Конфликт оставил ужасный шрам на теле полуострова. Во-первых, как любая гражданская война, он проходил с высокой степенью взаимного ожесточения, выражавшегося в том числе в совершенных военных преступлениях, массовых расстрелах, убийствах военнопленных и т. п.

Разбирая этот вопрос, Б. Камингс воздает по заслугам обеим сторонам, хотя отмечает стремление северокорейцев не допускать перегибов, связанных с личной местью, и четко следовать плану чистки[15] (М. Брин как бы в ответ подчеркивает, что хотя по сравнению с американскими северокорейские солдаты отличались высокой индивидуальной дисциплиной, это с лихвой перекрывалось масштабом организованных ими репрессий[16]).

Начнем с северян, благо либеральные издания и западные историки предпочитают раскручивать эту тему, и даже такой относительно либерально настроенный автор, как Хан Ён У, уделяет в своей книге достаточно места «действиям так называемых северокорейских народных судов, казнивших множество невиновных», или тому, как на оккупированном Юге ускоренными темпами проводили земельную реформу, жертвой которой стали многие просто зажиточные корейцы. В книге Гастингса приводится довольно много рассказов свидетелей или жертв процесса революционного правосудия. Сведение счетов накладывалось на представления о классовой сущности подозреваемых, так что сын помещика гарантированно признавался виновным в силу своего происхождения. Это стало поводом для того, чтобы все, кто чувствовал себя потенциальными жертвами, обратились в бегство[17].

По южнокорейским данным, в течение пребывания северокорейцев на Юге 129 тыс. гражданских лиц было убито, 200 тыс. насильственно призвано в северокорейскую армию, а 84 тыс. «похищено» (подразумевается угон на Север)[18]. Командование войск ООН оценило потери гражданского населения, репрессированного северокорейцами в течение июня-сентября 1950 г., в 26 тыс. чел.,(в том числе 5 тыс. погибших в Тэчжоне, о которых пойдет особый разговор)[19].

Американские авторы, от Гастингса до Блэра, обосновано ставят северянам в вину убийства военнопленных, совершенные при отступлении. Такие данные встречаются достаточно часто, и Гастингс рассказывает об обнаружении в железнодорожном тоннеле сотни тел американских солдат, убитых северокорейцами при отступлении. Как правило, застреленные были связаны, а факт уничтожения пленных подтверждался свидетелями или тем, кому удалось выжить. Также известно о военных преступлениях в северокорейских лагерях около Пхеньяна[20]. 

Похожим образом зачищались и тюрьмы, причем в Пхеньяне были казнены все находившиеся там видные противники режима, включая Чо Ман Сика. М. Гастингс пишет, что некоторые тела были обезглавлены при помощи меча[21], однако изуверскими показательными казнями в этой войне прославилась совсем иная сторона.

И здесь мы переходим к военным преступлениям, совершенным армией РК и полувоенными формированиями. Хотя перед переходом южнокорейскими войсками 38 параллели Ли Сын Ман заявил, что РК будет придерживаться Женевской конвенции и, вообще, вести себя гуманно, в мемуарах и дневниках представителей войск ООН встречается достаточно информации о том, как это выглядело в действительности.

Известно, что отступавшие южнокорейские власти проводили массовые расстрелы левых[22], как на Юге, так и на временно оккупированной ими территории КНДР. В середине ноября 1950 г. после переноса военных действий на Север там было арестовано почти 56 тыс. «предателей», большая часть которых была спешно расстреляна после того, как в войну вступили «китайские добровольцы», и линия фронта стремительно поползла обратно на юг[23]. Хотя министр внутренних дел РК Чо Бён Ок утверждал, что «злостных красных коллаборационистов и предателей» арестовано более 55 тыс., а все казни совершались «только после соблюдения всех процессуальных норм», японские источники приписывают лисынмановцам 150 тыс. казненных, которых убивали без суда и следствия и закапывали в братских могилах. При этом отмечается, что если бы представители войск ООН имели желание положить конец такой практике, картина, скорее всего, была бы другой[24]. 

Вот цитата из М. Брина, описывающая поведение южан в Пхеньяне со слов американского солдата: «На земле сидело более тысячи северокорейских военнопленных. Они сидели в рядах по пятьдесят человек с руками, заведенными за голову. Напротив этой толпы за столами сидели южнокорейские офицеры . Офицеры и сержанты Армии Республики Корея ходили между рядами пленных, непрестанно избивая и пиная их. С одной стороны несколько северных корейцев висело на вколоченных в землю столбах. Этих людей казнили и оставили их трупы жариться на солнце».

