Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Б.Н. БЕССОНОВ

Философия многообразна, как мир, глубока, как человеческая душа. Она размышляет о Вселенной, о Боге, о бессмертии, о свой­ствах человеческого разума, о целях и смысле жизни, об истории, о способностях и возможностях человека.

Философия, считает Платон, знание всеобщего, сущностное знание о мире. Он разделяет философию на собственно теорети­ческую и социально-практическую. Собственно теоретическая философия исследует исходные принципы знания, то есть сверх­чувственные идеи как первопричины вещей, а практическая фило­софия изучает приложение идей, в частности, идей добродетели, благоразумия, справедливости и других к практике государствен­ной жизни. Однако именно теоретическая философия выражает суть философии, именно она приводит к познанию сущности бытия, подчеркивал Платон в своей работе «Государство» ¹. Платон остро полемизировал с софистами, которые занимались фило­софией зачастую не столько с целью обретения истины, сколько ради отыскания путей и средств для победы над противником в споре. Софисты развивали не диалектику как искусство поиска истины в споре, но только «эристику», то есть искусство играть мнениями людей.

Платон же противопоставлял мнениям людей знания. Фило­софия, доказывал он в диалогах «Федр» и «Пир», это способ освободить душу человека от ее телесны пут и поднять ее к вы­сотам вечных идей посредствам интеллектуальной творческой деятельности. По Платону, предмет философии не преходящие вещи и события, а именно идеи — высшие, неизменные, вечные. И только философия способна помочь человеку познать идеи и в результате доставить ему подлинное наслаждение духа и приве­сти его душу к вдохновенному, возвышенно — радостному состоя-

В.Н. БЕССОНОВ. Философия как учительница жизни 117

нию². Без философских знаний, утверждал Платон, невозможно построить и разумное, устойчивое государство.

Как и Платон, Аристотель утверждал, что философия в отличие от других наук обращена на познание «всего», однако не в смысле знания всех мелочей, но в смысле исследования причин явлений. Подлинные причины вещей и процессов обладают общим ха­рактером, потому-то в философии и совпадает познание общего и познание существенного.

По мнению Аристотеля, философия — наиболее строгая наука, ибо наиболее строги те науки, которые больше всего занимаются первыми началами. Подчеркивая значение осуществляемых фило­софией задач, Аристотель квалифицирует философское познание как «божественное». К нему близки лишь математика, также раз­виваемая из всеобщих начал, и физика, поскольку она изучает природные первоначала и первоэлементы.

Самое изначальное в рамках философии как высшего теорети­ческого познания — это взаимоотношение возможности (материи) и действительности (формы). Бог же есть вечная, неизменная и непреходящая форма всех форм.

Философия — это и «божественный» образ жизни, это удел тех, кто стремится стать мудрецами. Человек, обретший фило­софскую мудрость, то есть интеллектуальное блаженство, тем сам уже приближается к бессмертию³. Подобно Платону, Аристотель решительно выступал против софистов. Философ, подчеркивал он, должен рассуждать строго определенно, опираясь на средства силлогистики. Он должен отвергать всякого рода приблизитель­ные, вероятностные рассуждения.

Аристотель считает, что правители в поиске совершенного по­литического устройства и правильных политических решений должны обращаться к философии и философам, которые помогут им подойти к делу всесторонне, с учетом всех обстоятельств.

Высшая форма общения между людьми — государство. Кто не нуждается в нем, кто не является частью государства, тот либо зверь, либо Бог. Государство необходимо для благой жизни. Совершенный человек — это совершенный гражданин. Причем идеальное государство созидается не на месте разрушенного, оно — результат совершенствования существующего.

Основоположник классической немецкой философии И. Кант, отвечая на фундаментальный вопрос «Что такое человек?», отме­чает, что все наклонности каждого человека основаны на разуме и направлены к достижению полного развития; что человек стре-

118

Ипостаси философии

мится к объединению с другими людьми, создавая такой обще­ственный порядок, при котором частная воля отдельного лица повинуется всеобщей, свобода одного индивида гармонично сливается со свободой всех остальных. Кант разработал учение о нравственности, которое опирается на мысль о том, что в че­ловеческом сознании существует чувство долга. При этом, он считает, что все нравственные понятия, коренящиеся в нашем разуме, имеют чисто априорное происхождение; они не могут быть выведены ни из какого опытного, и поэтому уже случайно­го, знания; сама чистота их происхождения и составляет их до­стоинство.

По Канту, нравственная ценность поступка не имеет органиче­ской связи с его целью; она вытекает исключительно из принципа, независимо от предмета, который может быть желаем. Как утверж­дает Кант, этика долга дает человеку уверенность в свободе мо­рального поступка. Благодаря долгу, посредством морального долженствования человек становится достойным счастья. Если чистый разум не может разрешить антиномии, связанные с до­казательствами Бога, свободы и бессмертия, то практический разум видит в постулатах Бога, свободы и бессмертия и выражение морального поведения человека.

Другой выдающийся представитель классической немецкой философии — Гегель полагает, что философия — решающая сфера формирования духа, всех наук и истины. В философии, утверждал он, дух возвышается до своего подлинного достоинства; в фило­софской сфере терпят крушение пошлость жизни и пустота ин­тересов. В философии человек постигает субстанциальный дух времени.

Апеллируя к мощи и достоинству разума, Гегель решительно выступал против плоского мышления, предполагающего, что по­знание истины не существует. С этой точки зрения, отмечал фило­соф, преимуществом быть познанным пользуется лишь временное, преходящее. Отвергая подобную точку зрения, Гегель подчер­кивает, что царствоистины и есть обитель философии, которую она создала и к которой мы становимся причастными, занимаясь философией.

Все то, что в жизни истинно, становится таковым посредством идеи, развивает мыслитель свои взгляды. И цель философии — по­нять идеи. Природа связана тем, что может осуществлять разум только силою необходимости; но царство духа — это царство сво­боды. Все, что связывает человеческую жизнь воедино, — духовно

В.Н. БЕССОНОВ. Философия как учительница жизни 119

по своей природе; и это царство духа может существовать только посредствам философского осознания истины.

Мужественное принятие истины, вера в силу духа — первое и главное условие занятия философией. Человек должен уважать самого себя и считать себя достойным наивысшего. Скрытая сущ­ность Вселенной не обладает достаточной силой, чтобы противо­стоять мужеству познания, подчеркивал Гегель⁴.

К. Маркс, связав философию с революционной практикой, радикально пересмотрел ее задачи. Философы до сих пор лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его. Категорический императив К. Маркса: чело­век — высшее существо для человека — повелевает ниспровергнуть все общественные отношения, порабощающие человека. Маркс и Энгельс помогли людям, борющимся за свободу и справедли­вость, освободить свое мышление от морализаторства, научили их искать корни подавления и уничтожения человека в реальных противоречиях интересов социальных классов. Они научили распознавать в экономических отношениях, в отношениях про­изводства и собственности подлинную основу социальной струк­туры. Проанализировав диалектику капиталистического способа производства, они пришли к выводу об исторически переходящем характере капитализма, о том, что ему на смену в ходе революции пролетариата придет новый общественный стой — коммунисти­ческий, основанный на общественной собственности на средства производства. Коммунизм, с точки зрения Маркса и Энгельса, — это общество, в котором свободное развитие каждого является условием свободного развития всех.

Гуманистический характер философии марксизма не подлежит сомнению. Ее целью является человек, свободная ассоциация людей, обобществившееся человечество.

Философии не может не быть, пока живут люди, считал К. Ясперс, философ ХХ века, яркий представитель немецкого экзистенциализма, и именно потому, что философия содержит притязание: обрести смысл жизни поверх всех конкретных целей в мире, явить смысл, охватывающий эти цели.

