То, как развивалась ситуация на Корейском полуострове, мы опишем ниже, в соответствующих главах книги. Здесь же хочется отметить итог войны с точки зрения международной политики.

С точки зрения автора, Корейская война относится к тому типу войн, в которой проиграли все, хотя и Север, и Юг объявляют эту войну своей победой, забывая, что в обоих случаях изначальной целью было не отстаивание статус-кво, а объединение всего полуострова под своей властью. 

Ряд патриотов США полагают войну своей победой, исходя из того, что после 1953г. не предпринималось серьёзных попыток передела миропорядка, и граница между «Первым» и «Вторым» мирами оказалась более-менее зафиксирована. Корейская война оказалась победой Свободного Мира, поскольку коммунизм после этого «получил по рукам» и перестал распространяться дальше.

Однако с точки зрения пропаганды можно таким же образом заявить, что данная победа была победой соцлагеря, поскольку планы захватить Северную Корею, которые активно поддерживала вашингтонская администрация, тоже провалились. И до начала Вьетнамской войны Соединенные Штаты не смели проявлять прямую агрессию в отношении стран социализма. Ведь с точки зрения каждой стороны, другая начала войну, «… чтобы нащупать пульс миролюбивых государств и посмотреть, до какой степени можно осуществлять свои гегемонистские планы, не встречая сопротивления»[115].

А на втором этапе война скорее шла за сохранение лица[116]. По сути, поддержка Москвой и Пекином Северной Кореи на втором этапе войны с точки зрения мотивации была во многом аналогична причинам, по которым на первом этапе конфликта США оказали вооруженную поддержку режиму Ли Сын Мана.

Так что для автора куда более важным моментом является то, что Корейская война так и не вышла за пределы полуострова, хотя и у Москвы, и у Вашингтона были возможность расширить масштаб противостояния[117], да и сил, желающих такого расширения, хватало, особенно – «с южной стороны»[118].

А что до передела мира, то стоит вспомнить, что на Женевской конференции 1954 года вьетнамский вопрос обсуждался наравне с корейским и в целом тоже закончился фиксированием статус-кво.

Эннио ди Нольфо считает, что Корейская война, с одной стороны, показала силу коммунистического блока, с другой – способствовала укреплению «атлантической солидарности».[119] Принятие в НАТО Греции и Турции, вооружение армии ФРГ, - все это происходило на фоне Корейской войны.

Также Корейская война «выправила баланс мировой политики». До этой войны основным театром военных действий планировалась Европа и глобальная политика была тождественна Европейской. Внимание к Азии, да и третьему миру вообще было второстепенным. После войны Соединённые Штаты стали обращать внимание на противодействие коммунизму в третьем мире, в первую очередь в Азии[120], а соцлагерь стал уделять больше внимания «национально-освободительному движению».

К. Блэр считает, что итогами войны был и рывок в гонке вооружений, - реактивные истребители, напалм и тактическое ядерное оружие «вошли в оборот» к этому времени.

В определенной мере Корейская война способствовала укреплению авторитета ООН. Как писала одна из французских газет, «то, что Лига наций не смогла сделать для Эфиопии, Объединенные нации сделали для Кореи»[121]. Однако этот же момент привел к недоверию социалистического лагеря к структурам ООН, и в эффективный орган коллективной безопасности она не превратилась [122].

В США ведение войны привело к проигрышу демократов на выборах 1952 г. и довольно длительному правлению республиканцев. По сути, Трумэн проиграл именно потому, что его политика многим казалась половинчатой, и в 1951 – 1952 гг. он находился «между двух огней»: с одной стороны, республиканское большинство и в Конгрессе и «китайское лобби», с другой – позиция союзников, в первую очередь - Великобритании, которая выступала за гораздо более сдержанный курс. И в результате всех этих скандалов и дискуссий вокруг перемирия Трумэн, утративший после отставки Макартура часть своей популярности, не стал выдвигать свою кандидатуру в президенты на выборах 1952 г. [123]

С другой стороны, с того времени появилось представление о том, что распространение коммунизма на Востоке может быть сдержано с помощью ограниченного контингента американских войск, а солдаты США стали на Юге символом безопасности. Считалось, что один раз Америка уже бросила Корею и теперь не должна это сделать ни при каких обстоятельствах. М. Гастингс и Ким Сон Док отмечают рост проамериканских настроений в Южной Корее, где эта тенденция была переломлена только в 80-м году после восстания в Кванчжу.[124]

Автор по этому поводу вспоминает приведенный М.Брином курьез: в 1980-е гг. некая южнокорейская шаманка проводила специальный ритуал в честь генерала Макартура как героя – освободителя корейского народа от коммунистов. Обряд снимали на ТВ, и один из бдительных полицейских заметил на алтаре пачку сигарет «Мальборо». По тогдашним корейским законам иметь иностранные сигареты считалось преступлением, однако шаманка убедила, что сигареты играли в ритуале роль жертвоприношения духу Макартура, и избегла наказания[125].

