Уния: между Католичеством и Православием
Поможем в ✍️ написании учебной работы
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

 

Вхождение Белоруссии в состав Российской империи в результате разделов Речи Посполитой повлекло за собой возвращение в Православие значительной части униатов, однако этот процесс почти прекратился со смертью имп. Екатерины II в 1796 г. Многие из вернувшихся тогда были насильственно обращены в унию в последние годы Речи Посполитой и поэтому живо помнили о своем православном прошлом. Но большая часть униатов белорусских и литовских губерний проживали в имениях польских помещиков или ополяченной белорусской шляхты, католиков по вере. Социальные гарантии, предоставленные этому классу российским правительством, только закрепляли власть пана-католика над крепостным-униатом. Новая администрация в первые годы сама вступила в зависимое положение от местного дворянства, которое сохранило не только свое самоуправление, но и влияние в крае. В верхах по-прежнему господствовали польский язык, польская культура и польские национальные идеи. Закон запрещал препятствовать частному обращению униатов в Православие, но на деле все зависело от воли помещика, который, будучи католиком, неприязненно смотрел на распространение «русской» веры в своем имении.

Имп. Павел (1796-1801) по несчастному свойству своего характера многое делал вопреки своей матери. Католичество при нем набирало силу в западных губерниях. Были амнистированы поляки, участники восстания 1795 г. (среди них и Т. Костюшко), их имения были возращены (в том числе и в Белоруссии). Учреждены 6 католических епархий во главе с Могилевской кафедрой. В 1798 г. для управления Католической церковью в России образован особый департамент (коллегия) из католических духовных в Санкт-Петербурге. Униатская церковь получила более четкую организацию, но при этом оказалась в очень неопределенном положении. Имп. Павел запретил обращение униатов в католичество и также запретил препятствовать им при переходе в Православие. Однако униаты были подчинены католическому департаменту без права иметь в нем особых представителей. Таким образом, во главе Униатской церкви стал католический митр. Богуш-Сестренцевич, глава этого департамента. Правление Сестренцевича, стремившегося к определенной независимости от римского папы и польского нунция, имело своих противников в лице иезуитского ордена в России и его главы Грубера. Когда борьба между ними закончилась торжеством последнего, отстранением Сестренцевича и выдвижением на его место Бениславского (выходца из иезуитского ордена), тогда в католическом департаменте восторжествовал такой взгляд, что униаты в Российской империи могут быть состоянием только временным, поэтому их необходимо как можно быстрее сблизить с латинским обрядом или, еще лучше, напрямую их туда перевести.

Император Александра I (1801-1825)

Такой взгляд на дело, подкрепленный разными устрашающими слухами и неофициальными посланиями, привел к тому, что в начале царствования имп. Александра I (1801-1825) ок. 200000 белорусских униатов перешли в латинский обряд. Соблазн стал распространяться даже среди православных. Подобное развитие событий внушало серьезные опасения за судьбу унии у старшего униатского архиерея, полоцкого архиеп. Ираклия Лисовского. По его представлениям правительство предприняло ряд мер, направленных на прекращение слухов о грядущей якобы ликвидации унии и переход униатов в латинство. В 1805 г. от католической коллегии была отделена особая коллегия по делам Униатской церкви во главе с митр. (с 1806) Ираклием Лисовским. В 1809 г. вся Униатская церковь была разделена на 4 епархии: Виленскую, Полоцкую, Брестскую и Луцкую. Предполагалось существование в каждой епархии семинарии для подготовки униатского духовенства. Разрешение этой задачи имело важные последствия для судьбы всей Брестской унии.

Низкий уровень образованности униатских клириков уже давно обращал на себя внимание. Сами римские папы неоднократно призывали юношей из духовного сословия обучаться в Риме. Известна попытка митр. Вельямина Рутского (1613-1637) создать семинарию в Минске, закончившаяся неудачей. Дело подготовки клириков, равно как и высшие иерархические должности в Униатской церкви постепенно оказались в руках монахов-базилиан. Значительные земельные имения (фундуши), пожертвованные разными ктиторами на содержание униатских духовных училищ и соборных храмов также отошли к базилианам. Однако обучение в базилианских школах было только начальное и среднее, для приобретения больших знаний необходимо было обучение в католических школах (преимущественно иезуитских). Воспитанники же этих школ чаще всего переходили в чистое латинство или искали карьерного роста в рядах все тех же монахов-базилиан. Поэтому белое униатское духовенство, за редкими исключениями, не поднималось выше умения читать и писать. Такая постановка дела еще во времена Речи Посполитой приводила к жалобам на базилиан. Известен, например, протест виленского свящ. Казимира Щигельского, поданный в митрополичью консисторию в 1776 г. В нач. XIX в. насчитывалось до 100 базилианских мужских и женских монастырей, которые владели земельными имениями и примерно 20000 крестьян. Причем большинство этих монастырей составляли бывшие приходские церкви, при которых жили 3-4 монаха. За базилианами числилось 14 школ для светского юношества и 12 школ для послушников (т.н. «новициаты»).

