Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
В целом учение Лейбница есть несомненно идеалистическая система. Но вместе с тем это — идеалистическая система нового типа, не являющаяся простым повторением того, что накопилось в результате развития аристотелевской логики в эпоху феодализма и умственных течений эпохи Возрождения. У Лейбница была новая научная база. Он уже не мог удовлетвориться дедуктивным методом Декарта. Открытия, которые он сделал в области дифференциального и интегрального исчисления, анализ бесконечно малых, проблема несоизмеримости таких величин, как диагональ и сторона квадрата, привели к тому, что логические процессы оказалось невозможным уложить в логику соизмеримых терминов и величин.
Необходимо было переосмыслить самый процесс анализа, выходящего за пределы критерия недопустимости противоречия. Достоверно не только то положение, обратное чему оказывается явным противоречием. Пришлось принять во внимание и ту возможность, которая познается апостериорным путем. Картезианская априорность не удовлетворяла, так же как не удовлетворяла теория врожденных идей.
Вместе с тем Лейбниц далек от того, чтобы решать вопрос в плане кантовской трактовки взаимоотношения априорного и апостериорного знания. Неокантианец Кассирер стремился истолковать учение Лейбница о конструкции понятий в духе Канта. Лейбниц учил, что характеризующие порождение предмета причинные определения являются реальными определениями. Идеи же предметов мыслятся, посколь-
99
ку мы усматриваем их возможность. Из этого Кассирер делает вывод, что, по Лейбницу, все адекватные определения содержат первоначальные истины ума и вместе с тем интуитивное познание.
Но для Лейбница опыт вовсе не был логической конструкцией, и сам он вовсе не учил, будто истинные факты можно растворить в истинах необходимых; он признавал самостоятельное значение данных опыта. Он реконструировал и обогатил логику, опираясь на свое учение о тождестве, определении, подстановке и бесконечности рядов фактов от обусловленного к обусловливающему, на достижения из области математики и динамики. Он отказался от узкого, формально-логического понимания силлогизма и, выдвинув критерий необходимости, включил в область дедукции так называемые несиллогистические выводы. Сводимость модусов он базировал на закономерности вывода от отрицания следствия к отрицанию основания, выдвинув на первый план в учении о силлогизмах процесс доведения до абсурда, созвучный современному учению об антилогизмах. Поэтому не госпожа Франклин является автором учения об антилогизмах, как об этом любят говорить английские и американские пособия по логике, а Лейбниц, знавший в свою очередь рассуждения Аристотеля по этому вопросу.
Лейбниц отбросил мысль о том, что все можно объяснить такими приемами, как различные виды обращения и превращения суждения. Он настойчиво проводил мысль о необходимости выделения исходных положений и аксиом, считая, что аксиомы, не нуждающиеся в доказательствах, должны быть сведены к минимуму.
Современные логисты стремятся односторонне использовать логику Лейбница путем укоренения идеи всеобщей дедуктивной науки. Однако противоречивость ряда положений Лейбница говорит о том, что жизненная сторона его логических исследований не дает права рассматривать его систему монадологии как результат чисто спекулятивных рассуждений о природе субъекта и предиката суждения, связанных между собой тождеством.
Лейбниц был против одностороннего дедуцирования разных положений и выводов из чисто умозрительных начал. Другое дело, что он идею развивающегося ряда событий связал с мыслью о выборе между исходными принципами со стороны бога. Подобные мысли у Лейбница носят характер даже не теологического привеска, как у Спинозы, а теологических предпосылок, без которых он не мог бы выдвинуть свою богословскую теорию предустановленной гармонии.
При всем том остается в силе указание Энгельса на
100
значение Лейбница как основателя математики бесконечных величин и слова Ленина о таких важнейших идеях Лейбница, как бесконечность развития, связь индивидуального и бесконечного, в которых, Несмотря на идеализм я поповщину, содержится глубокая диалектика. Поэтому логическое учение Лейбница представляет собой положительное явление в истории развития логических идей.
