Наиболее последовательно тенденция сводить научную рациональность к достижению истины стандартными средствами выражена в классической (стандартной) концепции науки (см. об этом [57]). Эта концепция, удачно названная Б. Г. Юдиным «обыденным здравым смыслом» науки [114. С. 223], связывает науку с изучением мира, природы как «бытия в себе», характеристики которого не зависят от предпочтений и намерений ученого. Задачей науки считается точное, тщательное описание и объяснение явлений мира. В своих систематических утверждениях наука, согласно рассматриваемой концепции, фиксирует и накапливает «истинные» черты мира. Фундаментом научного познания при этом считаются беспристрастные и не искаженные никакими по-
141
сторонними влияниями наблюдения явлений мира. Мир признается движущимся и изменяющимся, но в основе мира признается существование неизменных и универсальных единообразий, которые выявляются с помощью беспристрастных и неискаженных наблюдений. Результаты такого выявления выражаются с помощью общих высказываний, суммирующих совокупности надежно установленных эмпирических данных и имеющих статус эмпирически установленных законов науки, говорящих о том, что происходит всегда и повсюду.
Для оценки нового эмпирического знания концепция обращается к «жесткому» критерию в виде точного и детального воспроизведения явлений, описываемых новым эмпирическим знанием. Критерий воспроизводимости призван обеспечивать высокую степень надежности фактуальной основы научного знания. Он является чисто техническим способом установления адекватности эмпирического научного знания явлениям мира, его независимости от субъективных факторов {личной предубежденности, узколичной заинтересованности, эмоциональной включенности и др.). Устанавливаемые беспристрастными и неискаженными никакими посторонними влияниями наблюдениями факты квалифицируются классической концепцией как не зависимые от теории. Они фиксируются в языке, который не зависит от теоретических представлений. Описание фактов в науке трактуется как их простая репрезентация, лишенная каких бы то пи было интерпретаций. Содержание и значение фактов неизменны, как и эмпирические законы науки, которые никогда не пересматриваются.
В состав науки классическая концепция, естественно, включает и обобщения высокой абстрактности, в частности, в виде теоретических законов, не выводимых из наблюдений и вводимых в рассмотрение ради связной и последовательной систематизации эмпирических законов науки, ради объяснения эмпирических регул яркостей и предсказания ранее не известных наблюдаемых явлений, В отличие от эмпирических законов теоретические законы науки подлежат пересмотру в случае обнаружения их следствий, не подтверждаемых наблюдениями.
Согласно классической концепции в пауке существуют чисто технические средства расширения научного знания. К ним относится, в частности, теоретическое предсказание новых фактов. На теоретическом уровне, имеющем дело с чувственно не наблюдаемыми сущностями, в виде законов логики действуют технические нормы логической согласованности знания, обеспечивающие систематизацию и обоснование научного знания. Различение и разведение
142
альтернативных теоретических представлений (в частности теорий) на предмет их истинности или ложности объявляется функцией фактов. Основной философский смысл стандартной интерпретации научного знания можно свести к утверждению: содержание научного знания определяется исключительно природой объекта познания, которая удостоверяется непосредственно опытом. Научное познание обеспечивает достижение истины на основе чисто «технических» стандартов научной деятельности.
Основные тезисы стандартной концепции были подвергнуты острой критике со стороны философов науки, идеи которых Малкей представил в качестве особого направления, названного социологией науки. Из социологии науки Малкея мы извлекаем идеи, которые с определенной мерой огрубления объединяем под названием «неклассическая (нестандартная) концепция науки», которая является антагонистом классической трактовки научного познания.
Представители нестандартной концепции отвергают идею непосредственного характера наблюдения мира. В качестве аргумента они приводят хорошо известное научное объяснение наблюдения с помощью движения и действия ненаблюдаемых теоретических сущностей — квантов света, фотонов. Они обращают также внимание па то, что наблюдение никогда не выступает в виде простой регистрации сигналов, поступающих от объектов наблюдения. В акте восприятия объекта наблюдатель интерпретирует сигналы на основе находящихся в его распоряжении культурных ресурсов. Это означает, что не существует эмпирических данных, абсолютно лишенных какой бы то ни было интерпретации. Восприятие реальности, кроме того, не является моментальной фотографией «существующего в данный момент» объекта, оно включает в себя «конструирование» образов с использованием накопленного субъектом опыта. В результате понятие «непосредственное наблюдение», согласно нестандартной концепции, теряет атрибут ясности и становится бесполезным для разграничения теории и фактов.
