Заявление о “провале рынка”, возможно, является самым важным интеллектуальным доводом в пользу вмешательства государства в рыночную систему. Некоторые экономисты утверждают, что в определенных обстоятельствах рынки не способны предоставить то, чего мы хотим и за что были бы готовы заплатить. Однако если человек заявляет о провале рынка не на страницах научного экономического журнала, он обычно имеет в виду, что рынок не смог предоставить нечто нужное ему самому. Мой друг любит подшучивать над моей твердой верой в рыночный процесс: всякий раз, когда я жалуюсь, что не могу найти устраивающие меня продукт или услугу, он говорит о “провале рынка”: нет хорошей пиццерии в моем районе? — “Провал рынка!”

На самом деле в большинстве случаев, когда мы не можем найти требующиеся нам товар или услугу, это происходит оттого, что либо предприниматели упускают эту возможность, и тогда нам следует задуматься о ее использовании, либо есть какая-то веская причина, по которой ее никто не использует. Казалось бы, тот факт, что сегодня многие предпочли бы ходить в бары для некурящих, лежит на поверхности. Но почему же тогда таких баров практически не существует? Вполне может статься, это прекрасная предпринимательская возможность. Однако, скорее всего, причина в том, что курильщики склонны больше пить и давать больше чаевых, поэтому чрезвычайно сложно получить прибыль, открыв бар для некурящих (хотя в ближайшие годы эта ситуация, конечно, может измениться).

Большинство серьезных утверждений о провале рынка базируются на теории общественных благ. Экономисты определяют “общественное благо” как экономическое благо, имеющее две характерные особенности: невозможность обеспечить исключительное пользование и несостязательное потребление. То есть, во-первых, нельзя лишить возможности использовать данное благо тех, кто за него не заплатил. Классический пример — маяк, свет которого могут видеть все корабли. И, во-вторых, возможность для человека пользоваться такими товарами или услугами не уменьшается, даже если он позволит пользоваться ими другим людям. Например, получать удовольствие от теле- или радиовещательного сигнала или фильма могут много людей одновременно, чего нельзя сказать об автомобиле или стрижке.

Экономисты утверждают, что люди будут “халявничать” при предоставлении товаров неисключительного пользования; то есть какие-то судовладельцы не будут делать взносы на содержание маяка, поскольку могут пользоваться его услугами, пока взносы делают другие. Безусловно, если много людей стараются "проехать без билета”, возможно, данная услуга не будет предоставляться вообще. Поэтому некоторые экономисты уверены, что государство, чтобы исправить провалы рынка, должно взимать налоги и предоставлять такие услуги само.

Этот анализ порождает несколько вопросов. Товары могут производиться и распределяться различными способами, одни из них допускают исключение неплательщиков, другие нет. Почти все товары могут производиться либо “публично”, то есть таким образом, при котором сложно исключить неплательщиков, либо в частном порядке. Часто причиной “публичности” товара становится то, что государство производит его, не обращая внимания на проблему исключительности пользования. Как писал в Cato Policy Report в 1983 году Том Палмер:

Довод в пользу предоставления товаров и услуг государством сформулирован в чисто статических, а не динамических терминах: если дан товар, для которого предельные издержки предоставления доступа к нему еще для одного человека равны нулю (или меньше стоимости исключения), то неэффективно расходовать ресурсы для исключения неплательщиков. Однако суть вопроса совершенно в другом. Поскольку мы живем в мире, где товары не даны, а должны быть произведены, проблема в том, как лучше производить эти товары. Довод в пользу предоставления товаров и услуг государством, который предполагает, что товары уже произведены, вообще не может рассматриваться в качестве аргумента.

Отсюда возникает вопрос: что эффективнее — позволить предпринимателям находить прибыльные способы снабжения товарами на рынке или возложить задачу снабжения важными товарами на государство, где мы столкнемся с такими проблемами, как недостаток реальных рыночных сигналов, отсутствие стимулов, политизированный процесс принятия решений, на который влияет политика и группы организованных интересов. Главная мысль этой книги состоит в том, что нужные товары и услуги лучше всего предоставляются конкурентным рынком. В данной главе мы рассмотрим некоторые конкретные примеры товаров и услуг, в отношении которых люди думали, что рынок не сможет их предоставить, но оказалось, что рынок не только способен это делать, но фактически давно уже этим занимается.

Некоторые классические примеры, которые не были общественными благами

Традиционный пример общественного блага — маяк. Очевидно — твердили экономисты многим поколениям студентов, — что маяк не может работать в частном порядке, поскольку будет невозможно взимать плату с каждого, кто пользуется маяком. Начиная с “Основ политической экономии” Джона Стюарта Милля, написанных в 1848 году, и заканчивая “Экономикс” нобелевского лауреата Пола Самуэльсона, по которым учились миллионы современных американских студентов, необходимость предоставления общественных благ государством демонстрируется на примере маяков.

Однако в 1974 году один экономист решил узнать, как в действительности предоставлялись услуги маяков. Рональд Коуз из Чикагского университета, позже получивший Нобелевскую премию, изучил историю маяков в Британии и выяснил, что государство не принимало участия в их строительстве и финансировании:

История ранних периодов показывает, что вопреки убеждению многих экономистов услуги маяков могут обеспечиваться частными предпринимателями… Частные владельцы строили маяки, управляли и владели ими и финансировали их… Роль правительства была ограничена созданием прав собственности на маяки и поддержанием этих прав.

Пошлины собирали в портах агенты владельцев маяков; признавая ценность маяков, судовладельцы охотно платили. В XIX веке все британские маяки стали собственностью Тринити Хаус, старейшей организации, развившейся, по-видимому, из средневековой гильдии моряков, однако эти услуги все еще финансировались за счет платежей, взимаемых с судовладельцев.

После появления статьи Коуза экономист Кеннет Голдин написал: “Маяки стали излюбленным примером общественного блага потому, что большинство экономистов не могут представить себе метод исключения [безбилетников]. (Это доказывает, что у экономистов воображение не столь богатое, как у владельцев маяков.)”.

Другой часто приводимый пример общественного блага, хотя гораздо более современный, чем маяки, — пчеловодство. Несколько известных экономистов XX века утверждали, что садоводы, выращивающие яблоки, получают выгоду от присутствия пчел, которые опыляют яблони во время цветения; однако у пчеловодов нет никакого стимула помогать садоводам, а пчел нельзя ограничить пределами конкретных ферм, поэтому инвестиций в пчеловодство будет меньше, чем было бы в противном случае. Это казалось таким правдоподобным и даже очевидным — настолько очевидным в теории, что никто не побеспокоился о проверке фактов.

Когда экономист Стивен Чен из Вашингтонского университета стал изучать бизнес по выращиванию яблок в штате Вашингтон, он снова обнаружил, что бизнесмены уже делают то, что, по утверждениям экономистов, делаться не могло. Существовала давняя история контрактных соглашений между выращивающими яблоки садоводами и пчеловодами. Эти контракты обеспечивали пчеловодам стимулы поставлять пчел, пользу от которых получали садоводы. Чтобы никто не пытался прокатиться на дармовщинку, садоводы договаривались о справедливом участии в оплате. Подобные неформальные соглашения, как и письменные контракты, — часть широкой сети сотрудничества, которую мы называем рыночным процессом или гражданским обществом. По мере того как экономисты изучали реальное функционирование рынка, сторонники концепции провалов рынка лишались одного примера за другим.