Дело Лейбница продолжил в материалистическом плане М. В. Ломоносов, который тоже исходил из того, что через приложение закона достаточного основания раскрываются неотъемлемые свойства вещей. Для Ломоносова границей приложения закона достаточного основания является тот пункт, когда дальнейшие объяснения становятся невозможными, и свойства, далее неразложимые, надлежит признать исконными. Всякий, кто знает различие между необходимо нужным свойством и переменными качествами, легко увидит, что нельзя для всего искать причины; то, что необходимо присуще вещи, не подлежит раскрытию посредством вне ее находящейся причины. Нельзя спрашивать, по Ломоносову, почему у треугольника три стороны; нельзя также спрашивать, почему тела протяженны. Здесь закон достаточного основания неприложим. Ломоносов пишет: «Философское основание, называемое довольной (достаточной. — Авт.) причиной, не простирается до необходимых свойств телесных»1 Они не подлежат дедуцированию. В этом главная поправка Ломоносова к Лейбницу.
Лейбниц признает, что все материальные качества подлежат объяснению, поскольку в конечном счете единой основой является бог. По Ломоносову же, продолжающему другую тенденцию во взглядах Лейбница, материальные свойства дедуцировать нельзя, вообще нельзя дедуцировать предмет знания. Ломоносов выявляет ту линию Лейбница, которая подлежала развитию и дополнению, и отрицает все мысли о предустановленной гармонии, о воле бога, определяющей существование в мире одного причинного ряда, а не другого.
Эпоха просвещения. Вольф
Лейбницем открывается эпоха просвещения в Германии. Самый термин «просвещение» — термин буржуазной историографии. Соответствующая эпоха тесно связана с движением прогрессивной буржуазии Западной Европы. Критика феодального строя была актуальным лозунгом в деятельности
1 М. В. Ломоносов. Избранные философские произведения. Госполитиздат, 1950, стр. 342.
101
просветителей. «Царством разума» просветители хотели рассеять мрак феодальной эпохи. Энгельс по этому поводу писал: «Это царство разума было не чем иным, как идеализированным царством буржуазии...»2. Наиболее показательна в этом отношении фигура голландского философа Уриэля Акоста, выступавшего с рационалистической критикой авторитета священных книг; такова же деятельность юриста Гуго Гроция. К тому же кругу просветительства принадлежит деятельность немецкого философа Христиана Вольфа (1679 — 1754), продолжателя дела Лейбница.
За Вольфом следует признать немаловажные заслуги перед русскими. Вольф является учителем Ломоносова. Украинский философ Сковорода некоторое, время слушал лекции Вольфа в Галле, где тот долгие годы был преподавателем. Распространением логических идей Московский университет, открывшийся в середине XVIII в., обязан последователю Вольфа Баумейстеру, курс логики которого издавался трижды в Москве (дважды в XVIII в. и однажды в начале XIX в.). Эта книга была первым русским печатным учебником, послужившим образцом и для трудов Я. П. Козельского и профессора Московского университета Д. С. Аничкова.
Вольф был богословом, идеалистом, разделявшим учение Лейбница о целенаправленности мирового процесса и предопределенности его волею божества. В «Диалектике природы» Энгельс высмеял «плоскую вольфовскую теологию, согласно которой, кошки были созданы для того, чтобы пожирать мышей, а мыши, чтобы быть пожираемыми кошками, а вся природа, чтобы доказывать мудрость творца» 3.
Но и идея предустановленной гармонии в силу исторических условий сыграла прогрессивную роль. Более того, Вольф оказался политической жертвой своего рационализма. По сравнению с протестантскими теологами, Вольф, как представитель рационализма, мог показаться свободомыслящим. Его выдающийся по тому времени талант сделал его мишенью злостных нападок под руководством фанатика Ланге. Противники Вольфа сумели повлиять и на короля Фридриха-Вильгельма, который получил донос, предупреждавший, что, согласно отрицанию Вольфом свободы воли, солдат-дезертиров нельзя признать виновными, поскольку их дезертирство заранее предопределено богом. Вольфу под угрозой виселицы велели покинуть Пруссию. Он покинул королевские земли и переехал в Кассель, где его немедленно пригласили профессором Марбургокого университета. В Марбурге, слушая Вольфа, жил и учился Ломоносов.
2 Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Госполитиздат, 1957, стр. 17.
3 Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1953, стр. 9.
102
Фридрих II, наиболее видный представитель просвещенного абсолютизма, вступив на престол в 1740 г., предложил Вольфу занять должность вице-президента Академии наук в Берлине. Вольф отклонил предложение и вернулся к своей прежней преподавательской деятельности в Галле.
