Обращение к жизни как феномену культуры и истории обусловлено, во-первых, необходимостью постижения изначального опыта восприятия реальности и выявления непосредственного, дорефлексивного знания, предшествующего разделению на субъект и объект, во-вторых, осознани­ем недостаточности, неполноты абстракции чистого сознания — логиче­ской конструкции, в конечном счете лишающей человека познающего тех связей, которые соединяют его с реальным миром. Введение понятия «жизнь» означает признание значимости эмпирического субъекта как наделенного жизнью индивида. Обращение к феномену жизни предпо­лагает расширение сферы рационального, введение новых его типов и соответственно понятий и средств концептуализации, а также порожде­ние новых форм иррационального и принципов перехода его в рацио­нальное, что осуществляется постоянно в любом познании и должно быть также признано законной процедурой в научном познании в целом.

Как многозначное и синтетическое понятие, жизнь меняет свое со­держание в зависимости от области применения. В биологических на­уках жизнь понимается как одна из форм существования материи, осу­ществляющая обмен веществ, регуляцию своего состава и функций, обладающая способностью к размножению, росту, развитию, приспо­собляемости к среде — в целом воспроизведением в соответствии с на­следственной программой. В социальных и гуманитарных науках это по­нятие приобрело культурно-исторические и философские значения, в которых на первый план выходят интуитивно постигаемые первич­ность жизненной реальности, ее темпоральность, событийность и не­прерывность течения. Сегодня формируется новое, вбирающее в себя оба подхода содержание понятия жизни на стыке учений о биологичес­кой и культурной эволюции — в идее коэволюции, а также в идеях ген-нокультурной теории и эволюционной эпистемологии.

В социальном и гуманитарном знании сегодня все активнее разраба­тывается понятие жизни как необходимое для развития и теоретическо­го осмысления этих наук. Вместе с тем надо учесть, что в истории фило­софии и социально-гуманитарных наук накоплен достаточно богатый опыт разработки и применения этого базового понятия.

Стремление осмыслить жизнь в ее не биологическом, но социокультур­ном значении — это не отрицание рационального подхода, но необходи­мость найти новые формы рациональности, не сводящиеся к «образцам», господствовавшим в механистическом естествознании и формальной ло­гике. За этим стоит обращение к иной онтологии — человеческой духовно­сти, укорененной в культуре, искусстве, «жизненном мире», к иной тради­ции — экзистенциальной и герменевтической, культурно-исторической.

502                       4. Философские проблемы социально-гуманитарных наук

Они ведут свое начало, по-видимому, от Сократа и диалогов Платона, от «Исповеди» Августина, идеалов гуманистов Ренессанса, в Новое время — от Гёте, Дильтея, Ницше и всех тех, кто в философских размышлениях не ограничивался интеллектуальным опытом естествознания, но обращался к духовному, чувственному и эстетическому опыту человека, к поэзии, фи­лологии и истории, гуманитарному и художественному знанию в целом.

В «Воле к власти» Ф. Ницше ставит вопрос: должна ли господствовать жизнь над познанием, над наукой или познание должно преобладать над жизнью? Он безусловно уверен, что жизнь есть высшая господствующая сила, познание предполагает жизнь и заинтересовано в сохранении жиз­ни. Понимаемая как воля к власти в природном и человеческом смыслах, жизнь для него предстает «первичной реальностью», главной ценностью, основанием и предпосылкой «духа» и познания. «Первичность» особо подчеркивается им в «Антихристе», где, обращаясь к истинному и единст­венному христианину — Иисусу, его, по выражению немецкого философа К. Ясперса, «жизненной практике», философ обнаруживает, что Христос говорит лишь о самом глубоком, внутреннем — жизни, истине, свете. Все остальное — действительность, природа, язык — наделены для Христа лишь ценностью знака, подобия; жизнь как опыт противится для него словам, формулам, законам, догматам, символам веры. Жизнь он знает и принимает до всего — культуры, государства, гражданского общества и распорядка, труда и «мира». Именно такое глубинное понимание жизни как подлинной природной основы человека близко Ницше, он исходит из него, наполняя при этом новым, главным звучанием: жизнь как воля к власти. Это специфическая воля к аккумуляции силы: в этом рычаг всех процессов жизни в ее вечном течении и становлении. Все, что над ней, вне и позже нее — это «порча», вырождение, декаданс в людях, умах, мыслях, чувствах, действиях¹. Эмоциональная категоричность Ницше вплоть до нигилизма и разрушения ценностей оправдана, как могут быть поняты и оправданы прозрение и душевная боль, «крик души» человека, осознав­шего «вырождение» европейской культуры, господство рассудочности, упорядоченности и регламентирования как «высших» ценностей, чуждых жизни, искусственных, внеположенных ей форм.

