1. Иногда различие существует внутри одного разряда с заменой гласного — суффикса глагольной основы: реве-л/рев-ут — реви-л/рев-ат (глагол принадлежит к другому типу спряжения), гна-л/гон-ат — гони-л/гон -ат.

2. Диалектные различия в чередовании конечных согласных основы настоящего времени обусловлены тем, что в говорах имеется тенденция к "выравниванию" основы, т.е. к устранению чередования согласных, предшествующих основообразующему суффиксу, и тенденция эта в различных говорах проявляется по-разному.

Чередование в глаголах с основой на заднеязычный может устраняться (и активно устраняется) двумя путями: во-первых, оно может заменяться чередованием твердого заднеязычного с мягким: пеку-пек′- ош, берегу-берег′-ош, а во-вторых, оно может устраняться вообще; пеку, пекош, 6ерегу, бере гош.

Наличие чередования задненебного с шипящим отмечается на обширной территории на северо-запад от Москвы, в западной части Вологодских и Владимирско-Поволжских говоров, и на восток от Москвы. Чередование твердого согласного с мягким по типу пеку-пек'ош свойственно всем южнорусским говорам, среднерусским Псковским, северной части Вологодских говоров и Архангельским. Отсутствие чередования пеку, пекош встречается реже, но имеет четкий ареал распространения в восточной части Вологодской группы и северо-восточной Владимирско-Поволжской.

Чередования мягкого зубного с шипящим и мягкого губного с сочетанием "губной+[л']" устраняются путем изменения основы в форме 1-го л. ед.ч. про[с'-у], хра[п'-у], лю[б'-у] в небольшом ареале говоров западной части южнорусского наречия и совсем маленьком — в Рязанской обл.

Имеются сведения о том, что такая парадигма — без чередований — была свойственна говорам северной части Архангельской обл. и считалась одним из признаков выделенной Н.НДурново, Н.Н.Соколовым и Д.Н.Ушаковым Поморской группы говоров.

Фонемный состав личных окончаний глагола содержит важные диалектные различия, некоторые из которых дают весьма четкие критерии для определения территориальной принадлежности говора. Благодаря высокой частотности этих форм в речи они легко доступны для наблюдения и анализа.

1. Важнейшим дифференцирующим признаком говоров северного и южного наречий является твердый или мягкий согласный в окончаниях форм 3-го л. ед. и мн.ч. — [т] или [т’]. Севернорусскому наречию свойственно [т], южнорусскому [-т’]

В среднерусских говорах встречается и то и другое: окающим говорам (и западным Новгородским, и восточным Владимирско-Поволжским) свойственно только твердое [т]; в акающих говорах возможно как [т’] (в западных Псковских), так и [т] (в восточных).

Таким образом, совмещение в одном говоре аканья и твердого [т] в окончаниях 3-го л. глагола встречается только в среднерусских говорах и является характерной особенностью той их части, которая именуется "говорами центра".

2. Формы 3-го л. ед. и мн.ч. могут быть и без конечной согласной фонемы: он аде, они глядя. Это наблюдается как в северных, так и в южных говорах, но в разных группах говоров имеет свои специфические структурные особенности.

В отличие от признака твердости или мягкости конечного согласного, который нейтрален по отношению и к типу спряжения глагола, и к формам числа, и к месту ударения в словоформе, отсутствие конечного согласного чаще встречается в определенных глагольных формах, а именно в формах ед.ч. глаголов 1-го спряжения и мн.ч. 2-го спряжения; безударные окончания чаще, чем ударные, бывают без конечного согласного.

3. Окончания форм 2-го и 3-го л. ед.ч. и 1-го и 2-го мн.ч. (средние члены парадигмы) могут иметь в своем составе либо фонему<о>, как в литературном языке, либо <е> во всех этих формах или только в некоторых из них. Эта особенность личных форм глагола наблюдается в основном в южных говорах и лишь изредка — на северо-западе в районе Ладожского и Онежского озера. При этом в говорах Курско-Орловской группы фонема <е> представлена во всех четырех формах (нес-ёш, нес-ёт, нес'-ём, нес′-ёте ), а в западных Смоленских и далее на север — только в двух.

