Устранение юридических конфликтов нельзя смешивать с их разрешением, что нередко имеет место в специальной литературе. Может показаться, что выявление соответствующих различий не имеет особого познавательного смысла и потому практически нецелесообразно. Данная сложная проблема нам представляется совсем иначе, ибо устранение юридических конфликтов относительно самостоятельно и характеризуется своими специфическими свойствами. Более того, выделение этой формы снятия юридического противоборства между физическими и юридическими лицами позволяет выстроить более правильную картину назначения судебных органов в данном процессе.

М.М. Лебедева в своей книге «Политическое урегулирование конфликтов» пишет: «Судебные решения, как правило, не изменяют характера отношений сторон. Зачастую они так и остаются конфликтными. А это значит, что вероятность нового конфликта весьма высока». Высказан предельно обобщающий вывод относительно принципиальной способности судебных решений решать чрезвычайно сложную задачу преодоления конфликтов в обществе. Выдвинуто категорическое утверждение, согласно которому судебные решения бессильны снимать социальные коллизии между людьми. При этом такое умозаключение сделано в адрес всех, или почти всех, судебных решений, что отмечено словами «как правило».

Однако такая огульная оценка не может не вызвать возражения, ибо в жизни общества в результате деятельности государства и его судебных органов возникают самые разнообразные правоприменительные решения. Конечно, ошибочные судебные решения ведут не к преодолению конфликтов, а к их обострению. И таких фактов в юридической практике немало. Более того, даже верные, справедливые правоприменительные акты правосудных органов не всегда ведут к снятию возникшего конкретного противоборства между физическими и юридическими лицами. Об этом, в частности, свидетельствуют факты рецидивной преступности, повторного совершения других разновидностей правовых деликтов со стороны одних и тех же субъектов. И все же это не может служить достаточным основанием для того, чтобы считать правилом судебной деятельности ее неспособность в своих решениях оказать преобразующее прогрессивное воздействие на состояние конфликтных отношений между людьми.

Наша теоретическая позиция принципиально иная: правильные, справедливые судебные решения и их исполнение зачастую изменяют и прогрессивно преобразуют конфликтные отношения между их контрсубъектами. Другое дело, что это преобразование не может быть абсолютным, всеобщим, всесторонним при снятии конкретного противоборства между физическими и юридическими лицами. Скажем, человек полностью отбыл срок тюремного заключения, которым он был наказан согласно справедливому судебному решению, и тем самым получил право на свободу. Возникает вопрос: преодолен ли в данном случае конфликт между физическим лицом и обществом (государством)?

Однозначного ответа во всех отношениях здесь не может быть. Если говорить о юридическом конфликте, то он, безусловно, снят, так как осужденный человек перестал быть заключенным и потому его правовые отношения с государством принципиально изменены, ибо он как свободный человек приобрел такой перечень гражданских прав, который он ранее не имел. Что же касается неюридических форм конфликтных отношений между бывшим заключенным и государством, то они могут сохраниться или исчезнуть. В частности, между ними может уцелеть нравственно-психологический конфликт, способный превратиться при определенных условиях в другое конкретное юридическое противоборство. И только в данном случае правомерно говорить о том, что принятое судебное решение не изменило конфликтные отношения применительно к неюридической сфере общественной жизни.

Представляется: если правилом считать неспособность судебных решений изменять конфликтные отношения между физическими и юридическими лицами, то невольно напрашивается ошибочное умозаключение о бессмысленности правосудной деятельности в обществе. Тот факт, что немало конфликтных отношений разрешаются на основе добровольного согласия, компромиссного консенсуса между их контрсубъектами свидетельствует лишь о несостоятельности идеи преувеличения роли судебных решений в этом процессе. Но последние объективно и субъективно необходимы, когда возникает потребность конструктивно преодолеть существенно значимые для социума общественные коллизии между людьми.

Особенно значительна роль судебных решений в устранении юридических конфликтов, ибо не всегда их контрсубъекты приходят к добровольному согласию относительно взаимоприемлемого удовлетворения их противоположных интересов. Устранение юридических конфликтов в отличие от их разрешения специфично по способу его осуществления. В немалой степени это становится заметным, если обратиться к этимологическому смыслу термина «устранение». В словарях русского языка под «устранением», в частности, разумеется: «убрать преграды на пути», «отстранить от исполнения обязанностей». Специальный анализ показывает, что рассматриваемая форма преодоления юридических конфликтов тоже характеризуется четырьмя особыми состояниями, определяемыми соответствующим им структурным составом.

Первое состояние: существование деструктивной контрсубъектности, создающей недостаточность взаимоотношений между основными носителями юридического конфликта в принятии справедливого решения, взаимно удовлетворяющего их интересы и потребности. Специфика данного состояния заключается в том, что юридический спор между контрсубъектами юрисдикционного процесса сам по себе не может обеспечить конструктивность рассмотрения дела. В результате этого повышается роль судебных и квазисудебных инстанций в деле преодоления преград на пути преодоления возникшего конкретного юридического противостояния.

Устранение юридических конфликтов сопровождается принудительным изменением правового статуса, по меньшей мере, одного из контрсубъектов, что находит свое проявление в отстранении физических лиц от исполнения определенных обязанностей. Развертывание и успешное завершение конфликтов любой разновидности не может состояться, если не произойдет их избавление от тех людей, которые оказались носителями социально опасных и вредных деяний. При этом под «избавлением» разумеется не физическая ликвидация индивида, а его «отключение», выведение из системы «деликтогенных» отношений, оказавших определяющее воздействие на возникновение его девиантного поведения.