По выражению Ким Сон Дока, «для Америки эта война была крестовым походом, с одной стороны, и первой стратегической неудачей, с другой». А по ощущению автора, США в Корее ни столько защищали конкретно Ли Сын Мана, отношение к которому в Вашингтоне было довольно-таки сдержанным, сколько противостояли дальнейшей экспансии коммунизма. После утраты Китая и на фоне ситуации в Европе, Трумэн и его окружение сочли, что налицо новый этап борьбы за передел мира, и что если здесь мы «пропустим и утрёмся», Советский Союз будет чувствовать себя безнаказанным и начнёт волну, которую потом остановить не удастся.

Можно отметить, что Корейская война была последней холодной войной, в которой Соединенные Штаты сумели создать коалицию, действительно выглядящую как международное сообщество. Хотя в последующих войнах Америка пользовалась помощью союзников (автору вспоминается присутствие южнокорейских войск во Вьетнаме), масштаб этой помощи был существенно ниже. Вторжение во Вьетнам уже не было таким многонациональным[126].

Определенным следствием войны был некоторое расхождение интересов США и их западных союзников, в первую очередь Великобритании. 13 мая 1953 г. на заседании Национального Совета Безопасности президент Эйзенхауэр отметил, что Соединённые Штаты имеют «значительные трудности в отношениях со своими европейскими союзниками, а отношения с Соединённым Королевством за последние несколько недель стали хуже, чем когда-либо были начиная с конца Второй Мировой войны». Корея возглавляла список проблем, которые могли разрушить единство Западного альянса[127].

Как Стьюк, так и Гастингс отмечают бурное возмущение Великобритании политикой Ли Сын Мана на фоне провокационных заявлений Ли Сын Мана, в которых он обвинял Великобританию в пособничестве коммунистам и желании прекратить войну и даже саботаже[128]. Гастингс приводит несколько замечаний американских и британских солдат, которые, наблюдая массовые расстрелы и иные подобные действия южнокорейских властей в отношении мирного населения, не были уверены в том, что сражаются на стороне тех, кто прав[129].

Вообще, дискомфорт, связанный противоречия между идеалами свободы и демократии, которые они должны были защищать, и некомпетентным и коррумпированным режимом, за который им приходилось сражаться[130], как кажется автору, сыграл довольно важную роль впоследствии, в отражении войны на массовое сознание. Позиция американского общественного мнения менялась от поддержки на волне противостояния коммунизму до апатии и неприятия по мере того, как война  затягивалась, а информация о том, что представляет собой южнокорейский режим, распространялась.

Заметим, что по отражению в литературе и мемуарах война в Корее оказала сильное влияние на американское общество, хотя нашей аудитории «корейский синдром» известен меньше, чем «вьетнамский». И это при том, что информированность солдат в Корее была меньше, чем во Вьетнаме. В Корее в окопах читали комиксы, во Вьетнаме – газеты. Позднее солдаты были более эрудированными и задавали гораздо больше вопросов о том, «за правое ли дело мы сражаемся»[131].

КНР была единственным государством, которое после Корейской войны осталось в относительном выигрыше по сравнению с остальными участниками. Китай заявил о себе как о сильном государстве, способном вести самостоятельную международную политику, создал боеспособную армию и, выступив качестве «сюзерена», как бы восстановил свое влияние на Корейском полуострове. Как заявил Пэн Дэхуай 12 сентября 1953 года, «Навсегда ушли времена, когда западные державы могли завоевать восточную страну, расставив несколько пушек вдоль берега»[132].

Война подняла престиж Китая, влияние которого стало распространяться за пределы Северо-Восточной Азии[133]. Правда, вступление Китая в войну распространило образ агрессора и на него и усугубило его дальнейшую международную изоляцию[134]..

Отношения Пекина и Москвы тоже ухудшились, поскольку военная помощь предоставлялась Москвой не бесплатно[135]. Это видно по тому, с какими задержками Китай получал военное снаряжение. В большом количестве оно стало поставляться в Китай только с осени 51-го года[136]. Более того, считается, что неурегулированность итогов войны вбила первый клин в грядущий раскол между Москвой и Пекином[137].            

Также с точки зрения ряда исследователей корейская война спасла Тайвань, - потратив в Корее силы и ресурсы и познакомившись с американской военной машиной, Пекин отказался от планов завершения гражданской войны военной операцией по окончательному уничтожению режима Чан Кайши.

Наконец, отметим косвенное влияние Корейской войны на прогресс Японии, - в течение войны валовой национальный продукт Страны восходящего солнца возрастал ежегодно более чем на 10 процентов. Уровень промышленного производства вырос на 50 процентов. Объём экспорта в 1952 году возрос по сравнению с 1950-м на 53%, а общий объём внешней торговли возрос на 84 % - в связи с тем, что с июня 1950 года на закупку японских товаров и услуг, необходимых для ведения боевых действий в Корее, США потратили, почти три миллиарда долларов [138].