.п.

Благотворительность тоже передается традицией. Причем, на примере благотворительности хорошо видно, что дело не в навыке — давать деньги, оказывая помощь тому, кто в ней особенно нуждается, а в системе отношений к такого рода поступкам, которая либо поощряет, либо не поощряет благотворительность, а также регулирует место, время, объем и форму ее проявления.

Особенность традиции в том, что она существует как целостная формула действия (поведения), в которой неразличимо слиты его мотивы, способы, средства, цели. Человек, действующий в русле традиции, чувствует, что он поступает правильно, так, как в этом случае поступают все, так, как поступать надо. Действуя по традиции, действуют не колеблясь. Вот почему традиция может служить мощной моральной опорой. Это свойство традиции умели ценить еще древние. Взывая к мужеству своих сограждан, древнегреческий поэт Алкей, живший в конце VII — нач. VI вв. до н.э., писал, связывая настоящее с прошлым:

 

Да не поддастся слабости дух борцов

Друзья, грядет к нам буря великая.

О, вспомните борьбу былую,

Каждый пусть ныне стяжает славу.

Не посрамим же трусостью предков прах

В земле под нами здесь упокоенных:

Они воздвигли этот город

На благословение нам, потомкам.

 

Идеал в культуре.

Со словом идеал (от гр. idea — образ, идея, понятие) принято связывать представление о чем-то таком, что стоит у предела возможного совершенства, о чем-то, что мыслится образцово-правильным, уже не подлежащим изменению. Это свойство идеала ставит его как бы «над» реальностью жизни, несовершенства которой очевидны. Определим, что идеал — это представление об истинно должном.

В нестрогом обыденном словоупотреблении (просторечии) «идеальный» значит просто «самый лучший». Это значение часто имеет в виду реклама, предлагающая что-то в качестве «идеального средства», скажем, от облысения или «идеального способа» утолить голод. Но даже и в рекламной незамысловатости нередко проступает соотносительная природа идеала. Если фирма рекомендует «идеальную офисную мебель», то она обращается к воображению покупателя, знающего толк в конторской службе и способного представить себе такое оборудование, которое совершенно соответствовало бы своему назначению. Производитель в данном случае фактически утверждает, что смог воплотить в реальности этот воображаемый (идеальный) образ — идеал.

Идеалы в культуре не обязательно бывают прямо обозначены этим термином. Примером может послужить образ «школы будущего» — идеальной школы, какой она представляется сегодня педагогам-теоретикам. Реальная школа — это, конечно, и здание, и люди, в нем находящиеся. Но представим себе, что тысяча детей и взрослых просто разместились бы в здании школы. Это не была бы школа по смыслу. Школа начинается тогда, когда дети и взрослые взаимодействуют в ней по определенным правилам, исполняя свои обязанности — ученика, учителя, сантехника, директора и т. д. Эти обязанности и правила предписаны администрацией в соответствии со сложившейся в нашем обществе совокупностью представлений об правильном ее устройстве и месте каждого человека (от ученика до директора) в ее действующей структуре. Разумеется, реальная жизнь школы отличается, иногда очень отличается от того, что должно было бы быть; тем важнее, чтобы существовало «представление об истинно должном» — как идеальный проект, как образ более совершенного представления о «школе», согласно которому постепенно реорганизуется жизнь реально существующих школ и строится школьная жизнь в новых. Идеал — механизм, мотивирующий изменения в культуре. Поэтому продуцирование идеалов явно свидетельствует о стремлении культуры к самоизменению.

Идеалы (идеальные образы) существуют в соотнесении с самыми разными и разномасштабными явлениями жизни — от идеалов общественного устройства или идеала дружбы до представлений об «идеальном правителе», «идеальном фермере», «идеальном климате» и даже «идеальном газе». Во всех этих и им подобных случаях мы сталкиваемся не просто с плодами свободного воображения людей, но с выработанными коллективными представлениями, в которых те или иные фрагменты человеческого мира представлены (сознанию) в «очищенном», схематизированном виде. Вот почему всякий идеал (идеальный образ) оказывается не только соотнесенным с реальностью жизни, но и отдаленным, дистанцированным от нее. Это хорошо видно на примере социальных утопий. Любой из существовавших в истории культуры образов «идеального общества» представлял собой, по сути, более или менее разработанную мыслительную схему правильно устроенного общества. Разумеется, «правильную» по понятиям своего времени. При этом всякий раз образы «идеального общества» пребывали в условной пространственно-временной отстраненности, которая так и называется «утопией» (от гр. u — вне + topos — место), т.е. в форме, в буквальном смысле этого слова, «не имеющей места» социальной структуры.

Древнегреческий поэт Гесиод описывает наилучший уклад жизни как свойственный «золотому веку», оставшемуся далеко в прошлом. Идеальный образ «коммунистического общества» был отнесен в неопределенное будущее. Средневеково-христианские «врата Рая» ожидали тех, кто уже пересек «границу вечности», т.е. умер для жизни в мире земном. Можно было бы добавить, что в коллективных представлениях людей современного «послесоветского» общества их собственная жизнь мыслится как временная на пути к «нормальной» (т. е. истинно должной) рыночно-демократической системе, идеал которой отнесен то в дореволюционную Россию времен Николая II, то в современную Швецию (т. н. «шведский социализм»), то в США. Причем, служащий идеалом образ этих стран весьма утопичен и имеет мало общего с действительно существующей там системой жизни.

По своему содержанию и гесиодов, и христианский, и коммунистический, и либерально-рыночный «золотые века» — суть то же, что и «идеальная школа» — проектные описания культурных пространств коллективной жизнедеятельности. Но идеалы вообще служат ничем иным как наглядными моделями чаемых, истинно должных культурных пространств. Что такое «идеальный фермер»? Это —представление о совершенном («истинно должном») фермере, способном создать образцовое культурное пространство (ферму), такое, каким оно мыслится, каким оно должно быть. «Идеальный газ» — это воображаемая среда, в которой математические расчеты могли бы получить полное физическое воплощение. Иными словами, «идеальный газ» — не газ вовсе, а образ совершенного интеллектуального пространства деятельности ученых соответствующего профиля. «Идеальная дружба» — это образец дружбы, т. е. опять-таки «условное представление» об устройстве культурного пространства взаимоотношений для людей, симпатизирующих друг другу.

Модельная (проектная) функция идеалов предполагает их формирование в особом материале — в научных теориях, религиозных представлениях, художественных образах. Но, несмотря на свою условность и кажущуюся хрупкость, идеалы обладают устойчивостью реального существования. Анжелика и пушкинская Татьяна, Шерлок Холмс и Пьер Безухов, д'Артаньян и Гамлет — эти выдуманные фигуры существуют в культуре так, как если бы имели некогда плоть и кровь живых людей, наравне с культурными образами исторических лиц — Наполеона, Карла Великого, св. Иеронима, Александра Македонского и т.п. И те, и другие в свое время становились в коллективном сознании больших человеческих групп образцами поведения и отношения к окружающему миру. Столь же условными и в то же время реальными являются теоретические модели, например, «планетарная модель» строения атома, и модели религиозные, например, модель христианского покаяния в образе «Возвращения Блудного Сына». В качестве мотивирующего механизма идеал включается там, где почему-либо отступает традиция или ее вообще не существует. Скажем, в постсоветской культуре не существует традиции ведения частного фермерского хозяйства. Общество, если оно заинтересовано в этой форме хозяйствования, непременно сформирует образ «идеального фермера», «идеальной фермы». Идеал этот будет представлен в материале теории (экономической, юридической, агрономической и т. д.), в художественной и публицистической литературе, в народном сознании. Образ «идеального фермерства» как особенным образом организованного культурного пространства послужит ориентиром для тех, кто будет создавать этот общественно новый (у нас) вид деятельности. Этот образ обеспечит, кроме того, общественное признание фермеру как человеку, осуществляющему идеал, уже имеющийся в культуре.

Со временем, надо думать, многое в фермерской практике будет транслироваться традицией. Но, не все. Современный фермер на Западе приступает к своей деятельности после получения специального сельскохозяйственного образования.

Сфера современного образования также опирается на огромное количество идеальных образов, в их числе разнообразные карты, таблицы, схемы, формулы. Школьная «карта полушарий» — это идеальный образ земной поверхности. «Таблица Менделеева» — идеальный образ пространства химических взаимодействий. Идеальными образами являются и технологические схемы промышленного производства. В целом можно сказать, что идеальные образы культурных пространств служат для освоения учащимися (студентами) новых для себя видов деятельности.

Есть еще одна сфера, в которой идеалы играют незаменимую роль эффективного культурного механизма — это сфера самовоспитания или формирования личности. При том, что значительная по объему устойчивая часть навыков человеческой жизнедеятельности передается следующему поколению через традицию, сдвиги в отношении людей к миру и к самим себе вырабатываются в новых поколениях через формирование новых идеальных образов. Недаром именно молодежная среда отличается повышенной продуктивностью (сменяемостью) идеальных моделей — «кумиров» и их способов жизни.

Ценности в культуре.

Следуя распространенной практике словоупотребления, мы обнаружим, что понятие «ценность» трактуется удивительно широко: «ценность» иногда путают с «идеалом» (по логике: «идеал» — это то, что я ценю больше всего»), а иногда и с наручными часами, если, конечно, это дорогие часы.

В слове «ценность» действительно слышится указание на оценку чего-то, цену, т.е. на отношение к чему-то — к вещи или к идее, ради причастности к которой люди готовы чем-то платить, чем-то жертвовать. Во все времена люди жертвовали имуществом, здоровьем, даже жизнью — своей, своих близких, своих подданных — ради того, что почитали как ценности — ради благосклонности богов и весеннего возрождения природы, ради богатства или куска хлеба, спасая шедевры искусства, секреты ремесла, древние рукописи или, может быть, храня тайные слова священной клятвы.

Ценностью может быть свобода:

 

...Известно мне: погибель ждет

Того, кто первый восстает

На утеснителей народа —

Судьба меня уж обрекла.

Но где, скажи, когда была

Без жертв искуплена свобода?

(К.Ф.Рылеев)

 

Ценности, таким образом, выступают самым непосредственным мотивом человеческой деятельности. Недаром ту или иную культуру часто характеризуют (описывают) через ценности, которые в ней господствуют. Например, икона — ценность в культуре православного христианства, где она священна. По-иному икона — ценность (художественная), когда она выставлена в музее изобразительных искусств.

Ценность приобретает значение механизма культуры там, где ритуалы и традиции утрачивает свою силу или вовсе отсутствует. Можно сказать, что «ценности», как и «идеалы», скрыто присутствуют в составе традиции, транслируются ею в целостности религиозного, гражданского или бытового ритуала, но они приобретают самостоятельность там, где ритуала и его традиции нет. Владение родным языком передается традицией. В рамках родной языковой среды сам язык обычно не переживается как ценность. Но в иноязычной среде (например, в эмиграции), в которой родной язык уже не служит универсальным средством общения, а сохраняется только для ритуализованного употребления, он может приобрести значение ценности, служить символом причастности человека к родной или, лучше сказать, родительской культуре. Переживание языка предков как ценности может стать мотивом к сознательному его изучению и сохранению там, где традиция уже бессильна. В некоторых культурах в качестве ценности (символа причастности) может выступать и иностранный язык. Так было, например, с французским языком в русской аристократической культуре конца XVIII — первой половины XIX веков.

Определим поэтому, что ценность — это вещь или идея, которая символизирует принадлежность индивидов или групп к определенному сообществу, т.е. служит средством самоотождествления с культурой этого сообщества. Звездно-полосатый флаг — ценность для американца потому, что флаг является национальным символом государства США, и отношение к флагу переживается как отношение гражданства, т.е. личной принадлежности к американскому народу.

«Ценность» переживается человеком как относящаяся к нему лично, но создается она коллективно. Эта двойственность ценности объясняет ее принудительное действие в качестве одного из мотивирующих механизмов культуры: ценность символизирует причастность отдельного человека к сложившемуся культурному сообществу («мы»). Например, к морскому братству. «Мы» — морячки, «братки», мы — в «рябчиках» (полосатых морских тельняшках). В этом случае часть форменной одежды становится культурной (духовной) ценностью — символом особой общности, знаком причастности и механизмом мотивации к определенному образу поведения, который должен усвоить каждый «салага» — неопытный моряк и поддержание которого составляет обязанность всех членов морского братства.

Пример с морской тельняшкой несколько экзотический, но не редкий. Форменная профессиональная или конфессиональная (религиозная) одежда, или особые детали одежды часто выступают в качестве групповых ценностей. В этом, кстати, заключается смысл известного выражения «честь мундира». Понятно, что у самого мундира никакой чести быть не может. Но в определенной культурной ситуации «мундир» приобретает значение ценности, а с нею и мотивирующую силу, способную навязывать человеку, который его носит, определенные представления о том, каковы его групповые «ум, честь и совесть».

Нормы в культуре

Исполнение культурных норм обеспечивает гармоничность общественной жизни. Слово гармония (от гр. harmonikos — слаженный, соразмерный) означает «согласованность, стройность в сочетании чего-то». Применительно к культуре это понятие означает внутреннюю согласованность составляющих ее фрагментов, которая позволяет культуре сохранять устойчивость и целостность в течение длительного времени. Некоторые культуры сохраняли свою жизнетворческую способность, не изменяясь на протяжении десятков веков, например, культуры Древнего Востока, Китая, некоторые культуры народов Африки. Условием стабильности этих культур являлась прежде всего жесткая регламентация (от лат.regula — правило) норм всех видов деятельности — от чисто практической (например, ремесленной деятельности) до ритуальной (например, в композициях и средствах ритуальных изображений, последовательности обрядовых действий и т. п.). Некоторое представление о таком типе духовного творчества может дать иконописное искусство, в котором основные приемы работы канонизированы (от гр. kanon — правило, предписание; в современном смысле ‘канон’ — самая строгая форма традиционности), что, кстати говоря, делает иконопись легко узнаваемой, а иконы, на неопытный взгляд, весьма похожими одна на другую.