Предложенное стандартной концепцией строгое разведение теории и фактуального познания имеет еще один изъян — оно ведет к тому, что термины и высказывания теории лишаются реальных референтов и реального смысла. Следовательно, теорию в принципе невозможно квалифицировать как истинную. Теория превращается в формальную систему, в простое средство логического вывода. Подобная трактовка, подчеркивают представители нестандартной концепции, имеет еще и тот изъян, что она плохо
143
согласуется с признанием учеными фундаментальной роли теоретической деятельности в науке.
Согласно нестандартной концепции никакое утверждение о фактах не является теоретически нейтральным и не существует данных, не зависимых от любого теоретического знания и способ-пых разрешить проблему истинности теоретических альтернатив. В практике научного познания результаты наблюдения интерпретируются на основе некоторой языковой и теоретической структуры. Фактуальные утверждения могут быть нейтральными только по отношению к некоторым (не любым) теоретическим представлениям, группирующимся вокруг процедуры опытной проверки. Результаты наблюдения не имеют никакого определенного смысла до тех пор, пока не получат теоретической интерпретации. Таким образом, автоматически не гарантируются достоверность наблюдения, правильность его языкового выражения. Не существует никакого единственного правильного способа информирования о результатах наблюдения. Связи фактуальных утверждений с внешним миром проблематичны и опосредованы теоретическими предпосылками (интерпретациями). Согласие исследователя с результатами наблюдения, в сущности, сводится к согласию с теоретической интерпретацией эмпирического материала. Кроме того, критерии оценки теоретических утверждений (согласие с опытными данными, простота, широта применения, точность, плодотворность, изящестпо и др.) относятся к разным измерениям теоретических утверждений, так что оценки по разным критериям для одного и того же утверждения могут расходиться. Например, когда нелинейные отношения пытаются осмыслить на основе линейных законов, выполняется критерий простоты, но не выполняются критерии точности и соответствия действительности. Применение разных критериев оценки в разных интерпретационных контекстах позволяет получить различные новые научные результаты. При этом сами значения критериев оценки теоретических утверждений меняются в зависимости от контекста их применения.
Предлагаемый стандартной концепцией критерий надежности новых научных данных в виде воспроизводимости того, что фиксируется в эмпирических утверждениях, не содержит, согласно нестандартной концепции, ничего, кроме обычных процедур интерпретации новых данных в свете существующей аналитики. Критерий соответствия наблюдениям, трактуемый как показатель истинности утверждений, неадекватен, поскольку, например, невозможно доказать общее законоподобное утверждение
144
посредством ссылок на какое-то число свидетельств его применимости. Такое «доказательство» является обычной экстраполяцией. Формально безупречные демонстрации достоверности знания недостижимы. Недостижимо и непосредственное сравнение изолированного теоретического утверждения с миром. Научное знание в своей основе не является вполне убедительным. Новые научные утверждения оцениваются не их истинностью, но их способностью удовлетворять требованиям определенного интерпретационного контекст. Апелляция к различным техническим критериям оценки научного знания несостоятельна, поскольку сами эти критерии оценки не могут быть установлены посредством аргументации, базирующейся на контролируемых наблюдениях.