Вольф также отклонял приглашения в Петербург, боясь, что условия научной работы там окажутся еще менее благоприятными, чем в Берлине. Но он заботился о посылке в Россию ученых с Запада и, между прочим, рекомендовал крупного ученого Даниила Бернулли. Ломоносов перевел «Вольфианскую экспериментальную физику», снабдив перевод рядом собственных статей по физике и математике.
По интересной оценке Гегеля, Вольф выделился своими бесспорными заслугами в деле общего интеллектуального развития немцев; его следует прежде всего назвать учителем немцев. Вольф впервые привил в Германии философствование.
Сам Вольф был несомненным фидеистом. Некоторые считают его лишенным творческих способностей последователем Лейбница, исказившим многие оригинальные идеи последнего. На самом деле Вольф отрицал предполагаемую духовность монад. Он соглашался с Лейбницем в том, что последние элементы вещей — это неделимые сущности, но считал их атомами в пространстве, которые отличаются друг от друга не величиной или фигурой, а лишь своими качествами. Это своего рода «качественные атомы». Тем самым радикально менялось представление о пространстве. Согласно Вольфу, пространство в противоположность Лейбницу, скорее обладает реальным, объективным бытием. Материальные монады, будучи непротяженными центрами сил, в соединении образуют протяженные тела. Пространство и время поэтому не являются данностями второго порядка, а представляют собой нечто принадлежащее объективному миру, объективной реальности, как таковой. С точки зрения историка-идеалиста это — искажение взглядов Лейбница.
Другие историки ставят не без основания в заслугу Вольфу, что он разрушил предвзятое мнение, будто всякий рационализм допускает «выведение» всего знания из отвлеченных положений рассудка.
Основной вопрос, который подводит нас к трактовке проблем и задач логики, по Вольфу, является вопрос о разуме. Разум есть способность узрения (intuendi) или усмотрения (perpiciendi) связи общих истин4. Наше познание может быть получено апостериорным или априорным путем. Апостериор-
4 См. Chr. Wolfius. Psychologia empirica. Frkf. et Lips., 1732, § 483.
103
ное знание — опытное знание. Разумное знание приобретается путем умозаключений из разумного основания. Разум, таким образом, раскрывает основание, по которому интеллект строит свои выводы. Но это дает иное знание, чем самый процесс умозаключения, для которого разум подготовляет почву. В другом своем произведении Вольф усматривает в разуме способность отчетливо представлять то, что возможно. Умозаключение можно делать лишь из заранее познанных определений и положений. Такое знание Вольф называет априорным. Как мы увидим впоследствии, кантовское определение априорного знания по сравнению с определением Вольфа, говорит не в пользу Канта.
По мнению Вольфа, логике можно отвести первое место лишь в силу дидактических соображений, но не по существу. В этом его отличие от Аристотеля, для которого логика является пропедевтикой.
Первое место в философии, по Вольфу, занимает онтология, как наука о вещах вообще. Поскольку же логика хочет быть доказательной, она должна опираться на психологию и онтологию. Философское познание — разумное познание, раскрывающее разумное основание, заключенное в общих положениях. Таким образом, усматриваемая нами связь общих истин и есть не что иное, как разум в качестве разумного основания. Философия, по Вольфу, есть наука о возможностях, поскольку они могут существовать. Логика же составляет ту часть философии, которая обучает употреблению познавательной способности при познании истины и для избежания ошибок.
Логику Вольф делит на теоретическую (отдел о понятии, суждении, умозаключении) и практическую (употребление логики при обсуждении и исследовании истины, при занятиях и усвоении книг, при сообщении о познанном, при оценках индивидуальных познавательных сил и, наконец, в практике жизни).
Вольф дает сначала номинальное определение истины, а потом реальное. Если вдуматься в эти два определения, то, казалось бы, реальное определение нужно назвать номинальным, а номинальное — реальным.
Номинально Вольф определяет истину как соответствие нашего суждения с объектом или представленной вещью (est veritas consensus judicii nostri cum objecto seu re repraesentata). «Истина, — согласно реальному определению, — есть определяемость предиката через понятие субъекта» 5.