Каноничность, предписанность, строгая повторность всех проявлений жизни характерна для обществ, в которых деятельность мотивируется посредством механизма культурной традиции. Вместе с традиционными формами деятельности в этих обществах воспроизводились также найденные опытным путем, заимствованные или сложившиеся соразмерности — оптимальные соотношения количества, качества, форм взаимосочетаемых продуктов разных видов деятельности. Древнегреческий гончар, например, не заботился о том, как формы и размеры его изделий будут соответствовать способу их употребления за столом, в храме или в трюме корабля: соразмерность сосудов практике их применения поддерживалась не самим ремесленником, а каноном гончарного ремесла.

Традиционность в ремесле, в мышлении и образе жизни была характерна для большей части человечества на протяжении известной нам истории. И только впоследние два-три столетия в культуре Европы и Северной Америки стали нарастать инновации, все более впечатляющей становилась скорость, с которой происходили перемены в быту, образовании, средствах транспорта и связи, производственных технологиях, принципах и формах общественных объединений и других сферах жизни. Соответственно тому уменьшалось участие традиции в формировании жизнедеятельности этих обществ. Поддержание соразмерности элементов культуры в быстроменяющемся и все более разнообразном мире потребовало развития специального механизма гармонизации, основанного на представлении о «норме» и желательности ее соблюдения.

Слово «нормальный» обычно означает «усредненно правильный», «соответствующий нашему представлению о норме как о «золотой середине»: — Как дела? — Нормально. — Как фильм? — Нормальный фильм. В ряду положительных значений слова «нормальный» лежат и оценки человеческих свойств, в том числе и представлений о психической нормальности. Иногда, однако, соответствие норме, «нормальность», может оцениваться негативно, например, когда говорят о человеке, что он «какой-то слишком нормальный, обычный, заурядный, во всем предсказуемый». Есть и такая отрицательная оценка: «ординарная личность» (от лат. ordinarius — правильный, обыкновенный). Ей соответствует высокая оценка человека: «неординарная личность».

Как бы то ни было, оба — и положительный, и отрицательный — подходы к «норме» свидетельствуют об ее осознании в качестве ориентира.При этом разные культуры характеризуются разными нормами сходных видов деятельности. Например, дистанция между собеседниками-японцами устанавливается обычно меньшая, чем между собеседниками-американцами — в обоих случаях вполне бессознательно, в соответствии с нормами, принятыми в этих культурах. Определим, что норма — это общественно принятая мера деятельности, благодаря которой обеспечивается ее согласование с другими видами деятельности.

В разных областях культуры «нормы» фиксируются по-разному: в технике — с максимальной числовой точностью, в религии — с точностью основополагающих принципов (догматов) и допустимой свободы их толкования, в науке — в сфере критериев «научности», в искусстве, соответственно, «художественности» и т. д. В быту многие нормы задаются и сменяются модой (в одежде, манере поведения) и другими обстоятельствами, например, сменой стиля жизни при массовом переходе от «коммунальных» квартир к самостоятельным в СССР в 1960-70 гг. Отсутствие в постсоветском обществе сложившихся норм для предпринимательской — деловой и финансовой — деятельности породило то, что теперь называют «диким капитализмом». Однако, нормообразование в этой сфере (как и любой другой процесс культуротворчества) должно аккумулировать значительный коллективный опыт; оно требует, поэтому, большого промежутка времени и, конечно, не может быть заменено искусственно внедряемыми «правилами», «уставами», «общественными соглашениями» и т. п. декларациями.

Обычно, соблюдения культурной нормы является достоинством. Отклонение от «нормы» выделяет человека и его деятельность: иногда в положительном смысле, иногда оно осуждается.

Парадигмы в культуре.

Различия между культурами почувствовать не так уж сложно, например, различия между национальными культурами. Любители кино без труда узнают стили американской (голливудской), французской, итальянской и других киношкол мирового значения. При определенном опыте легко различимы итальянская, русская, немецкая классическая музыка. Национальные особенности культуры проявляются и в обычных, ежедневных формах поведения людей. Шерлок Холмс (у Артура К. Дойля) во всем ведет себя как англичанин, д'Артаньян описан в «Трех мушкетерах» А. Дюма как человек южно-французского культурного типа (гасконец). Не только «литературные», но и настоящие англичане и французы в сходных случаях ведут себя по-разному.

На стыках культур, где различия заметнее, чаще встречаются недоразумения, из которых потом рождаются анекдоты и притчи. Вот недавний пример. Русский путешественник в Германии спрашивает проводника своего вагона, как ему пересесть на ближайшей станции, чтобы доехать до города N. Тот вежливо дает самые подробные объяснения. Спустя какое-то время путешественник соображает, что в пересадке нет нужды, т. к. поезд, в котором он едет, сделает остановку в N., и проводник мог бы ему об этом сказать. «Но я отвечал Вам на Ваш вопрос», — спокойно возразил немец.

Не станем гадать, как ответил бы на его месте наш соотечественник, но в этом случае проводник вел себя «как немец» — обычно аккуратный, вежливый и педантичный, но не очень инициативный в работе.

Национальные особенности культур разных народов иногда обозначаются выражением «дух нации». Во всем мире известно такое понятие как «японский национальный дух». В японцах отмечают какую-то сверхчеловеческую работоспособность, благодаря которой Япония поднялась из послевоенной разрухи в богатейшую страну современного мира. Вот как объясняет секрет «японского чуда» японский общественный деятель: «Да, вы правы, японцы действительно исключительно преданы делу, которым они занимаются. Но знаете, на чем базируется это сверхусердие? — на чувстве стыда. Один ученый очень точно охарактеризовал культуру нашей страны как культуру чувства стыда. Не греха, а именно стыда!

В чем здесь смысл? В том, что японец всегда ощущает присутствие себя в коллективе и самая болевая точка его совести — работать ни в коем случае не меньше, чем другие, а получать за это — ни в коем случае не больше, чем другие!». Ссылка на ученого здесь не случайна: конечно, чувство стыда есть не только у японцев, но, чтобы осмыслить его особую роль в японской культуре, понадобились усилия ученого-культуролога.

Не умножая пока числа примеров, сделаем вывод, что различия между культурами могут существовать, если внутри каждой из них устойчиво сохраняются особенности, делающие людей, носителей одной культуры, в чем-то схожими. Речь идет, следовательно, о достижении той или иной степени унификации в поведении людей в рамках одной культуры. Слово «унификация» (от лат. unus — один + fasere — делать) как раз и означает «приведение к единой системе, форме, единообразию». Культурные сообщества, основанные преимущественно на традициях («традиционные культуры»), отличаются высокой степенью единообразия. Но с ослаблением культурообразующей роли традиций в более поздних и более сложных культурах постепенно выкристаллизовывается особый механизм унификации поведения людей, действие которого описывается понятием «парадигма культуры». Парадигма — культурный механизм мотивации, основанный на сохранении в общем пользовании характерных для данной культуры моделей или образцов решений интеллектуальных или практических задач.

Термин «парадигма» (от греч. paradeigma — пример, образец) перешел в культурологию из лингвистики, где он обозначает «представленный в виде таблицы образец, например, склонения имен, спряжения глагола». В науковедении этот термин обозначает «признанное всеми научное достижение, которое в течение определенного времени дает научному сообществу модель постановки проблем и их решения». В приведенных выше примерах мы обращались к культурным парадигмам: немецкий проводник следовал веками устоявшейся национальной «модели» поведения безукоризненно точного работника. «Чувство стыда» заняло место всеобщего образца отношения к себе и к миру, свойственного людям японской культуры.

Парадигматические модели общественного или бытового поведения транслируются, обычно, в виде притчи о примерном поступке. Вот как приблизительно описывается классическая американская предпринимательская парадигма: «Еще в запрошлом веке некто, назовем его Джон Смит, решил бурить в поисках нефти на своем участке в Техасе. Он снял все вои сбережения со счета в банке, но их не хватило. Он занял, сколько мог, у своих друзей и знакомых. Но и этого оказалось недостаточно: бур не находил нефти. Смит верил в успех и упорно продолжал начатое дело, хотя для этого ему пришлось распродать все свое имущество и заложить свой дом. И в один из дней, когда Смиту казалось, что судьба больше не оставила ему ни одного шанса, из скважины забил нефтяной фонтан». Смысл этого парадигматического образца заключается в том, что человек, если он надеется на Божью помощь в делах, должен доказать свою самоотверженность в повседневном труде ради своей цели. Даная парадигма входит составной частью в систему так называемой «протестантской трудовой этики», очень характерной для классической американской культуры.

 

До сих пор мы обсуждали национальные культурные парадигмы. Научные парадигмы обсуждаются в книге историка и философа науки Томаса Куна «Структура научных революций», в которой революции в научных теориях связываются со сменой парадигм. В искусстве парадигмы задаются, обычно, произведениями, которые получают у публики и профессионалов признание выдающихся достижений, шедевров. Например, симфонии Бетховена, умершего в 1827 годе, на протяжении последующих полутора столетий оставались основой самого понятия «симфония». Изучению художественной парадигматики посвящены многие искусствоведческие труды. В них выявляются основные закономерности художественных систем, их парадигматические образцы, используемые художниками при решении своих творческих задач. В специализированных культурных пространствах находим собственные парадигмы, которые могут быть воплощены даже в форме служебной инструкции (пожарного, врача «скорой помощи», диспетчера и т.п.). Но и в этих областях присутствуют не формализуемые (неписаные) образцы и правила профессионального поведения.

Крупные культурные эпохи выстраиваются на парадигматических основаниях, почерпнутых из тех областей, которые в этот момент лидируют и как бы «задают тон» в культуре. Например, культура эпохи Просвещения опиралась на модели мышления классической науки (доказательность, независимость познающего разума от его объекта и от «предрассудков» суждения о нем, практическая направленность и т. д.), а парадигмы европейского Средневековья были выработаны в недрах христианской теологии. Но все это — культуры прошлого. Что касается современности, то, как и другие механизмы культуры, действующие ныне парадигмы так «вплетены» в текущую жизнь, что их осознанное выявление требует всякий раз специального культурологического анализа.

Парадигма, как и другие, рассмотренные выше мотивирующие механизмы культуры (идеал, ценность и норма), неявно присутствует в традиции. Но есть различие: традицияпредписывает определенный способ общественно значимого поведения, парадигма лишь предлагает его в качестве образцовой модели. Решение последовать парадигматическому образцу остается за тем, кто решает свою задачу. Таким образом, можно заключить, что культурная парадигма — механизм, свойственный индивидуализированным культурам инновационной направленности с ограниченной сферой традиционности.

2. Социальная память и историческая преемственность в культуре. Известно, что одна из основных функций культуры — интегративная. Культуры объединяют людей, создавая единое знаково-символическое пространство, с которым как со «своим» идентифицируют себя определенные сообщества. Вместе с тем (и одновременно) они разъединяют людей, проводя культурные границы, чреватые иногда превращением в линии фронтов. Обе стороны этого процесса неотделимы друг от друга, объединять, разделяя, и разделять, объединяя, — неотъемлемое свойство культуры. Постоянно проводя границы с другим, культура постоянно конституируется как таковая. Культура, как подчеркивал М. М. Бахтин, целиком размещается на собственной границе, на границе с другой культурой и с иным смыслом «границы проходят всюду через каждый момент ее». Маркеры, обозначающие границы, могут быть изменчивыми и переменными, но сам факт проведения границы является необходимым для существования культуры как таковой. Борьба за свою идентичность против попыток “других” присвоить и воспроизводить элементы культурной традиции, воспринимаемой как «своя», стала характерной чертой современной эпохи. Источником конфликтов становятся не только различия культур, стремление подчеркнуть и усилить уникальность своей идентичности, о чем говорит, например, С. Хантингтон, но и притязания на одну и ту же идентичность, стремление одной из групп смягчить, или же вовсе устранить различия, унифицировать культурное пространство. Понятие культурного разнообразия («culturaldiversity) превратилось в «нормативный метанарратив» современного культурного пространства. Таким образом, производство культурного единства и разнообразия, борьба вокруг культурных границ и идентичностей становятся центром культурной политики сегодня.

Обсуждение проблем культурного разнообразия и культурных идентичностей невозможно вне проблематики памяти и забвения в культуре. Неразрывность памяти и идентичности отмечалась еще Дж. Локком. Он писал о том, что во всех случаях, когда мы «теряем из виду свое прошлое Я, тогда возникает сомнение, являемся ли мы тем же самым мыслящим существом, т. е. той же самой субстанцией, или нет». Не случайно концепты памяти и идентичности практически одновременно стали ключевыми понятиями как современного социально-гуманитарного знания, так и публичного дискурса политиков, общественных деятелей, СМИ и т. д.

Связь памяти, забвения и идентичности была проблематизирована у самых истоков изучения памяти (memorystudies). Причем о забвении речь зашла здесь раньше, чем о памяти. В 1882 г. философ культуры Э. Ренан в своей знаменитой речи «Что такое нация?» подчеркивал, что для существования нации необходимы как общие воспоминания, так и коллективное забвение определенных моментов прошлого.

«А сущность нации в том и состоит, что все индивиды, ее составляющие, имеют между собой много общего и в то же время они забыли многое, что их разъединяет. ...Всякий французский гражданин должно быть уже позабыл ночь Святого Варфоломея и резню на юге в XIII столетии».