Таким образом, если в литературном языке и большинстве говоров формы изъявительного наклонения отличаются от форм повелительного наклонения (для 2-го л. мн.ч.) первым гласным окончания [вы бер-ёте — бер-ите!], то в северо-восточных говорах они будут различаться только ударением: [вы беритё′], но [берите!].

Формы повелительного наклонения имеют одни и те же формообразующие аффиксы во всех диалектах: -и и –ø, с чередованием твердого конечного согласного основы в форме 2-го л. ед.ч., к которой присоединяется постфикс -те формы мн.ч.: нес-ут — нес-и, нес-ите, встан-у — встань, встань-те. Традиционное распределение этих двух окончаний по классам глаголов связано с особенностями их акцентной парадигмы. Диалектные различия в образовании форм повелительного наклонения состоят в том, что в некоторых говорах южнорусского наречия проявляется тенденция к установлению единой формы повелительного наклонения с нулевым окончанием: посадь, положь, которая, впрочем, никогда не распространяется на все глаголы. Противоположная тенденция расширенного употребления форм с безударным окончанием -и типа броси, сяди также имеет место, но проявляется значительно реже и только в севернорусских говорах района Белого озера.

Неопределенная форма в диалектах образуется в основном с помощью тех же морфем, что и в литературном языке: неслогообразующих суффиксов -ть, -чь (ходить, упасть, беречь) и слогообразующих -ти (нести, везти), а также отсутствующего в литературном языке -чи (печи или пекчи).

Однако не во всех говорах имеются все эти суффиксы, и диалектные различия в образовании форм инфинитива касаются, во-первых, набора суффиксальных морфем, а во-вторых, особенностей их дистрибуции или распределения по типам основ.

При максимальном наборе суффиксов закономерность их распределения состоит в том, что неслогообразующие суффиксы сочетаются с ударными глагольными основами (делать, стричь), а слогообразующие — с безударными, и в этом случае ударение падает на суффикс инфинитива (нести, печи — с усеченной основой, или пекчи). Такая система характерна в основном для северо-восточных говоров Вологодских, Архангельских и Владимирско-Поволжских. Но здесь же наблюдается и расширенное употребление слогообразующего суффикса -ти у глаголов типа класти, свети, прясти, т.е. неполный набор аффиксов с безразличным употреблением слогообразующих суффиксов с ударными и безударными основами.

В западной и южной части территории русских говоров, напротив, распространено употребление неслогообразующего суффикса -ть за счет слогообразующего (несть, плесть, гресть, а также печь, стричь), т.е. имеется типологически сходная картина безразличного употребления аффикса независимо от ударности-безударности основы.

Своеобразие формы инфинитива глаголов с основой на заднеязычный согласный состоит в том, что в большей части говоров она образуется от усеченной основы, к которой в южных и западных говорах присоединяется неслогообразующий суффикс -чь (пе-чь, бере-чь), а во Владимирско-Поволжских — слогообразующий -чи (пе-чи, бере-чи). Таким образом, основа инфинитива у них не совпадает с основой прошедшего времени, а основа прошедшего оказывается равной основе настоящего. В северо-восточных говорах эти глаголы имеют единую основу, к которой присоединяется слогообразующий суффикс -чи (пек-чи, берег-чи) либо -ти, как и у других глаголов (пек-ти, берег-ти).

Глагол идти имеет своеобразную форму в говорах западной зоны и южнорусского наречия: единственный для этих говоров суффикс -ть присоединяется не к основе глагола, а к "предыдущей" форме инфинитива, как бы удваивая его показатель: идти-ть или ити-ть.

Основные диалектные различия в образовании форм возвратных глаголов касаются фонемного состава постфикса, выражающего возвратность (непереходность) глагола. Эти различия состоят в следующем:

1) твердость или мягкость согласного [с] или [с'] в составе постфикса;

2) наличие или отсутствие гласного в тех формах глагола, гае возвратный постфикс следует за гласным: [-с'] или [-с'а], [-с] или [-са];

3) качество гласного в составе постфикса: [а], [е], [о] или [и].

По твердости-мягкости согласного в составе постфикса противопоставляются три диалектные группировки: северо-восточные говоры и говоры юго-западной зоны, где согласный всегда мягок; среднерусские восточные окающие говоры, где он всегда твердый, и северо-западные говоры, в которых согласный бывает твердым в одних формах (прошедшего времени после -л) и мягким в других (всех остальных).