У Стьюка приведен отрывок статьи в газете«Таймс оф Лондон», чей корреспондент описал свою поездку в деревню около Сеула, во время которой он наблюдал за грубейшим поведением полиции. Он писал, что «''допрос'', как и ''ликвидация'' — это слишком мягкие термины для того, чтобы описать их действия. На самом деле это означало побои прикладами винтовок и бамбуковыми палками, допрашиваемым загоняли щепки под ногти»[25]. 

Вообще же, по замечанию А. Ланькова, «расчистка тюрем при помощи пулеметов перед отступлением войск с данной территории» применялась в равной степени и северянами, и южанами[26]. 

Авторы книги утверждают, что число жертв среди мирного населения в 1,5 раза превышало число жертв среди военнослужащих[27].

Ким Ен Ун специально обращает внимание, что репрессии осуществлялись не только в тех регионах, которые были заняты войсками Севера, но и в тех районах, где их вообще не было. Так, по южнокорейским же данным, только в районе Пусанского периметра было расстреляно менее чем за полгода более 50 тыс. чел[28]..

Зверства полиции и Молодежных корпусов – отдельная тема. Особо отметились «Чиандэ» - отряды общественной безопасности РК, которые были созданы из предателей и уголовных элементов и отличались особой жестокостью во время карательных акций[29]. В уезде Синчхон, где впоследствии КНДР создала Музей жертв американского империализма, была уничтожена ¼ часть населения[30].

Б. Камингс ссылается на секретный отчет, подготовленный северокорейской разведкой и касающийся зверств южан и американцев[31]. В этом отчете говорится не только о пытках и судах Линча, которые устраивали на улицах члены Молодежных Корпусов, но и о том, что более 300 девушек и молодых женщин, заподозренных в сотрудничестве с коммунистами, были специально отправлены в публичные дома[32], где подвергались постоянному массовому изнасилованию[33].

Самый известный эпизод из числа дошедших до средств массовой информации и вызвавших широкий общественный резонанс - Кочханская бойня, которая произошла в феврале 1951 г. в родовом гнезде Пак Хон Ёна (скорее всего, не случайно). Несколько сотен деревенских жителей (по У. Стьюку, от пятисот до тысячи человек — в том числе большое количество женщин и детей), подозреваемых в сочувствии северянам, были собраны на площади под предлогом ознакомления с новым указом и хладнокровно расстреляны из пулеметов, заблаговременно расставленных на ключевых точках[34]. Этот факт общепризнан, и А. Миллетт считает его худшим из военных преступлений, совершенных южанами[35]

Комиссия Национальной Ассамблеи, посланная для расследования случившегося, была окружена войсками и отправлена обратно[36]. Но когда к расследованию подключилась международная пресса, Ли Сын Ман отправил в отставку двух членов своего кабинета: министра внутренних дел Чо Бён Ока, которого уже давно обвиняли в массовых казнях, и министра юстиции Ким Джун Юна[37].

Не менее известно в последнее время массовое убийство членов Союза поддержания порядка (кор. Подо Ёнмэн). Эта организация, была создана из бывших левых, которые официально раскаялись. Авторы учебника 1974 г. делают из нее организацию провокаторов, которые должны были внедряться в левые организации и писать доносы[38], однако на деле туда часто записывали под угрозой расправ всех, кто казался левым, но прошел проверку на лояльность. Тем не менее, как только началась война, по приказу Ли Сын Мана все члены данной организации 27-28 июня были арестованы и казнены без суда, часто в присутствии представителей войск ООН[39]. 

Ссылаясь на показания свидетелей, М. Гастингс описывает шокирующий характер массовых казней противников режима Ли Сын Мана и даже говорит о том, что месть южнокорейского режима его политическим противникам была такой же постоянной и безжалостной, как у Ким Ир Сена. Он также отмечает, что многие представители южнокорейской полиции были уверены в том, что их родственники на территории, контролируемой северокорейцами, уже казнены[40].