Особого внимания в этой связи заслуживает Э. Дюркгейм. Основатель французской социологической школы. В своей последней книге «Элементарные формы религиозной жизни» (1912) обращал внимание на тотемические культы первобытных австралийских племен, где тотем выступал как воплощение социальной общности, а связанные с ними ритуалы призваны поддерживать ее сплоченность и идентичность. Социология Э. Дюркгейма приводит нас к выводу о том, что для поддержания стабильности общества, для того, чтобы его члены ощущали солидарность и историческую преемственность существования своей группы, они должны помнить определенные вещи определенным образом, а некоторые вещи организованно забывать. Общество нуждается в определенной степени не только интеллектуального и эмоционального конформизма своих членов, но и «конформизма мемориального».

Общество может существовать, только порождая у своих членов чувство священного, воздействуя на них своей высшей по отношению к любому индивиду сверхличной силой. Оно поддерживает у людей ощущение солидарности и общей идентичности при помощи периодически повторяющихся специальных ритуалов, воссоздающих совместное сакральное прошлое. В центре того, что данное сообщество считает сакральным, располагается коллективно воображаемое прошлое. Среди событий этого прошлого особенно выделяются события, связанные с мифом о происхождении. Именно регулярное ритуальное воссоздание событий, конституирующих общее происхождение группы, является наиболее важным способом поддержания ее единства. Благодаря циклически воспроизводимым ритуалам, группе удается поддерживать ощущение самотождественности на протяжении длительного времени, несмотря на происходящие с ней более или менее радикальные перемены.

Поддержание идентичности требует ощущения непрерывности истории. Коллектив, адаптируя новые явления и идеи, должен периодически проводить переинтерпретацию прошлого так, чтобы эффект новизны был утрачен и новое предстало продолжением исторической традиции. Поэтому прошлое в коллективной памяти постоянно подвергается реорганизации. В этой картине прошлого должны отсутствовать большие перемены и разрывы, чтобы группа могла бы себя узнать в ней на любом историческом этапе.

В американской социологии первой четверти XX века основатель символического интеракционизма Дж. Г. Mид был в числе первых социальных мыслителей, систематически анализировавших социальную роль прошлого. Прошлое постоянно пересоздается и переформулируется в меняющемся настоящем. Он подчеркивал, что прошлое придает значение настоящему, что оно используется как инструмент для поддержания современных верований и ценностей («прошлое в настоящем»). Прошлое припоминается и конструируется так, как это в данном случае наиболее соответствует групповым потребностям. Неактуальное в определенной ситуации воспоминание может оказаться жизненно важным для группы в иных социально-политических обстоятельствах. Реконструкция прошлого происходит тогда, когда люди ощущают неадекватность прежних исторических представлений. Обычно это происходит в моменты радикальных исторических перемен. Нарушение обычного порядка вещей может быть нормализовано и рутинизировано, прерванный континуитет может быть восстановлен, если травмирующие массовое сознание события будут вписаны в новую концепцию исторического прошлого («прошлое для настоящего»). Память у Мида можно трактовать как инструмент поддержания и нормализации социальной идентичности.

Идентичность поддерживается памятью. Коллективная память о совместном прошлом — основа идентификации группы, выражение коллективного опыта, объединяющего группу, объясняющего ей смысл ее прошлого, причины нынешнего совместного бытия и определяющего надежды на будущее. Однако между памятью и идентичностью существуют отношения взаимозависимости. Не только идентичность укоренена в памяти, но и память зависит от присвоенной себе идентичности.

Идентификация — одна из основных (наряду с легитимацией) функций коллективной памяти. Память поддерживает коллективную идентичность тем, что сохраняет и передает ценности и образцы поведения. Коллективная память удерживает образы событий и лиц с отчетливой позитивной или негативной окраской. Они превращаются в лишенные нюансов и полутонов символы идентичности группы, обладающие повышенной резистентностью к исторической критике. Образы триумфа и страдания структурируют память. Они помогают давать определения текущим ситуациям и выбирать модели реагирования. Коллективная память формирует символический универсум, очерчивающий границы общности. Эти знаки становятся знаками идентификации, отличительными маркерами «своих». Одной из общих отличительных черт подходов основоположников исследований социальной (культурной) памяти является то, что акцент в их теориях делается на содержание коллективных воспоминаний, на закономерности их формирования и социально-культурного функционирования. Память обладает способностью структурировать серии разрозненных событий в различные структурированные нарративы. Одно и то же событие при этом может приобретать разное значение, в зависимости от того, в какую сюжетную структуру оно оказалось включено. В этом процессе структурирования можно выделить определенную логическую последовательность. Во-первых, в зависимости от задач и ситуации сегодняшнего дня, выбирается временная перспектива. Группа может смотреть в более или менее удаленное прошлое. Таким образом, событие может попасть в то или иное повествование или же, напротив, быть из него исключенным. Так, событие получает значимость. Социальная общность находит в истории тех или иных предков, выделяет принципиально важные для идентификации группы исторические события или периоды. Среди этих событий и периодов особое место занимают «истоки», образ происхождения социокультурной общности. Изменение глубины проникновения в историю способно изменить образы предков, значимых событий или периодов, а также представление об истоках. Затем между выбранными точками «мнемонического пространства» устанавливается линия преемственности. Требуется показать и доказать, что «все это — наша история», «наша коллективная биография». Для этого требуется организовать образ исторического континуитета, неразрывной связи со «своим» и одновременно четко обозначить линии разрыва, дисконтинуитета, отделяющие «свое» от «чужого». События при этом ставятся в определенную взаимосвязь. Решение же этой задачи сразу же требует и решения проблемы выбора типа взаимосвязи. Важно, в какое повествование и в каком качестве будет включен тот или иной исторический сюжет. Изменение степени отдаленности исторического прошлого, с которым связывает свою идентичность группа, может означать изменение и самой этой идентичности. Обозначая ряд событий в качестве однородных и принадлежащих, следовательно, одному и тому же периоду, коллективная память создает одновременно и исторический дисконтинуитет. Определенные события получают статус «поворотных моментов истории», с которых начинается новая эпоха и происходит полный разрыв с прошлым. В пределах созданных «мнемонических континуумов» прошлое структурируется в соответствии с определенными моделями. Эти мнемонические модели имеют социальное происхождение и имеют решающее значение для наделения определенного события тем или иным значением. Социолог Э. Зерубавель пишет об этом так: «Я полагаю, что историческое значение событий существенным образом связано со способом их расположения в наших умах vis-a-vis по отношению к другим событиям, с их структурной позицией в рамках таких «исторических сценариев», как «водоразделы», «катализатор», «последняя капля». Очевидно, что манипуляции с коллективной памятью являются наиболее эффективными стратегиями в области «политики идентичности», позволяющими создавать или, напротив, уничтожать определенные идентичности, манипулировать культурным многообразием. Положение о том, что образ прошлого является социокультурным конструктом, а не данностью, сегодня практически никем не оспаривается. Проблемой является, однако, степень податливости этого образа к манипуляциям. Дискуссии о степени пластичности памяти были связаны в первую очередь с публикацией в 1983 г. сборника статей «Изобретение традиции». Направление, связанное с их подходом к социальной памяти, получило название «теория политики памяти». Здесь акцент делается на анализе того, как политически доминирующие группы манипулируют образами исторического прошлого и внушают массам определенную концепцию истории, легитимизирующую их политические цели и господство. Исследователи, принадлежащие к этому направлению, стремятся показать, как новые традиции и ритуалы произвольно конструируются в соответствии с текущими политическими реалиями и потребностями. Память фактически оказывается здесь тождественной политической идеологии.

Таким образом, можно заключить, что культурная (социальная) память и идентичность тесно взаимосвязаны. Механизмы мемориализации и забвения играют важнейшую роль в формировании культурного ландшафта. При этом политика в области памяти и идентичности не может рассматриваться как абсолютно произвольное конструирование. Имеет место скорее игра в рамках определенных структурных ограничений, устанавливающих пределы социально-культурному проектированию.

Лекция № 5.

ПЕРИОДИЗАЦИЯ ПЕРВОБЫТНОСТИ

Самые древние орудия человека датируются около 2,5 млн. лет назад. По материалам, из которых люди изготавливали орудия, археологи делят историю Первобытного мира на каменный, медный, бронзовый и железный века.

Каменный век делится на древний (палеолит), средний (мезолит) и новый (неолит). Приблизительные хронологические границы каменного века — свыше 2 млн. — 6 тыс. лет назад. Палеолит, в свою очередь, подразделяется на три периода: нижний, средний и верхний (или поздний). Каменный век сменил медный (неолит), длившийся 4 —3 тыс. до н. э. Затем наступил бронзовый век (4—начало 1-го тыс. до н.э.), в начале 1-го тыс. до н.э. его сменил железный век.

Первобытный человек овладевал навыками земледелия и скотоводства менее десятка тысяч лет. До этого на протяжении сотен тысячелетий люди добывали себе пропитание тремя способами: собирательством, охотой и рыбной ловлей. Даже на ранних этапах развития сказывался разум наших далеких предков. Палеолитические стоянки, как правило, расположены на мысах при выходе оврагов в ту или иную широкую долину. Пересеченная местность была удобнее для загонной охоты на табуны крупных животных. Успех ее обеспечивало не совершенство орудия (в палеолите это были дротики и рогатины), а сложная тактика загонщиков, преследовавших мамонтов или бизонов. Позднее, к началу мезолита, появились лук и стрелы. К тому времени вымерли мамонты и носороги, и охотиться приходилось на мелких и нестадных млекопитающих. Определяющими стали не величина и слаженность действий коллектива загонщиков, а ловкость и меткость отдельного охотника. В мезолите получило развитие и рыболовство, были изобретены сети и крючки.

Эти технические достижения — результат длительных поисков наиболее надежных, наиболее целесообразных орудий производства — не меняли существа дела. Человечество по-прежнему лишь присваивало продукты природы.

Вопрос о том, как это древнейшее, основанное на присвоении продуктов дикой природы общество развивалось в более совершенные формы хозяйства земледельцев и скотоводов, составляет сложнейшую проблему исторической науки.

Начало разработки истории первобытного общества, как уже отмечалось, было положено американским этнографом Л.Г. Морганом в работе «Древнее общество». Переход от присвоения к земледелию далеко не так прост и естественен, как иногда представляется. Открытие земледелия было сделано независимо в нескольких районах мира. Признаки земледелия прослеживаются уже в памятниках Натуфийской культуры в Палестине, относящейся к эпохе мезолита. Это серпы, состоящие из кремниевых вкладышей, вставленных в костяные рукояти, и зернотерки. В неолитических слоях Иерихона обнаружены отпечатки зерен ячменя и пшеницы-эммера.

Следы земледелия находят и в других районах мира.

О происхождении другого вида производящего хозяйства-животноводства существовали различные гипотезы и предположения. Однако большинство ученых считают, что животноводство развилось у оседлых земледельцев. Первое из прирученных животных — собака — была одомашнена еще в палеолите, около 15—10 тыс. лет назад. Ее диким предком был волк. Земледелие и животноводство сделали возможным существование на земле непрерывно возрастающего человеческого рода.

В самой природе человека заложено то, что он не может быть только частью природы: он формирует себя посредством искусства.

Впервые причастность охотников и собирателей каменного века к изобразительному искусству была засвидетельствована знаменитым археологом Эдуардом Ларте, нашедшим в 1836 г. в гроте Шаффо (департамент Вьенн) пластинку с гравировкой. Он же обнаружил изображение мамонта на куске мамонтовой кости в гроте Ла Мадлен (Франция).

Характерной особенностью искусства на самом раннем этапе был синкретизм.

Деятельность человека, связанная с художественным освоением мира, способствовала одновременно и формированию homo sapiens (человека разумного). На данной стадии возможности всех психических процессов и переживаний первобытного человека находились в зародыше, в коллективном бессознательном состоянии, в так называемом архетипе.

В результате открытий археологов обнаружилось, что памятники искусства появились неизмеримо позднее, чем орудия труда, почти на миллион лет.

Памятники палеолитического, мезолитического и охотничьего неолитического искусства показывают нам, на чем в тот период сосредоточилось внимание людей. Росписи и гравюры на скалах, скульптуры из камня, глины, дерева, рисунки на сосудах посвящены исключительно сценам охоты на промысловых животных.

Главным объектом творчества палеолитического, мезолитического и неолитического времени были звери.

Первые произведения первобытного изобразительного искусства относятся к Ориньякской культуре (поздний палеолит), названной по пещере Ориньяк (Франция). С этого времени широко распространились женские фигурки из камня и кости с гипертрофированными формами тела и схематизированными головами — так называемые «венеры», по-видимому, связанные с культом матери-прародительницы. Весьма интересно, что в одном и том же памятнике позднего палеолита обычно представлены женские статуэтки, не однотипные, а разные по стилю. Сопоставление стилей произведений палеолитического искусства наряду с техническими традициями позволило обнаружить поразительные и притом специфические черты сходства находок между отдаленными областями. Подобные «венеры» найдены во Франции, Италии, Австрии, Чехии, России и во многих других районах мира.

Синкретизм (от греч. synkretismos — соединение) — сочетание разнообразных воззрений. Одновременно с ними появляются обобщенно-выразительные изображения животных, воссоздающие характерные черты мамонта, слона, лошади, оленя.

И наскальные рисунки, и фигурки помогают нам уловить самое существенное в первобытном мышлении. Духовные силы охотника направлены на то, чтобы постичь законы природы. От этого зависит и сама жизнь первобытного человека. Охотник до малейших тонкостей изучил повадки дикого зверя, именно поэтому художник каменного века так убедительно сумел показать их. Сам человек не пользовался таким вниманием, как внешний мир, поэтому так мало изображений людей в пещерной живописи Франции и столь безлики в полном смысле слова палеолитические скульптуры.

Главной художественной особенностью первобытного искусства была символическая форма, условный характер изображения. Символами являются как реалистические изображения, так и условные. Первоначально необособленное в специальный вид деятельности и связанное с охотой и трудовым процессом первобытное искусство отражало постепенное познание человеком действительности, его первые представления об окружающем мире.