Философия как профессия требует развертывать категории и методы, структурировать наше основное знание, ориентировать­ся в космосе наук, усваивать философию истории, упражняться в спекулятивном мышлении метафизики, в просветляющем «экзистенциональном» мышлении. Философия учит: никогда не низводить какого-либо человека до средства.

120

Ипостаси философии

Цель философии — помочь обрести независимость отдельному человеку. Он обретает независимость посредствам отношения к подлинному бытию, глубины его связи с трансцендентным. Что­бы достичь эту независимость, человек должен жить в постоянном духовном напряжении.

К. Ясперс полагает, что XX век разрушил самоуверенность рас­судка, показал иллюзорность мировой гармонии; наряду с этим, он вскрыл и низость жизни, ложь и грязь эпохи.

Перед философией стоит задача, подчеркивает мыслитель, вновь обосновать подлинный разум в самой экзистенции. Эта за­дача содержит в себе следующие этапы:

1. Найти покой посредствам постоянного пробуждения нашего беспокойства.

2. Пройдя через нигилизм, усвоить наши истоки.

3. Найти чистоту науки в качестве предпосылки истины нашего философствования.

4. Разум должен стать безграничной волей к коммуникации.
Сегодня же много фальшивого покоя; необходимо превратить

его в беспокойство. Нужно услышать трансценденцию, чтобы перейти к действию. «Приблизить коммуникацию во всех возмож­ностях ее осуществления есть повседневная задача философской жизни», подчеркивает К. Ясперс⁵.

М. Хайдеггер, один из выдающихся философов XX века, так говорил о философии и ее задачах: философия — это не мировоз­зренческая проповедь, философия касается каждого. Философия — последнее выговаривание и последний спор человека захваты­вающий его целиком и постоянно.

Философия — противоположность всякой успокоенности и обеспеченности. Она — воронка, в середину которой затягивает человека, чтобы только так он без фантазирования смог понять собственное присутствие на земле⁶.

Философия никогда не закончится потому, что перед каждым чело­веком вновь и вновь встают такие вопросы, как: что такое мир, жизнь, смерть, боль, счастье? Почему мир зачастую противостоит человеку как чуждая сила, почему существует отчуждение между Я и Ты? Эти беспокоящие дух вопросы и поиск ответов на них всегда были и будут во все времена потребностью мыслящего человека.

Именно поэтому философское мышление, в сущности, не­прерывно, опирается всегда на преемственность, на традицию. Никакой мыслитель не может отказаться от прошлого. Ни новые вопросы, ни новые ответы отнюдь не оторваны абсолютно от про-

В.Н. БЕССОНОВ. Философия как учительница жизни 121

шлого. Они, разумеется, отличаются от него, но вместе с тем ор­ганично с ним связаны.

Современная философия, осмысливая сегодняшние проблемы, стоящие перед человеком, постоянно обращается к великому духовному наследию человечества. Она возвращается к Платону, Аристотелю, Плотину, Августину Блаженному, Фоме Аквинскому, Ф. Бэкону, Дж. Локку, Р. Декарту, И. Канту, Г. Гегелю, Ф. Ницше. Она развивает и углубляет диалектический метод мышления и по­знания внешнего мира природы и внутреннего мира человека, который разрабатывали философы прошлого, особенно Платон, Аристотель, Гегель и Маркс.

В отличие от главной тенденции прошлой эпохи, остро противо­поставлявшей материализм и идеализм, современная философия делает большой акцент на неразрывную связь материи и сознания, на их взаимодействие. В гносеологии она признает как рацио­нальное, так и чувственное познание. В современной философии все больше нарастает тенденция сближения методологических принципов. Неопозитивизм и герменевтика, в ХХ веке остро противопоставлявшие друг другу «объяснение» и «понимание», сегодня все более сближаются, принимают и обосновывают по­ложение: «и объяснение, и понимание». Понимание предваряет объяснение путем сближения с субъективным замыслом автора; понимание сопутствует объяснению, поскольку формирует образ интерсубъективной коммуникации, понимание завершает объяс­нение, поскольку сближает интерпретатора и текст, преодолевая их культурную дистанцию. Больше объяснить, чтобы лучше по­нимать, глубже понимать, чтобы четче, яснее объяснять.

В ХХ веке в познании преобладал исторический подход, и ныне, в ХХI веке историзм, безусловно, необходим. Однако сегодня при рассмотрении исторического генезиса явлений философия все в большей мере должна учитывать и струк­туру этих явлений. Сегодня философия изучает историю не как какой-то исключительно каузально обусловленный про­цесс, но как деятельность людей, при анализе и оценки которой необходимо учитывать оба аспекта: и каузальность, и свободу, ибо в истории социальной жизни есть сферы, развитие которых невозможно предсказать, исходя из модели каузальности, они дело — человеческой свободы.

Пожалуй, больший акцент на ценность и свободу человека дол­жен быть самой специфической чертой философского мышления ХХI века.

122

Ипостаси философии

При этом, изучая побуждения и поступки людей, их воздействие на ход общественной жизни, важно учитывать как сознательное, так и неосознанное воздействие, как рационально обоснованные мотивы действий, так и воздействие бессознательного. Указание З. Фрейда, А. Адлера, К.Г. Юнга, К. Леви-Строса и других мысли­телей насчет фактора бессознательного вполне обоснованны, хотя, разумеется, бессознательное нельзя гипертрофировать.

В процессе осмысления исторических событий, любых факто­ров социальной жизни мы неизбежно приносим оценку, высту­паем либо как обвинители, либо как защитниками тех или иных исторических событий, тех или иных исторических деятелей.

Но как давать оценку? И нравственные идеалы, и нормы поведения в ходе истории зачастую изменяются. Насколько сегодняшние наши ценности приемлемы для оценки прошлой истории?

В этой ситуации важно понять, воссоздать социально-исторический контекст изучаемых явлений. Нужно избегать осо­временивания истории. Необходимо также исходить из диалекти­ки сущего и должного, то есть реально объективного и оценочного подходов. От оценок не уйти, но важно как можно в большей мере дистанцироваться от того, чтобы оценивать действительность с позиций, какой она должна быть.

В условиях многообразного и быстро меняющегося мира философам нужно изменить свое отношение к таким категори­ям, как случайность, нестабильность, неустойчивость, перестать рассматривать их исключительно со знаком «минус», как фактор дезорганизации, нарушающий поступательное развитие общества. В духе синергетики их можно и нужно рассматривать как момент социальной самоорганизации.

Важный момент познания заключается сегодня также в том, что все более утверждается духовная установка, в соответствии с которой обращение к реальности означает обращение к тому, что можно сконструировать. Если в новое время человек был об­ращен к настоящему и прошлому, то ныне он все в большей сте­пени ориентируется на будущее, на то, что может быть им самим создано

И если в ХIХ и даже ХХ вв. в целом все-таки господствовала вера в прогресс, то в наше время слепой, безоговорочной веры в прогресс уже нет. Эту веру разрушают амбивалентный характер развития науки и техники, антидемократические, авторитарные «срывы» в политике, упадок в духовно-культурной сфере. Если

В.Н. БЕССОНОВ. Философия как учительница жизни 123

в ХIХ — ХХ вв. многие философы, ученые, политики связывали прогресс, как правило, с одним классом (буржуазией, а затем пролетариатом), с одним регионом (Западной Европой), то се­годня прогресс должен признаваться как прогресс всего челове­чества.

В прошлом веке прогресс в решающей степени связывали с до­стижениями экономики, науки и техники. В наше время призна­ется, что он зависит от взаимодействия всех сфер общественной жизни (экономики, политики, морали). Особенно морали.

