- Прости, - всхлипнул он, натягивая на себя одеяло и прикрывая им свое тощее, а сейчас еще и похабно раскинутое на кровати тело. Как шлюха, право слово. Лежит, раскорячился и скулит, чтобы его оттрахали. Еще и Артура в это втянул. - Прости.

- За что? - опешил парень. Самому ему тяжело было даже дышать ровно, не говоря уже о том, чтобы выкинуть из головы жар, что еще ощущался на пальцах.

А Эдмунд уже завернулся в кокон одеяла и беспросветной вины, и только макушка торчала наружу, выдавая, что в одеяле не гусеница, а человек.

- За все, - всхлипнул мальчишка. Ему было жутко неловко. Это ж надо было так облажаться и принять явь за сон. Что же теперь подумает Артур? Что он какой-то извращенец? Что только и ждет, чтобы ему в задницу засунули член покрепче.

От этих мыслей слезы потекли в три ручья.

- Артур, я такой гадкий, - всхлипнул Эдмунд, теперь уже плача не таясь. - Я хотел, чтобы ты это сделал, и ты сделал. Ты всегда идешь у меня на поводу, а я... Только делаю все хуже.

Артур только обреченно закатил глаза и прилег рядом с другом, обнимая пуховый сверток.

- Мелкий, ну вот скажи мне, что у тебя в жизни за дебильная позиция: хочешь, делаешь, а потом ревешь от стыда? Ты или не реви, или не делай, или уж не знаю, что...

- Но мне стыдно, - вновь взвыл Эдмунд и тут же закусил губу, понимая, что Артура раздражают его слезы. - Я больше не буду, - тихо всхлипнул он. - Не буду плакать. И хотеть не буду, и делать...

- И нафига тогда жить? - Артур лег на спину и закинул руки за голову, с тоской глядя в потолок.

Он думал о том, что до смерти перепугавшись своего поступка, мелочь совсем замкнется в себе и больше никогда не заикнется о своих чувствах.

Но, черт, как же было приятно узнать, что в мире есть человек, у которого из-за тебя реально едет крыша.

- Что? - Эдмунд осторожно повернулся, а вернее просто перекатился как валик и опасливо высунул нос из своего тряпичного убежища. - О чем ты? Тебе разве не противно? После девушек... это, наверное, гадко.

- Тебе-то откуда знать? - чуть сузив глаза, спросил Артур, с ненавистью разглядывая потолок, на котором представлял всех тех девушек, которые оказывались или еще окажутся в опасной близости от друга. - Много у тебя их было, этих девушек, чтобы судить о том, с кем лучше проводить время? Я всегда делаю только то, что хочу, мелкий. И заставить меня делать то, что мне не нравится, не под силу даже тебе.

Артур прикрыл глаза. Уходить от друга не хотелось. Всего два года назад они часто спали в одной постели. И это было приятно. Чувство покоя возвращалось. И парень невесело хмыкнул.

Эдмунд Лири, моя персональная тихая гавань, которой я ни с кем не готов делиться.

Ладонь легла на пекущие глаза. Как же тяжело примерять на себя чужие лица, и прятать свое собственное под слоями грязи и лжи.

- Это, что же... - Эдмунд еще больше высунулся из-под одеяла. Из всех сказанных парнем слов он, кажется, ухватил самое главное. И теперь прожигал знакомое с детства лицо удивленным и даже пораженным взглядом. - Ты хотел?.. Хотел меня? Ты... - голос сорвался на совсем тихий сип. - Ты можешь, если хочешь. Можешь взять, - Эдмунд быстро сказал остаток фразы и вновь спрятался за стеной из одеяла. Теперь было еще стыднее. И краска, казалось, пролилась не только на щеки и уши, а и на волосы.

- Как великодушно с твоей стороны, - в голос рассмеялся Артур и повернулся к пушистому кокону, из которого снова торчала одна макушка.

Эдмунд смущенно выглянул из укрытия, с надеждой глядя на него.

- А ты сам-то уверен, что хочешь отдать свое тело так просто, ничего не желая в ответ? - спросил парень серьезно. - Мелкий, я не могу пообещать даже то, что буду хранить тебе верность, не говоря уже о чем-то большем. Подумай...

Мальчишка открыл было рот, чтобы произнести вдохновенную речь, но Артур сперва прижал палец к его пухлым губам, а потом эти самые губы поцеловал.

Если бы он принадлежал себе, то отдал бы себя мелочи без остатка. Но...

Боль в отбитых почках до сих пор давала о себе знать спазмами и кровью в моче. Нет, он не мог подставлять друга, и подвергать его опасности. Только не это большеглазое, добросердечное и бесконечно любимое существо.

Эдмунд не ответил. Понял просто, что ответ не нужен. Ни ему, ни Артуру. Как-то все неправильно было. Нет, не между ними, вокруг. Словно кто-то прячется за сценой, на которой происходят события. Словно они с Артуром всего лишь марионетки в руках искусного кукловода. А нити уходят так далеко вверх, теряются в темноте, из которой на них с укором смотрит неведомый кто-то.

- Останься со мной. Сегодня останься, - очень тихо попросил Эдмунд не особо-то и рассчитывая на согласие Артура, но все же втайне надеясь на его согласие.