Некоторые искусствоведы выделяют три этапа изобразительной деятельности в эпоху палеолита. Каждый из них характеризуется созданием качественно новой изобразительной формы.

Натуральное творчество — композиция из туш, костей, натуральный макет.

Искусственно-изобразительная форма — крупная глиняная скульптура, барельеф, профильный контур.

Верхнепалеолитическое изобразительное творчество — росписи пещер, гравировки на кости.

Остановимся на первом этапе несколько подробнее.

Натуральное творчество включает следующие моменты: обрядовые действия с тушей убитого зверя, а позже с его шкурой, наброшенной на камень или выступ скалы. Впоследствии появилась лепная основа для этой шкуры.

Элементарной формой творчества была звериная скульптура. Натуральный макет, в свою очередь, проходит несколько стадий. Сначала использовался естественный фигурный объем — природный холмик. Затем голова зверя помещалась на преднамеренно сооруженный постамент. Позднее производилась грубая лепка зверя, но без головы. Это сооружение накрывалось шкурой зверя, к которому прикреплялась звериная голова.

Следующий второй этап — икусственно-изобразительная форма включает искусственные средства создания образа, постепенное накопление "творческого" опыта, которое выразилось в начале в полнообъемной скульптуре, а затем в барельефном упрощении.

Для третьего этапа характерно дальнейшее развитие верхне-палеотического изобразительного творчества, связанного с появлением выразительных художественных образов в цвете и объемном изображении. Наиболее характерные образцы живописи этого периода представлены пещерными росписями. Древнейшие памятники искусства найдены в Западной Европе. Они датируются тем же периодом позднего палеолита, что и появление человека современного типа. Памятники первобытной живописи, как уже отмечалось, открыты более 100 лет назад. В 1879 г. испанский археолог М. Саутуола открывает многокрасочные изображения палеолитической эпохи в пещере Альтамира (Испания). В 1895 г. были найдены рисунки первобытного человека в пещере Ля Мут во Франции. В 1901 г. во Франции А. Брейль обнаружил рисунки мамонта, бизона, оленя, лошади, медведя в пещере Ле-Комбатель в долине Везера. Рисунков здесь около 300, есть и изображения человека (в большинстве случаев в масках). Недалеко от Ле-Комбателя в том же году археолог Пестрони в пещере Фон де Гом открывает целую «картинную галерею» — 40 диких лошадей, 23 мамонта, 17 оленей. Рисунки нанесены охрой и другими красками, секрет которых не найден и поныне. Палитра каменного века бедна, в ней четыре основные краски: черная, белая, красная, желтая. Две первые употреблялись довольно редко.

Подобные этапы можно проследить и при изучении музыкального пласта первобытного искусства. Музыкальное начало не было отделено от движения, жестов, возгласов, мимики.

Музыкальный элемент «натуральной пантомимы» включал:

имитацию звуков природы— звукоподражательные мотивы; искусственную интонационную форму — мотивы с зафиксированным звуковысотным положением тона; интонационное творчество: двух- и трехзвучные мотивы. В одном из домов Мезинской стоянки был обнаружен древнейший музыкальный инструмент, сделанный из костей мамонта. Он предназначался для воспроизведения шумовых или ритмических звуков.

Особый интерес представляют обнаруженные в позднем палеолите музыкальные инструменты. При раскопках стоянки Молодова на правом берегу Днестра в Черновицкой области археолог А.П. Черныш нашел на глубине 2,2 м от поверхности в культурном слое середины позднего палеолита флейту из рога северного оленя длиной 21 см с искусственно проделанными отверстиями.

При изучении жилища из знаменитой Мезинской стоянки позднего палеолита (в районе Чернигова) были обнаружены расписанные орнаментом кости, молоток из рога северного оленя и колотушки из бивней мамонта. Предполагают, что «возраст» этого набора музыкальных инструментов 20 тыс. лет.

Тонкая и мягкая традиция тонов, наложение одной краски на другую создают порой впечатление объема, ощущение фактуры шкуры зверя. При всей своей жизненной выразительности и реалистической обобщенности палеолитическое искусство остается интуитивно-спонтанным. Оно состоит из отдельных конкретных образов, в нем отсутствует фон, нет композиции в современном смысле слова.

Первобытные художники стали зачинателями всех видов изобразительного искусства: графики (рисунки и силуэты), живописи (изображения в цвете, выполненные минеральными красками), скульптуры (фигуры, высеченные из камня или вылепленные из глины). Преуспели они и в декоративном искусстве — резьбе по камню и кости, рельефах.

Особая область первобытного искусства — орнамент. Он применялся очень широко уже в палеолите. Еще в XIX в. на Мезинской палеолитической стоянке (Украина) были найдены вместе с каменными и костяными орудиями, иглами с ушком, украшениями, остатками жилищ и другими находками костяные изделия с искусно нанесенным на них геометрическим орнаментом. Геометрическим узором покрыты браслеты, всевозможные фигурки, вырезанные из бивня мамонта. Геометрический орнамент — основной элемент Мезинского искусства. Этот орнамент состоит в основном из множества зигзагообразных линий. В последние годы такой странный зигзагообразный рисунок найден и на других палеолитических стоянках Восточной и Средней Европы.

Что же означает этот абстрактный узор и как он возник? Попыток решить этот вопрос было много. Уж очень не соответствовал геометрический стиль блестящим по реализму рисункам пещерного искусства. Изучив с помощью увеличительных приборов структуру среза бивней мамонта, исследователи заметили, что они тоже состоят из зигзагообразных узоров, очень похожих на зигзагообразные орнаментальные мотивы мезинских изделий. Таким образом, в основе мезинского геометрического орнамента оказался узор, нарисованный самой природой. Но древние художники не только копировали природу, они вносили в первозданный орнамент новые комбинации и элементы.

На сосудах каменного века, найденных на стоянках Урала, был богатый орнамент. Чаще всего рисунки выдавливали специальными штампами. Они, как правило, изготовлялись из округлых, тщательно отшлифованных плоских галек из желтоватого или зеленоватого с блестками камня. По острым краям их наносились прорези. Штампы делались также из кости, дерева, раковин.

Неолит: 1—женские статуэтки из глины; 2 — гарпун из рога; 3 — глиняная посуда с ямочным орнаментом

Если надавить таким штампом на мокрую глину, получался рисунок, сходный с оттиском гребенки. Оттиск такого штампа часто называют гребенчатым, или зубчатым.

Во всех приведенных случаях исходный для орнамента сюжет определяется сравнительно легко. Но, как правило, отгадать его практически невозможно. Французский археолог А. Брейль проследил этапы схематизации изображения косули в позднепалеолитическом искусстве Западной Европы — от силуэта зверя с рожками до некоего подобия цветка.

Первобытные художники создавали и произведения искусства малых форм, прежде всего небольшие фигурки. Самые ранние из них, вырезанные из бивня мамонта, из мергеля и мела, относятся к палеолиту.

В России палеолитические скульптуры обнаружены в центре Русской равнины и в бассейне Ангары. В Сибири и на Урале мелкая пластика процветала и в железном веке. Ее находят при раскопках на палеолитических стоянках.

Некоторые исследователи верхнепалеолитического искусства считают, что древнейшие памятники искусства по тем целям, которым они служили, были не только искусством, они имели религиозно-магическое значение, ориентировали человека в природе.

Более поздние этапы развития первобытной культуры относятся к мезолиту, неолиту и ко времени распространения первых металлических орудий. От присвоения готовых продуктов природы первобытный человек постепенно переходит к более сложным формам труда, наряду с охотой и рыболовством начинает заниматься земледелием и скотоводством. В новом каменном веке появился первый искусственный материал, изобретенный человеком, — огнеупорная глина. Прежде люди использовали для своих нужд то, что давала природа, — камень, дерево, кость. Земледельцы гораздо реже, чем охотники, изображали животных, зато с увлечением украшали поверхность глиняных сосудов.

В эпоху неолита и бронзовый век подлинный расцвет пережил орнамент, появились изображения, передающие более сложные и отвлеченные понятия. Сформировались многие виды декоративно-прикладного искусства — керамика, обработка металла. Появились луки, стрелы, глиняная посуда. На территории нашей страны первые металлические изделия появились около 9 тыс. лет назад. Они были кованые — литье появилось гораздо позднее. На Урале около 5 тыс. лет назад уже делали из меди шилья, ножи, крючки, а около 4 тыс. лет назад — и первые художественные отливки. Например, на рукоятках ножей из Турбинского могильника на Каме отлиты фигурки баранов, причем настолько искусно, что специалисты без труда определили породу животных.

Начиная с бронзового века яркие изображения зверей почти исчезают. Всюду распространяются сухие геометрические схемы. Например, профили горных козлов, высеченные на утесах гор Азербайджана, Дагестана, Средней и Центральной Азии. Люди затрачивают на создание петроглифов все меньше усилий, наспех процарапывая на камне маленькие фигурки. И хотя кое-где рисунки выбивают и в наши дни, древнее искусство никогда не возродится. Оно исчерпало свои возможности. Все его высшие достижения в прошлом.

Культура населения Северного Кавказа в III тыс. до н. э., в эпоху ранней бронзы, получила название Майкопской по знаменитому памятнику, ее представляющему, — Майкопскому кургану. Майкопская культура была распространена от Таманского полуострова на северо-западе до Дагестана на юго-востоке.

Последний этап в развитии племен бронзового века на Северо-Западном Кавказе характеризуется существованием крупного очага металлургии и металлообработки. Велась добыча медных руд, выплавлялась медь, было налажено производство готовых изделий из сплавов (бронзы).

В конце этого периода наравне с бронзовыми предметами начинают появляться железные, которые знаменуют собой начало, нового периода.

Развитие производительных сил приводит к тому, что часть пастушеских племен переходит к кочевому скотоводству. Другие же племена, продолжая вести оседлый образ жизни на основе земледелия, переходят на более высокий этап развития — к плужному земледелию. В это время происходят и социальные сдвиги внутри племен.

В поздний период первобытного общества развивались художественные ремесла: изготавливались изделия из бронзы, золота, серебра.

К концу первобытной эпохи появился новый вид архитектурных сооружений — крепости. Чаще всего это сооружения из огромных грубо отесанных камней, которые сохранились во многих местах Европы и Кавказа. А в средней, лесной, полосе Европы со второй половины I тыс. до н. э. распространились поселения и погребения.

Поселения делят на неукрепленные (стоянки, селища) и укрепленные (городища). Селищами и городищами обычно называют памятники бронзового и железного веков. Под стоянками разумеются поселения каменного и бронзового веков. Термин «стоянка» очень условен. Сейчас он вытесняется понятием «поселение». Особое место занимают мезолитические поселения, называемые кьекенмеддингами, что означает «кухонные кучи» (выглядят они как длинные кучи отбросов устричных раковин). Название это датское, так как в Дании были впервые обнаружены эти виды памятников. На территории нашей страны они встречаются на Дальнем Востоке. Раскопки поселений дают сведения о жизни древних людей.

И стоянки охотников каменного века, и Помпеи, и Геркуланум, и Троя, и другие древние города — все это поселения.

Особый вид поселений — римские террамары— укрепленные поселения на сваях. Строительный материал этих поселений — мергель, вид ракушечника. В отличие от свайных поселений каменного века римляне строили террамары не на болоте или озере, а на сухом месте, а потом все пространство вокруг строений заполняли водой для защиты от врагов.

Погребения делятся на два основных вида: с надмогильными сооружениями (курганы, мегалиты, гробницы) и грунтовые, т. е. без каких-либо надмогильных сооружений. В основании многих курганов Ямной культуры

выделялся кромлех — пояс из каменных блоков или плит, поставленных на ребро. Плиты такого кромлеха у села Вербовка в Приднепровье покрывал резной геометрический узор. На этот каменный орнаментальный фриз опирался деревянный шатер, а земляная и дерновая основа всей конструкции была спрятана в глубине. Размеры Ямных курганов очень внушительны. Диаметр их кромлехов достигает 20 м, а высота иных сильно оплывших насыпей даже сейчас превышает 7м.

Курганами отмечены все погребения Ямной культуры, но над некоторыми из них возвышались еще каменные надгробия, надмогильные статуи; каменные бабы — каменные изваяния человека (воинов, женщин). Каменные бабы Ямной культуры простояли на курганах четыре с лишним тысячи лет. Каменные бабы Северного Причерноморья разнотипны и разновременны. Среди них есть и энеолитические — отесанные прямоугольные плиты с выступом головы и проработкой деталей гравировкой или рельефом. Каменная баба составляла с курганом неразрывное целое и создавалась с расчетом на высокий земляной пьедестал, на обзор со всех сторон с самых отдаленных точек.

До сих пор вопрос о том, кого же изображают древнейшие каменные бабы — бога или человека, — дискуссионен. Одно бесспорно: в III тыс. до н. э. в монументальном искусстве появляется образ человека. На протяжении эпохи бронзы человек занимает в искусстве первобытного общества все большее и большее место. Если в каменном веке зверей изображали гораздо чаще, чем людей, в бронзовом — соотношение обратное. Так, в III—II тыс. до н. э. в искусстве наступил решающий перелом. Отошло в прошлое творчество величайших анималистов в истории живописи—художников каменного века. В центре внимания впервые оказался человек.

Пусть каменные бабы Ямной культуры не представляют эстетической ценности. Грубые истуканы пришли на смену безупречным линиям гравировок и умелой лепке форм в росписях ледниковой эпохи. Все это так. Но гораздо важнее другое. Это памятники более высокого этапа в развитии мышления и общества.

Период, когда люди приспосабливались к природе, а все искусство сводилось по сути «к образу зверя», закончился. Начался период господства человека над природой и господства его образа в искусстве.