Один из ведущих исследователей понятия «жизнь» — немецкий фило­соф и историк культуры В. Дильтей, для которого эта категория становит­ся фундаментальной при разработке методологии наук о культуре (о духе) и «критики исторического разума». Он понимал жизнь как жизнеосуще-ствление в истории и культуре и ставил перед собой задачу философски обосновать принципы исторического познания, в целом конкретных на­ук об обществе, исходя из «внутреннего опыта» и фактов сознания, свя-

¹ См.: Ницше Ф. Антихрист. Проклятие христианству // Соч.: В 2 т. М, 1990. Т. 2; Яс- перс К. Ницше и христианство. М., 1994.

4.5. Жизнь как категория наук об обществе и культуре                                   503

занных с ним. Его не удовлетворяет причинно-следственная модель со­знания, мир научных абстракций, из которого исключен сам человек. Он стремится к «человеку как целому», в многообразии его сил и способнос­тей, принимает в качестве метода опыт, в котором каждая составная часть абстрактного мышления соотносится с целым человеческой природы, как она предстает в языке и истории. Важнейшими составляющими нашего образа действительности и нашего познания ее являются, по Дильтею, «живое единство личности, внешний мир, индивиды вне нас, их жизнь во времени, их взаимодействие»¹. Все это, как и познание исторических вза­имосвязей, может быть объяснено из целого человеческой природы и на основе жизни как входящих в круг жизнеосуществления.

Вернуть целостного человека в науки о духе и культуре возможно лишь через обращение к жизни, данной во внутреннем опыте как нечто непосредственное и целостное. Для Дильтея философия — это «рефлек­сия жизни на самое себя», а переживание, чувство жизни, жизненный опыт, жизненное отношение обозначают «внутреннее восприятие на­шей души», «самодостоверность внутреннего опыта» — единственный прочный и неприкосновенный фундамент. Он руководствовался глав­ным принципом — познать жизнь из нее самой и стремился представить мышление и познание как внутренне присущие жизни, полагая, что в ней самой формируются объективные структуры и связи, с помощью которых осуществляется ее саморефлексия. Каковы эти структуры и связи и соответствующие им категориальные определения, какова жизнь как действительность, как историческая форма бытия? Как дает­ся жизнь другого и какими методами она постигается? Ответы на эти во­просы стали условием построения новой теории знания, учитывающей специфику внутреннего опыта — переживания жизни.

Основополагающим для всех определений жизни, по Дильтею, явля­ется ее временная характеристика — темпоральность, проявляющаяся в «течении жизни», одновременности, последовательности, временного интервала, длительности, изменения. Переживание времени определяет содержание нашей жизни как беспрестанное движение вперед, в кото­ром настоящее становится прошлым, а будущее — настоящим. Дильтей был озабочен также проблемой «непроницаемости» жизни для ее позна­ния средствами естествознания, которое обладает «всеобщим схематиз­мом» в понятии причинности, господствующей в физическом мире и в специфической методологии. Он стремился разработать иные катего­рии, необходимые для методологии наук о духе, дать определения наше­го отношения к жизни через понимание , категории значения, ценности, цели, развития и идеала. Особыми возможностями познания жизни об-

¹ Дильтей В. Введение в науки о духе. Опыт полагания основ для изучения общества и истории // Собр. соч.: В 6 т. М., 2000. Т. 1. С. 274.

