Сциентистская установка реализуется уже в марбургской школа неокантианства, которая выступает против психологизма в истолковании философии. Наука трактуется здесь как важнейшая форма упорядочивания человеческой культуры. Разум производен от науки, воплощается в ней в виде методов и принципов, а поэтому философия должна строится по образцу точных наук или логики.

Развернутой реализацией установки по ограничению предметной области философии, вплоть до элиминации ее из разряда наук, является, концепция О. Конта. Философия, если она хочет действительно иметь хоть какое-то отношение к научному познанию должна отказаться “от исследования происхождения и назначения существующего мира и познания внутренних причин явлений, и стремиться, правильно комбинируя рассуждения и наблюдения, к познанию действительных законов явлений...”[343]. Это своего рода программное заявление позитивизма отражало те изменения, которые произошли в науке и философии. Философия в своем традиционном, умозрительном виде, по мнению позитивистов, не может больше претендовать на роль всеобщей методологии наук. Но поскольку такая всеобщая методология необходима, то она должна быть выработана на основании синтеза частнонаучных методологий и обобщена в особой “позитивной” науке, в качестве которой и может сохраниться философия.

Эта традиция получает дальнейшее развитие на рубеже XIX-XX веков в неопозитивизме. Л. Витгенштейн задает модель узкого рассмотрения науки, которая основана на “отождествлении структуры классической экстенсиональной логики со структурой всего научного знания и определенного гносеологического истолкования элементов этой структуры”[344]. В результате в качестве эталона науки выступает формальная логика, задающая общие критерии научности. Эмпирическое знание дано человеку в чувственном восприятии и познание здесь возможно с абсолютной достоверностью, к которой должно сводиться теоретическое знание. Цель науки – описание явлений, а задача философии – «логическое прояснение мыслей. Результат философии – не некоторое количество “философских представлений”, но прояснение предложений”[345]. Данный подход к постепенно выкристаллизовывается в известный принцип верификации. Предложение считается научным, если оно верифицируемо. Если некоторые предложения нельзя верифицировать, то они не являются научными и должны быть изъяты из научной теории.

Р. Карнап отмечает, что такой подход позволяет сделать вывод относительно эмпирического значения тех или иных предложений, что вовсе не означает, что предложения, не имеющие этого значения, не имеют какого-то иного смысла. Выдвигаемые критерии научности слишком узки даже для описания самой науки, так как это невозможно осуществить без решения общих познавательных, философских вопросов (проблема истины и ее критериев, соотношение разных типов истинности и т.д.). Более того, в разряд ненаучных попадают здесь законы науки, сформулированные как общие предложения.

В рамках непозитивистской программы “развести” науку и философию как принципиально противоположные формы знания оказалось невозможным. Внутри неопозитивизма возникает идея “реабилитации” метафизики, которую пытается осуществить К. Поппер.

Он подвергает критике неопозитивистский принцип верификации с общих философских позиций, ставя вопрос о природе рациональности в целом и механизмах развития научных знаний. С точки зрения Поппера, принцип верификации в качестве критерия для определения научности или ненаучности теории представляет собой искусственное построение не имеющее отношения к проблеме установления истины. Философия и наука совершенно различные образования и в качестве критерия их различения должен выступать принцип фальсифицируемости научных теорий. Путь к истине в науке – есть постоянное отбрасывание ложных (или устаревших) знаний. Научность теории определяется ее опровержимостью опытом и если она не достигается, то данная теория вряд ли имеет отношение к науке. Соответственно, чем больше класс потенциальных фальсификаторов, тем в большей степени теория фальсифицируема, то есть тем в большей степени она несет истинную информацию о мире[346].

Философия, по К. Попперу, конечно не может быть наукой, так как ее высказывания неопровержимы, но это вовсе не означает, что ее высказывания бессмысленны. Более того “экзистенциальное высказывание может увеличивать эмпирическое содержание всего контекста: оно может обогатить теорию, к которой принадлежит, и увеличить степень ее фальсифицируемости, или проверяемости”[347]. Философия, и в этом одно из ее значений, стимулирует научный прогресс, несмотря на то, что представляет собой умозрительную систему.

В рамках сциентистской позиции возникает модель так называемого “нового” понимания рациональности. Рациональность определяется всем социокультурным контекстом, поэтому вместо абсолютного обоснования знаний, необходимо предложить систему альтернативных моделей объяснения. Такая тотальная познавательная установка должна сопровождаться и тотальной критикой тех ошибок и заблуждений, которые сопровождают научное познание[348]. Можно создать некую общую модель научного рационализма, с помощью которой осуществить демаркацию между научным и ненаучным знанием, объяснить как историю науки, так и те проблемные ситуации, которые в ней возникают. Такая модель должна представлять собой не некое завершенное образование, а открытую систему, своеобразную поисковую исследовательскую программу. Научная рациональность должна выступать не как характеристика научных результатов “задним числом”, а как направляющее начало научной деятельности. Именно этим и должна заниматься философия. “Собственной и, может быть, единственной задачей философии, которая последовательно ориентируется на науку, на исследование, является создание единого и всеохватывающего определения соотношения всех научных теорий и способов объяснений, при помощи которых частная теория исследования материи становилась бы универсальной теорией действительного”[349]. Главным методом построения подобной общей модели выступает опять же тотальная критика.