Наиболее сложные сооружения — мегалитические погребения, т. е. погребения в гробницах, сооруженных из больших камней, — дольмены, менгиры. В Западной Европе и на юге России распространены дольмены. Некогда на северо-западе Кавказа дольмены исчислялись сотнями. Больше всего их было в Прикубанье. Дольмен в Эшери сложен из плит длиной 3,7м и толщиной до 0,5 м. Одна крыша весила 22,5 т.

Самые ранние из них возведены более четырех тысяч лет Назад племенами, уже освоившими земледелие, скотоводство и плавку меди. Но строители дольменов еще не знали железа, еще не приручили лошадь и не отвыкли от орудий из камня. Строительной техникой эти люди были оснащены крайне слабо. Тем не менее они создали такие каменные сооружения, каких не оставили после себя не только кавказские аборигены предшествующей эпохи, но и жившие позднее по берегам Черного моря племена. Несомненно, нужно было перепробовать немало вариантов сооружений, прежде чем прийти к классической конструкции — четыре поставленные на ребро плиты, несущие на себе пятую — плоское перекрытие. У станицы Новосвободной, под насыпями курганов обнаружены необычные дольменообразные гробницы конца 3-го тыс. до н. э. Среди них особенно интересна одна — круглая в плане, со стенами из 11 высоких плит и с кровлей в виде шатра. Эта башня неминуемо развалилась бы, если бы ее целиком не засыпали землей. Нормального распределения функций опор и свода здесь еще не было. Скорее всего настоящие дольмены тогда строить не умели.

Этапы возведения дольменов восстанавливаются только гипотетически. Создатели дольменов проявили себя не только в качестве строителей, но и архитекторов. Почти везде боковые плиты и кровля несколько выступают над передней стенкой. Получается П-образный портал. Задняя стена обычно ниже передней, и крыша лежит наклонно. Все это позволило выделить в постройке элементы конструкции — несущие свод опоры — и выразить ощущение прочности, незыблемости дольмена. Внутри некоторых дольменов были комнаты до 7,7 кв. м, как в Эшери. В Западной Европе известны мегалитические гробницы с гравировкой. В Крыму открыты погребения бронзового века в расписанных изнутри ящиках. Исследователи мегалитов Западной Европы пришли к выводу, что резьба в усыпальницах изображает ковры. На одном фризе, помимо их геометрического узора, показаны как бы повешенные на стену лук и колчан со стрелами.

Памятником первобытной эпохи являются и мегалитические гробницы с гравировкой.

Менгиры — отдельные каменные столбы. Есть менгиры длиной до 21 м и весом около 300 т. В Карнаке (Франция) 2683 менгира поставлены рядами в виде длинных каменных аллей. Иногда камни располагали в виде круга — это уже кромлех.

2.Особенности первобытного мышления и речи. Первобытное право и мораль.

Выражение “пралогическое” переводят термином “алогическое” как бы для того, чтобы показать, что первобытное мышление является нелогическим, т. е. неспособно осознавать, судить и рассуждать подобно тому, как это делаем мы. Очень легко доказать обратное. Первобытные люди весьма часто дают доказательства своей поразительной ловкости и искусности в организации своих охотничьих и рыболовных предприятий, они очень часто обнаруживают дар изобретательности и поразительного мастерства в своих произведениях искусства, они говорят на языках, подчас очень сложных, имеющих порой столь же тонкий синтаксис, как и наши собственные языки, а в миссионерских школах индейские дети учатся так же хорошо и так же быстро, как и дети белых. Кто может закрывать глаза на столь очевидные факты? Однако другие факты, не менее поразительные, показывают, что в огромном количестве случаев первобытное мышление отличается от нашего. Оно совершенно иначе ориентировано. Там, где мы ищем вторичные причины, устойчивые предшествующие моменты (антецеденты), первобытное мышление обращает внимание исключительно на мистические причины, действие которых оно чувствует повсюду. Оно без всяких затруднений допускает, что одно и то же существо может в одно и то же время пребывать в двух или нескольких местах. Оно обнаруживает полное безразличие к противоречиям, которых не терпит наш разум. Вот почему позволительно называть это мышление, при сравнении с нашим, пралогическим. приставка “пра-” все-таки имеет смысл “до”, а здесь речь идет не о предшествующем, а ином!.. Представления, называемые коллективными, если их определять только в общих чертах, не углубляя вопроса об их сущности, могут распознаваться по следующим признакам, присущим всем членам данной социальной группы: они передаются в ней из поколения в поколение; они навязываются в ней отдельным личностям, пробуждая в них сообразно обстоятельствам, чувства уважения, страха, поклонения и т. д. в отношениях своих объектов. Они не зависят в своем бытии от отдельной личности, их невозможно осмыслить и понять путем рассмотрения индивида как такового. Безусловно, существуют черты, общие всем человеческим обществам: в этих обществах существует язык, в них передаются от поколения к поколению традиции, в них существуют учреждения более или менее устойчивого характера; следовательно, высшие умственные функции в этих обществах не могут не иметь повсюду некоторую общую основу. Но, допустив это, все же приходится признать, что человеческие общества могут иметь структуры, глубоко различные между собой, а следовательно, и соответствующие различия в высших умственных функциях. Следует, значит, наперед отказаться от сведения умственных операций к единому типу и от объяснения всех коллективных представлений одним и тем же логическим и психологическим механизмом. В общепринятом психологическом языке, который разделяет факты на эмоциональные, моторные (волевые) и интеллектуальные, “представление” отнесено к последней категории. Под представлением разумеют факт познания, поскольку сознание наше просто имеет образ или идею какого-нибудь объекта. Совсем не так следует разуметь коллективные представления первобытных людей. Деятельность их сознания является слишком мало дифференцированной для того, чтобы можно было в нем самостоятельно рассматривать идеи или образы объектов, независимо от чувств, от эмоций, страстей, которые вызывают эти идеи и образы или вызываются ими. Чтобы сохранить этот термин, нам следует изменить его значение. Под этой формой деятельности сознания следует разуметь у первобытных, людей не интеллектуальный или познавательный феномен в его чистом или почти чистом виде, но гораздо более сложное явление, в котором то, что собственно считается у нас “представлением”, смешано еще с другими элементами эмоционального или волевого порядка, окрашено и пропитано ими. Не будучи чистыми представлениями в точном смысле слова, они обозначают или, вернее, предполагают, что первобытный человек в данный момент не только имеет образ объекта и считает его реальным, но и надеется на что-нибудь или боится чего-нибудь, что связано с каким-нибудь действием, исходящим от него или воздействующим на него. Действие это является то влиянием, то силой, то таинственной мощью, смотря по объекту и по обстановке, но действие это неизменно признается реальностью и составляет один из элементов представления о предмете. Для того, чтобы обозначить одним словом это общее свойство коллективных представлений, которые занимают столь значительное место в психической деятельности низших обществ, я позволю себе сказать, что эта психическая деятельность является мистической. За неимением лучшего я буду употреблять этот термин не в силу его связи с религиозным мистицизмом наших обществ, который является чем-то в достаточной мере иным, а потому, что в самом узком смысле термин “мистический” подходит к вере в силы, влияния, действия, неприметные, неощутимые для чувств, но тем не менее реальные. все-таки очень неудачный термин, поскольку в него при чтении вкладывают именно тот смысл, который бы автор хотел обойти!.. Ни одно существо, ни один предмет, ни одно явление природы не являются в коллективных представлениях первобытных людей тем, чем они кажутся нам. Почти все то, что мы в них видим, ускользает от их внимания или безразлично для них. Зато, однако, они в них видят многое, о чем мы и не догадываемся. Для первобытного сознания нет чисто физического факта в том смысле, какой мы придаем этому слову. Текучая вода, дующий ветер, падающий дождь, любое явление природы, звук, цвет никогда не воспринимаются так, как они воспринимаются нами, т. е. как более или менее сложные движения, находящиеся в определенном отношении с другими системами предшествующих и последующих движений. Перемещение материальных масс улавливается, конечно, их органами чувств, как и нашими, знакомые предметы распознаются по предшествующему опыту, короче говоря, весь психофизиологический процесс восприятия происходит у них так же, как и у нас. Первобытные люди смотрят теми же глазами, что и мы, но воспринимают они не тем же сознанием, что и мы. Можно сказать, что их перцепции состоят из ядра, окруженного более или менее толстым слоем представлений социального происхождения. Но и это сравнение было бы неточным и довольно грубым. Дело в том, что первобытный человек даже не подозревает возможности подобного различения ядра и облекающего его слоя представлений, у него сложное представление является еще недифференцированным. Общеизвестен факт, что первобытные люди и даже члены уже достаточно развившихся обществ, сохранившие более или менее первобытный образ мышления, считают пластические изображения существ, писанные красками, гравированные или изваянные, столь же реальными, как и изображаемые существа. “У китайцев, – пишет де-Гроот, – ассоциирование изображений с существами превращается в настоящее отождествление. Нарисованное или скульптурное изображение, более или менее похожее на свой оригинал, является аlter еgо (вторым “я”) живой реальности, обиталищем души оригинала, больше того, это – сама реальность”. Если первобытные люди воспринимают изображение иначе, чем мы, то это потому, что они иначе, чем мы, воспринимают оригинал. Мы схватываем в оригинале объективные реальные черты, и только эти черты: например, форму, рост, размеры тела, цвет глаз, выражение физиономии и т. д. Для первобытного человека изображение живого существа представляет смешение признаков, называемых нами объективными, и мистических свойств. Изображение так же живет, так же может быть благодатным или страшным, как и воспроизводимое и сходное с ним существо, которое замещается изображением. Первобытные люди рассматривают свои имена как нечто конкретное, реальное и часто священное… “Индеец рассматривает свое имя не как простой ярлык, но как отдельную часть своей личности, как нечто вроде своих глаз или зубов. Он верит, что от злонамеренного употребления его именем он так же верно будет страдать, как и от раны, нанесенной какой-нибудь части его тела. Это верование встречается у разных племен от Атлантического до Тихого океана”. На побережье Западной Африки “существуют верования в реальную и физическую связь между человеком и его именем: можно ранить человека, пользуясь его именем… Настоящее имя царя является тайным…”. Первобытный человек не меньше, чем о своем имени или изображении, беспокоится о своей тени. Если бы он потерял свою тень, то он счел бы себя безвозвратно потерянным. Всякое посягательство на его тень означает посягательство на него самого. Фольклор всех стран дает множество фактов подобного рода. У туземцев Фиджи считается смертельной обидой наступить на чью-нибудь тень. В Западной Африке “убийства” иногда совершаются путем вонзания ножа или гвоздя в тень человека: преступник такого рода, пойманный с поличным, немедленно подвергается казни. Первобытные люди вполне сознательно придают столько же веры своим сновидениям, сколько и реальным восприятиям. Вместо того чтобы сказать, как это обыкновенно делается, что первобытные люди верят тому, что они воспринимают во сне, хотя это только сон, я скажу, что они верят сновидениям именно потому, что сновидения отнюдь не являются для них низшей и ошибочной формой восприятия. Напротив, это высшая форма: так как в ней роль материальных и осязаемых элементов является минимальной, то в ней общение с духами и невидимыми силами осуществляется наиболее непосредственно и полно. здесь следует вспомнить существующую практику обучения управлению собственным поведением во время сна, в которой не оказывается никакой мистики. Этим объясняется также то почтение и благоговение, которое питают к визионерам, ясновидящим, пророкам, а иногда даже к сумасшедшим. Им приписывается специальная способность общаться с невидимой реальностью. Все эти хорошо известные факты объясняются ориентацией коллективных представлений, которые придают мистический характер и действительности, среди которой “дикарь” живет, и восприятию “дикарем” этой действительности.Это вполне может объясняться и действительным существованием той самой “невидимой реальности”!.. Для членов нашего общества, даже наименее культурных, рассказы о привидениях, духах и т. д. являются чем-то относящимся к области сверхъестественного: между этими видениями, волшебными проявлениями, с одной стороны, и фактами, познаваемыми в результате обычного восприятия и повседневного опыта, с другой стороны, существует четкая разграничительная линия. Для первобытного же человека, напротив, этой линии не существует. Суеверный, а часто также и религиозный человек нашего общества верит в две системы, в два мира реальностей одних – видимых, осязаемых, подчиненных неизбежным законам движения, и других – невидимых, неосязаемых, “духовных”. Для первобытного мышления существует только один мир. Всякая действительность мистична, как и всякое действие, следовательно, мистичным является и всякое восприятие. еще не известно, кто же все-таки ближе к истине. Если коллективные представления первобытных людей отличаются от наших своим по существу мистическим характером, если их мышление… ориентировано иначе, чем наше, то мы должны допустить, что и сочетание представлений в сознании первобытного человека происходит по-иному, чем у нас. Мышление низших обществ не повинуется исключительно законам нашей логики, оно, быть может, подчинено законам, которые не целиком имеют логическую природу. Мы имеем неправильное применение первобытными людьми закона причинности, они смешивают предшествующее обстоятельство с причиной. Это просто частный случай весьма распространенной ошибки в рассуждении, которой присвоено название софизма Роst hос, егgо ргорtег hос (после этого, значит, вследствие этого). Несомненно, первобытные люди так же, как и цивилизованные, или, может быть, больше склонны совершать данную ошибку в рассуждении. Однако в тех фактах, которые… являются образцами весьма многочисленного разряда фактов, заключается нечто иное, чем наивное применение принципа причинности. Не только непосредственное предшествование во времени побуждает связывать какое-нибудь явление с другим. Уловленная или замеченная последовательность явлений может внушить ассоциирование их: самая ассоциация, однако, заключается в мистической связи между предшествующим и последующим, которую представляет себе первобытный человек и в которой он убежден, как только он себе ее представил. Последовательность во времени является элементом этой ассоциации. Но элемент этот не всегда обязателен и никогда недостаточен. Если бы дело обстояло иначе, то как объяснить, что сплошь да рядом самая постоянная, самая очевидная последовательность явлений ускользает от внимания первобытных людей? Например, “я-луо не ассоциируют дневного света с сиянием солнца: они рассматривают их, как две совершенно самостоятельных вещи, и спрашивают, что делается с дневным светом ночью”. С другой стороны, туземцы часто твердо верят в такую последовательность, которая никогда не оправдывается на деле. Опыт не в состоянии ни разуверить их, ни научить чему-нибудь. В бесконечном количестве случаев мышление первобытных людей… непроницаемо для опыта. Мистические отношения, которые так часто улавливаются в отношениях между существами и предметами первобытным сознанием, имеют одну общую основу. Все они в разной форме и разной степени предполагают наличие “партиципации” (сопричастности) между существами или предметами, ассоциированными коллективным представлением. Вот почему, за неимением лучшего термина, я назову “законом партиципации” характерный принцип “первобытного” мышления, который управляет ассоциацией и связями представлений в первобытном сознании. …в коллективных представлениях первобытного мышления предметы, существа, явления могут быть непостижимым для нас образом, одновременно и самими собой, и чем-то иным. Не менее непостижимым образом они излучают и воспринимают силы, способности, качества, мистические действия, которые ощущаются вне их, не переставая пребывать в них. Другими словами, для первобытного мышления противоположность между единицей и множеством, между тождественным и другим и т.д. не диктует обязательного отрицания одного из указанных терминов при утверждении противоположного, и наоборот. Эта противоположность имеет для первобытного сознания лишь второстепенный интерес. Часто она скрадывается перед мистической общностью бытия тех существ, которые нельзя отождествлять, не впадая в нелепость. Фон-ден-Штейнен считает непостижимым, как они могут считать себя одновременно человеческими существами и птицами с красным оперением. Однако для мышления, подчиненного “закону партиципации”, в этом нет никакой трудности. Все общества и союзы тотемического характера обладают коллективными представлениями подобного рода, предполагающими подобное тождество между членами тотемической группы и их тотемом. Любопытно, откуда вообще появилась в столь распространенном виде подобная традиция!.. Из законов развития человеческого сознания напрямую она не выводится!.. С динамической точки зрения возникновение существ и явлений того или иного события представляет собой результат мистического действия, которое при определенных мистических условиях передается от одного предмета или существа к другому в форме соприкосновения, переноса, симпатии, действия на расстоянии и т.д. В огромном числе обществ низшего типа изобилия дичи, рыбы или плодов, правильная смена времен года, периодичность дождей – все это связывается с выполнением известных церемоний определенными людьми, обладающими специальной мистической благодатью. То, что мы называем естественной причинной зависимостью между событиями и явлениями, либо вовсе не улавливается первобытным сознанием, либо имеет для него минимальное значение. Первое место в его сознании, а часто и все его сознание занимают различные виды мистической партиципации. вообще-то не так просто принять и смириться с неизбежностью. Человек хочет активно влиять на окружающую действительность, а тут вдруг обнаруживаются непреодолимые обстоятельства!.. …мышление первобытных людей может быть названо пралогическим с таким же правом, как и мистическим. Это, скорее, два аспекта одного и того же основного свойства, чем две самостоятельные черты. Первобытное мышление, если рассматривать его с точки зрения содержания представлений, должно быть названо мистическим, оно должно быть названо пралогическим, если рассматривать его с точки зрения ассоциаций. Под термином “пралогический” отнюдь не следует разуметь, что первобытное мышление представляет собой какую-то стадию, предшествующую во времени появлению логического мышления. Существовали ли когда-нибудь такие группы человеческих или дочеловеческих существ, коллективные представления которых не подчинялись еще логическим законам? Мы этого не знаем: это, во всяком случае, весьма маловероятно. То мышление обществ низшего типа, которое я называю пралогическим за отсутствием лучшего названия, это мышление, по крайней мере, вовсе не имеет такого характера. Оно не антилогично, оно также и не алогично. Называя его пралогическим, я только хочу сказать, что оно не стремится, прежде всего, подобно нашему мышлению избегать противоречия. Оно отнюдь не имеет склонности без всякого основания впадать в противоречия (это сделало бы его совершенно нелепым для нас), однако оно и не думает о том, чтобы избегать противоречий. Чаще всего оно относится к ним с безразличием. Этим и объясняется то обстоятельство, что нам так трудно проследить ход этого мышления. Это мышление – явно ассоциативное. Учитывая, что наше подсознание является именно ассоциативным, “пралогическое” мышление ДОЛЖНО БЫТЬ предшествующим логическому!.. Отсутствие же противоречий и их значимости как раз является характерной чертой ассоциативного мышления, в котором противоположности имеют тенденцию к слиянию… …коллективные представления первобытных людей являются совершенно иной вещью, чем наши понятия. Простое высказывание общего отвлеченного термина: человек, животное, организм заключает в себе в подразумеваемом виде большое количество суждений, которые предполагают определенные отношения между многими понятиями. А коллективные представления первобытных людей не являются продуктом интеллектуальной обработки в собственном смысле этого слова. Они заключают в себе в качестве составных частей эмоциональные и моторные элементы, и, что особенно важно, они вместо логических отношений (включений и исключений) подразумевают более или менее четко определенные, обычно живо ощущаемые, “партиципации” (сопричастия). в расширенном понимании (в психологии), человек – не только тело и сознание. Человек ассоциирует в какой-то степени свое “я” и в своем ближайшем окружении, в одежде, любимых предметах и т.д. и т.п. Что и образует некое его “психологическое пространство”. Это имеет прямое отношение к формированию той самой “партиципации”, т.е. сопричастности!..

