Наиболее последовательно тенденция сводить научную раци­ональность к достижению истины стандартными средствами вы­ражена в классической (стандартной) концепции науки (см. об этом [57]). Эта концепция, удачно названная Б. Г. Юдиным «обы­денным здравым смыслом» науки [114. С. 223], связывает науку с изучением мира, природы как «бытия в себе», характеристики которого не зависят от предпочтений и намерений ученого. Зада­чей науки считается точное, тщательное описание и объяснение явлений мира. В своих систематических утверждениях наука, со­гласно рассматриваемой концепции, фиксирует и накапливает «истинные» черты мира. Фундаментом научного познания при этом считаются беспристрастные и не искаженные никакими по-

141

сторонними влияниями наблюдения явлений мира. Мир призна­ется движущимся и изменяющимся, но в основе мира признается существование неизменных и универсальных единообразий, кото­рые выявляются с помощью беспристрастных и неискаженных на­блюдений. Результаты такого выявления выражаются с помощью общих высказываний, суммирующих совокупности надежно уста­новленных эмпирических данных и имеющих статус эмпирически установленных законов науки, говорящих о том, что происходит всегда и повсюду.

Для оценки нового эмпирического знания концепция обраща­ется к «жесткому» критерию в виде точного и детального воспро­изведения явлений, описываемых новым эмпирическим знанием. Критерий воспроизводимости призван обеспечивать высокую степень надежности фактуальной основы научного знания. Он яв­ляется чисто техническим способом установления адекватности эмпирического научного знания явлениям мира, его независимо­сти от субъективных факторов {личной предубежденности, узко­личной заинтересованности, эмоциональной включенности и др.). Устанавливаемые беспристрастными и неискаженными никаки­ми посторонними влияниями наблюдениями факты квалифици­руются классической концепцией как не зависимые от теории. Они фиксируются в языке, который не зависит от теоретических представлений. Описание фактов в науке трактуется как их про­стая репрезентация, лишенная каких бы то пи было интерпрета­ций. Содержание и значение фактов неизменны, как и эмпири­ческие законы науки, которые никогда не пересматриваются.

В состав науки классическая концепция, естественно, включа­ет и обобщения высокой абстрактности, в частности, в виде теоре­тических законов, не выводимых из наблюдений и вводимых в рассмотрение ради связной и последовательной систематиза­ции эмпирических законов науки, ради объяснения эмпирических регул яркостей и предсказания ранее не известных наблюдаемых явлений, В отличие от эмпирических законов теоретические зако­ны науки подлежат пересмотру в случае обнаружения их след­ствий, не подтверждаемых наблюдениями.

Согласно классической концепции в пауке существуют чисто технические средства расширения научного знания. К ним относит­ся, в частности, теоретическое предсказание новых фактов. На тео­ретическом уровне, имеющем дело с чувственно не наблюдаемыми сущностями, в виде законов логики действуют технические нормы логической согласованности знания, обеспечивающие системати­зацию и обоснование научного знания. Различение и разведение

142

альтернативных теоретических представлений (в частности тео­рий) на предмет их истинности или ложности объявляется функ­цией фактов. Основной философский смысл стандартной интер­претации научного знания можно свести к утверждению: содержа­ние научного знания определяется исключительно природой объекта познания, которая удостоверяется непосредственно опы­том. Научное познание обеспечивает достижение истины на осно­ве чисто «технических» стандартов научной деятельности.

Основные тезисы стандартной концепции были подвергну­ты острой критике со стороны философов науки, идеи которых Малкей представил в качестве особого направления, названного социологией науки. Из социологии науки Малкея мы извлекаем идеи, которые с определенной мерой огрубления объединяем под названием «неклассическая (нестандартная) концепция науки», которая является антагонистом классической трактовки научного познания.

Представители нестандартной концепции отвергают идею непосредственного характера наблюдения мира. В качестве аргу­мента они приводят хорошо известное научное объяснение на­блюдения с помощью движения и действия ненаблюдаемых теоре­тических сущностей — квантов света, фотонов. Они обращают так­же внимание па то, что наблюдение никогда не выступает в виде простой регистрации сигналов, поступающих от объектов наблю­дения. В акте восприятия объекта наблюдатель интерпретирует сигналы на основе находящихся в его распоряжении культурных ресурсов. Это означает, что не существует эмпирических данных, абсолютно лишенных какой бы то ни было интерпретации. Вос­приятие реальности, кроме того, не является моментальной фото­графией «существующего в данный момент» объекта, оно включа­ет в себя «конструирование» образов с использованием накоплен­ного субъектом опыта. В результате понятие «непосредственное наблюдение», согласно нестандартной концепции, теряет атри­бут ясности и становится бесполезным для разграничения теории и фактов.