По наличию или отсутствию гласного в составе возвратного постфикса восточные говоры (Вологодские и Влалимирско-Поволжские) противопоставляются западным: в восточной часта территории он существует преимущественно в полной форме как после согласного, так и после гласного (боюся, боитеся, боялася, боятся), а в западной усеченная форма выступает после гласного, а полная - после согласного (как и в литературном языке — боюсь, боится).

По качеству гласного в составе полной формы возвратного постфикса выделяются три основных типа; -ся, -си (-сы) и -се.

В сочетании с предыдущим признаком — твердостью или мягкостью согласного в составе постфикса — противопоставляются следующие диалектные территории:

северо-восточная, для которой характерен мягкий постфикс в слоговой форме с гласным [е]: бою[с'е], боям [с'е]

северо-западная, для которой типичен твердый постфикс после -л с гласным [и] ([ы]) в некоторых формах: боялсы (-са);

Владимирско-Поволжская, для которой характерен твердый согласный и гласный [а] в постфиксе: 6ою[с], боял[са.];

южная, для которой характерен мягкий согласный постфикса в слоговой форме с гласными [а] или [и]: бою[с'а], 6оял[с'и].

В северо-восточных (Вологодских и Архангельских) говорах возвратные глаголы, как и другие непереходные глаголы, способны образовывать форму страдательного причастия прошедшего времени, невозможную в литературном языке: у них не спетось;; с утра записанось.

В выражении значений прошедшего времени говоры, преимущественно северные, сохраняют некоторые архаические явления, утраченные литературным языком и многими другими говорами. Такие различия можно считать существенными, принципиальными, поскольку они затрагивают категориальную структуру языка.

Во всех говорах имеются простые формы прошедшего времени с формообразующим суффиксом -л, которые содержат диалектные различия только в акцентной парадигме некоторых глаголов. Глаголы типа брать, врать, гнать, драть и типа быть, жить, пить, класть в одних говорах, как и в литературном языке, имеют подвижное ударение в формах прошедшего времени (брал — брала, был— была), в других же — говорах западной зоны — ударение, стабилизировавшееся на основе: брала, врала, гнала, драла, была, жила, клала.

Наряду с простыми формами прошедшего времени в говорах (в особенности северо-восточных, Вологодских и Архангельских) активно употребляются сложные глагольные конструкции, состоящие из простой формы прошедшего времени полнозначного глагола и формы прошедшего времени глагола быть. Последняя может при этом быть согласованной (координированной) с формой основного глагола по признакам рода и числа (был приехал, была сгорела, были остались), а может быть несогласованной (некоординированной); глагол быть в этом случае имеет форму ср.р. (было задохнулась, было построил, было переехали).

Координированные конструкции, как правило, имеют значение плюсквамперфекта — давнопрошедшего времени, которое предполагает отражение в речи трех временных планов: настоящего, или плана повествования; плана того прошедшего, о котором ведется рассказ (употребляются простые формы прошедшего времени); и плана действий, предшествовавших тому времени, о котором ведется повествование, и вызвавших то состояние, ту ситуацию, о которой рассказывают (употребляется сложная форма прошедшего времени с глаголом быть).

Плюсквамперфектное значение координированной конструкции с глаголом быть называется относительным, если в высказывании имеется второе сказуемое, выраженное простой формой прошедшего времени, которая связана со сложной формой темпоральной зависимостью последовательности действий (тут весной-то она привозила— меня еще дома не 6ыло, не приехала еще была; за морошкой была пошла, да воротилась; его парализовало было, да отошло). Но в диалектной речи второй временной план может и не иметь эксплицитного выражения, и высказывание может содержать только одну сложную форму: у нас была избушка не сгорела (рассказ о жизни после пожара); у меня-то сын был остался двухгодовой (рассказ о жизни после смерти мужа); отец был потонул (рассказ о жизни без отца). Эти формы тоже могут считаться плюсквамперфектом, поскольку их значение относится к третьему временному плану (а второй подразумевается). Значение такой формы определяется как абсолютный плюсквамперфект, или давнопрошедшее, хотя реальная "давность" этого прошедшего не имеет значения: важно только то, что результат действия в этом случае имеет отношение к прошлому, а для настоящего он не актуален и может смениться совсем другим состоянием.

