«Из семян, посеянных его школой утилитаристов, произросли в дальнейшем мощные всходы правового позитивизма», – пишет современный английский исследователь Д. Ллойд. Суть социальных взглядов И. Бентама состояла в так называемой «моральной арифметике». «Этика, – писал он, – вообще может быть определена как искусство направлять человеческие действия к произведению величайшего возможного количества счастья на стороне тех, интерес которых имеется в виду»686. Удовольствие и страдание для него представляют те действительные силы, которые управляют человеком и человечеством. В этой системе координат основное значение приобретает принцип полезности, который предполагает одобрение или неодобрение какого-либо действия (в том числе действия правительства) с позиции того, стремится ли оно содействовать счастью какого-либо субъекта или наоборот, стремится воспрепятствовать ему. Сама же полезность связывается И. Бентамом со свойством предмета «приносить благодеяние, выгоду, удовольствие, добро или счастье»687. Казалось бы, в этой цепочке рассуждений сама собой должна появиться идея естественного права для обоснования выше названных идей. И она появлялась только не для этого, а для того, чтобы быть отвергнутой и отвергнутой с презрением. 

Критика естественно-правовой теории стала одним из действительно важных направлений политико-правовых изысканий И. Бентама. В одном из первых своих трудов 1677 г., озаглавленном «Отрывок о правительстве», он оспаривает теорию общественного договора и естественных прав индивида, т.е., как справедливо отмечает Р.Е. Сейдеметова, «самые основы революционного мировоззрения XVII–XVIII вв.»688. Общественный договор и естественное право для И. Бентама лишь фикции. Существует только положительное право, из которого проистекают все права.

Название работы И. Бентама – «Анархические софизмы, являющиеся исследованием Декларации прав, изданной во времена Французской революции» (опубликованы в 1816 г.) – говорит само за себя. В этом памфлете он утверждает, что представление и требование естественных, неотчуждаемых прав противоречит самой идее государства, подводит человечество к анархии. Саму Французскую декларацию автор оценивает как метафизическое произведение, части (статьи) которого возможно разделить на три класса: а) невразумительные, б) ложные, в) одновременно и невразумительные, и ложные.

В работе «Введение в основания нравственности и законодательства» (первое опубликование в 1789 г.) И. Бентам называет естественный закон («закон природы») «поддельным», «мнимым»; для него этот закон – «химера», «смутный фантом, который в воображении всех тех, кто начинает преследовать его, иногда указывает на манеры, иногда – на законы, порой – на то, каковы они есть, порой – на то, какими они должны быть».

Отрицательное отношение И. Бентама к естественно-правовой теории связано с тем, что он был представителем классического либерализма, а классический либерализм, особенно после периода революций, всегда стремится к стабильности и порядку. В условиях западного мира это предполагает юридизацию и этатизацию общественной жизни, поэтому И. Бентам считал, что общественные отношения должны регулироваться на основе простых, четких и непротиворечивых законов (прочитав которые, каждый мог бы точно узнать, каковы его права и каковы его обязанности). В этом отношении закономерны и его критика прецедентного англосаксонского права, и интерес, проявляемый им к кодификации и кодификационным работам того времени.

«Законодателем мира», – называли его при жизни и, как отмечает П. Сорокин, «называли по праву»691. Считается, что именно И. Бентам был одним из первых, кто стал активно использовать сам термин «кодекс» в современном его понимании, кто ввел в юридическую лексику глагол «кодифицировать» и производный от него термин «кодификация»692. Он сам активно писал кодексы, доносил свои проекты до органов государственной власти разных стран. Не осталась в стороне от «кодификационной активности» И. Бентама и Россия: он состоял в дружеской переписке с М.М. Сперанским, предлагал бескорыстно свои услуги Александру I, но его «надежде сделаться русским кодификатором» не суждено было сбыться.

Каковы же были основы методологии самого И. Бентама? Вопрос, ответить на который не так просто. Есть мнение о том, что методологической основой философии права Бентама является британская философская традиция эмпиризма и, в первую очередь, философия Дэвида Юма694. Последний исходил из ограниченности возможностей разума в исследовании истины, ставил во главу угла чувственный опыт, отвергал идею о возможности умозрительного познания. При таком подходе И. Бентам предстает как исследователь, подвергший работы теоретиков естественного права критике, в том числе за их предметно-методологическую неясность. «Какого рода работы Гроция, Пуффендорфа и других? Являются ли они политическими или этическими, историческими или юридическими, объяснительными или критическими? Иногда – одним, иногда – другим: кажется, сами авторы не уяснили себе этого», – пишет И. Бентам695. Отрицательное отношение к естественно-правовой концепции со стороны Бентама П. Сорокин тоже связывает с эмпиризмом, метафорически называет Бентама «учеником Бэкона», ясно понявшим задачу науки: «все взвесить, все измерить» и на почве этого «отвергшего темные и смутные «интуиции», ни на чем не основанным и не дающим никакого критерия ни для понимания поведения людей, ни для руководства в моральной сфере явлений»696. А.Н. Остроух, говоря о И. Бентаме, даже приходит к следующему выводу: «юридический позитивизм воззрений данного учёного проявляется не в том, что он не различал право и закон, а в том, что он призывал юриспруденцию к изучению только позитивного права».