504                      4. Философские проблемы социально-гуманитарных наук

ладает поэзия, которая связана с «комплексом действий жизни», с пере­живаемым или понимаемым событием. Поэт вновь создает в своих пере­живаниях отношение к жизни, утраченное при интеллектуальном под­ходе и под воздействием практических интересов. Глубины жизни, недоступные наблюдению и рассудку, извлекаются на свет. В поэзии не существует метода понимания жизни, явления жизни не упорядочены, она становится непосредственным выражением жизни как свободное творчество, придающее зримое событийное выражение значимости жизни. В отличие от поэта историк, также стремящийся познать жизнь, выявляет и упорядочивает взаимосвязь действия, осознает реальный ход событий жизни. Здесь выясняется очень важный момент: проявления жизни одновременно предстают как репрезентация всеобщего. История обнаруживает себя как одна из форм проявления жизни, как объектива­ция жизни во времени, организация жизни в соответствии с отношени­ями времени и действия — никогда не завершаемое целое¹.

Не менее значимым подходом для познания социальной реальности, повседневной жизни стало введение Э. Гуссерлем понятия «жизненного мира», в частности, как «смыслового фундамента» науки. «Жизненный мир» — это мир «субъективно-соотносительного», в котором присутству­ют наши цели и устремления, обыденный опыт, культурно-исторические реалии, не тождественные объектам естественно-научного анализа. Стремление обратиться к «точке зрения жизни», особенно проявившее­ся в поздней философии Гуссерля, привело к постижению «жизни созна­ния», его отдельных переживаний, а также скрытых элементов сознания в бытийной значимости его целостности. «Жизненный мир» и смысло-полагание, рассматриваемые в качестве основы всякого опыта, измени­ли представление о понятии научной объективности, представшей как частный случай². Обращение к «деятельной жизни», по существу, свело на нет противоположность между природой и духом. Используя понятие «жизнь», Гуссерль стремился преодолеть наивность и мнимость контро­верзы идеализма и реализма, показать внутреннюю сопряженность субъ­ективности и объективности как «взаимосвязи переживаний».

Идеи Гуссерля и особенно понятие «жизненный мир» оказали сущест­венное влияние на становление такого современного направления, как фе­номенологическая социология. Ее основатель австрийский философ и со­циолог А. Шюц включал понятие «жизнь» в определение «социальной реальности», под которой он понимал «сумму объектов и событий в социо­культурном мире в том виде, как они воспринимаются в опыте обыденного мышления людей, живущих повседневной жизнью среди других людей,

¹ См.: Дильтеи В. Категории жизни // Вопросы философии. 1995. № 10. С. 135—139.

2 См.: Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология.
СПб., 2004. С. 74-80, 166-199.

4.5. Жизнь как категория наук об обществе и культуре                                   505

связанных с ними множеством отношений и взаимодействий»¹. «Выдаю­щийся вклад Гуссерля в социальные науки» он видит «в богатстве его анали­за, относящегося к проблемам жизненного мира», той самой социальной реальности, которую изучают социальные и гуманитарные науки, базирую­щиеся «на объектах мышления, сформированных в рамках обыденного со­знания людей, живущих повседневной жизнью в социальном мире»².

Особый поворот проблемы — категория жизни в онтологическом и культурно-историческом аспектах, который разрабатывал М. Хайдеггер, признававший, что проблема смысла человеческой жизни — одна из фундаментальных во всей западной философии. Но что это за действи­тельность — жизнь? Ответ на этот вопрос и становится для Хайдеггера определяющим при рассмотрении проблемы в целом. Дильтей выделял в жизни определенные структуры, но он не ставил вопрос: каков же смысл бытия как нашего собственного бытия здесь и теперь? Хайдеггер стремился прояснить в человеке именно бытийные характеристики, увидеть человеческое бытие таким, каким являет оно себя в «повседнев­ном здесь-бытии» ( Dasein ). Изначальная данность здесь-бытия в том, что оно пребывает в мире. Жизнь и есть такая действительность, которая пребывает в этом мире, причем так, что она обладает этим миром. Жизнь и ее мир никогда не бывают рядоположенными, жизнь обладает своим миром. Но человек в повседневности не принадлежит самому се­бе, «бытие-в-мире — это совместное бытие друг с другом».