Конструкции с некоординированными формами часто не отличаются по значению от координированных, например: выткала один половик было — Володя увез; я сама было по три шкуры выделывала. Однако утрата (а возможно, и изначальное отсутствие) координации по формам рода и числа ведет к разрушению временной формы глагола и превращению было в частицу, которая уже не является составной частью глагола, а относится к высказыванию в целом, как бы вводя ситуацию прошедшего времени. Особенно ясно это видно в тех контекстах, где основной глагол употреблен в форме настоящего, будущего времени или повелительного наклонения: из жита крупы намелют было; было дают пять килограмм на отел; я сама лопату делала, нету было; а хлеба-то где было возьмешь?

Поскольку было в этом случае уже не образует единой формы с полнозначным глаголом, а является составной частью высказывания, то оно должно рассматриваться в аспекте синтаксического устройства высказывания.

Русские говоры обладают неполным по сравнению с литературным языком набором причастных форм. По сути дела, они имеют только причастия прошедшего времени, притом действительные причастия встречаются крайне редко, но зато набор страдательных причастий прошедшего времени в северных по крайней мере говорах больше по сравнению с литературным языком за счет широко используемой возможности образования причастных форм от непереходных, в том числе возвратных, глаголов (о чем уже говорилось) и глагольных основ несовершенного вида: раньше не в чем было хожено, дак и болят ноги-те; порато худо жито было; это душник, иш, давно не открывано дак; у нас еще дети в яслях, со скотом не обряженось дома.

Причастные формы обычно образуются от глагольных основ прошедшего времени при помощи суффиксов -н-, -т-, а если основа оканчивается на согласный, то суффикс выступает в виде -ён-: взя-т-о, собра-н-о, принес-ён-о.

Эти суффиксы могут перераспределяться по разным классам глагольных основ: собра-т-о, наколо-н-о, порва-т-о, распо-ре-н-о. Причем в южных говорах наблюдается тенденция к расширенному употреблению суффикса -т- (вскопато, поломато, убрато и т.п.), а в северных — напротив, -н- {провернено, суне-но, перегнёно, закинено).

Страдательные причастия употребляются преимущественно в краткой форме и имеют тенденцию к утрате форм согласования по роду и числу и превращению в неизменяемую форму, закрепляясь чаще в форме ср.р. (пенсия не получено — в северных говорах Архангельской обл.), реже — м.р. (охапка дров принесен — в северо-западных говорах Новгородской и Псковской групп).

Эти причастные формы утратили атрибутивную функцию и употребляются предикативно в составе сказуемого.

Диалектные формы, называемые деепричастными, только формально похожи на деепричастие литературного языка: они неизменяемы и образуются с помощью суффикса, идентичного суффиксу большинства деепричастных форм литературного языка, который присоединяется к основе прошедшего времени. Функционально же они весьма далеки от деепричастий, поскольку в диалектной речи выполняют предикативную (как и страдательные причастия), а не обстоятельственную функцию.

Исконные суффиксы деепричастий (а в еще более далеком прошлом — причастий действительного залога, утративших формы словоизменения) -ши, -вши в диалектах осложнены результатами взаимодействия с некоторыми консонантными глагольными основами и потому более разнообразны. Кроме повсеместно распространенных -ши, -вши имеются еще локально ограниченные варианты суффикса -мши, -лши, -тши, а в образованиях с корнем ид -дчи, -дши, -дци, -д: устамши, устатши, ушодчи, ушодши, ушодци, ушод.

Суффикс -мши характерен для южнорусского наречия и части среднерусских говоров (Владимирско-Поволжских); все остальные разновидности суффикса локализуются в западной зоне.

Различия в фонемном составе суффиксов, образующих деепричастия от многочисленных приставочных образовании с корнем ид-, зависят от фонетических особенностей говоров, которые могли быть впоследствии утрачены: гак, в северной части этой территории, Ладого-Тихвинской группе говоров, распространен преимущественно суффикс -дци (из [-д-чи]), отражающий некогда присущее этим говорам цоканье (ушо[цы], пришо [цы]); южнее, в Смоленской группе говоров, употребляется суффикс -дчи с мягким или твердым <ч>: ушодчи или ушодчы.