Практически главным тезисом нестандартной концепции является утверждение, что переинтерпретация научных утверждений осуществляется также в соответствии с требованиями социальных контекстов. К числу таких контекстов относятся журнальная публикация научного результата, которая является относительно грубой, предварительной оценкой адекватности, согласованности, значимости результата, отделение научного утверждения от первоначального контекста его публикации и его переинтер-претация другими учеными для получения новых результатов в своей области исследования. Научные результаты, выдержавшие переинтерпретации последнего рода, относятся нестандартной концепцией к главным достижениям науки, оседающим в учебниках. Еще одним проявлением влияния социального контекста на формирование научного знания является зависимость суждений научного сообщества относительно заявок на новое научное знание от доверия других ученых к способностям и добросовестности заявителя, от мнения об интеллекте и репутации заявителя, от его социального положения. На принятие или отклонение заявок на новое научное знание оказывают влияние борьба против заявителя со стороны его научных оппонентов путем подрыва репутации, дискредитация взглядов, искажения аргументации, использование «континжентных» критериев оценки (популярные или полупопулярные СМИ, слухи, реклама, привлечение на свою сторону студентов и т. п.), принадлежность или непринадлежность автора заявки к господствующей группировке научного сообщества и др.
Итак, наука, согласно нестандартной концепции, является интерпретационной деятельностью, в ходе которой, картина мира конструируется под влиянием социальных факторов. Научное знание, согласно нестандартной интерпретации,— продукт культуры;
145
па его содержание влияют социальный контекст, социальные культурные ресурсы. Концепция допускает пересмотр «хорошо установленных» фактов, содержания научного знания под влиянием социального контекста его существования,
Комплекс критических аргументов, приводимых представителями нестандартной концепции против стандартной трактовки науки, показывает, какое множество фундаментальных философских проблем науки может «закрывать», казалось бы, простая и очевидная идея научной рациональности как достижения истины стандартными средствами. Справедливости ради надо отметить, что и нестандартная концепция также «закрывает» некоторые фундаментальные проблемы философии науки. В качестве примера возьмем тезис о теоретической нагруженности фактов, относящийся к центральным положениям нестандартной концепции. Проблема теоретической нагруженности факта — это вопрос о содержании факта как научного феномена. Сторонники стандартной концепции, безусловно, неправы в своем отрицании какой бы то ни было теоретической нагруженности научных фактов. Однако есть определенные сомнения и в понимании теоретической нагруженности научных фактов представителями нестандартной концепции науки. Утверждая теоретическую нагруженность научных фактов, никто из них не дает ответа на вопрос, исчерпывается ли содержание факта его теоретической нагрузкой и пет ли в научном факте содержания сверх его теоретической нагрузки. Речь постоянно ведется о факте и его теоретической нагрузке, что явно предполагает отсутствие абсолютного тождества смысла слов «факт» и «теоретическая интерпретация факта». В противном случае надо признавать бессмыслицу в виде теоретической нагрузки теоретической нагрузки. Создается впечатление, что философы науки, обходящие вниманием указанный вопрос, спешат укрыть науку, научное познание в кажущихся ясными и прозрачными теоретических конструкциях.
Нетождественность понятий «факт» и «теоретическая нагрузка факта». идея наличия в фактах элемента, выходящего за границы его теоретической нагрузки, объясняют «естественное» уклонение представителей конкретной науки в сторону 'гак называемого принципа приоритета непосредственного знания, содержание которого изложено в [92]. В этом принципе заключен ответ на вопрос, как сами ученые {«сама наука») определяют место фактического и теоретического познания в выражении природы (туки.
Идея рассматриваемого принципа применительно к физиче-скомупознанию выражена принципом наблюдаемости, который
146
в связи с различением непосредственной наблюдаемости (непосредственного чувственного отражения объекта), экспериментальной наблюдаемости (фиксирования и измерения посредством фактически осуществимых экспериментальных процедур), принципиальной наблюдаемости (возможной в принципе непосредственной или экспериментальной наблюдаемости) уточняется понятием принципиальной наблюдаемости. Принцип наблюдаемости сформулирован, как известно, в связи с превращением логико-математического аппарата физики в относительно самостоятельный инструмент изобретения идей, понятий, положений и их введения в физическую теорию. Согласно содержанию принципа наблюдаемости непосредственные формы познания физического объекта образуют эмпирический редукционный базис физического знания, имеющий гносеологический приоритет перед чисто теоретическими элементами в плане предметной содержательности. Регулятивная методологическая функция редукционного базиса состоит в том, что он ограничивает физическую теорию лишь теми теоретическими элементами, для которых принципиально, по крайней мере через их следствия, существует «спуск» к указанному базису. Поясним это примером из области математического познания.