Предложенное стандартной концепцией строгое разведение теории и фактуального познания имеет еще один изъян — оно ве­дет к тому, что термины и высказывания теории лишаются реаль­ных референтов и реального смысла. Следовательно, теорию в принципе невозможно квалифицировать как истинную. Теория превращается в формальную систему, в простое средство логическо­го вывода. Подобная трактовка, подчеркивают представители не­стандартной концепции, имеет еще и тот изъян, что она плохо

143

согласуется с признанием учеными фундаментальной роли теоре­тической деятельности в науке.

Согласно нестандартной концепции никакое утверждение о фактах не является теоретически нейтральным и не существует данных, не зависимых от любого теоретического знания и способ-пых разрешить проблему истинности теоретических альтерна­тив. В практике научного познания результаты наблюдения интер­претируются на основе некоторой языковой и теоретической структуры. Фактуальные утверждения могут быть нейтральными только по отношению к некоторым (не любым) теоретическим представлениям, группирующимся вокруг процедуры опытной проверки. Результаты наблюдения не имеют никакого определен­ного смысла до тех пор, пока не получат теоретической интерпре­тации. Таким образом, автоматически не гарантируются достовер­ность наблюдения, правильность его языкового выражения. Не существует никакого единственного правильного способа инфор­мирования о результатах наблюдения. Связи фактуальных утверж­дений с внешним миром проблематичны и опосредованы теорети­ческими предпосылками (интерпретациями). Согласие исследова­теля с результатами наблюдения, в сущности, сводится к согласию с теоретической интерпретацией эмпирического материала. Кро­ме того, критерии оценки теоретических утверждений (согласие с опытными данными, простота, широта применения, точность, плодотворность, изящестпо и др.) относятся к разным измерени­ям теоретических утверждений, так что оценки по разным крите­риям для одного и того же утверждения могут расходиться. Напри­мер, когда нелинейные отношения пытаются осмыслить на осно­ве линейных законов, выполняется критерий простоты, но не выполняются критерии точности и соответствия действитель­ности. Применение разных критериев оценки в разных интер­претационных контекстах позволяет получить различные новые научные результаты. При этом сами значения критериев оценки теоретических утверждений меняются в зависимости от контек­ста их применения.

Предлагаемый стандартной концепцией критерий надежно­сти новых научных данных в виде воспроизводимости того, что фиксируется в эмпирических утверждениях, не содержит, соглас­но нестандартной концепции, ничего, кроме обычных процедур интерпретации новых данных в свете существующей аналитики. Критерий соответствия наблюдениям, трактуемый как показа­тель истинности утверждений, неадекватен, поскольку, напри­мер, невозможно доказать общее законоподобное утверждение

144

посредством ссылок на какое-то число свидетельств его примени­мости. Такое «доказательство» является обычной экстраполяцией. Формально безупречные демонстрации достоверности знания не­достижимы. Недостижимо и непосредственное сравнение изоли­рованного теоретического утверждения с миром. Научное знание в своей основе не является вполне убедительным. Новые научные утверждения оцениваются не их истинностью, но их способно­стью удовлетворять требованиям определенного интерпретаци­онного контекст. Апелляция к различным техническим критери­ям оценки научного знания несостоятельна, поскольку сами эти критерии оценки не могут быть установлены посредством аргу­ментации, базирующейся на контролируемых наблюдениях.