5 Chr. Wоlfius. Philosophia rationalis sive Logica. Frkf. et Lips., 1728, § 513. Последующие ссылки на это произведение приводятся в тексте и содержат указание на параграф.
104
Здесь Вольф повторяет мысль Лейбница о том, что истинному утвердительному суждению соответствует возможное понятие (§ 520), возможность же коренится в отсутствии противоречия (§ 518).
Существуют, по Вольфу, три интеллектуальные операции, которые обычно называют действиями ума: понятие (notio) с простым восприятием (апрегензией), суждение (judicium) и рассуждение (discursus) (§ 52). Третья умственная операция, называемая также умозаключением (ratiocinatio), есть образование суждений из других, предшествующих. Так определяется умозаключение в «Эмпирической психологии» Вольфа. В «Логике» дано более развернутое определение: «Итак, умозаключение — это умственная операция, при помощи которой из двух предложений при наличии общего термина образуется третье предложение через комбинацию терминов, в отношении которых оба суждения отличны» (§ 50).
М — Р
S — M
———
S — P
Согласно этому определению, всякое умозаключение, всякая умственная операция оказывается силлогизмом. Только при таком понимании можно говорить о том, что заключительное суждение объединяет термины, которыми посылки отличаются друг от друга.
В индуктивном выводе заключение повторяет термины посылок. Все посылки в обобщенном виде входят в выводное индуктивное умозаключение. В соответствии с этим у Вольфа, собственно, нет отдела об индукции, которая сводится у него к категорическому силлогизму.
«Индукция, — по определению Вольфа, — это способ доказательства, посредством которого заключается универсальным образом о высшем то, что утверждается или отрицается об отдельном нижестоящем. Если учитываются все нижестоящие понятия, то мы имеем полную индукцию, если не все, то неполную» (§ 478).
В результате всякую индукцию Вольф сводит к категорическому силлогизму в форме энтимемы: «Все, что годится (competit) или не годится в отношении отдельных нижестоящих понятий, то годится или не годится в отношении всякого высшего понятия, которому подчинены низшие. Но это годится в отношении низших, следовательно годится и в отношении высшего» (§ 479).
Аксиому силлогизма Вольф определяет, как она впоследствии определялась во всех учебных пособиях формальной ло-
105
гики XIX — начала XX в.: «Все, что можно утверждать (или отрицать) относительно рода или вида, то утверждается (или отрицается) о всем содержащемся под этим родом или видом» (§347).
Вольф имеет все основания считать такое понимание аксиомы «охватывающим» все фигуры силлогизма, поскольку для него определяющее значение имеет первая фигура. Согласно Вольфу, без второй и третьей фигур можно было бы обойтись, так как все нужные силлогистические выводы можно получать по первой фигуре. О четвертой фигуре Вольф вовсе не упоминает.
Энтимены Вольф называет скрытыми силлогизмами (syllogismi cryptici). Допускается возможность опущения одной из посылок во всех трех фигурах силлогизма, а равно в гипотетических и разделительных силлогизмах.
В отделе, посвященном суждению и понятию, Вольф отличает два термина: «judicium» — «суждение» и «enunciatio» — «суждение в терминах», точнее «высказывание», которое Вольф отождествляет с «предложением» (пропозицией).
Вольф дает два определения суждения. Согласно первому, чисто логическому определению, всякое суждение состоит из двух понятий. Первое понятие — понятие вещи, которой нечто приписывается (или отрицается), и второе — понятие того, что ей приписывается.
Другое, синтаксическое определение касается высказывания (enunciatio). По этому определению высказывание состоит из двух терминов, один из которых обозначает вещь, а другой — то, что приписывается или отрицается по отношению к ней.
В предложении (высказывании) Вольф кроме субъекта и предиката отличает связку. Связка либо выявляется в виде глагола, либо остается в скрытом виде.
Интересна у Вольфа классификация суждений. Он отличает суждения утвердительные, отрицательные и бесконечные, категорические и условные, общие, частные и единичные и суждения различной модальности.
Вольф проводит различие между суждениями простыми и сложными и дает определение, которое отличается широтой охвата. Впоследствии Кант устранил деление суждений на простые и сложные и стремился все суждения втиснуть в рамки простых суждений.