В ХIХ веке в мире главенствовала Европа. Первая мировая война подорвала ее главенство. Вторая мировая война положила конец господству Европы, привела к доминированию двух сверх­держав: СССР и США. Сегодня после разрушения СССР суще­ствует лишь одна сверхдержава — США, претендующая, по сути, на мировое господство. Но сегодняшняя реальность такова: по­пытка установления господства одной страны чревата войной, а война ведет человечество к самоуничтожению. Осознание опас­ности самоуничтожения, конечно, способствует утверждению мира. Однако подлинный мир базируется на духовном единстве, на единой морали, объединяющий человечество.

Ф. Ницше был одним из первых мыслителей, который еще на­кануне XX столетия осознал возможные негативные последствия европейского развития. Он нарисовал устрашающуюся картину будущего, в котором будут господствовать машина и механизация труда, а на переднем плане социальной арены окажется средний человек, посредственность, человек массы. Культура разрушается, образование подменятся пустым знанием, духовная субстанцио­нальность подавляется. Все тонет в потоке слов и мелких дел. «Вся наша европейская культура давно уже движется с мучительным напряжением, с дрожью и скрежетом… навстречу катастрофе, в результате которой может наступить обезображение и, наконец, озверение человека, в плоть до уровня обезьяны».

Однако именно потому, «что мы можем представить себе эту перспективу, мы, быть может, в состоянии предупредить такой конец истории», – заявляет Ф. Ницше⁷. Как стало очевидно, Ф. Ницше во многом оказался прав.

Сегодня философия, как никогда прежде, должна быть дей­ственной, должна пробудить, пробуждать совесть, чувство от­ветственности людей за все происходящее в мире. Философия должна выполнить свою миссию быть «учительницей жизни»; она должна побуждать людей к добродетели, учить их правильно жить,

124

Ипостаси философии

указывать на высокие образцы общественной жизни и личного поведения, а также и на их изъяны.

Настоящие философы всегда были воспитателями человече­ства, людьми высокой нравственности, всегда жили обществен­ными интересами. Сократ, в частности, сказал однажды об одном умном человеке: «Мы бы его приняли в философы, да он человек оказался непорядочный». Сам Сократ всегда был там, где мо­лодежь, где были люди. В своих разговорах с людьми он всегда поднимал самые важные вопросы жизни: что есть справедливость и несправедливость, добро и зло, красота и безобразие, набож­ность и безбожие, благоразумие и храбрость, государство и его правители и т. д. Противопоставляя свое «незнание» знанию софистов, Сократ придавал своим аргументам огромную силу убедительности; он стал, с одной стороны, наиболее популярной, а с другой — наиболее преследуемой личностью Афин своего времени.

Философия, пребывающая в полной силе, никогда не выступает как нечто инертное, сугубо созерцательное, как пассивное и уже завершенное единство знаний. Порождаемая общественным дви­жением, она сама представляет собой движение и простирает свое влияние на будущее.

Бесспорно, философия практична, бесспорно, она — эпоха, схваченная мыслью. Конечно, важно не упрощать связь фило­софии и практики, философских идей и интересов тех или иных классов или социальных групп. Это может обернуться вульгари­зацией философских идей. Различия и противоположность фило­софских учений нередко могут выступать не только в качестве противоположности классовых воззрений, но и в качестве раз­личных ступеней познания и подходов к постижению объективной истины.

Но в любом случае философия должна быть действенной. Философия и философы должны защищать и утверждать высокие духовные ценности. Ради утверждения духовных ценностей, защи­ты своей чести и чести других людей философ должен действовать с открытым забралом. Он должен быть бескомпромиссным в за­щите максимы: жизнь, свобода, достоинство человека — превыше всего. Философия призвана утверждать добро, бороться со злом как внутри нас, так и во вне.

Сегодня человек должен осознать свою ответственность за окружающий его мир, должен гармонизировать свои отноше­ния с природой, он должен понять, что цивилизация выступает

В.Н. БЕССОНОВ. Философия как учительница жизни 125

как органическое единство природы и общества. Он должен осо­знать, что человечество, не смотря на государственные, нацио­нальные, социальные, культурные различии едино; едино как вид, как Homo sapiens, что сегодня нужна общая, единая концепция выживания, совместные усилия для спасения и развития природы, культуры, жизни.

Философия и философы должны учить людей пониманию этой задачи, этой цели. Она должна возродить в человеке космоцентри-ческий взгляд на природный и социальный мир, вновь научить его подчиниться Логосу, вселенской необходимости. Установка на коэволюцию человека и биосферы, соразвитие и диалог куль­тур должны стать интеллектуальной и нравственной доминантой современного человека.

Сегодня прогресс науки и техники должен быть органично свя­зан с проблемой ответственности людей. Сегодня наука, техника и этика внутренне взаимосвязаны. Те, кто олицетворяет научно-технический прогресс, отвечают за то, что наука и техника при­носят человечеству. Без ответственности сегодня не будет мира, не будет прогресса.

Философия должна объяснить людям, что современная ситуа­ция духовного упадка отнюдь не стихийно-объективный процесс, что во многом он обусловлен деятельностью самих людей, прежде всего власть имущих. Философы должны помочь людям понять, что политические амбиции властей предержащих таят опасность авторитаризма и тоталитаризма, угрожают человеку и тем цен­ностям, которые выражает его суть, и прежде всего его свободе. Поэтому сегодня так важны формирование гражданского обще­ства, упрочение правового государства, поиск «противовесов» всех звеньев власти, но еще важнее найти способ уравновесить политические структуры конституционно и реально гаранти­рованными социальными правами на достойную, счастливую жизнь.

И самое главное: философия должна помочь людям обрести, найти ценности и идеалы, придающие высокий смысл их жизни, то есть абсолютные, общечеловеческие ценности. Философия, никогда не примирится с самоуверенным, самодовольным ме­щанством, с пустотой интересов и вкусов.

Развитие человека, его целостность, достоинство и свободу она рассматривала и рассматривает как свою высшую цель. Именно поэтому философия XXI в. решительно настаивает на утверждении абсолютных общечеловеческих ценностей.

126

Ипостаси философии

И. В. Гете в свое время подчеркивал, что все эпохи, в которых царила вера в абсолютные ценности, в абсолютный смысл, были блестящи и продуктивны.

Но что значит абсолютные ценности? Возможны ли они? Каков к ним путь? Для этого, учит философия, к самому бытию человек должен относиться как к сущему, как к главной, последней ис­тине.

М. Хайдеггер справедливо утверждал, что когда «техне», «кон­струирование» и т. п. празднуют триумф, человеку грозит утрата мысли.

Поэтому главное для современного человека — осмысление сущего, озабоченный поиск истины бытия.

Русские философы всегда подчеркивали, что без допущения надчеловеческой трансцендентной цели непостижим смысл бытия, смысл человеческой жизни, человеческой истории. Философия призвана осуществлять связь материальной жизни с высшей сфе­рой — божественной. Она должна способствовать «пересоознанию действительности» на абсолютных началах добра, истины и красо­ты, что и должно привести к осуществлению христианской идеи примирения людей в составе единого человечества. В этом трие­динстве Добра, Истины и Красоты Вл. Соловьев приоритет отдает Добру. Истина и Красота — проявления Добра. Добро — цель, смысл жизни человека. Вера в истину — критерий наших знаний о том, что такое добро. Без красоты как критерия преобразования действительности, нет полной радости жизни, нет, следовательно, и совершенного добра. Лишь оправдание добра и как нравствен­ности, и как истины, и как красоты может быть окончательным ручательством его торжества, подчеркивает Вл. Соловьев⁸.

Единство добра, истины и красоты обуславливает равновесие целого, космоса и всех его частей, взаимную солидарность людей, считает также и П. А. Флоренский; он даже провозглашал тож­дество «метафизической триады»: истины, добра и красоты. Это не три разных начала, а одно.