РАННИЕ ФОРМЫ ВЕРОВАНИЙ

К древнейшим по своему происхождению формам религии относятся:

магия, фетишизм, тотемизм, эротические обряды, погребальный культ. Они коренятся в условиях жизни первобытных людей.

Верования в древнем человеческом обществе являли собой реакцию совокупной личности на ее восприятие совокупной

вселенной. Тесно связанные с первобытными мифическими воззрениями, они основывались на анимизме (от лат. anima — дух, душа), наделении природных явлений человеческими качествами. В научный оборот термин введен английским этнологом Э.Б. Тайлором (1832—1917) в фундаментальном труде «Первобытная культура» (1871) для обозначения первоначальной стадии в истории развития религии. Тайлор считал анимизм «минимумом религии». Ядром этой теории является утверждение о том, что изначально всякая религия произошла от веры «философа-дикаря» в способность «души», «духа» отделяться от тела. Неопровержимым доказательством этого были для наших первобытных предков такие наблюдаемые ими факты, как сновидения, галлюцинации, случаи летаргического сна, ложной смерти и другие необъяснимые явления.

В культуре первобытности анимизм был универсальной формой религиозных верований, с него начался процесс развития религиозных представлений, обрядов и ритуалов.

Анимистические представления о природе души предопределили отношение первобытного человека к смерти, погребению, умершим. Наиболее древней формой религии является магия (от греч.megeia — волшебство), представляющая собой ряд символических действий и ритуалов с заклинаниями и обрядами.

Проблема магии до сих пор остается одной из наименее ясных среди проблем истории религии. Одни ученые, как известный английский религиовед и эхолот Джеймс Фрэзер (1854—1941), видят в ней предшественницу религии. Исследуя культы первобытных и древних народов, он составил классификацию магических приемов, выводя их из психологических представлений. Магию он подразделяет соответственно на подражательную («гомеопатическую») и заразительную («контагиозную»)1. Немецкий этнолог и социолог А. Фиркандт (1867—1953) рассматривает магию как главный источник развития религиозных представлений. Русский этнограф Л.Я. Штернберг (1861—1927) считает ее продуктом ранних анимистических верований. Несомненно одно — «магия скрашивала собой, если не целиком, то в значительной части, мышление первобытного человека и была тесно связана с развитием веры в сверхъестественное».

Первобытные магические обряды трудно отграничить от инстинктивных или рефлекторных действий, связанных с материальной практикой. Исходя из той роли, которую играет магия в жизни людей, можно выделить следующие виды магии: вредоносная, военная, половая (любовная), лечебная и предохранительная, промысловая, метеорологическая и прочие, второстепенные виды магии.

Психологический механизм магического акта обычно в сильной степени предопределен характером и направленностью совершаемого обряда. В одних видах магии преобладают обряды контактного типа, в других — имита-тивного. К первым относится, например, лечебная магия, ко вторым — метеорологическая. Корни магии тесно связаны с человеческой практикой. Таковы, например, охотничьи магические пляски, представляющие обычно подражание животным, зачастую с употреблением шкур животных. Может быть, именно охотничьи пляски запечатлены в рисунках первобытного художника в палеолитических пещерах Европы. Наиболее устойчивое проявление промысловой магии — охотничьи запреты, суеверия, приметы, поверья.

Интересно отметить, что даже в наши дни охотники — самые суеверные люди. Причины этого в том, что в охотничьем и рыболовном промысле всегда велика роль риска, «удачи». Нередка и прямая опасность для самого охотника: человек на охоте больше, чем где либо, чувствует себя во власти стихийных сил, а порой и ощущает свою беспомощность.

Как и всякая религия, магические верования являются лишь фантастическим отражением в сознании людей господствующих над ними внешних сил. Специфические корни разных видов магии — в соответствующих видах человеческой деятельности. Они возникали и сохранялись там и тогда, где и когда человек был беспомощен перед силами природы.

Один из древнейших, притом самостоятельных, корней религиозных верований и обрядов связан с областью взаимоотношения полов. Любовная магия, эротические обряды, различные виды религиозно-половых запретов, поверья о половых связях людей с духами, культ божеств любви — весь этот

обширный и довольно пестрый комплекс религиозно-магических представлений и действий может быть предметом самостоятельного научного исследования.

Магические представления определяли всю содержательную сторону первобытного искусства, которое можно назвать магико-религиозным.

Разновидность магии — фетишизм (от франц. fetiche — талисман, амулет, идол) — поклонение неодушевленным предметам, которым приписываются сверхъестественные свойства.

Объектами поклонения — фетишами — могут быть камни, палки, деревья, любые предметы. Они могут быть как естественного происхождения, так и созданные человеком. Формы почитания фетишей также разнообразны: от принесения им жертв до вколачивания в них гвоздей с целью причинить боль духу и тем самым вернее заставить исполнить адресованную ему просьбу.

Вера в амулеты (от араб. гамала — носить) восходит к первобытному фетишизму и магии. Она была связана с конкретным предметом, которому приписывалась сверхъестественная магическая сила, способность охранять его владельца от несчастий, болезней. В Сибири неолитические рыболовы подвешивали к сетям каменных рыб. Костяные амулеты в виде птиц обитатели палеолитических стоянок Буреть и Мальта носили на шее. В Карелии встречаются просверленные каменные навершия декоративных молотов с головами лосей и медведей на конце. По всей видимости, изготовлялись они не для забавы, а для обрядовых действий, жизненно необходимых с точки зрения первобытного охотника.

Фетишизм широко распространен и в современных религиях, например, поклонение черному камню в Мекке у мусульман, многочисленным «чудотворным» иконам и мощам в христианстве.

В истории религии многих древних народов важную роль играло поклонение животным и деревьям. Мир в целом представлялся дикарю одушевленным; деревья и животные не составляли исключения из правила. Дикарь верил, что они обладают душами, подобными его собственной, и соответственно общался с ними. Когда первобытный человек называл себя именем животного, именовал его своим «братом» и воздерживался от его умерщвления, такое животное называлось тотемным (от сев.-индейского ототем — его род). Тотетизм — это вера в кровнородственные связи между родом и определенным растением или животным (реже — явлениями природы).

Существует родовой, фратриальный (от греч. фратрия—братство), групповой, половой и индивидуальный тотемизм. Какой из этих типов следует считать древнейшим? По мнению большинства исследователей, тотемы фратрий были древнейшими. Фратрии (подразделение племени, совокупность нескольких родов) возникали по мере разложения племен на более мелкие родовые группы.

От тотема зависела жизнь всего рода и каждого его члена в отдельности. Люди верили и в то, что тотем непостижимым образом воплощается в новорожденных (инкарнация). Обычным явлением были попытки первобытного человека воздействовать на тотем различными магическими способами, например, для того чтобы вызвать изобилие соответвующих зверей или рыб, птиц и растений и обеспечить материальное благосостояние рода. Вероятно, что именно с тотемизмом связаны известные пещерные рисунки и скульптуры эпохи верхнего палеолита в Европе.

Следы и пережитки тотемизма обнаруживаются и в религиях классовых обществ. В Китае в древний период племя инь (Иньская династия) почитало в качестве тотема ласточку. В японском синтоизме с пережитками тотемизма связано почитание животных: лисиц, обезьян, черепах, змей и др. Весьма вероятно, что известное предание о волчице, вскормившей легендарных Ромула и Рема, основателей Рима, — тоже отголосок тотемизма. Прослеживается влияние тотемистских пережитков на мировые и национальные религии. Например, ритуальное поедание мяса тотема в более развитых религиях переросло в обрядовое поедание жертвенного животного. Некоторые авторы считают, что и христианское таинство причастия коренится в отдаленном тотемном обряде.

Мы рассмотрели основные особенности первобытной культуры и искусства на различных этапах. На самом раннем этапе в изобразительном искусстве господствовал натурализм. Затем наблюдаются черты определенного художественного схематизма. На третьем этапе вновь проявляется интерес к детализации изображения. На четвертом этапе прослеживается стилизация, замена живых образов знаками, символами.

Тридцать тысяч лет архаической культуры не исчезли. Нам в наследство остались обряды, ритуалы, символы, памятники, стереотипы первобытных культов. Пережитки первобытных верований ведь не случайно сохранились во всех религиях, а также традициях и быту народов мира. Во многих случаях различия между человеком цивилизованным и первобытным оказываются скорее кажущимися, в действительности основные черты ума — одинаковы. Главные показатели интеллекта «являются общими для всего человечества.