Особого внимания заслуживает «корейская Катынь» около Тэчжона, где в братских могилах было похоронено около 7 тыс. убитых. Официальная история считала, что эти 5-7 тысяч были политзаключенными, уничтоженными северокорейцами[41], но уже в то время левый британский журналист Алан Виннингтон[42] утверждал, что Тэчжонская бойня – дело рук южан, действовавших под непосредственным наблюдением американских военных советников[43]. Об этом же говорит и Ким Ен Сик, называя конкретных виновников бойни во главе с Д. Николсом.

Точка в дискуссии была поставлена в начале ХХI в. во время правления Но Му Хёна, когда стараниями Комиссии по национальному примирению всплыли данные, которые позволили молодому поколению южнокорейских историков сделать вывод о том, что это были жертвы полувоенных гангстерских организаций. Однако данная информация о том, что в Тэчжоне убивали не северяне, еще не введена полностью в научный оборот, особоенно англоязычный. Это понятно, так как значительное число книг о Корейской войне было выпущено до ее обнаружения, и научному сообществу сложно поверить в то, что наиболее яркий пример коммунистического зверства на деле оказался плодом деятельности их противников.

К. Блэр тоже упоминает о тэчжонской бойне, придерживаясь «северной» версии, но указывая, что в последние дни оккупации были расстреляны не только граджанские, но и , 40 американских и 17 южнокорейских солдат, чьи тела были найдены прикованными друг к другу в неглубоких траншеях. Что ж, одно вполне не исключает другого. В разное время расстреливать могли обе стороны.

Как пишет Ким Ен Ун, могилы жертв репрессий в Южной Корее продолжают находить до сих пор. В 2009 г. в городе Кончжу провинции Чхунчхон-намдо обнаружены четыре могилы с останками 286 журналистов, обвиненных в сочувствии левым. Все они были убиты в июле 1950 года выстрелами в затылок, причем у всех тел либо руки были связаны за спиной, либо сцеплены пальцами сзади на шее (так же, как у убитых северянами военнопленных). А всего считается, что было здесь расстреляно 500–600 человек[44].

Заметим, что такое поведение южан нередко возмущало их западных союзников и во многом способствовало своего рода отчуждению между ними. По М. Гастингсу, американцам было приказано не вмешиваться в случае, если они становились свидетелями пыток и казней южнокорейских силовых структур[45].

Многие известные западные журналисты (например, англичанин Джеймс Камерон) были настолько возмущены преступлениями приспешников Ли Сын Мана, что стали активными критиками режима Юга[46]. Сильным было и возмущение против того, как коррупция в южнокорейской армии сочеталась с драконовской дисциплиной[47].

У военнослужащих ООН тоже руки в крови. М. Гастингс отмечает, что многие американцы, которых он интервьюировал, также не считали северокорейцев достойными противниками, заслуживающими человеческого отношения. Б. Камингс также приводит достаточно большое число свидетельств американских и британских военных и военных корреспондентов, отражающих их неприязненное отношение к противнику, нарушающему правила цивилизованной войны и «прячущемуся за женскими юбками». Общее настроение американцев напоминало скорее их отношение к противнику во время войны с индейцами, против которых, как известно, были хороши все средства[48]. Даже презрительное «гук»[49] играло на это. Американцы как бы не считали корейцев людьми, равными себе.

Такое ожесточение, как кажется автору, вызывалось тотальным характером партизанской войны, в которой участвовали даже женщины и дети. Это естественно проявилось как в жестокостях по отношению к мирному населению вообще, так и в выборе стратегии: деревни сжигали в качестве превентивной меры, американский летчик мог расстрелять с воздуха показавшуюся ему подозрительной толпу корейцев просто на всякий случай[50].

Известно несколько ситуаций, когда американцы часто открывали огонь по гражданским лицам, опасаясь, что среди них могут быть диверсанты[51]. Из таких инцидентов наиболее известна история в Ногынри, когда 25 июля 1950 г. американские войска открыли пулеметный огонь по колонне беженцев, которая пыталась перейти по мосту через реку. На мосту осталось до 300 трупов, хотя американцы прекрасно видели, что имеют дело с безоружными гражданами, среди которых много женщин, детей и стариков[52].