При таком подходе мы получаем все те же слагаемые возникновения юридического позитивизма, что и раньше – эмпиризм, стремление к стабильности и упорядоченности общественных отношений, интерес к кодификации, т.е. именно к позитивному праву, но «слитые» в мировоззрении и деятельности одного человека – И. Бентама. Тогда почему бы его и не назвать основоположником юридического позитивизма? Неудивительно, что некоторые исследователи так и поступают. В частности, А.А. Краевский последовательно отстаивает мнение о том, что своим появлением британский юридический позитивизм обязан именно И. Бентаму. Отсюда, кстати, для А.А. Краевского буквально самоочевидным становится вывод о том, что на появление юридического позитивизма никакого влияния не оказали ни кодификационные работы в европейском законодательстве, ни появление философского позитивизма. «Это не верно, – пишет А.А. Краевский, – по крайней мере, исторически», ведь свои взгляды И. Бентам сформулировал раньше.

Однако большинство ученых иначе решают поставленный вопрос. Обратимся к английскому исследователю Д. Ллойду. Он подчеркивает: «учение утилитаристов обеспечило не столько необходимые логические основания, сколько создало благоприятные условия для перехода к юридическому позитивизму»699. И дело здесь в том, что методология И. Бентама не сводима к эмпиризму. Д. Ллойд видит в ней сильный метафизический элемент, состоящий в том, что принцип утилитаризма (принцип полезности) является метафизическим принципом, истинность которого нельзя доказать, поскольку то, что используется для доказательства всего остального, само по себе доказано быть не может700. Складывается парадоксальная ситуация: писал бы И. Бентам только о праве и законе – считался бы основоположником юридического позитивизма, но раз попутно затрагивал иные вопросы человеческого общежития, то считаться таковым не может, а становиться для юридического позитивизма только предтечей (ближайшим предшественником) или «одним из».

22. Западноевропейская отраслевая юридическая наука в XIX в. Юридическое образование.

В этот период юридическая наука стала социальным институтом, выступала как предпосылкой социально-экономических преобразований, так и их следствием. Именно научное обоснование правового государства и гражданского общества стало в значительной степени катализатором Великой французской революции 1789-1794 гг.

Юридическое образование в этот период приобрело характер, который общих чертах сохранился до сих пор. Римское и каноническое право перестали быть его основой, был сделан акцент на изучение национального права, последовательное прохождение отдельных отраслевых дисциплин и др.

Стоит отметить обоснование Ш.-Л. Монтескье (1689-1755) разделение государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную. Его не без основания считают первым социологом права, идеологом естественного права и общественного договора.

Важнейшее значение в этот период имело появление научного позитивизма. Большая заслуга в этом процессе принадлежит британцу И. Бентаму (1748-1832), который последовательно разделил право и мораль. Он определял право как совокупностью норм, связанных с государством и в значительной степени отождествил право с законом. Право неизбежно должно было стать формально определенным, рассчитанным на неопределенный круг лиц и неопределенное число случаев. Он вывел метод рационализма и позитивного оптимизма, обосновав главный лозунг правового утилитаризма: задача права принести «наибольшее счастье наибольшему числу людей». Следовательно, законодатель должен искать равновесие, допускающее максимальную свободу, но ограничивающее любое поведение, которое препятствует счастью других людей. Он вывел принцип утилитарной справедливости и равенства: «Все считаются за одного, никто не считается более, чем за одного». Разграничение морали и права углубил его ученик Дж. Остин (1790-1859), связав право исключительно с волей суверена.

Результатом научного осмысления правовых реалий новой буржуазной эпохи стал Гражданский кодекс Франции или Кодекс Наполеона (1804 г.). В его подготовки принимали участие наиболее яркие французские юристы той эпохи, в том числе Ж. Порталис (1746-1807) и Ж.-Ж. Комбасерес (1753-1824).

Немецкий философ Г. Гегель (1770-1831) внес в изучение права диалектическое начало, рассматривал правовую реальность во всех ее проявлениях, разделил право и идею права. Основой права он наиболее последовательно провозгласил свободу и формальное равенство, стал одним из основных теоретиков гражданского общества, как предпосылки правового государства. Его соотечественники Г. Гуго (1764-1844), Ф. Савиньи (1779-1861), Г. Пухта (1798-1846) были наиболее яркими представителями исторической школы права. Они последовательно критиковали крайности естественного права, считали право социально-культурным явлением с собственной историей, проявлением «народного духа», частью национальной культуры. Они выдвинули метод историзма как противовес рационализму, провозгласили переход от народного права к «праву науки», или праву юристов.

Этот же период связан с диалектико-материалистическим подходом к праву в рамках марксизма. Немцы К. Маркс (1818-1883) и Ф. Энгельс (1820-1895), соединив материализм и диалектику, обосновали неразрывную связь права и государства (относящихся к надстройке) при их зависимости от экономики (базиса), классовую сущность права («право - возведенная в закон воля правящего класса»), комплексный (социологический) подход к изучению правовых явлений. Они обосновали формационный подход к типологии государства и права, диалектико-материалистическую (марксистскую) версию возникновения государства и права.

Другой немец Р. Иеринг (1818-1892) стал основателем «юриспруденции понятий» (задача юридической науки - сформулировать понятия (догматическая логика)), считал право не идеалом и не велением государства, а результатом конфликта интересов, итогом «борьбы за право» заинтересованных субъектов. Критиковал крайности естественно-правовой и исторической школ, развивал органическое представление о праве (на основании его структуры и функций), выводил на главные позиции цель в праве.

В этой связи совсем не случайно именно в Германии было принято Германское Гражданское Уложение (1896 г.), которое стало результатом многолетней работы многих германских ученых, образцом для дальнейшего правотворчества. Оно действует с изменениями до настоящего времени.