Свободная любовь к Богу — вот цель жизни человека, выра­жение его творческой силы, путь созидания добра, подчеркивает Н. А. Бердяев. Свобода есть независимость и определенность личности изнутри. Подлинная личность, утверждает философ, не вмещается в непрерывный сплошной процесс мировой жизни, она не может быть моментом или элементом эволюции мира… Личность есть прорыв, разрыв в этом мире. Человек есть личность не по природе, а по духу… Личность не есть часть универсума, уни-

В.Н. БЕССОНОВ. Философия как учительница жизни 127

версум есть часть личности, ее качество… Личность — экзистен­циальный центр мира… Универсальность отдельного человека мы постигаем не через отвлечение общих нам человеческих свойств, а через погружение в его единичность⁹.

В любом случае сегодня люди должны осмысливать современ­ную действительность с позиций вечных, абсолютных ценностей: Истины, Добра и Красоты, неразрывности их единства.

И здесь нет ничего невозможного. Ведь во все времена люди апеллировали к добродетели, мудрости, добру, справедливости; уважали такие человеческие качества, как благородство, сочув­ствие, верность дружбе, служение общему делу. Ценили красоту, музыку, литературу, искусство. А все это и есть в своем органиче­ском единстве: Истина, Добро и Красота.

Конечно, в современных условиях быть слепым оптимистом глупо, но быть пессимистом еще более нелепо. В свое время ан­глийский философ, писатель и поэт Г. Честертон хорошо написал о различии между оптимистом и пессимистом. Тот, кто считает, что жизнь хороша, может изменить ее к лучшему. Пессимиста зло приводит в ярость, оптимиста удивляет. Преобразователю необходим дар удивления. Для этого мало признать действи­тельность мерзкой, ее надо признать нелепой, ненормальной, достойной смеха, а не слез. Пессимисты вряд ли могут ругать зло, они не видят его на неприглядном, темном фоне. Зла нет потому, что все зло¹⁰.

Современная философия должна нести в себе оптимистический дух. Конечно, философы против тезиса будто «все к лучшему в этом лучшем из миров». Философия должна нести людям опти­мизм рациональный, просвещенный, критический и конструк­тивный.

Философия и философы должны быть терпимыми или, как сей­час говорят, толерантными ко всем поискам ответов на живо­трепещущие вопросы, волнующие человека и человечество. То­лерантность выражается не в принципе: «не буду мешать, пусть говорят, мне все равно», а в принципе: «Я уважаю ваше мнение» … Претензия дать безоговорочный ответ в духе: да-нет, черное-белое, или-или, то или другое — не философская.

Ответы на волнующие человека и человечество вопросы, ко­нечно же, могут отличаться друг от друга. Важно одно: в любом случае в центре современной философии, как и всей философии в ее истории, должен быть человек, смысл его жизни, его досто­инство, его свобода.

128

Ипостаси философии

Философия должна быть бескомпромиссна только в одном — в защите максимы: жизнь, свобода человека — превыше всего. В свое время И. Кант сформулировал формальное правило, обе­спечивающее соблюдение этой максимы: поступай так, чтобы ты и другой могли сказать, что твои поступки одновременно являют­ся и всеобщим законом поведения. Каждый, кто игнорирует эту максиму, поступает аморально и асоциально.

Современная философия должна воссоздать в сознании людей твердое ядро таких моральных ценностей, как справедливость, равноправие, равенство шансов, ответственное отношение к сво­боде, уважение к другим, защиты слабых, солидарность и т. п.

Одной из важнейших предпосылок того, что это может быть достигнуто, является растущая сегодня взаимозависимость мира, различных культур и цивилизаций, обуславливающая, в свою оче­редь выравнивание в методологических правах различных принци­пов освоения мира. Все это позволяет философам (и всем людям) и требует от них в процессе познания мира учитывать научный анализ и интуицию, формальную логику и нелинейное мышление, свободомыслие и религиозность, веру в поступательный прогресс и убеждение в циклическом движении истории.

Многие идеи европейской, китайской и индийской филосо­фии, а также философские идеи других народов и регионов сле­дует ввести в современную мировую философию. Отечественный ученый В. И. Вернадский даже считает, что «индийская логика пошла глубже Аристотеля, а ход философской индийской мысли почти тысячу лет назад достиг уровня философии Запада конца ХVIII века». В конечном счете, утверждает он, «девятнадцатое и двадцатое столетие создали прочную основу для единой все­ленской науки, охватившей все человечество, дав ему научное единство»¹¹.

Одностороннее возвышение европейской философии неверно, аморально, несправедливо.

В сегодняшних условиях нужно объединить идеи Будды и Кон­фуция, И. Канта и Вл. Соловьева, К. Маркса и М. Ганди. Необ­ходимо в равной мере исследовать объективную и субъективную реальность, все стороны жизни: познавательную, моральную, религиозную, эстетическую, следует создать всеобъемлющий и со­гласованный взгляд на мир как единое целое.

Лишь разрешив эту задачу, мировая философия сможет стать наставницей всех людей во всех странах, объединив их усилия для построения справедливого общества.

В.Н. БЕССОНОВ. Философия как учительница жизни     129

Эта задача, эта цель еще раз подтверждает вечный и непрехо­дящий характер философии. А человек, философ, участвующий в решении этой задачи, находит в великих духовных ценностях философии, огромную жизненную поддержку. И в этом также кроется перспектива философии.

И, конечно, принципиальное значение для развития самой философии, для повышения эффективности философских ис­следований имеет создание творческой атмосферы, широкие обсуждения и дискуссии в философской среде. Философия — это соревнование идей, в котором победу одержат те идеи, которые глубже, точнее, вернее отражают объективную истину и откры­вают для их реализации новые возможности. Суть подлинной философии — творческое мышление и новаторство в постановке проблем.

Современное социальное развитие характеризуется гигантскими и быстрыми изменениями, охватывающими все сферы человече­ской жизни и деятельности. Философы должны постоянно изучать их для того, чтобы на этой основе совершенствовать свою теорию, свою методологию, обеспечивать их неразрывную связь с жизнью, практикой. В конечном счете, главное, чем объясняется выдаю­щиеся роль и место философии в современном мире, — это то, что она служит инструментом верной ориентации в самых слож­ных и противоречивых событиях эпохи, позволяет разобраться в них и дать им правильную оценку с точки зрения социального и нравственного прогресса.

Наше время требует резкой интенсификации теоретической деятельности, глубокого обогащения философии. Сегодня на новом витке истории, когда человечество встало перед ди­леммой: быть или не быть человеческой цивилизации, самой жизни на земле, необходимо решительно расчистить путь для смелых фундаментальных прорывов в науке об обществе, разрабатывать глубокие, перспективные философские идеи и концепции, обеспечивающие устойчивый социальный ди­намизм, всестороннее физическое и духовное совершенство­вание человека.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Платон. Собр. соч. В 4 т. Т. 3, 4. – М., 1990. – С. 256.

2. Платон. Диалоги. – М., 1965. – С. 169, 213, 214.

3. Аристотель. Собр. соч. В 4 т. Т. 1. – М., 1975. – С. 68.

4. Гегель. Энциклопедия философских наук. – М., 1974. – С. 82, 83.

5. К. Ясперс. Смысл и назначение истории. – М., 1991. – С. 500 – 502.

130

Ипостаси философии

М. Хайдеггер. Время и бытие. - М., 1993. - С. 327 - 329, 337.

7. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое // Ницше Ф. Соч. в 2 т. Т. 1. - С. 237.

8. Соловьев Вл. Собр. соч. В 2 т. Т. 2. - М.: Мысль, 1989. - С. 305.