Среди преступлений такого рода Ногынри - самое раскрученное, однако известно, что американские солдаты очень часто получали приказ не подпускать к занимаемой ими территории ни военных, ни гражданских. Заметим, что, признавая факт расстрелов, США до сих пор не осуждают отдавших приказ и его исполнителей, полагая, что они были в своем праве и напоминая о том, как часто коммунисты использовали гражданское население как прикрытие. Классический американский похдод к описанию этого события, разделяемый и А. Миллеттом, отмечает, что факт убийства американскими военнослужащими гражданских лиц имел место, но количество убитых и обстоятельства событий неясными, как и вопрос о том, кто именно отдавал подобные приказы. Кроме того, часть жертв среди гражданского населения была связана не со злой волей американского командования, а с ситуацией, когда американские летчики или артиллеристы имели нечеткую наводку и атаковали не тот квадрат, который следовали. Впрочем, в начале XXI в. были рассекречены некоторые директивы, которые подтверждают принятую практику открывать огонь по любым подозрительным личностям или группам лиц, которые пытаются приблизиться к американским лагерям.

Ряд российских и южнокорейских историков придерживаются иной версии этой трагедии. Как пишет Ким Ен Ун, «жители Ногынри были почти поголовно уничтожены американскими войсками на том основании, что американцы посчитали, что среди них есть лазутчики с Севера, а у них был приказ расстреливать всех, кто идет с севера на юг. Причем жителей деревни специально собрали якобы для проведения какого-то собрания на железнодорожной насыпи и хладнокровно расстреляли из пулеметов с самолетов, летевших на бреющем полете, а когда они попытались укрыться в двух бетонных тоннелях под насыпью, там их уже добивали солдаты из 2-го батальона 7-го американского кавалерийского полка»[53].

В работах левых авторов РК отмечается, что историй Китая, аналогичных этой, было 37. Во всех случаях американские войска атаковали беженцев, невзирая на их гражданский вид и попытки подтвердить свой статус неучастников войны[54]. 

М. Гастингс приводит несколько случаев, когда американские солдаты убивали южнокорейских, потому что все корейцы были для них на одно лицо, а с точки зрения военной логики лучше убить невинного, чем .дать диверсантам просочиться[55]. Как пишет Блэр, «никто из нас не мог отличить одних от других. Поэтому мы следовали стандартной процедуре. Если вы не знали или не могли опознать солдат, находящихся перед вами, их следовало брать в плен или убивать при попытке сопротивления». Такая установка была частой причиной «дружественного огня». 

Что же до пропаганды КНДР, то она вешает всех собак именно на американцев, нередко вкладывая в уста американских военачальников высказывания, более приличествующие «злым японцам» из патриотического партизанского лубка. Вот что, по мнению северокорейских агитаторов, говорил американским войскам генерал Уокер:

- Солдаты войск ООН! Вы в этих крутых горах и в лесах Кореи защищаете великую честь всех наций и преграждаете путь коммунизму в Азии и на Тихом океане... Война жестока. Поэтому вы должны убивать как можно больше азиатов, чтобы спасти свои жизни. ... Ваши руки не должны дрожать, даже если перед вами будут стоять дети и старики. Убивайте! Тем самым вы сможете спасти себя от гибели и выполнить долг как солдат войск ООН[56].

Естественно, ведут себя «двуногие волки» соответствующим образом, сдирая с людей кожу и изощряясь в ужасных пытках[57], но процент соответствия этого правде весьма дискуссионен.

Резюмируя: структура военных преступлений, совершенных американцами и южнокорейцами несколько различается. У американцев это в основном следствие определенной паранойи в отношении местного населения, из-за которой на любые действия, кажущиеся подозрительными, отвечали огнем, а в дальнейшем оправдывались тем, что это могли быть замаскированные коммунисты. В условиях войны принцип «сначала стреляем, а потом разбираемся» ведет к меньшим потерям со стороны «своих», однако интересы гражданского населения здесь не учитываются. Слабое знание местных реалий и ситуация, когда все корейцы казались одинаковыми, только усугубляла эту проблему. У южан видно наследие гражданской войны помноженное на садизм отдельных личностей из числа полицейских или полувоенных формирований.

Гражданский характер войны почти всегда определяет жесткий характер военных действий с очень высоким уровнем взаимной жестокости. В связи с этим Камингс напоминает о войне между Севером и Югом в США. 600 тысяч погибших тогда американцев - это больше, чем Америка потеряла во всех внешних войнах ХХ столетия, включая обе мировые войны, войну в Корее и во Вьетнаме. При этом тень конфликта витает над регионами до сих пор, и на Юге по-прежнему недолюбливают янки[58].

