В тесной связи с проблемой социальной дифференциации языка находится проблема социальных условий, в которых существует и развивается каждый конкретный язык. И теснота такой связи вполне понятна: социальная дифференциация языка на том или ином синхронном срезе является результатом его развития, в котором немаловажную роль играют социальные факторы, и наоборот, характер развития языка, специфика его функционирования могут в той или иной степени обусловливаться его социальной структурой.

Идея социальной обусловленности языковой эволюции отнюдь не нова. Она следует из аксиомы, согласно которой язык есть явление общественное, а коли это так, то, естественно, развитие языка не может быть полностью автономным: оно так или иначе зависит от развития общества. Вопрос заключается в том, как именно изменения в общественной жизни влияют на изменения в языке, каков механизм этого влияния.

Ответ на этот вопрос мы находим в работах ряда отечественных и зарубежных ученых. Особое место в этом ряду занимают труды Евгения Дмитриевича Поливанова (1891—1938), которому принадлежат многие новаторские для его времени мысли о социальной обусловленности развития языка. Кое-что из высказывавшегося Е. Д. Поливановым в 1920‑е годы получило отклик и дальнейшее развитие лишь много лет спустя — в 60—70‑е годы XXв. Для понимания современного состояния социолингвистики полезно выяснить, что из лингвистического наследия выдающегося ученого восприняли нынешние исследователи языка.

Современная социолингвистика отличается чрезвычайно богатым разнообразием взглядов на социальные механизмы языковых изменений. Мы ограничимся характеристикой двух наиболее известных концепций, принадлежащих, соответственно, русскому языковеду Михаилу Викторовичу Панову и американскому социолингвисту Уильяму Лабóву.

Согласно концепции Панова, изложенной в уже упоминавшемся труде «Русский язык и советское общество» в развитии языка ключевую роль играют так называемые антиномии — постоянно действующие противоположные друг другу тенденции, борьба которых и является движущим стимулом языкового развития. Важнейшие из антиномий следующие:антиномия говорящего и слушающего, системы и нормы, кода и текста, регулярности и экспрессивности. На каждом конкретном этапе развития языка антиномии разрешаются в пользу то одного, то другого из противоборствующих начал, что ведет к возникновению новых противоречий, и т. д. Окончательное разрешение антиномий невозможно: это означало бы, что язык остановился в своем развитии.

Так, антиномия говорящего и слушающего разрешается то в пользу первого, то в пользу второго: то в языке получают развитие «редуцированные» способы выражения — процесс, отражающий интересы говорящего, который стремится к экономии речевых усилий; то, при других социальных условиях, начинают преобладать расчлененные формы и конструкции, что отвечает интересам слушающего (в полной, расчлененной форме, будь это отчетливо произносимое слово или законченная синтаксическая конструкция, легче распознать смысл передаваемого сообщения, чем в форме свернутой, редуцированной).

Антиномия системы и нормызаключается в том, что система «позволяет» всё, что не противоречит законам данного языка, а норма отбирает, фильтрует то, что разрешается системой, и допускает к употреблению далеко не всё из того, что «позволено» системными возможностями языка. Характерная для современной русской морфологии экспансия флексии‑á (‑я @) в именительном падеже множественного числа на все более широкий круг существительных мужского рода (цехá, слесаря @ , секторá, прожекторá, инспекторáи т. п.) — пример разрешения конфликта между системой и нормой в пользу системы.

Антиномией кода и текста М. В. Панов обозначил противоречие между набором языковых единиц (фонем, морфем, слов) и текстом, который строится из этих единиц. Чем меньше набор единиц, тем длиннее должен быть текст, передающий то или иное содержание, поскольку каждый «квант» содержания может быть передан в большинстве случаев не отдельной единицей (их мало), а комбинацией единиц. И, наоборот, чем больше набор единиц, тем короче текст: каждому «кванту» содержания соответствует отдельная единица кода. В развитии языка действуют две противоборствующие тенденции: к сокращению и, значит, упрощению кода (набора единиц) и к сокращению, т. е. упрощению, текста. Разрешается это противоречие то в пользу кода, то в пользу текста.

Антиномия регулярности и экспрессивностипитается соответственно информационной и эмотивной функциями языка. Информационная функция наиболее последовательно выражается с помощью однотипных, стандартных, регулярно образуемых языковых средств (передача информации эффективна без наличия информационного «шума», а в качестве такового может выступать неоднозначность или метафоричность языковой единицы, нестандартность ее структуры и т. п.). Эмотивная функция, напротив, в своем выражении опирается на экспрессивную окрашенность языковых единиц, их нестандартность, идиоматичность, т. е. на такие свойства, которые противопоказаны чистой информации.

У. Лабов предлложил концепцию языкового развития, основанную на тщательно проанализированных данных о действительной, живой речи современных американцев. Хотя У. Лабов рассматривает в основном фонетические изменения, их интерпретация представляет интерес и в более широком плане, с точки зрения эволюции языка вообще. У. Лабов исходит из того, что изменения в структуре языка не могут быть правильно поняты без учета сведений о языковом сообществе, которое пользуется этим языком.

Из своих наблюдений У. Лабов делает вывод, что в современном городе «языковая стратификация является отражением скорее систем социальных ценностей, чем систем социального существования». Иначе говоря, в языковых различиях, обусловленных социальными различиями носителей языка, получает отражение не прямо и непосредственно разница в экономическом и социальном статусе групп говорящих, а различия в ценностной ориентации, присущей каждой такой группе.

Сравнение двух кратко охарактеризованных концепций языковой эволюции выявляет некоторые их сходства и различия. Основное сходство заключается в том, что и та и другая школа социолингвистики исходят из представления о сложном характере взаимоотношений языка и общества, об отсутствии прямых аналогий и жестких зависимостей между социальными и языковыми процессами и структурами, о многоступенчатости влияния изменений, происходящих в обществе, на изменения в языке.

При этом для отечественной школы социолингвистики вплоть до конца XX в. было характерно преимущественное внимание к макропроцессам, происходящим в языке и в обществе, а многие представители американской социолингвистики (и в их числе У. Лабов) более склонны к анализу микропроцессов, которые характеризуют социальную и языковую жизнь сравнительно небольших человеческих групп (более подробно о различии макро- и микропроцессов в языке и языковой жизни социальных объединений.