9. Н. А. Бердяев. О рабстве и свободе человека. - Париж, 1939. - С. 20 -21.

 

10. Честертон Г. К. Избранное. - М.: Терра, 1996. - С. 491.

11. Григорьева Т. П. Дао и Логос. Встреча культур. - М., 1992. - С. 31 -32.

Аннотация

Автор утверждает, что поскольку философия приводит к познанию сущности бытия, к усвоению абсолютных духовных ценностей, постоль­ку она должна быть «учительницей жизни»: учить людей правильно жить, побуждать их к добродетели, указывать на высокие образы общественной жизни и личного поведения.

Ключевые слова: философия, гуманизм, мораль, наука, прогресс.

Summary

The author asserts that since philosophy leads to the knowledge of the essence of being, to the adoption of absolute moral values, it must be a «teacher of life». Philosophy must to teach people how to live rightly, must to encourage them to virtue, to indicate the lofty examples of social life and personal comportment.

Keywords: philosophy, humanism, morality, science, progress.

В.А. ТИТОВ. Софийность образования

131

СОФИйНОСТь ОБРАЗОВАНИя

В. А. ТИТОВ

Проблеме философии образования уделяется повышенное внимание, так как без разработки соответствующей методологии довольно трудно реализовывать образовательную программу. В со­временной литературе встречается довольно много разнообразных проектов, направленных на совершенствование процесса образова­ния. Вместе с тем во многих разработках иногда трудно вычленить суть философии образования. Обратимся, например, к пособию Гусинского Э. Н., Турчаниновой Ю. И. «Введение в философию об­разования». При знакомстве с этой работой бросается в глаза очень расширительное толкование предмета философии образования¹. Получается, что философия образования должна охватить собой все аспекты образовательного процесса, что грозит чрезмерным расширением предмета этой дисциплины. При таком широком подходе невольно теряется сущностное представление о философии образования. Не спасает от этого ощущения и обращение к идео­логии образования, которая чаще всего сводится к перечислению многообразия философских направлений с вычленением вкрапле­ний, затрагивающих различные аспекты образования.

Большое место в философии образования занимает антропо-гуманистическая концепция. Один из ее авторов сводит философию образования к решению следующих задач: развитие нравственной целостности личности; развитие его творческо­го потенциала и реализация его в продуктивной деятельности; гармоничная соотнесенность в ней социальных и уникальных черт. В основе названных задач лежит процесс индивидуально­го освоения че ловеком духовных идеалов и образования в нем личностных механизмов целеполагания по их осуществлению² Вместе с тем данная модель ориентирована на фиксацию полной реализации предложенной программы и не позволяет концепту­ально выделять иерархические уровни менее успешного решения поставленной задачи. Этот же автор в своей одной из последних публикаций ставит вопрос о синергетической парадигме исследо­вания образования. В связи с этим выделяется проблемное поле образования, характеризующееся следующими методологически­ми подходами: «1. Социальное измерение образования (проблема взаимодействия образования и общества). 2. Культурологическое измерение (соотношение образования и ценностей культуры).

132

Ипостаси философии

3. Антропологическое измерение (становление человека в образо­вании). 4. Онтологическое измерение (образование как мировой процесс). Каждое измерение предполагает выявление особой цели образования, которая, свою очередь, выражается через целый веер задач и педагогических методов»³. Вряд ли можно оспаривать столь многогранный подход к философии образования, хотя, как нам кажется, обращение к синергетике нередко вызывается наивной верой в то, что нелинейные, неустойчивые системы, способные к самоорганизации, вдруг, каким-то чудодейственным способом самопроизвольно подарят нам эффективную саморегулирующую систему, в том числе образовательную.

В связи с этим заслуживает внимание работа В. И. Панова «Пси­ходидактика образовательных систем: теория и практика». В ней дается характеристика различных образовательных парадигм от традиционного обучения к развивающемуся образованию⁴. Развивающее образование «включает в себя кроме интеллекту­альной и / или личностной сфер психики также и эмоциональную, духовно-нравственную, а также телесную (психосоматическую) сферы психики и, можно сказать, сознания (в широком смысле) индивида в целом»⁵. Данный подход весьма близок к нашему пред­ставлению о софийной парадигме образования.

В истории философии складывались разные образы философ­ствования. Не секрет, что философия формировалась под сильным воздействием смыслового поля «софии». Известный специалист по философии античности А. Ф. Лосев показал, как сложно скла­дывалось точное определение «софии»⁶. Несмотря на эти трудности постепенно «софия» стала пониматься как своеобразный синтез высших духовных ценностей. Сократ для этого использует термин «софросина» и, несмотря на все сложности его перевода, понимает под ним «целостность ума, не сводимую ни на какие отдельные и специфические функции чистого мышления»⁷. Платоновскую (да и вообще античную) софию, как отмечает Лосев, никак нельзя понимать только формально, то есть только структурно, вне всяко­го реального содержания этой Софии; пульсирующий смысловой скелет Софии, пронизывая собой содержание любой предметности, всегда несет на себе следы также и этого содержания. «В этом смыс­ле всякая добродетель, будучи целостным целостным осуществле­нием определенной идеи, обязательно софийна, так что отрицание добродетельности софии всегда сводится к отрицанию значимости самой софии»⁸. Так постепенно вырабатывался софийный образ философии, которому противостояли эпистемный и технеметиче-

133

В.А. ТИТОВ. Софийность образования

ский⁹. Нам кажется, что предложенная классификация может стать одним из методологических подходов к рассмотрению философии образования.

Софийный облик философии сформировался в эпоху антично­сти. У его истоков стоит Пифагор, который не только ввел термин «философия», но и превратил его в полноценное понятие.

Спустя столетие Сократ развил эту традицию. Им был реализо­ван единственно верный способ выражения философских идей: свободный диалог, а не трактат, практикуемый в науках как переход от найденных в себе частных истин к более общим.

Завершает создание софийного облика философии Платон. Центральной идеей (эйдосом) его философии является благо. Оно задает абсолютный смысл всему умопостигаемому миру. Платон сравнивает благо с Солнцем: «Чем будет благо в умо­постигаемой области по отношению к уму и умопостигаемому, тем в области зримого будет Солнце по отношению к зрению и зрительно постигаемым вещам»¹⁰. Платон распространил при­оритетность блага не только по отношению к истине, на по отно­шению к прекрасному: «…идея блага — это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напра­шивается вывод, что именно она — причина всего правильного и прекрасного»¹¹. Он, сохранив верность сократовскому понима­нию единства абсолютной истины и абсолютного добра (Блага), дополнил это понимание идеей абсолютной красоты и тем са­мым впервые представил в полноте триединый софийный идеал философии. У Платона эта мысль выражена в связи с проблемой улавливания сути блага: «Итак, если мы не в состоянии уловить благо одной идеей, то поймаем его тремя — красотой, соразмер­ностью и истиной»¹².

Следовательно, для Платона человеческий дух полнокровно про­является только в единстве интеллектуальных моральных и эстети­ческих качеств. Отсутствие одного из них разрушает всю суть фило­софии. Эпистемный облик философии берет свое начало от элеатов. Уже Парменид провозгласил, что бытие не содержит в себе никакой примеси своей противоположности — небытия, ибо истинное — не­противоречиво мыслимое. По этой причине становление не может быть мыслимо, иначе было бы мыслимо противоречивое.