Завершить этот тяжелый разговор хочется на следующей ноте: если данные о южнокорейских военных преступлениях, включая резню в Кочхане или иные «подвиги», относительно известны, признаны и задокументированы, то аналогичная проверенная информация о преступлениях КНДР в том же масштабе отсутствует, что позволяет лишь спекулировать громкими словами. Выраженной в цифрах статистики по «северокорейским зверствам» почти нигде нет, хотя если бы такие свидетельства были доступны южанам, они наверняка использовали бы их в своей пропагандистской работе. Достаточно интересно и то, что данных о военных преступлениях северокорейцев нет даже в таком издании как «Черная книга коммунизма», хотя ее авторы очень старательно собирали цифры, которые укладывались в их концепцию.

Не случайно стандартным приемом аргументации является нежелание сравнивать режимы Севера и Юга. В ответ на весьма говорящее сравнение критики Севера обычно утверждают: «Да на Юге хватало зла, но сравнивать Север с Югом – это все равно что сравнивать абсолютное зло с относительным». 

Разрушения

Огромным был и масштаб разрушений, нанесенных стране американской военной машиной. ВВС США осуществляли ежесуточно от 700 до 1 тыс. самолётовылетов (а в отдельные дни — до 2 тыс. самолётовылетов) , сбросив только за первый год корейской войны 15 млн. различных авиабомб [59].

Хотя то, что официально принято называть оружием массового поражения, в этой войне не применялось, весь арсенал средств, находящихся «на ступеньку ниже», был использован с лихвой, что и привело к небывалым жертвам среди гражданского населения. Лишь 15 % американских бомбардировок били по непосредственно военным целям. Промышленные объекты, дома, школы и т. п. почти все были разрушены, и вся страна превратилась в развалины. Самая тяжелая участь постигла Сеул и Пхеньян, которые авиация бомбила особенно массированно.

К примеру, 12 августа 1950 г. на Северную Корею было сброшено 625 тонн авиабомб. В конце августа это число возросло до 800 тонн в сутки, причем бóльшую часть этих боеприпасов составлял напалм[60]. Хотя ужасный эффект этого зажигательного оружия стали обсуждать в прессе только во время Вьетнамской войны[61], в Корее он применялся очень активно, заслужив репутацию «вундерваффе» как оружия массовых зачисток именно с того времени[62].

Кроме напалма применялся и белый фосфор[63], запрещенный к нынешнему времени[64].

Напалм и ковровое бомбометание стерли с лица земли такие города, как Синыйчжу или Хверён[65], а к 1952 г. практически почти всё в Северной и Центральной Корее сравнялось с землей. По свидетельству советских военных специалистов, на 1 кв. м площади Пхеньяна было сброшено до сотни бомб, а во время одной из самых массированных бомбардировок в Пхеньяне погибло 10 тысяч жителей, что составляло тогда почти 20 % его населения[66]. 

Камингс приводит шокирующие свидетельства зарубежных корреспондентов о том, как выглядел Пхеньян после войны, когда большая часть деревянных построек была разрушена или сожжена, а из-под земли или куч мусора торчали кирпичные трубы[67]. А. Миллетт тоже упоминает, что к концу войны Пхеньян напоминал Хиросиму или Токио[68].

По данным Г. Г. Грязнова, так не бомбили даже гитлеровскую Германию, а некоторые авторы договариваются до того, что за годы войны американская авиация сбросила в Корее столько же бомб, сколько во время Второй мировой – на Германию вместе с Японией[69].

Кстати, старшая сестра и младший брат нынешнего президента Южной Кореи Ли Мен Бака погибли при американской бомбежке недалеко от города Пхохана, на территории, куда северокорейские войска даже не приблизились. В этом же районе при обстреле лагеря беженцев из орудий американского эсминца погибли также несколько сот человек[70].

Американская газета «Нью-Йорк таймс» от 2 февраля 1951 г. писала: «После отступления коммунистической армии мы видели жилье корейцев и школы такими, какими они были раньше. А войска ООН превращают все города в выжженное дочерна поле».[71]

Размер нанесенного стране урона был таков, что в конце войны американское военное командование официально заявило, что объектов для бомбардировки в Северной Корее больше нет. В июне 1951 г. командующий бомбардировочной авиацией ВВС США на Дальнем Востоке О’Доннел заявил, что уже в первый период корейской войны бомбардировки американской авиации «разрушили почти все на Корейском полуострове и теперь в населенных пунктах не осталось ни одной целой улицы»[72] . Иными словами, все, что можно было разбомбить, уже разбомбили[73].