Традиция классической (теоретико-множественной) математики свободу изобретения идей, понятий, положений и их введения в теорию ограничивает лишь общим требованием формальнологической непротиворечивости. Однако и в математике нашла отражение идея регулирования процессов логического развертывания теоретического знания посредством контролирующего действия непосредственных форм познания объекта. Здесь, прежде всего, следует указать на требование конструктивности в математике, первоначально сформировавшееся в рамках так называемой интуиционистской математики, а затем и в конструктивной математике. Так, исходным пунктом конструктивной математики, как она развивается школой А. Л. Маркова, является оперирование конкретными, практически осуществимыми стандартными элементарными конструктивными объектами (в качестве таковых берутся буквы в различных алфавитах), из которых по общепонятным предписаниям (алгорифмам) строятся сложные конкретные конструктивные объекты [58; 59]. Посредством применения к конкретным конструктивным объектам определенных абстракций (абстракций отождествления, потенциальной осуществимости и др.) в рассмотрение вводятся абстрактные конструктивные объекты, к которым сводятся наиболее значимые объекты математической науки (числа, функции и др.). Сама математика в ее конструктивном
147
понимании имеет статут умозрительной пауки об абстрактных конструктивных объектах и умственных процессах их построения. В этой науке фундаментальную регулятивную роль по отношению к чисто теоретическим способам развертывания знания играет непосредственная форма познания объекта в виде мысленного прямого усмотрения свойств конструктивных объектов и потенциально осуществимых процессов их построения. Сведение логически полученных элементов к результатам прямого мысленного усмотрения абстрактных конструкций выступает в качестве критерия введения последних в теорию.
В связи с изложенным примером следует сказать, что принцип приоритета непосредственного познания предполагает выделение в структуре содержательного научного знания особого элемента, оцениваемого в качестве относительно непосредственной формы воспроизведения объекта. Этот элемент можно назвать непосредственным редукционным базисом научного знания. Непосредственный редукционный базис имеет гносеологический приоритет перед логико-теоретическими элементами научного знания, определяемый такими его свойствами, как относительно прямая детерминация знания объектом, определенное соответствие знания объекту, предметная содержательность, относительная независимость от форм языка. Указанные свойства входящих в непосредственный редукционный базис форм знания позволяют выразить их общее содержание понятием рассмотренной выше созерцательной интуиции.
Непосредственный редукционный базис в общем случае не тождественен логическому собственному базису аксиоматизированных теорий, который не обязан состоять из непосредственных форм знания. Непосредственный редукционный базис по своему понятию не тождественен ни эмпирическому редукционному базису фактуальных наук, ни эмпирическому уровню научного знания в целом, поскольку охватывает не только результаты чувственной созерцательной интуиции, но и результаты интеллектуальной созерцательной интуиции, в том числе умственного созерцания абстрактных объектов.
Общее содержание принципа приоритета непосредственного знания, как следует из смысла его названия, не связано с отбрасыванием в духе плоского эмпиризма или радикального редукционизма логико-математических, теоретических способов изобретения идей, понятий и их введения в теорию. Но главное, этот принцип не ставит знака равенства между фактом и его теоретическим осмыслением. Здесь могут возразить, что, например:
в конструктивной математике абстрактный конструктивный объект объявляется тождественным каждому конкретному представителю абстрактного объекта. Однако важно то, что в конструктивной математике познание движется от содержания конкретных объектов к абстрактным объектам. И это согласуется с принципом приоритета непосредственного знания, выражающим требование, согласно которому содержательная научная теория объекта познания должна иметь предметную осмысленность своих элементов, ограждающую теорию от схоластических, бессодержательных элементов. В этой связи именно тяготение научного познания к фактам является сущностной характеристикой природы науки.
Дата: 2018-12-21, просмотров: 285.