Профессор Ленинградского университета А. И. Введенский определял простые суждения как такие, которые имеют один субъект и один предикат; в сложных суждениях мы имеем несколько субъектов и несколько предикатов.
Согласно точке зрения Д. П. Горского, выраженной в его
106
учебнике, сложное суждение состоит из нескольких простых суждений. Это не очень удачное определение. О суждении «если А есть В, то С есть D»; можно сказать, что тут есть сочетание двух простых суждений. Но если взять конъюнктивное и дизъюнктивное суждения «А есть и В и С» и «А или В является предикатом С», то тут имеются не развернутые отдельные простые суждения, а только их элементы.
Вольф пытается совместить оба толкования. Он проводит различие между (простыми суждениями, когда имеется лишь один субъект и предикат, и сложными, образованными из нескольких простых таким путем, что или субъект у них один, а предикаты различны, или предикат один при разных субъектах (§ 314). Следовало бы прибавить третью возможность, когда имеются и разные субъекты и разные предикаты (условные суждения).
Вольф отличает копулятивные (конъюнктивные) суждения и суждения дизъюнктивные. Сложные суждения являются копулятивными в том случае, когда каждому из нескольких субъектов приписывается тот же предикат, или когда тому же субъекту приписываются разные предикаты. Вольф приводит Следующие примеры: «человек, как и животное, обладает органами чувств» или «бог — свободнейшее и мудрейшее существо».
В определении дизъюнктивного суждения Вольф пытается объединить как строгую, так и ослабленную дизъюнкцию. Дизъюнктивное суждение утверждает, что из многих предикатов один должен быть приписан субъекту, хотя при этом не определяется, какой именно из них должен быть приписан. Если добавить «во всяком случае один», тогда была бы ослабленная дизъюнкция. Но Вольф этого не добавляет, поэтому его определение можно считать достаточно широким.
Условное суждение, по непонятной причине, Вольф причисляет к простым, определяя его как такое суждение, в котором предикат приписывается субъекту под известным условием. Дальше этого он не идет.
«Если А есть В, то С есть D». Правильность того, что «С есть D», обусловлена наличием условия «А есть В», которое есть также суждение. Непонятно, каким образом условное суждение можно считать простым, если автор признает наличие сложных суждений. Другое дело, когда считают, что всякое суждение можно истолковать как простое.
По существу для Вольфа логика не является независимой наукой; она носит на себе печать исходных онтологических понятий. Из трех основных отделов (понятие, суждение, умозаключение) в наибольшей мере онтологизм проявляется в отделе понятий.
107
Вольф различает у вещей постоянные свойства, которые неизменно присущи вещам. Так, твердость остается в камне, пока камень есть камень, т. е. не изменяет своего вида. Наряду с этим есть свойства изменяемые. То, что постоянно пребывает в вещи, есть его абсолютный предикат. Существенными признаками и являются постоянно пребывающие атрибуты. От них Вольф отличает модусы; соответствующие изменчивые признаки высказываются о вещах лишь под известным условием.
Основные законы мышления, согласно Вольфу, всецело входят в онтологию, а вовсе не являются предметом только логики. Законы мышления — это прежде всего законы бытия. При этом бытие понимается именно в тех метафизических чертах, о которых говорит Энгельс, критикуя метафизически истолкованный закон тождества: А=А. Определения Вольфа таковы: «Всякое существо есть то самое, какое есть» 6. Ученик Вольфа Баумгартен придал этому закону название начала тождества (principium positionis seu identitatis).
Такую же чисто онтологическую формулировку дает Вольф закону противоречия: «Невозможно, чтобы то же было и вместе не было» (Fieri non potest, ut idemsimul sit et non sit) 7.
В формулировку закона исключенного третьего Вольфом уже вводится термин предложения: «Одно из противоречащих предложений необходимо истинно, другое необходимо ложно» (propositionum contraditoriarum altera necessario vera, altera necessario falsa) (§ 532). Здесь бытиевое понимание остается как бы в тени. Есть и другая формулировка: «Между противоречащими суждениями нет среднего» (inter contradictoria non dare medium) 8.
Если взять изолированно закон исключенного третьего, то его определение будет следующим: из двух противоречащих суждений одно во всяком случае истинно, но тогда могут быть истинными и оба суждения. Между тем, согласно закону противоречия, нельзя признать суждение одновременно истинным и ложным. Отсюда вывод, что ничего третьего не может быть.
