В. С. Автономов отмечает вполне оправданно, что «бесспорной особенностью русской экономической мысли была ее повышенная озабоченность моральными проблемами, в то время как в западных странах экономическая наука еще со времен Смита выделилась из “моральной философии”. Никому не придет в голову упрекать русских экономистов, как и русских писателей, за то, что их волновала несправедливость общественного устройства… Но именно этическое содержание, благодаря которому русская литература была “святой” (по выражению Томаса Манна) и почитаемой, делала русскую экономическую мысль непрофессиональной… Применительно к России особенно актуально проведенное Шумпетером деление на экономический анализ и экономическую мысль»[86]. Ниже мы покажем глубочайшую связь русской общественной экономической мысли с этикой и религией. Но сочетание научного и мировоззренческого знания очень долго сохранялось и на Западе, в частности, у Адама Смита, которого в его экономическом труде не возможно «очистить» от его позиции шотландского морального философа.

Экономическая наука и на Западе возникла довольно поздно в виде политической экономии, родоначальником которой был Адам Смит. За 17 лет до появления его книги о богатстве народов он написал работу о природе нравственных чувств. В этой книге Смит обращается к человеку-альтруисту, показывает значимость эмпатии, доброжелательности.

Предметом рассмотрения в его «Исследовании о природе и причинах богатства народов» становится эгоист, которого общество делает полезным для себя. Пивовар, – говорит Смит, – нравится нам не тем, что он хороший человек, но тем, что варит хорошее пиво. Но это видимое «очищение от морали» не может осуществиться полностью потому, что общество создано Богом, и потому справедливо, – считает Смит. И оно должно, по мнению Смита, пресекать ситуации, когда и если кто-то из полезных обществу эгоистов будет стремиться к торжеству своего эгоизма, а не поддерживать ту экономическую деятельность, которая ведет к благу всего общества.

Сам текст политэкономического труда Смита содержит ряд идеализаций и методологических приемов, которые отличают его экономический анализ от экономической мысли. И, тем не менее, Смит использует мировоззренческое знания даже в тех частях своей работы, которые получили название трудовой теории стоимости, в концепцию свободной торговли и в анализе многих экономических реалий. В переписке со Смитом, Д. Юм, восхищаясь его трудом, отмечает, что сам «он молится за распространение коммерции так же в Германии, Испании, Италии и даже в самой Франции»[87]. «В самой Франции» потому, что именно там за десять лет до публикации «Богатства народов» в 1776 году Смит задумал этот труд.

Как отмечает автор послесловия к изданию Смита А.В. Аникин, «Франция присутствует в книге Смита не только в идеях, прямо ли, косвенно ли связанных с физиократией, но и в великом множестве наблюдений (включая личные), примеров и иллюстраций. Общий тон всего этого материала критический. Для Смита Франция с ее феодально-абсолютистским строем и оковами для буржуазного развития – самый яркий пример противоречия фактических порядков идеальному “естественному порядку”. Нельзя сказать, что в Англии все хорошо, но в общем и целом ее строй гораздо больше приближается к “естественному порядку” с его свободой личности, совести и – главное – предпринимательства»[88]. Следовательно, тот новый элемент научного анализа, который возник у Смита обусловлен зрелостью экономических отношений в Англии, появлением там объективно протекающих экономических процессов, их своего рода квазиприродностью (Смит был ньютонианцем) или тем, что К. Маркс характеризовал как приближение английского капитализма к классически чистому. Не исключено, что те десять лет, которые Смит потратил на написание своего труда, понадобились ему как годы вызревания тех тенденций английского капитализма, которые он характеризует в пяти томах своей книги – об общественном разделении труда и причинах увеличения производительности труда; о природе капитала, его накоплении и применении; о развитии благосостояния разных народов; о системах политической экономии; о доходах государя и государства. Несмотря на огромный интерес к Смиту во многих странах, он читался и применялся селективно, в зависимости от зрелости экономических отношений и политических свобод в конкретном обществе.

В России об Адаме Смите узнали еще до выхода его политэкономического труда. Лекции Смита слушали С.Е. Десницкий и И.А. Третьяков. Уже в 1767 году, вернувшись в Россию, они стали пропагандировать учение Смита. Десницкий написал «Представление об учреждении законодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи», в котором сказывалось влияние Смита. Екатерина II использовала некоторые идеи «Положения» Десницкого в своем «Наказе» 1767 года. Третьяков изложил его лекции в труде «Рассуждения о причинах изобилия и медлительного обогащения государств как и древних, так и нынешних народов» (1772)[89].

В.А. Аникин показывает, что среди источников вольнодумных идей некоторые декабристы на допросах называли Адама Смита. Идеи Смита в России и во многих других обрастали политическими соображениями, поскольку страна была далека от зрелости экономических проблем, составивших круг вопросов его политэкономии.

Не отстала Россия и в интересе к К. Марксу. Еще в 1860 году русский либерал И.К. Бабст излагал студентам Московской Практической академии коммерческих наук «Предисловие к критике политической экономии»[90]. Первый том «Капитала» был опубликован на русском языке в 1872 году, а второй – в 1885, уже после смерти Маркса, третий том в 1894 году. Но, несмотря на политизацию экономического знания, идущего с Запада, автохтонные идеи общественной мысли России, действительно, всегда были связаны с этическими требованиями к экономике.