Деепричастные формы, образованные от возвратных глаголов, не сохраняют возвратного постфикса: проснувши, умывши, оставши.

Одним из наиболее существенных различий, касающихся грамматической структуры глагола, является наличие в говорах особой категории перфективности, или перфекта, отсутствующей в литературном языке.

Перфект как форма, выражающая состояние, которое возникло в результате действия, и неперфект как форма, означающая непосредственное протекание действия или называющая действие, образуют особую грамматическую категорию, отличную и от вида, и от времени, — категорию временной отнесенности. По этому признаку глагольные формы, выражающие перфектное значение, противопоставляются всем остальным глагольным формам как неперфектным.

Наличие или отсутствие в говоре категории перфекта — это проблема, с одной стороны, морфологической структуры глагола, а с другой, — поскольку для выражения перфектного значения используются особым образом причастно-деепричастные формы, — это синтаксическая проблема, которая касается не только способа выражения предиката в предложении, но и специфики разновидностей структурных схем простого предложения в диалектах.

Для выражения перфектного значения в говорах используются причастные формы, обладающие суффиксами страдательных причастий прошедшего времени -н-, -т-, и деепричастные с суффиксами -ши (-вши, -мши), -чи, не обладающие, как уже говорилось, некоторыми существенными формальными и функциональными признаками причастий и деепричастий: "причастные" формы в этом случае не склоняются и не имеют атрибутивной функции, а "деепричастные" не имеют обстоятельственной функции, присущей деепричастиям. В предложении те и другие обычно выступают в роли именной части составного сказуемого с нулевой связкой в настоящем времени и с формами глагола быть в прошедшем и будущем. Перфектная форма настоящего времени выражает состояние, имеющееся в момент речи, в результате действия, называемого глагольной формой и имевшего место в прошлом. Соответственно перфектная форма прошедшего времени выражает состояние, наступившее в прошлом в результате действия, которое предшествовало этому моменту прошлого. Такое значение соответствует плюсквамперфектному. Например, она поевши — это равнозначно тому, что она в данный момент сыта (потому что прежде поела); она была поевши - такая форма должна быть употреблена в контексте рассказа о прошлом, когда существуют три временных плана: момент речи, момент прошлого, когда фиксировано определенное состояние человека, и момент более отдаленного прошлого, когда совершилось то действие (по глаголу поесть), которое привело к этому состоянию (сытости); наконец, она будет поевши — значит, что она будет сыта в результате того, что предварительно (но тоже в будущем) поест. Это значение было хорошо выражено во фразе очень старой женщины из Новгородской области: "Пока вы до Москвы доедете, я уж буду померши".

Деепричастные формы на -ши (-вши, -мши, -лши, -тши), -чи обычно функционируют как формы действительного залога в двусоставных предложениях. Как правило, они образуются от глаголов совершенного вида непереходных, реже — переходных.

Временное значение этих форм близко к абсолютному плюсквамперфекту, давнопрошедшему, отделенному от настоящего.

Таким образом, по своей грамматической семантике эти формы очень близки формам абсолютного плюсквамперфекта с глаголом быть, а поскольку они сосуществуют в одной системе (в одних и тех же говорах), то возникает вопрос об их функциональном размежевании. Вероятно, оно проходит по линии выражения значений совершенного и несовершенного вида, но воз­можно, что и по некоторым другим оттенкам семантики, для которых литературный язык и говоры, где отсутствуют эти формы, не имеют специальных средств выражения.

Суффикс -ива (-ыва) в этих говорах имеет тенденцию к расширенному употреблению при образовании форм несовершенного вида, в том числе и от приставочных глаголов совершенного вида: формы типа накладываться, переваживать, содярживать, отделывать, разрезывать, отпускивать, оборашвать и т.и. вытесняют более простые формы типа наклонять, перевозить, содержать, разрезать, отпускать, оборонять. Любопытно, что по этой модели переоформляются и такие новые для диалектной речи глагольные пары, как оформить — офармливать, организовать — организовывать. Активность этого суффикса проявляется и в том, что он присоединяется иногда к основе с уже имеющимся показателем несовершенного вида, как бы удваивая этот аффикс: брать — бирать — бирывать; спросить — спрашывать — спрашивливать; рассказать — рассказывать — рассказывливать и т.п.