Искусство первобытной эпохи послужило основой для дальнейшего развития мирового искусства. Культура Древнего Египта, Шумера, Ирана, Индии, Китая возникла на основе всего, что было создано первобытными предшественниками.

Литература и история древнего мира.

Лекция № 6.

Лекция № 7.

Лекция № 8.

Лекция № 9.

             Основные черты и противоречия отечественной культуры.

            

1.Русская культура в условиях образования единого российского государства.

2.Русская культура XVII века: образование и просвещение; развитие научных знаний.

Русская живопись XVII в.

Живопись не поддавалась так легко, как архитектура, светским воздействиям, но стремление к декоративности наблюдается и здесь. С одной стороны, здесь заметно стремление вырваться из-под власти устаревших традиций, канона, жажда знаний, поиски новых нравственных норм, сюжетов и образов, а с другой — упорные попытки превратить традиционное в догму, любой ценой сохранить старое неприкосновенным. Поэтому иконопись в XVII в. представлена несколькими основными направлениями и школами.

В первой половине столетия основной спор в иконописи шел между двумя школами — годуновской и строгановской. Годуновская школа тяготела к традициям прошлого. Но их попытки следовать древнему канону, ориентация на Андрея Рублева и Дионисия приводили лишь к повествовательности, перегруженности композиции. Строгановская школа (названа так потому, что множество произведений этого стиля выполнено по заказу Строгановых в мастерских Сольвычегодска) возникла в Москве, в среде государственных и патриарших мастеров. Характерными особенностями икон строгановской школы являются прежде всего их небольшие размеры и детальное, точное письмо, которое современники называли «мелочное письмо». Основные стилевые черты строгановской художественной манеры — изысканный рисунок, богатство красок, сложная многофигурная и многоплановая композиция. Одна из особенностей школы — правдивое изображение природы, причем композиции всегда включают пейзаж с низким горизонтом, а фон заполнен причудливыми облаками и «явлениями». Фигуры святых обычно тонкие, изящные и очень вытянутые вверх. Выдающимся мастером этого направления был Прокопий Чирин, иконам которого свойственны особая мягкость колорита, пластичность вытянутых фигур и изящество поз, например «Никита-воин», «Избранные святые»; в образе Ники - ты-воина не найти ни значительности, ни воинственности, скорее, его можно сравнить со светским щеголем.

Дальнейшее развитие живописи XVII в. характеризовалось медленным отходом от догм и поиском новых сюжетов и форм, что в немалой степени объясняется влиянием западноевропейской живописи. Теоретиком и главой самой крупной школы этого периода был Симон Ушаков, автор программного труда «Слово к люботщателям иконного писания», где он изложил новую теорию, порывающую со старым каноном. Он указывал на необходимость соединения иконописного канона с правдой жизни, поэтому в его иконах появляются элементы реализма, реальные человеческие лица. Это позволяет считать его одним из основоположников портретного жанра в русском искусстве. Среди работ Симона Ушакова — Спас Нерукотворный, излюбленный образ мастера, в котором он пытается добиться телесного цвета лица и сдержанной, но отчетливо выраженной объемности. Но в этой и других работах художника чувствуется отсутствие духовного накала, одухотворенности, горения, характерных для икон XIV-XV вв. Поэтому в иконописи XVII в. проявляются черты упадка. В культуре стали слишком сильны тенденции ее обмирщения. Следование иконописным канонам, которого требовали старообрядцы во главе с протопопом Аввакумом, не могло исправить ситуацию.

Парсуна (от слова «персона», т.е. портрет реального лица) — первый светский портретный жанр стал совершенно новым явлением в русской живописи второй половины XVII в. Всего за несколько лет новый жанр прошел огромный путь — от полуиконных изображений до портретов реальных лиц — и завоевал прочное место в русском искусстве. Все именитые люди старались запечатлеть свой образ. Художники стремились передать в парсунах портретное сходство и отчасти характер персонажа. В парсунах

XVII в. уже присутствуют черты знаменитого русского портрета будущего столетия — внимание к внутреннему миру человека, поэтизация образа, тонкий колорит.

Русская музыка XVII в.

Русская музыка в XVII в. также пережила решительные перемены. В это время старая русская культура столкнулась с западноевропейской, что существенно отразилось в музыке. Со старым в музыке связана древняя традиция канонического методического знаменного распева, с новым — партесное многоголосие (пение по партиям) западного типа, усиливавшее светское начало.

Партесное многоголосие было завезено в Россию из Украины и Белоруссии и прижилось не сразу: до конца XVII в. в храмах продолжал звучать знаменный распев, перемежавшийся с троестрочным и демественным пением, а также с новыми партесными сочинениями. Одним из самых быстрых путей распространения новой музыки были псалмы и канты — духовные песни, текстами для которых служили поэтические переложения псалмов Давида. Со временем они вытеснили древние духовные стихи, так как были проще них, их ясный, закругленный напев был близок к народным украинским песням. Канты, начавшись как род духовной лирики, очень скоро вышли за рамки домашнего духовного музицирования и приобрели новые черты. Так, появились светские канты с самым разным содержанием — философским, любовным, морализаторским.

Сторонники старины осудили эти новинки. Протопоп Аввакум сетовал, что в церквях звучит новая музыка, а не божественное пение. Но хотя старое пение было любимо на Руси, объективные причины подталкивали к появлению многоголосия. Из-за большого числа песнопений их могли понять только самые опытные певчие, которых было не так уж много. В отсутствие опытного регента хор звучал фальшиво. Проблемой стало и то, что русский язык существенно изменился по сравнению с древним периодом, из него постепенно исчезали древние полугласные звуки. Поэтому образовалось несложение между текстами и напевами. Попытки реанимировать и реформировать знаменное пение, предпринятые теоретиками музыки Иваном Шайдуром и Александром Мезенцем, были недостаточны. Поэтому постепенно знаменный распев сдавал свои позиции и остался неприкосновенным лишь у старообрядцев, которые хранят его и сегодня. В новом партесном пении XVII в. проявляются тенденции барокко. Если старый знаменный распев был во всем подобен иконе — плоскостным, одномерным, то в партесном пении возникает чувство пространства, а пышная многослойная фактура передает ощущение движения и света, типичные для всего искусства барокко.

Таким образом, XVII в. стал последним веком существования древнерусского искусства, когда стало особенно заметно западное влияние. Начинается резкий перелом, качественный скачок в русской культуре, который будет завершен в XVIII в. после петровских реформ.

Просвещение и научные знания. В XVII в. системы образования в России по-прежнему не было, основ­ной формой обучения было домашнее (доступное лишь состоятельным людям). Однако процесс складывания абсолютизма и громоздкого го­сударственного аппарата, развитие промыслов, ремесел и мануфактур­ного дела повышали потребность в грамотности. Прогрессивные тен­денции в просвещении: продолжают появляться учебные пособия (первый печатный бук­варь В. Бурцева, иллюстрированный букварь К. Истомина и др.), их тиражи растут, но цена на них остается весьма высокой; медленный рост числа учебных заведений, которые создавались монастырями, частными лицами (например, школа Ф. М. Ртище­ва для молодых дворян, открытая в 1640-е гг.) и государством. В 1665-1668 гг. действовала школа Симеона Полоцкого при Спас­ском монастыре (в ней обучалось всего четыре человека), в 1680-е гг. работала школа при Печатном дворе, а в 1687 г. в Москве было открыто Славяно-греко-латинское училище, вскоре переимено­ванное в академию. Она считается первым в России высшим учеб­ным заведением, предназначалась для людей «всякого чина и воз­раста» и готовила духовенство и государственных служащих. Научные знания продолжают медленно и постепенно накапливаться, сохраняя практическую направленность. Наиболее значительный прогресс наблюдался в изготовлении оружия и металлургии, инженерии и архитектуре, ремесленном деле и географии (на рубеже XVI-XVIIв. появляется первая общая карта России, в 1627 г. она была обновлена, а также была составлена «Книга Большому Чертежу» — список и крат­кая характеристика российских городов, в конце XVII в. С. У. Ремезов составил «Чертежную книгу Сибири» — первый русский географиче­ский атлас). В XVII в. был проведен целый ряд географических экс­педиций: экспедиция И. Ю. Москвитина в 1639 г. первой из европей­цев достигла берегов Охотского моря и Сахалина, две экспедиции на Амур В. Д. Пояркова в 1643-1649 гг. (первыми из русских совершили плавание по Тихому океану и впервые достигли устья Амура) и Е. П. Ха­барова в 1649-1653 гг. (составлены первые чертежи реки Амур), экс­педиция С. И. Дежнева в 1648 г. (открыт пролив между Азией и Аме­рикой).

 

Архитектура и скульптура

Петропавловский собор. В начале XVIII века в искусстве продолжает господствовать стиль барокко. Для архитектуры барокко характерен простой объем зданий, который пышно украшался позолотой, пилястрами и характерными барочными картушами. В этом стиле стали строить здания новой столицы — Санкт-Петербурга.

Петра привлекала возможность построить город с чистого листа. Петербург с его прямыми улицами, четкой планировкой и предписанием определенного фасада для определенных категорий горожан должен был стать образцом для остальной России. Большинство строителей Петербурга были приглашенными европейскими архитекторами из разных стран, что предопределило причудливую смесь итальянского, немецкого и голландского в облике столицы. Для строительства Петропавловской крепости Петр пригласил итальянского архитектора Доменико Трезини. Главным украшением крепости был Петропавловский собор с острым высоким шпилем. Церковь представляла в плане базилику, то есть вытянутый к алтарю храм без четкого центра. Это было не свойственно православным храмам. В 1710 году этот же архитектор выстроил для Петра Летний дворец недалеко от Петербурга. Царь задумывал свою новую загородную резиденцию Петергоф как аналог Версаля. Французский архитектор Жан-Батист Леблон разбил для него регулярные сады, устроил фонтаны, украшенные скульптурой. У Трезини, Леблона и других мастеров стали учиться русские ученики, которые в 1720-е годы стали получать первые самостоятельные заказы. В Италии были заказаны статуи для петербургского Летнего сада, которые аллегорически изображали Истину, Милосердие и т. п. Обнаженные женские фигуры, в которых сочеталось эротическое и интеллектуальное, стали посланницами нового, невиданного в православной стране искусства скульптуры.

Петр сосредотачивал все свои архитектурные усилия в Петербурге, так что другие города оставались практически не затронуты новыми веяниями. В Москве продолжались традиции зодчества XVII века, а в 1714 году в Кижах была закончена знаменитая деревянная церковь Преображения. В целом, русские города, не говоря уже о деревнях, сохранили свой допетровский облик и характер жизни.

Искусство. Как и многие другие новшества, изобразительное искусство интересовало Петра лишь с практической точки зрения. Оно нужно было преобразователю, чтобы прославлять русскую армию, флот, их создателя и его двор.

Видом изобразительного искусства, наиболее соответствующим поставленной задаче, была гравюра. То есть вырезанное на поверхности (обычно на деревянной доске) изображение, которое потом отпечатывалось на бумаге. Поскольку гравюра позволяла тиражировать нужное изображение практически бесчисленное количество раз, именно гравюра пережила настоящий расцвет в петровскую эпоху. Производством гравюр руководили голландцы Адриан Шхонебек и Питер Пикарт. С ними работали русские мастера, в том числе Иван и Алексей Зубовы.

Каравак Л. Портрет царевен Анны Петровны и Елизаветы Петровны. 1717

Два главных живописца при дворе Петра были Луи Каравак и Готфрид Даннауэр. Оба написали портреты Петра при Полтаве. Помимо этого, Каравак внес в русское искусство тему эротизма, написав в 1717 году двойной откровенный портрет дочерей Петра Анны и Елизаветы. Разумеется, невозможно себе представить, чтобы кто-нибудь в России до Петра решился изображать обнаженных женщин для помещения на стены комнат. Однако обнаженные фигуры Афродит, Диан, аллегорических фигур и т. п. вскоре стали привычными. Как и архитекторы, иностранные живописцы брали на обучение русских, главным образом, бывших иконописцев. Один из них, Иван Никитин был отправлен Петром в Италию учиться живописи. К сожалению, известно всего две работы подписанные Никитиным, остальные ему приписываются с той или иной степенью вероятности.

Театр и инструментальная музыка оставались развлечениями доступными только узкому кругу лиц вокруг Петра. Представления и концерты устраивались при дворе или в доме наиболее видных вельмож, например, Меншикова. Литература петровской эпохи также не богата достижениями, что, вероятно, объясняется необычайным динамизмом жизни и сильной занятостью как потенциальных писателей, так и потенциальных читателей. Наиболее значительным автором начала XVIII века был Феофан Прокопович, епископ, видный член Синода и сторонник петровских реформ, в том числе и церковных. Стихи, речи и другие произведения Феофана были посвящены, главным образом, прославлению Петра I и доказательствам первенства светской власти над духовной.

Ассамблеи. Петровские реформы предполагали не только европеизировать русскую культуру и ввести русских людей в мир европейской науки, но и переделать быт русской знати на европейский манер.