Особый интерес представляет формулировка закона достаточного основания: «Нет ничего без достаточного основания, почему оно скорее есть, нежели не есть; то есть: если что-либо полагается сущим, также необходимо полагать
6 Chr. Wolff. Vernunftige Gedanken von den Kräften des menschlichen Verstandes und ihrem richtigen Gebrauche in der Erkenntniss der Wahrheit. Halle, 1727, § 270.
7 Ibid., § 28.
8 Chr. Wоlfius. Philosophia prima sive Ontologia. Frkf. et Lips., 1730, § 53.
108
нечто, откуда понимается, почему это самое скорее существует, нежели не существует»9 (Nihil est sine ratione sufficiente, cur potius sit quam non sit, h. e. si aliquid esse ponitur, ponendum etiam est aliquid, unde intellegitur, cur idem potius sit quam non sit).
Каково же взаимоотношение между законом основания и законом причинности по Вольфу? У Лейбница эти законы иногда сливаются. Вольф рассуждает так: «Если вещь А содержит в себе нечто, из чего можно понять, почему существует В, будет ли нечто в А или вне А, в таком случае то, что можно найти в А, называют основанием В: само А называется причиной, а о В говорят, что оно основано на А, Именно основание есть то, благодаря чему можно понять, почему нечто есть, а причина есть вещь, которая в себе заключает основание другой вещи»10.
В «Логике» Вольфа есть первый отдел, который называется «О логических принципах». Можно было бы думать, что здесь содержатся основные логические законы мышления — тождества, противоречия, достаточного основания. Но это не так. Две главы этого раздела трактуют о следующем: первая раскрывает в общих чертах сущность трех, нам уже известных, операций ума; во второй главе говорится о некоторых общих определениях сущего.
Ближайшими последователями Вольфа были Баумейстер (1709 — 1785) и Мейер (1718 — 1777), автор книги «Учение о разуме». Извлечения из этой работы, вышедшие в Галле, были избраны Кантом в качестве учебника, по которому он вел свои занятия. Последователем Вольфа можно также назвать выдающегося математика, члена Петербургской академии наук Леонарда Эйлера (1707 — 1783). В III томе его сочинений, вышедших в Париже, напечатаны его письма к одной германской принцессе по разным вопросам физики и философии; в ряде писем он касается и вопросов логики. В непринужденной форме Эйлер излагает своей корреспондентке учение о различных фигурах и модусах силлогизмов. Фигуры и модусы получают у него в элементарном изложении особую отчетливость. Он ввел круговые схемы для обозначения терминов.
На этом мы заканчиваем пока изложение фактов из истории логики в Германии с тем, чтобы перейти к логике французских энциклопедистов и материалистов.
9 Chr. Wоlfius. Philosophia prima sive Ontologia. Frkf. et Lips., 1730, § 70.
10 Chr. Wolff. Vernunftige Gedanken von den Kräften des menschlichen Verstandes und ihrem richtigen Gebrauche in der Erkenntniss Wahrheit, § 29.
Глава VIII . ЛОГИКА КОНДИЛЬЯКА И ДИДРО
Развитие логики во Франции XVII в. совершалось на материалистических основах.
Идеи, которые развивали сначала английские эмпирики, восприняли затем французские материалисты. Если Локк развивал эмпиризм в основном с позиций материализма, хотя и не вполне последовательного, то в дальнейшем английский эмпиризм выродился в субъективный идеализм Беркли и Юма. Но взгляд Локка на происхождение идей, локковское понимание эмпиризма нашло своих приверженцев во Франции и было преобразовано там в духе усиления материалистических тенденций. Французские гносеологи и логики очистили понятие опыта от субъективных привнесений, которые не были чужды и самому Локку.
В этом отношении положительную роль сыграли известные представители французского материализма дореволюционной поры XVIII в., начиная с Кондильяка, Ламетри, Гельвеция и кончая такими крупными фигурами, как Гольбах и Дидро. Особое значение в развитии логики имели Кондильяк, автор книги по логике, и Дидро, интересующий нас не только как автор логических статей и трактатов, но и как ученый, давший в своих сочинениях блестящие образцы диалектики.
Дата: 2019-02-25, просмотров: 273.