Практически главным тезисом нестандартной концепции яв­ляется утверждение, что переинтерпретация научных утвержде­ний осуществляется также в соответствии с требованиями соци­альных контекстов. К числу таких контекстов относятся журналь­ная публикация научного результата, которая является относительно грубой, предварительной оценкой адекватности, согласованнос­ти, значимости результата, отделение научного утверждения от первоначального контекста его публикации и его переинтер-претация другими учеными для получения новых результатов в своей области исследования. Научные результаты, выдержавшие переинтерпретации последнего рода, относятся нестандартной концепцией к главным достижениям науки, оседающим в учебни­ках. Еще одним проявлением влияния социального контекста на формирование научного знания является зависимость суждений научного сообщества относительно заявок на новое научное зна­ние от доверия других ученых к способностям и добросовестности заявителя, от мнения об интеллекте и репутации заявителя, от его социального положения. На принятие или отклонение заявок на новое научное знание оказывают влияние борьба против заяви­теля со стороны его научных оппонентов путем подрыва репута­ции, дискредитация взглядов, искажения аргументации, исполь­зование «континжентных» критериев оценки (популярные или полупопулярные СМИ, слухи, реклама, привлечение на свою сто­рону студентов и т. п.), принадлежность или непринадлежность автора заявки к господствующей группировке научного сообще­ства и др.

Итак, наука, согласно нестандартной концепции, является интерпретационной деятельностью, в ходе которой, картина мира конструируется под влиянием социальных факторов. Научное зна­ние, согласно нестандартной интерпретации,— продукт культуры;

145

па его содержание влияют социальный контекст, социальные куль­турные ресурсы. Концепция допускает пересмотр «хорошо уста­новленных» фактов, содержания научного знания под влиянием социального контекста его существования,

Комплекс критических аргументов, приводимых представи­телями нестандартной концепции против стандартной трактовки науки, показывает, какое множество фундаментальных философ­ских проблем науки может «закрывать», казалось бы, простая и оче­видная идея научной рациональности как достижения истины стандартными средствами. Справедливости ради надо отметить, что и нестандартная концепция также «закрывает» некоторые фундаментальные проблемы философии науки. В качестве приме­ра возьмем тезис о теоретической нагруженности фактов, относя­щийся к центральным положениям нестандартной концепции. Проблема теоретической нагруженности факта — это вопрос о со­держании факта как научного феномена. Сторонники стандарт­ной концепции, безусловно, неправы в своем отрицании какой бы то ни было теоретической нагруженности научных фактов. Одна­ко есть определенные сомнения и в понимании теоретической нагруженности научных фактов представителями нестандартной концепции науки. Утверждая теоретическую нагруженность науч­ных фактов, никто из них не дает ответа на вопрос, исчерпывает­ся ли содержание факта его теоретической нагрузкой и пет ли в научном факте содержания сверх его теоретической нагрузки. Речь постоянно ведется о факте и его теоретической нагрузке, что явно предполагает отсутствие абсолютного тождества смысла слов «факт» и «теоретическая интерпретация факта». В против­ном случае надо признавать бессмыслицу в виде теоретической нагрузки теоретической нагрузки. Создается впечатление, что философы науки, обходящие вниманием указанный вопрос, спе­шат укрыть науку, научное познание в кажущихся ясными и про­зрачными теоретических конструкциях.

Нетождественность понятий «факт» и «теоретическая на­грузка факта». идея наличия в фактах элемента, выходящего за гра­ницы его теоретической нагрузки, объясняют «естественное» уклонение представителей конкретной науки в сторону 'гак называ­емого принципа приоритета непосредственного знания, содержа­ние которого изложено в [92]. В этом принципе заключен ответ на вопрос, как сами ученые {«сама наука») определяют место факти­ческого и теоретического познания в выражении природы (туки.

Идея рассматриваемого принципа применительно к физиче-скомупознанию выражена принципом наблюдаемости, который

146

в связи с различением непосредственной наблюдаемости (не­посредственного чувственного отражения объекта), эксперимен­тальной наблюдаемости (фиксирования и измерения посредством фактически осуществимых экспериментальных процедур), прин­ципиальной наблюдаемости (возможной в принципе непосред­ственной или экспериментальной наблюдаемости) уточняется по­нятием принципиальной наблюдаемости. Принцип наблюдаемости сформулирован, как известно, в связи с превращением логико-мате­матического аппарата физики в относительно самостоятельный ин­струмент изобретения идей, понятий, положений и их введения в физическую теорию. Согласно содержанию принципа наблюдае­мости непосредственные формы познания физического объекта образуют эмпирический редукционный базис физического знания, имеющий гносеологический приоритет перед чисто теоретически­ми элементами в плане предметной содержательности. Регулятив­ная методологическая функция редукционного базиса состоит в том, что он ограничивает физическую теорию лишь теми теоретически­ми элементами, для которых принципиально, по крайней мере че­рез их следствия, существует «спуск» к указанному базису. Поясним это примером из области математического познания.