В 1717 году появилась книга «Юности честное зерцало», учебник этикета, выполненный по французским образцам, снабженный изрядным количеством русских поговорок. «Зерцало» должно было научить молодых людей быть придворными и галантными кавалерами: «Младый шляхтич, или дворянин, ежели в обучении своем совершен, а наипаче в языках, конной езде, танцевании, в шпажной битве и может добрый разговор учинить, к тому же красноглаголив и в книгах научен, оный может... прямым придворным человеком быть». Примечательно, что был раздел и для девушек. Всего было отпечатано 2 478 копий, причем, судя по всему, 1 859 копий было продано. Это говорит о том, что русские дворяне понимали необходимость учиться светским манерам. В следующем после издания «Зерцала» 1718 году Главная полицеймейстерская канцелярия предписала устраивать в Петербурге ассамблеи. Пояснялось, что ассамблеи это собрание, предназначенное для увеселений и для ведения дел. Предписывалось, во сколько следует начинать и заканчивать ассамблеи. Полиция следила за соблюдением приказа веселиться по-европейски. Разрешалось непринужденно разговаривать, играть в карты или в шахматы, умеренно выпивать и танцевать. Впервые мужчины должны были проводить досуг в обществе дам, отдавая им должное почтение. Таким образом, ассамблеи выводили знатную русскую женщину из теремного затворничества. Не далек уже был «век женщин и их нежного господства над манерами и обычаями», как выразились братья Гонкур.

Итоги Петровских реформ.

Если встать на точку зрения Петра, то тяжело не признать его деятельность успешной. Он действительно превратил Россию в современную державу с армией и флотом, способными обеспечивать стране положение среди ведущих европейских держав. Был создан модернизированный государственный аппарат и мощная промышленность. Выход к Балтийскому морю был вполне надежно обеспечен. Влияние реформ Петра на культуру, быт и менталитет русских людей очевидно и подчеркивает глубину и масштаб преобразований.

В XVIII веке Россия не теряла своих владений, что показывает, что государство, выстроенное Петром, прочно стояло на ногах и было способно себя защитить, даже в условиях относительной слабости власти при петровских преемниках. Все это выглядит разительным контрастом по сравнению с XVII веком. Сам Петр стал памятником самому себе. Его образ трудолюбивого «отца Отечества» надолго закрепился как образ идеального монарха. И это был высокий образец для преемников.

Освоение ценностей европейской культуры имело значительный благотворный эффект. Хотя отдельные светские черты отмечаются в культуре еще в XVII веке, появление светской культуры произошло именно в эпоху Петра. Через столетие эта культура выйдет на мировой уровень. Невозможно себе представить, чтобы Россия стала полноправной частью мирового сообщества, без этих культурных достижений. Значительная часть русского народа, причем наиболее активные его слои, постепенно стали формировать элементы гражданского общества. В целом, русские стали более восприимчивыми к новому. Государственная машина также подверглась модернизации и европеизации, что сделало ее более эффективной.

Впрочем, уже современники беспокоились, что Петр нарушил вековые русские традиции и нравы. Некоторые противники реформ называли Петра «Антихристом». Уже Карамзин находил в Петре не только хорошее. Со времен славянофилов подчеркивается, что петровские преобразования привели к расколу русского народа на две неравные части. Пропасть непонимания и отчуждения действительно была ужасающа, и крестьянин воспринимал своего барина, перенявшего европейские манеры, как «немца».

Мощный толчок получила промышленность, которая однако не была доведена до состояния, когда она сама могла бы модернизировать себя, как то было в Западной Европе. По всей видимости, те меры, которые затронули хозяйственную сферу, больше уничтожали предпосылки появления капиталистических черт в экономике, чем способствовали зарождению капитализма. Крепостное право окрепло при Петре. Создавалась ненормальная ситуация, когда в богатой природными и трудовыми ресурсами стране не было средств для расширения производства. Промышленность работала на потребности государства, а не населения. В аграрной сфере застой продлился фактически до 1861 года.

Модернизация почти не затронула социальной сферы. В России не были созданы сословия европейского образца, а это предопределило роль государства как единственного двигателя, способного сдвинуть с места общество, экономику и прочие сферы жизни. Сословия в России были, но они оставались слишком зависимыми от государства. При Петре эта зависимость усилилась. При этом расширение культурного горизонта толкало дворянство на борьбу с государством за свои сословные права. Крестьянство же не только стало оторвано от образованных классов. Оно ушло в своеобразное социальное иждивенчество, социальную, хозяйственную и психологическую пассивность.

Если попытаться подвести итог, то главное противоречие петровских реформ заключается в том, что они помогли преодолеть системный кризис русского государства, заронив в почву зерна нового кризиса. Речь идет об усилении крепостного права, которое имело самые пагубные последствия в области экономики, социальной сферы и психологии русского народа.

 

Контрольные вопросы:

1. Под воздействием каких государств и народов формировалась государственность и культура восточных славян?

2. Какое явление оказало сильнейшее воздействие на русскую культуру?

3. В каких сферах жизни проявилась христианизация Руси?

4. Назовите примеры архитектурных памятников XVI в.

5. Назовите наиболее ярких представителей «золотого века» русской живописи.

6. Какие исторические события нашли отражение в культуре России XVII в.?

7. Каким представляют человека в произведениях литераторов XVII в.?

8. Какой литературный жанр возник в XVII в.?

9. Расскажите о театре XVII в.

10. Какие изменения возникли в архитектуре XVII в.?

11. Какие изменения  и жанры возникли в живописи XVII в.?

12. Какие изменения возникли в музыке XVII в.?

13. Назовите наиболее прогрессивные тенденции в русском Просвещении XVII в.?

14. Каково главное достижение петербургского периода?

15. Какие новшества появились в России при Петре I?

16. Каковы основные черты русского Просвещения?

17. С чем связано имя Якова Брюса?

18. Какие архитектурные стили господствовали в петровскую эпоху?

19. Какие виды изобразительного искусства были характерны в эпоху русского Просвещения?

20. Назовите наиболее ярких представителей театрального и музыкального искуссива эпохи русского Просвещения?

 

 

Вопросы для практического занятия:

Лекция № 10.

                                Современная западная культура.

 

Понятие «глобализации».

Межкультурные комуникации.

Понятие «глобализации».

Важнейшим процессом, который характеризует современную мировую культуру, является глобализация – распространение в мире единых культурных образцов, открытость границ, расширение культурного общения, единые модели потребления, ориентация на институты демократии и рынка . Это вхождение всего человечества в единую систему культурных связей и отношений: социальных, экономических, политических, научных, художественных и др. Это процессы объединения или сближения экономических, политических, социальных и культурных норм и принципов в странах, где прежде экономика и общество имели ярко выраженные национальные черты. Они начались с развитием современных средств связи и транспорта, а также активизировались в связи с устранением тоталитарных ограничений. Глобализация имеет множество проявлений. Расширение культурного общения: международные конференции и чемпионаты мира, Олимпийские игры и международные конкурсы балета, совещания по клима-

ту. Единые модели потребления: общемировые тенденции моды в одежде, универсальных моделей одежды (например, джинсы), блюд национальной кухни (пицца из Италии, суши из Японии, хот-дог из США и др.), распространение китайского учения фэншуй об использовании таинственной энергии земли. К сожалению, распространение единых культурных образцов в сфере искусства часто проявляется как абсолютное предпочтение массовым зрителем американского (США) кино. Проявления глобализации по своему влиянию на культуры и народы оцениваются неоднозначно. Здесь рассмотрим, как проявляется распространение в мире западного образца политической организации общества – демократии. Напомню: в эпоху Древнего Мира и Средних веков для западных культур была более характерна демократия, а для восточных – деспотия. А в Новейшее время (в постиндустриальную эпоху) в мире стала распространяться ориентация на институты демократии, и к началу XXI века между странами Европы (Запад)

и Азии (Восток) в процентном соотношении разница незначительная. Но к нему приводит насаждение демократии на Востоке? Вот мнение политического обозревателя BBC: «Сегодня европейские политики и журналисты все еще ищут ответ на вопрос, почему так много молодых мусульман переходят на сторону радикального ислама. Среди наиболее вероятных двигателей джихадизма называют религиозные мотивы, плохую экономическую ситуацию и политику Запада на Ближнем Востоке. За несколько недель до того, как был отдан приказ о вторжении в Ирак в 2003 году, президент Джордж Буш сказал, что как только Саддам Хусейн будет смещен, Ирак станет «маяком демократии для всего Ближнего Востока». Неоконсерваторы верили: преимущества демократии настолько очевидны, что при благоприятном развитии событий иракцы сами поймут это. Но, вдали от западного либерализма, Ирак погрузился в гражданскую войну. И западным политикам пришлось выучить урок: нельзя заставить стану принять демократию насильно. «Арабская весна»: демократические преобразования в Тунисе, Бахрейне, Египте, Ливии, Сирии, Йемене (2010-2011). Сирия: демонстрации 2011 года, казалось, были нацелены только против президента Башара Асада. Но мирные выступления переросли в вооруженные столкновения. В конфликте также участвовали западные страны: одни защищали режим Асада, другие поддерживали повстанцев. Экстремистская группировка «Исламское государство», появившаяся в Ираке, воспользовалась нестабильной ситуацией, захватила сирийские территории на севере и востоке страны. Тысячи людей погибли, миллионы бежали из Сирии… С одной стороны, Запад хочет, чтобы Асад ушел, с другой – опасается принимать жесткие действия для его свержения из страха последствий: кто победит на выборах? Понравится ли это Западу? То, что Запад так и не смог использовать демократию, свободы и безопасность на Ближнем Востоке в качестве оружия против ИГ и «Аль-Каиды», является результатом противоречия, когда, выступая за демократию, Запад боится ее последствий».

 

3. Межкультурные коммуникации . Есть три уровня взаимодействия культур: этнический, национальный и цивилизационный. Несколько слов о цивилизационном уровне. Межкультурные коммуникации редко обходятся без конфликтов, но на цивилизационном уровне они отличаются особой жестокостью, ведутся иногда до полного уничтожения участников. Исторический пример конфликта между западной и восточной цивилизациями – крестовые походы. Современный пример – последствия от насаждения западной демократии на Ближнем Востоке, международный исламский терроризм, волны нелегальных мигрантов с Ближнего Востока в Западную Европу, проблемы их социокультурной адаптации и протестные действия коренных жителей Европы. Панорама культуры ХХ века показывает, что, создав богатейшие научно-технические и нравственно-эстетические ценности, обладая огромными знаниями, способными внести гармонию в реальную жизнь, человечество не стало совершеннее. Это показали две мировые войны, кровавые революции, множество продолжающихся локальных войн и экологическая катастрофа. Идет процесс дегуманизации культуры – снижения интереса к человеку и развития бездуховности, которая проявляется в виде жестокости, коррупции, эгоизма, потребительства, равнодушия. Философы, социологи, культурологи, историки, искусствоведы считают, что дегуманизация общественной жизни обусловлена бурным прогрессом науки и техники. Возрастающие технические возможности вмешательства в природу породили иллюзию о реальном и близком счастливом будущем. Урбанизация существенно ускоряла ритм жизни каждого человека. Массовое производство требовало подготовки узкоспециализированных работников. Все это отразилось на духовном состоянии человека. В обществе стали нарастать агрессивность, безразличие к природе и к действиям, которые ведут к обезображиванию природы. Духовный мир человека массового общества стал примитивнее. Стали формироваться односторонне развитые личности, бездуховный человек-прагматик. В произведениях искусства (кино, театр) такой человек способен восхищаться лишь техническими спецэффектами. Такого зрителя не интересуют чувства и переживания героев, передаваемые в диалогах и монологах. Такому зрителю интересен не человек с его чувствами, а техническая сторона зрелища. Придя учиться в технический вуз, бездуховный человек негативно и даже враждебно относится к гуманитарным дисциплинам, которые нацелены на развитие духовности. Все это – дегуманизация. Но рано или поздно бездуховность оборачивается против самого прагматика, как показано в фильме Р. Прыгунова «Духless» (Россия, 2011) по бестселлеру С. Минаева.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Астафьева, О.Н. Культурология. Теория культуры : учебное пособие для студентов вузов / О.Н. Астафьева и др. – 3-е изд. – М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2012. – 487 с.

2. Багновская, Н.М. Культурология : учебник / Н.М. Багновская. – 3-е изд., перераб. и доп. – М., 2011. – 419 с.

3. Грушевицкая, Т.Г. Культурология : учебник для вузов / Т.Г. Грушевицкая, А.П. Садохин. – 3-е изд., доп. – М., 2010. – 687 с.

4. Культурология: для бакалавров и специалистов : учебник для вузов / Г.В. Драч и др. – СПб., 2012. – 384 с.

5. Культурология : История мировой культуры : учебник для вузов / Ф.О. Айсина и др. ; под ред. А.Н. Марковой. – 2-е изд. – М., 2010. – 600 с.

6. Культурология : учебник для вузов / под ред. Ю.Н. Солонина, М.С. Кагана. – СПб-М., 2011. – 566 с.

7. Петухов, В.Б. Культурология : учебное пособие / В.Б. Петухов, Т.В. Петухова. – Ульяновск : УлГТУ, 2013. – 289 с.

8. Пивоев, В.М. Культурология: введение в историю и теорию культуры : учебное пособие для вузов / В.М. Пивоев. – 3-е изд., перераб и доп. – М., 2011. – 526 с.

9. Садохин, А.П. Культурология : учебное пособие для вузов / А.П. Садохин. – М., 2011. – 295 с.

10. Сидорова, Г.П. Культура советской эпохи. Актуальные проблемы современной отечественной культуры : учебно-методическое пособие. – Ульяновск : УлГТУ, 2007. – 86 с.

11. Теория культуры: учебное пособие для вузов / В.П. Большаков и др. ; под ред С.Н. Иконниковой, В.П. Большакова. – СПб. : Питер, 2010. – 592 с.

 

 

КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ

ПО КУЛЬТУРОЛОГИИ

Аннотация

Данное учебное пособие, рекомендованное студентам средних специальных

учебных заведений, включает в себя в основном теорию культуры и адресовано студентам социально гуманитарных специальностей. Пособие представляет собой краткое изложение основного материала лекций по курсу «Культурология».

 

Лекция № 1.

Предмет культурологии, её методы и функции.

 

1.Культурология в системе современного образования, её цели и задачи.