Отстранение от должности в ряде случаев выступает в качестве основной или дополнительной меры наказания за совершенные преступления. Уголовный закон предусматривает запрет занимать определенные должности на государственной службе, в органах местного самоуправления либо заниматься профессиональной или иной деятельностью относительно лиц, уже совершивших в этих сферах общественной жизни социально вредные деяния.

Отстранение от должности может произойти в форме увольнения работника и прекращения его членства в том или ином трудовом коллективе. Тут также сохраняется вышеотмеченный принцип: если увольнение добровольное, то юридический конфликт между работодателем и работником отсутствует. Если увольнение принудительное и недобровольное, то налицо трудоправовой конфликт, преодоление которого происходит не в форме его оптимального разрешения, а на основе устранения возникшего конкретного юридического противоборства между администрацией и членом трудового коллектива.

Второе состояние: наличие «правообъектной» сопротивляемости, поскольку взаимодействие правомерного и неправомерного поведения контрсубъектов внутренне сопряжено с приоритетной компромиссностью, нередко создающей немалые препятствия, преграды на пути принятия согласованных консенсуальных решений между ними.

Неизбежной реакцией процесса принудительного юрисдикционного отстранения контрсубъекта юридического конфликта от должности или запрета ему заниматься определенной деятельностью является усиление его противодействия. Устранение юридического противоборства между людьми непосредственно связано не с любыми формами сопротивления, а лишь с такими, которые выражают собой активные формы противодействия лицу, выполняющему возложенные на него юридические обязанности. Питательной почвой для этого выступает отчужденно-настороженное отношение к праву и российскому закону, которое свойственно значительной части населения нашей страны.

Устранение криминальных конфликтов сопряжено с преодолением таких форм сопротивления, содержание которых характеризует особые составы определенных преступлений. К ним относятся: массовые беспорядки, хулиганство, сопротивление начальнику или принуждение его к нарушению обязанностей воинской службы . Сопротивление выражается также в действиях насильственного характера, которые могут быть не опасными для жизни и здоровья потерпевшего (удержание, связывание, отталкивание и т.п.) и опасными, повлекшими легкий, средней тяжести или тяжкий вред здоровью потерпевшего.

Устранение гражданско-правового конфликта имеет место тогда, когда судебное решение, принятое по спорному вопросу, не исполняется его контрсубъектами добровольно, по их взаимному волеизъявлению. При таком развертывании событий вводится механизм принудительной реализации судебных решений, который, как мы уже отмечали ранее, регулируется теперь федеральными законами «Об исполнительном производстве» и «О судебных приставах», действующими в российском обществе с ноября 1997 года. Такой процесс сопряжен с действием особых гражданско-правовых санкций:

- обращение взыскания на имущество должника путем наложения ареста на имущество и его реализации,

- обращение взыскания на заработную плату, пенсию, стипендию и иные виды доходов должника,

- обращение взыскания на денежные средства и иное имущество должника, находящееся у других лиц,

- изъятие у должника и передача взыскателю определенных предметов, указанных в исполнительном документе.

Третье состояние: юридическое признание неизбежной неэквивалентной «правопредметной» возместимости потерь и приобретений, возникающих у контрсубъектов в результате их взаимного противоборства. Специфика его развертывания состоит в том, что оно имеет в своей основе сложное взаимодействие паритетных и приоритетных компромиссов. Если паритетные компромиссы типичны для разрешения юридических конфликтов, то для их устранения чаще всего свойственны односторонние уступки.

Четвертое состояние: существование особой идейно-правовой субординированности в системе взаимодействующих структурных элементов юридического конфликта, при которой ведущее место придается регулятивным свойствам правоприменительной компоненты. Если при разрешении юридического конфликта приоритетное значение приобретают ориентирующие начала соответствующих норм права, то при его устранении на передний план выдвигаются юрисдикционные правоприменительные решения.

Ранее было отмечено, что для разрешения юридического конфликта самодостаточным является правовой спор между контрсубъектами и его другими участниками, который в ходе своего развертывания приобретает особое конструктивное звучание, позволяющее принять им взаимосогласованное добровольное решение, удовлетворяющее потребности снять возникшие противоположные юридические претензии. Судебные инстанции свое собственное решение по рассматриваемому вопросу не принимают. Они лишь контролируют правильность и законность мировых соглашений между контрсубъектами юридического конфликта.

Иное положение складывается при устранении юридического конфликта, поскольку в данной ситуации развернувшийся спор между его контрсубъектами не привел к мировому соглашению между ними. Рассогласованность их позиций не исчезла. Более того, случается и так, что словесное идейно-психологическое противостояние участвовавших лиц не только не уменьшилось, а наоборот, усилилось, а возможность компромиссов в данном процессе просто исчезла. Оптимальным выходом из создавшегося противоборства становится необходимость принятия судебного решения по гражданскому конфликтному делу и приговора - по уголовному.

Итак, устранение юридических конфликтов как относительно самостоятельная форма их преодоления характеризуется деструктивной деятельностью, по меньшей мере, одного из его контрсубъектов, его сопротивлением своей противоположности, приоритетной компромиссностью, создающей немалые преграды на пути утверждения взаимоприемлемых соглашений, вызывающих необходимость принятия правоприменительных юрисдикционных решений и их принудительного исполнения.