Можно ли путем такого описания прийти к понятию жизни и как мое собственное здесь-бытие может быть дано в целом? Хайдеггер видит в этом проблему, так как если жизнь предстала в целом, как готовая, то она окон­чилась, ее более нет; если она длится, «живая», то не может быть взята как завершенность, целостность. Жизнь в существенном отношении не завер­шена, перед ней всегда остается еще часть. Выход из этой трудности он ви­дит в преодолении понимания жизни как процесса, взаимосвязи пережи­ваний, которая где-то прервется. Существование здесь, или здесь-бытие, должно быть понято как бытие временем ... «Человеческая жизнь не прохо­дит во времени, но она есть само время». Очевидно, что Хайдеггер предло­жил свой — онтологический — вариант категориального осмысления жиз­ни и способ введения этого понятия в текст философского рассуждения, тем самым преодолевая столь нежелательную «иррациональность», а по существу признавая правомерным другой тип рациональности.

В целом очевидно, что за термином «жизнь» в философском контекс­те стоит не логически строгое понятие или тем более категория, но скорее феномен, имеющий глубокое, культурно-историческое и гуманитарное содержание. Как бы ни менялись контекст и теоретические предпосылки

¹ Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М., 2004. С. 55.

² Там же. С. 60-61.

506                       4. Философские проблемы социально-гуманитарных наук

осмысления и разработки этого понятия, именно оно, при всей много­значности и неопределенности, дает возможность ввести в философию представление об историческом человеке, существующем среди людей в единстве с окружающим миром, позволяет преодолеть абсолютизацию субъектно-объектного подхода, существенно дополнить его «жизненным, историческим разумом», выйти к новым формам рациональности. С вве­дением в философию познания рационально осмысленной категории «жизнь», тесно связанной с эмпирическим субъектом, происходит расши­рение сферы рационального, введение новых его типов и понятий, средств концептуализации, а также принципов перехода иррационально­го в рациональное, что осуществляется постоянно в естественно-научном и гуманитарном познании и должно быть также признано в качестве за­конной процедуры в развитии философского знания и теории культуры.

Категория «жизнь» — базовая для самых различных гуманитарных и социальных исследований специального характера, широко обсуждаемая проблема этих наук. Разработано множество конкретных способов опи­сания и приемов рационального «схватывания» реальной жизни в текс­тах и теоретических построениях. Так, Ю.М. Лотман применил «структу­ральный подход» для решения проблемы сходства искусства и жизни. Он был озабочен созданием новой методологии гуманитарных наук, выра­боткой новых методов мышления в этой области, в частности на основе формализации и введения математических и структурно-семиотических методов. Однако до решения этой задачи было слишком далеко, а кроме того, требовался предварительный эпистемологический анализ гумани­тарного знания, что и нашло, в частности, отражение в размышлениях ученого о способах и возможностях соотношения искусства и жизни. Тем самым категория жизни была с необходимостью включена в исследова­ние проблемы. По Лотману, искусство есть средство познания жизни, и осуществляется это путем воссоздания жизни художественными средст­вами. «Наивный критерий» при оценке произведения — сходство с жиз­нью, однако любое приближение искусства к жизни все больше обнару­живает их различие, растет осознание этого различия, что входит как необходимый структурный элемент в анализ¹.

Таким образом, «жизнь» как слово обыденного языка, всегда широко применявшееся в гуманитарных и социальных текстах, все более обрета­ет категориальный статус в философии, осознается как необходимое по­нятие, научный термин в сфере наук о духе и культуре. С развитием ме­тодологии этих областей знания, утверждением их научного статуса потребность в понятии жизни как социокультурной жизнедеятельности будет возрастать, поскольку, являясь базовым, оно успешно сочетает в

¹ См.: Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 32—41.

4.6. Время, пространство, хронотоп в социальном и гуманитарном знании                        507

себе как единичное, индивидуальное, так и всеобщее, представленное в науках об обществе и культуре.