В результате в 1952 г. американцы стали бомбить не столько города или военные объекты, сколько электростанции и дамбы, особенно те, которые находились на р. Амноккан и снабжали электроэнергией не только КНДР, но и КНР и СССР[74]. Как проговорился Д. Ачесон, «мы не бомбили эти станции прежде, потому что они были демонтированы и мы хотели их сохранить в случае объединения Кореи»[75].

23 и 24 июня 1952 г. после четырехдневной атаки американской авиацией были разрушены 17 электростанций, в том числе самая крупная – четвертая в мире по мощности на тот момент Супхунская ГЭС на Амноккане, обеспечивавшая 70 % электроэнергии КНДР и снабжавшая электричеством и большую часть Северо-Восточного Китая[76].

В 1953 г. бомбили в основном дамбы, из-за чего было практически уничтожено рисоводство и затоплены подземные сооружения в районе Пхеньяна.

Особенно хочется «отметить» то, что сделали американцы 20 июня 1953 г., совершив авианалет на ирригационные сооружения в Кусоне и Токсане. Налет полностью уничтожил систему дамб и вызвал наводнение такой силы, что затопило даже Пхеньян, расположенный в 40 км от них[77]. Этот акт фактически уничтожил систему водоснабжения северокорейского сельского хозяйства, а множество деревень вода просто смыла. Восстановление этих дамб потребовало 200 тыс. человеко-дней[78]. Учитывая, что к этому времени вся промышленность Северной Кореи была практически уничтожена, и функционировало только сельское хозяйство, стране был нанесен почти смертельный удар[79]. Из строя было выведено более 370 тыс. га обрабатываемых земель, и угрозу голода удалось предотвратить только благодаря большой продовольственной помощи со стороны СССР и других стран соцлагеря[80].

Такую тактику бомбовых ударов в завершающий период переговоров о перемирии можно объяснить тем, что, затягивая конфликт и используя превосходство в воздушных и военно-морских силах, американцы рассчитывали ослабить противника и восстановить свой пошатнувшийся после поражения престиж[81].

Собственно, именно поэтому северокорейцы и китайцы обращались с попавшими в плен американскими летчиками с особой жестокостью, воспринимая их не как обычных военнопленных, а как «воздушных пиратов, у которых нет шансов на снисхождение»[82].

 «Корея в огне войны» цитирует секретную справку о потерях, понесенных КНДР во время войны, датированную 1954 годом. " По данным ЦСУ КНДР, прямой ущерб, нанесенный войной, составляет 420 млрд. вон. Разрушено и уничтожено около 9 тыс. промышленных зданий, 600 тыс. жилых домов, 5 тыс. школ, 1 тыс. больниц, 263 театра и кино, тысячи других культурно-бытовых учреждений. Погибло и угнано 189 тыс. голов крупного рогатого скота, 135 тыс. свиней.

В связи с ущербом, нанесенным войной экономике страны, объем производства основных отраслей народного хозяйства (промышленность, транспорт) сократился в 1953 г. по сравнению с довоенным периодом на 30-40%. Продукция земледелия, по расчетам ЦСУ КНДР, уменьшилась на 10%. Общий объем промышленного производства государственных и кооперативных предприятий сократился в 1953 г. более чем на 40%" [83] .

Согласно статистическим справочникам КНДР, численность мужского населения страны в 1949 г. составляла 4782 тыс. чел., а в 1953 г. – 3982 тыс. чел. За те же годы численность женского населения сократилась с 4840 тыс. чел до 4509 тыс. чел. , а общее число занятых в народном хозяйстве Севера сократилось на 26%, в т.ч. в промышленном секторе — на 40%, в строительной сфере — на 55%.[84]. Демографическая ситуация начала выправляться только к концу 1950-х гг.[85]

Потери в народном хозяйстве на Юге составили 2 млрд. долларов – сумму, равную стоимости валового национального продукта в 1949 г. [86]. На Юге также было повреждено до 40 % промышленных зданий, разрушено более 900 промышленных предприятий, а также – 600 тыс. жилых домов[87]. Несмотря на то, что восстановительные работы велись уже с 1952 г., к концу 1953 г. промышленное производство составляло только 64 % от довоенного. 90 % Сеула также было разрушено в ходе войны[88].

Утверждается также, что американскими бомбардировками был разрушен целый ряд уникальных исторических памятников, в том числе – дворец Кёнбоккун в Сеуле[89].