Следующий шаг был сделан Аристотелем. Он уже не делает различия между философией и другими науками. Когда он раз­рабатывает классификацию наук, то хотя и ставит философию выше других наук, она всё же ничем не отличается от других наук,

134

Ипостаси философии

кроме своего предмета, и, следовательно, она есть обыкновенная теоретическая наука. Она стоит в иерархическом перечне выше математики и физике, поэтому она «метафизика». Далее, Ари­стотель отделяет этику от первой философии. Первая философия или метафизика, по его мнению, предметом своего изучения счи­тает сверхчувственные сущности. Что же касается его этики, то она охватывает область добродетелей. Однако помимо умственных добродетелей есть еще и нравственные, в которых велика роль чувств. Более того, Аристотель прямо говорит: «Вообще, вопреки мнению некоторых, не разум — начало и руководитель добро­детели, а, скорее, движение чувств»¹³. Тем самым из философии изымается нравственное ядро и она теряет свой моральный пафос. Аристотель превратил философию из творчества любви в работу рассудка. Этот подход Аристотеля к философии получил свое выражение в гносеологии, когда с предмета познания снимается требование соотнесенности со смысложизненными ценностями и идеалами более радикальной формы.

Третий образ философии — технема. В технематическом понима­нии философия представляется искусством мысли, в котором не ис­тина, а сама техника мышления является целью. Технематическое понимание философии начинает складываться в эпоху софистов. Софисты считали мудростью многознание и умение доказывать и опровергать всё, что угодно. Софист Горгий прославился тем, что умел блестяще опровергать сегодня то, что блестяще доказал вчера. Горгий брался восхвалять и ниспровергать любую вещь неза­висимо от ее объективных свойств и считал, что «искусство убеждать много выше всех искусств, так как оно делает всех своими рабами по доброй воле, а не по принуждению»¹⁴.

Традиция существования различных образов философии со­хранилась и в ходе дальнейшего развития философии. В эпоху средневековья доминирующее положение занимает религия, и философия становится служанкой богословия. В этой ситуации за философией сохраняется познавательная функция, которая редуцируется к логике и физике, а этическая составляющая от­ходит к религии. Разумеется, в эпоху средневековья были свои исключения. Так к философам-теологам софийного направления можно отнести Августина. Он уже в первых своих философских сочинениях устанавливает существенное различие между мудро­стью (sapientia) и научным знанием (scientia), что соответствует греческому различия «софии» и «эпистеме». Однако всё же не со-фийная мысль Августина была главным фактором, определяю-

В.А. ТИТОВ. Софийность образования

135

щим понимание философии в западном средневековье. Таким фактором был схоластический аристотелизм, начинающий свою историю с Боэция.

В Новое время философия в большей мере принимает эпистем-ный характер. Философия, по Ф. Бэкону, — это, прежде всего, ме­тодология наук. Если Ф. Бэкон стремился построить философию по образцу экспериментального естествознания, то Декарт считал, что философия должна стать «универсальной математикой», кото­рая из небольшого числа интуитивно-очевидных аксиом с помощью дедукции и исчисления смогла бы выводить все свои многообразные следствия. С этого времени попытки построить философию либо по образцу опытного естествознания, либо по образцу математики не прекращались вплоть до наших дней¹⁵.

Эпистемный образ философии не мог захватить все философские умы и уже немецкая классическая философия начинает оспаривать правомерность такого толкования философии. Узость эпистемных рамок не могла долго оставаться тайной. Первым из немецких мыслителей на это обстоятельство обратил внимание Кант. Он не оспаривает научного характера философии, но выделяет грани­цы дозволенности именно такого понимания философии. Этими границами становится область рассудка. Именно в его познаватель­ных возможностях и разворачивается поле научного исследования. Однако рассудком не исчерпывается вся широта человеческого духа. Важную роль в нем играет разум¹⁶. Заслуга Канта в том, что он воз­вратил мораль в лоно философии не просто как ее составную часть, а как средство преодоления ограниченности теоретического позна­ния. Та софийность философии, которая была во многом утеряна в Новое время, стала возрождаться усилиями Канта. Это выразилось в попытке объединить в органическое целое мораль и науку посред­ством создания определенной иерархии взаимодействия теоретиче­ского и практического разума. Следующий шаг Канта заключался в объединении теоретического и практического разума с эстетиче­скими проявлениями человеческого духа¹⁷. Важную роль в форми­ровании эпистемного образа духа сыграло развитие сверхспециали­зированной науки с целью утилитарно-прагматического освоения мира, как одного их условий развития буржуазного способа произ­водства. Об этом весьма убедительного говорит великий немецкий поэт, драматург, теоретик искусства Просвещения И. Ф. Шиллер: «Дух практической деятельности, ограниченный однообразным кругом объектов, а в этом круге — еще более ограниченный фор­мулами, неизбежно теряет из виду свободное целое и оскудевает

136

Ипостаси философии

со всей сферою… Отвлеченный мыслитель потому обладает весьма часто холодным сердцем, что он расчленяет впечатления, которые способны тронуть душу только в их цельности. У практика очень часто узкое сердце, ибо его воображение, заключенное в однообраз­ной сфере его занятий, не может приспособиться к чужому способу представления»¹⁸.

Разделение на «рассудок» и «разум», с одной стороны, должно было подчеркнуть разницу между «эпистемным» и «софийным» подходами к освоению мира, но, с другой стороны, это различие смазывалось в силу рационалистической направленности немец­кой классической философии. Это особенно заметно в творчестве Гегеля, который много усилий потратил на исследования «рас­судка» и «разума». Обычно, когда Гегель имеет в виду обыденный рассудок, он приписывает ему возможность оперировать лишь конечными определениями. Рассудочное познание, по Гегелю, оперирует категориями «или — или», т. е. абсолютно противопо­лагает различие и тождество: «Для рассудка всякое определение, противоположное простому тождеству, есть лишь ограничение, отрицание как таковое»¹⁹. Из-за этой абсолютизации рассудка он и становится синонимом метафизического мышления. Но вряд ли можно гегелевскую трактовку рассудка однозначно отнести к «эпистемному» освоения мира. Во-первых, нередко рассудок рассматривается как момент разумного мышления. У него встреча­ется «интуитивный рассудок». Можно согласиться с Автономовой, что «интуитивный рассудок — не что иное, как обыденный здравый смысл, заключающий в себе моменты, не подлежащие ведению рассудочной дискурсии»²⁰. Этот рассудок работает не только по нор­мам рефлексии, но и по нормам нравственного, художественного, философского и религиозного сознания. Поэтому вполне убе­дительно звучат слова Автономовой, что «присутствие всех этих элементов в рассудке и придает ему все те эвристические и твор­ческие возможности, которые по определению могут быть лишь привилегией разума»²¹. Во-вторых, ближе к «эпистемности» будет одна из стадий развития разума. В учении Гегель «диалектический момент есть снятие такими конечными определениями самих себя и их переход в свою противоположность»²². Следовательно, диа­лектика «снимает» ограниченность рассудка. Это осуществляется «отрицательно-разумной» стадией деятельности диалектического разума. Можно сказать, отрицательно-разумная стадия отождест­вляется Гегелем с деятельностью ученого, но еще не философа. Поэтому «отрицательно-разумную» ипостась гегелевского разума

В.А. ТИТОВ. Софийность образования

137

можно рассматривать как «эпистемный» образ философствования. А вот уже «положительно-разумное» или «спекулятивное», по Геге­лю, есть стихия подлинно философского мышления. В известной мере можно спекулятивную стадию развития разума рассматривать как «софийный» образ философии. Почему в известной мере? По­тому что душой философии у Гегеля выступает логика. Но может ли логика раскрыть всё проявление человеческого духа? Скорее всего — нет. Поэтому можно полностью согласиться со В.С. Швыревым, что недостаточность и ограниченность гегелевской философии связана «с представлением о развивающейся мысли не как о ре­альной человеческой деятельности, предполагающей альтернативы многовариантности, различные стратегии поведения в проблемных ситуациях и пр., а в соответствии с объективно-идеалистической установкой как некоего квазиестественного телеологического линейного детерминированного процесса саморазвития понятия, где результат уже предопределен и все дело сводится к реализации предначертанного плана»²³.