Традиция классической (теоретико-множественной) матема­тики свободу изобретения идей, понятий, положений и их введе­ния в теорию ограничивает лишь общим требованием формально­логической непротиворечивости. Однако и в математике нашла отражение идея регулирования процессов логического разверты­вания теоретического знания посредством контролирующего дей­ствия непосредственных форм познания объекта. Здесь, прежде всего, следует указать на требование конструктивности в матема­тике, первоначально сформировавшееся в рамках так называемой интуиционистской математики, а затем и в конструктивной мате­матике. Так, исходным пунктом конструктивной математики, как она развивается школой А. Л. Маркова, является оперирование конкретными, практически осуществимыми стандартными эле­ментарными конструктивными объектами (в качестве таковых берутся буквы в различных алфавитах), из которых по общепонят­ным предписаниям (алгорифмам) строятся сложные конкретные конструктивные объекты [58; 59]. Посредством применения к кон­кретным конструктивным объектам определенных абстракций (аб­стракций отождествления, потенциальной осуществимости и др.) в рассмотрение вводятся абстрактные конструктивные объекты, к которым сводятся наиболее значимые объекты математической науки (числа, функции и др.). Сама математика в ее конструктивном

147

понимании имеет статут умозрительной пауки об абстрактных конструктивных объектах и умственных процессах их построе­ния. В этой науке фундаментальную регулятивную роль по отноше­нию к чисто теоретическим способам развертывания знания игра­ет непосредственная форма познания объекта в виде мысленного прямого усмотрения свойств конструктивных объектов и потен­циально осуществимых процессов их построения. Сведение логи­чески полученных элементов к результатам прямого мысленного усмотрения абстрактных конструкций выступает в качестве кри­терия введения последних в теорию.

В связи с изложенным примером следует сказать, что прин­цип приоритета непосредственного познания предполагает вы­деление в структуре содержательного научного знания особого элемента, оцениваемого в качестве относительно непосредствен­ной формы воспроизведения объекта. Этот элемент можно на­звать непосредственным редукционным базисом научного знания. Непосредственный редукционный базис имеет гносеологический приоритет перед логико-теоретическими элементами научного знания, определяемый такими его свойствами, как относительно прямая детерминация знания объектом, определенное соответ­ствие знания объекту, предметная содержательность, относитель­ная независимость от форм языка. Указанные свойства входящих в непосредственный редукционный базис форм знания позволя­ют выразить их общее содержание понятием рассмотренной выше созерцательной интуиции.

Непосредственный редукционный базис в общем случае не тождественен логическому собственному базису аксиоматизиро­ванных теорий, который не обязан состоять из непосредственных форм знания. Непосредственный редукционный базис по своему понятию не тождественен ни эмпирическому редукционному ба­зису фактуальных наук, ни эмпирическому уровню научного зна­ния в целом, поскольку охватывает не только результаты чувствен­ной созерцательной интуиции, но и результаты интеллектуальной созерцательной интуиции, в том числе умственного созерцания абстрактных объектов.

Общее содержание принципа приоритета непосредствен­ного знания, как следует из смысла его названия, не связано с отбрасыванием в духе плоского эмпиризма или радикального редукционизма логико-математических, теоретических спосо­бов изобретения идей, понятий и их введения в теорию. Но глав­ное, этот принцип не ставит знака равенства между фактом и его теоретическим осмыслением. Здесь могут возразить, что, например:

в конструктивной математике абстрактный конструктивный объект объявляется тождественным каждому конкретному пред­ставителю абстрактного объекта. Однако важно то, что в конструк­тивной математике познание движется от содержания конкретных объектов к абстрактным объектам. И это согласуется с принципом приоритета непосредственного знания, выражающим требование, согласно которому содержательная научная теория объекта позна­ния должна иметь предметную осмысленность своих элементов, ограждающую теорию от схоластических, бессодержательных эле­ментов. В этой связи именно тяготение научного познания к фак­там является сущностной характеристикой природы науки.