Определенную аналогию при различении «софийного» и «эпи-стемного» подходов можно увидеть в видах социального действия М. Вебера. Как известно, М. Вебер четыре вида социальных дей­ствий: целерациональное, ценностно-рациональное, аффективное и традиционное. В этой классификации для нас представляют ин­терес ценностно-рациональное и целерациональное действие, так как характеристики первого перекликаются с софийностью, а по­следнего с этистемностью. Если сравнить эти два вида социальных действий, то «с целерациональной точки зрения ценностная рацио­нальность всегда иррациональна, и тем иррациональнее, чем больше она абсолютизирует ценность, на которую ориентируется поведение, ибо она тем в меньшей степени принимает во внимание послед­ствия совершаемых действий, тем безусловнее для нее самодовлею­ щая ценность поведения как такового (чистота убеждения, красота, абсолютное добро, абсолютное выполнение своего долга)»²⁴. В вебе-ровской классификации типов социального поведения присутствует принцип возрастания рациональности, вследствие чего целерацио-нальный тип обретает статус высшего. По его мнению, рационали­зация, наиболее адекватно выраженная в целерациональном типе социального действия, есть всемирно-исторический процесс, в ходе которого произойдет вытеснение не только аффективного и тради­ционного, но и ценностно-рационального. По мнению Вебера, наи­большим воплощением принципа рациональности является наука. Причем рациональность он трактует как формальную, которая

138

Ипостаси философии

отличается от материальной. Материальная рациональность — это рациональность для чего-то; формальная — это рациональность «ни для чего», рациональность сама по себе, взятая как самоцен­ность. Однако движение в направлении формальной рациональ­ности — это, как показывает М. Вебер во многих своих работах, движение самого исторического процесса. В прежних типах обще­ства преобладала материальная рациональность, в современном обществе, считает Вебер, проявляется тенденция к преобладанию формальной рациональности, что соответствует доминанте целера-ционального типа действия над всеми остальными.

Известная аналогия между «софийностью» и «эпистемностью» прослеживается в работах В. С. Швырёва, внесшего большой вклад в разработку проблемы рациональности как ценности культуры. Он выделяет два типа рациональности: «закрытую» и «открытую». Принцип закрытой рациональности реализуется в рационализированной целесообразной или целенаправленной деятельности, где задача сводится к поиску наиболее адекватным средствам реализации заданной цели. Зачастую рациональность сводят к успешной целесообразной или целерациональной дея­тельности. Обязательным условием рационально-познавательной деятельности в режиме «открытой рациональности» является установка на критический рефлексивный анализ имеющихся ис­ходных предпосылок рационального сознания, выявление границ их познавательных возможностей и тем самым открытие новых перспектив рационально-познавательной деятельности, горизон­тов постижения реальности на ее основе²⁵. Если воспользоваться термином психологии, то «закрытая рациональность» отвечает смыслу репродуктивной деятельности в рамках фиксированных концептуальных норм.

Переход к признанию гетерогенности познавательной деятель­ности означает отказ от позиции монологизма. Это понятие ввел Бахтин для обозначения определенной идеологии познания, ко­торая заключается в признании определенной познавательной позиции, обладающей исключительной привилегией на истину. Такую позицию Бахтин называет «алиби», имея в виду то, что субъ­ект познания попадает в зависимость от логики развития научного знания и освобождается от ответственности за принятие решений. Все это еще раз показывает важность выработки софийного подхода к познавательной деятельности, потому что ответственное решение можно принять только с учетом большого числа факторов, пропу­щенных через призму добра, красоты и истины.

В.А. ТИТОВ. Софийность образования

139

Эти теоретические рассуждения Швырева кому-то могут по­казаться весьма абстрактными и имеющими отношение лишь к метафизике образования. Но это не так. Достаточно обратиться к любой публикации о проблемах образования в средствах массовой информации, чтобы увидеть жизненность этих теоретических вы­водов. К примеру, оценка введенного единого государственного эк­замена член-корреспондентом Российской академии образования А. Абрамовым. Он пишет, что современная политика образования, провозглашенная в 2000 году, опирается на ряд скрытых принципов. Первый из них — воинствующий экономизм. Восторжествовала точка зрения, согласно которой система образования — это глав­ным образом рынок образовательных продуктов и услуг. На самом деле в сфере образования приоритетны категории принципиально нерыночные. Такие как ценности, убеждения, стремление к исти­не и гармонии²⁶. Это буквальная иллюстрация к словам Швырева, что «целерациональность» — примитивная модель рациональности. Далее, А. Абрамов пишет, что если в советское время существовала практика влияния общественности на практику образовательной деятельности, то сегодня картина иная. Практика регулярных публичных и открытых отчетов о проделанной работе осталась в проклятом тоталитарном прошлом. Многочисленные обращения в высшие инстанции по поводу того же ЕГЭ не имели решительно никакого отклика. Крупные чиновники, связанные с образовани­ем, не утруждают себя ни доказательствами разумности реформ, ни признанием явных ошибок²⁷. Эти констатации А. Абрамова прямо накладываются на идею В. С. Швырева о важнейшем условии «открытой рациональности» — «установки на критический рефлек­сивный анализ, имеющихся исходных предпосылок».

Таким образом, рассмотрение разума, рациональности во всем многообразии их проявления подводит нас «софийному» облику философии. Иногда говорят, что это единение реализуется в идеале²⁸. Вряд ли мы можем убедительно показать, что эвристические устрем­ления разума неминуемо теряют свой потенциал, как только «отклю­чаются» ценностные опосредования познавательного отношения посредством красоты, добра и религиозной веры. Более того, про­ницательные мыслители вынуждены были констатировать, что про­никновение в суть объекта нередко достигается выделением интел­лектуальной составляющей человеческого разума. Об этом вынужден был сказать Ф. Шиллер, который ратовал всегда за целостность духа: «Только благодаря тому, что отдельные силы в человеке обособляются и присваивают себе исключительное право на законодательство, они

140

Ипостаси философии

впадают в противоречие с предметной истиной и заставляют здравый смысл, обыкновенно лениво довольствующийся лишь внешностью явлений, проникать в глубину объектов»²⁹. В результате этого и про­исходит тот «развод» единого человеческого духа на его составляю­щие или это единство заменяется какой-то иной конфигурацией, входящих в него компонентов. Кроме того, сохраняется соблазн постичь суть бытия одним из ценностных проявлений человеческого духа. На такой путь встал Шеллинг, абсолютизировав эстетическую составляющую разума. Поскольку прекрасное оказывается совпаде­нием противоположностей природного и нравственного, постольку оно настолько выше нравственного, насколько целое выше части. Поэтому искусство, согласно Шеллингу, должно быть абсолютно сво­бодно от всякого подчинения нравственному началу. Искусство, пи­шет Шеллинг, должно «порвать со всем, что носит морализирующий характер»³⁰. В этой ситуации возникают две возможности: объявить в качестве высшей сферы, где снимается противоположность конеч­ного и бесконечного — искусство или науку (иначе говоря, истину). Хотя Шеллинг и признавал, что наука идет в том же направлении, что и искусство, но первенство отдавал последнему. Искусство наде­ляется возможностью постичь Абсолютное, т. е. такое видение мира, которое традиционно связывали с софийным постижением бытия. Художественно-эстетическая деятельность, по Шеллингу, достигает такого уровня постижения бытия, когда само бытие раскрывается как абсолютное. Это достигается благодаря особому дару художника — его гению.

У Шеллинга прекрасное плод сознательного и бессознательного, причем бессознательное в большей мере сопряжено с той тайной бытия, которая обнаруживается в произведении искусства. Поэто­му не случайно Шеллинг постепенно переходит к религиозному откровению, несущему на себе печать иррациональности, что уже слабо коррелируется с сутью софийности.

Софийная парадигма закладывается в истоках зарождения фило­софии и тогда еще не были ясны все сложности единения интел­лекта, морали, чувства прекрасного и религиозных переживаний. Не ясно каким образом представления о добре и красоте могут стать судьями рассудка в начале его деятельности, потенциально рождаю­щей угрозу человеческому существованию. Попытки религиозного контроля над наукой также не дали положительного эффекта. В свете этих обстоятельств, некоторые исследователи предлагают поиск таких моделей взаимодействия проявлений человеческого духа, которые достигли бы желаемого результата — нормального

В.А. ТИТОВ. Софийность образования

141

существования человеческого сообщества — вне жесткой структуры синтеза добра, истины и красоты. Одну из таких моделей предлагает Ю. Хабермас. Он склоняется к мнению, что все беды современной цивилизации порождены «субъект-центрированным разумом»³¹. Этому «субъект-центрированному разуму» Хабермас противопо­ставляет «коммуникативный разум». По мнению немецкого фило­софа, «коммуникативный разум находит для себя масштаб и меру в способе аргументации в процессе прямой или косвенной реализа­ции претензий на пропозициональную истину, правильность норма­тивов, субъективную правдивость и эстетическую достоверность»³². Как мы видим, в концепции Хабермаса присутствует образ со-фийности, но в несколько ином терминологическом оформлении. Определенную аналогию можно увидеть между трактуемой нами реализацией софийности в жизни общества и разрабатываемой из­вестным отечественным этиком Р.Г. Апресяном концепцией «обще­ственной морали». Последнюю он трактует в некотором противопо­ставлении индивидуальной морали. Если индивидуальная мораль рассматривается как реализация в субъекте всей мощи идеальных побудителей, выводящих человека на уровень вселенского судьи, способного выносить свой приговор «сущему» с финальных высот родового человеческого развития, то общественная мораль «пред­стает как вырабатываемое людьми устройство по распределению между членами сообщества имеющихся благ и необходимых тягот и совокупность принципов, упорядочивающих притязания чле­нов сообщества в отношении доступных благ»³³. Если обратиться к качествам общественной морали, то они во многом выражают софийность конкретного общества³⁴.

К сожалению, современная педагогика считает, что всякое упоми­нание о софийности является свидетельством признания важности неких метафизических дискурсов прошлого, не имеющих прямого отношения к современной жизни. К примеру, в одной из работ с мно­гообещающим названием «Модернизация образования: философия, политика, культура», ее автор, А. Г Бермус, анализируя существую­щие концепции образования, приходит к выводу, что можно выде­лить классическую, неклассическую и постклассическую философии модернизации образования. Что касается классической философии модернизации образования, то, по его мнению, все наработки про­шлого связаны с уже ушедшим временем и поэтому эти «артефакты» «не обладают достаточной укорененностью в нашем собственном человеческом бытии³⁵. И хотя автор вроде бы обозначает альтерна­тиву — «возможно ли исторически прошедшее сделать современным

142

Ипостаси философии

и одновременно осознать современность как результат некоторого исторического бытия?» – его ответ более чем очевиден: нет и нет. Дело в том, что никто не пытается «исторически прошедшее сделать современным». Дело в том, что софийная парадигма образования вы­текает из логики развития философии, основана на умонастроении многих мыслителей и может быть методологическим основанием для выработки устойчивых контуров системы образования в наше слишком переменчивое время. Судя по всему, А. Г. Бермус считает, что она «не обладает достаточной укорененностью в нашем соб­ственном человеческом бытии». Мы же стоим на противоположной позиции, что, собственно, и попытались отразить в этой работе.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹    Гусинский Э. Н., Турчанинова Ю. И. Введение в философию образова­
ния. - М.: Логос, 2003. - С. 5.

²    См.: Бирич И. А. Философская антропология и образование (На путях
к ново му педагогическому сознанию). - М., 2003.

³    Бирич И. А. Синергетические задачи образовании // Философские нау­
ки. 2010. - Спецвыпуск № 1. - С. 41 - 42.

⁴    См.: Панов В. И. Психодидактика образовательных систем: теория
и практика. Часть 1. - СПб.: Питер, 2007.

⁵    Там же. - С. 59.

⁶    См.: Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего раз­
вития. Книга 2. - М., 1994. - С. 220 - 233.

⁷    Там же. - С. 224.

⁸    Там же. - С. 225.

⁹     Майоров Г. Г. Философия как искание Абсолюта. Опыты теоретические
и исторические. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - С. 21.

¹⁰ Платон. Соч. В 3 т. Т. 3. Часть 1. - М., 1971. - С. 315.

¹¹ Там же. - С. 324.

¹²   Там же. - С. 83.

¹³ Аристотель. Соч. в 4 т. Т. 4. - М., 1984. - С. 357

¹⁴ Цит. по: Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ,
Платон. - М., 1969. - С. 19.

¹⁵ Майоров Г. Г. Теоретические основания философии Г. В. Лейбница:
учебное пособие. - М.: КДУ, 2007. - С. 35.

¹⁶ См.: Кант И. Соч. В 6 т. Т. 6. - М., 1966. - С. 438.

¹⁷ См.: Кант И. Соч. В 6 т. Т. 5. - М., 1966. - С. 10-11.

¹⁸ Шиллер Ф. Собр. Соч. В 7 т. Т. 6. - М., 1957. - С. 267 - 268.

¹⁹ Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. -
М.: Мысль, 1974. - С. 169.

²⁰   Автономова Н. С. Рассудок. Разум. Рациональность. - М., 1988. - С. 83.

21 Там же.

²² Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. -
М.: Мысль, 1974. - С. 205.

143

В.А. ТИТОВ. Софийность образования

²³   Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры. Традиции и со­
временность. - М.: Прогресс-Традиция, 2003. - С. 157.

²⁴   Вебер М. Избранные произведения. - М.: Прогресс, 1990. - С. 630.

²⁵   См.: Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры. Традиции
и современность. - М.: Прогресс-Традиция, 2003. - С. 49 - 50.

²⁶   См.: Независимая газета, 16 марта 2009 г.

²⁷   См.: там же.

²⁸   См.: Автономов а Н. С. Рассудок. Разум. Рациональность. - М., 1988. -
С. 106.

²⁹   Шиллер Ф. Собр. соч. В 7 т. - М., 1957. - С. 268 - 269.

³⁰   Шеллинг Ф. В. Й. Соч. В 2 т. - М.: Мысль, 1987. - С. 479.

³¹ См.: Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Двенадцать лек­
ций. - М.: Весь мир, 2008. - С. 324.

32       Там же

³³   Апресян Р. Г. Понятие общественной морали (опыт концептуализации) //
Вопросы философии. 2006. № 5. - С. 11.

³⁴   См. там же. - С. 12 - 13.

³⁵   Бермус А. Г. Модернизация образования: философия, политика, куль­
тура. - М., 2008. - С. 96.

Аннотация

В статье рассматривается система философских идей в их историческом и современном распространении на сферу образования. Автор анализирует противоречия развития образовательного процесса в современной России, предлагает основные средства и способы совершенствования гуманисти­ческой основы образования и воспитания личности.

Ключевые слова: философия, целостность личности, синтез духовных ценностей, многообразие образовательной практики.

Summary

In article the system of philosophical ideas in their historical and modern distribution on an education sphere is considered. The author analyzes contradictions of development of educational process in the modern Russia, offers the basic means and ways of perfection of a humanistic basis of formation and education of the person.

Keywords: philosophy, integrity of the person, synthesis of cultural wealth, variety of educational practice.

Специальный выпуск

Человек и познание