Униаты имели и свои семинарии для белого духовенства, но состояние их было самым затруднительным, а иногда даже плачевным. Согласно плану униатского митр. Ираклия Лисовского в каждой епархии должна была быть духовная семинария для подготовки будущих священников. В действительности же, учебная жизнь теплилась только в Полоцкой епархиальной семинарии, устроенной самим митр. Лисовским (в 1806-1807 г.). В Брестской епархии, в Лавришеве (возле Новогрудка), трое престарелых базилианских монаха воспитывали в условиях крайней бедности от 10 до 15 учеников (курс был рассчитан на два года), и даже науку церковного богослужения преподавали на польском языке. В Виленской епархии о Сверженской семинарии известно только, что три базилиана учили четырех, а то и менее учеников. В Луцкой епархии материальных условий даже для самого жалкого существования семинарии не было вообще.

Митр. Ираклий Лисовский и его преемник на полоцкой кафедре еп. Иоанн Красовский положили не мало сил к возрождению среди униатских клириков духовного образования. Вместе с тем, они заботились о восстановлении в унии восточной обрядности. Сам митр. Ираклий Лисовский служил по книгам московской печати, носил рясу и бороду, имел вид православного архиерея (в то время униатское духовенство уже имело облик католических ксендзов). Под их влиянием в некоторых храмах восстанавливались иконостасы и прочие принадлежности православной обрядности. Но самое главное, что эти униатские архиереи стали полагать ограничение базилианскому влиянию. Хотя интригами последних еп. Иоанн Красовский был в 1823 г. смещен с полоцкой кафедры, однако к этой борьбе подключилось белое униатское духовенство, что предопределило исход противостояния. Большую известность приобрел спор между брестской капитулой (священнического совета при кафедральном храме) во главе с прот. Антонием Сосновским и базилианами по поводу церковных имений. В 1824 г. появился проект прот. Антония «О средствах умножения в греко-униатском духовенстве просвещения», в котором автор предлагает сократить количество базилианских монастырей и употребить их имения на содержание униатских духовных семинарий, которые должны были учреждаться по примеру Главной Литовской семинарии в Вильно.

По обычаю европейских университетов Устав Виленского университета, открытого в 1803 г., предусматривал наличие богословского факультета. Этот факультет назывался еще Главной семинарией, поскольку готовил кандидатов на занятие высших должностей в местной католической иерархии после их обучения в епархиальных учебных заведениях. Униатские духовные также могли обучаться на этом богословском факультете, но их количество не должно было превосходить число католических студентов. Главная Литовская семинария функционировала с 1808 до закрытия университета в 1832 г. Тогда семинария была преобразована в католическую духовную академию и через некоторое время переведена в Петербург.

Обучение будущих униатских клириков на богословском факультете в Вильно принесло большую пользу делу просвещения. Виленский университет в целом проводил, как известно, полонизацию края, тот же дух должен был по-видимому господствовать и в семинарии, однако такое направление исключало непомерную ревность к славе католической религии. Фанатизм трактовался как вред национальному делу, в адрес особых полномочий римского папы можно было услышать нелестные отзывы на уроках догматики или канонического права, поэтому католические бискупы с неудовольствием смотрели на богословский факультет и посылали туда учиться только самых «верных» своих кандидатов. Униатские же студенты впервые, хоть и фрагментарно, знакомились на научном уровне со своей восточной традицией, а не только с западной, латинской, как это бывало прежде. Для богослужения они направлялись не в костел, а в свою Свято-Никольскую церковь. Среди преподавателей образовался кружок любителей церковнославянского языка и обряда. Самое почетное место здесь должно быть отведено известному слависту прот. Михаилу Бобровскому, знатоку древних восточных языков, преподавателю Ветхого завета и библейской археологии. Член правления семинарии прот. Антоний Сосновский часто совершал перед глазами униатских студентов богослужение по неискаженному восточному обряду. Духовник и преподаватель церковного пения свящ. Василий Лужинский организовал прекрасное хоровое пение на этих славянских службах.

Такая постановка дела в Главной семинарии имела значение в истории унии потому, что все искатели высших духовных должностей в униатской иерархии должны были пройти здесь обязательную аттестацию. По образцу Главной семинарии образовывались униатские епархиальные семинарии, и ее бывшие воспитанники становились ректорами и преподавателями для семинаристов, будущих униатских священников. В 1828 г. для Литовской епархии была открыта семинария в Жировицах. Ее первым ректором был назначен бывший преподаватель Полоцкой семинарии (и конечно, выпускник Главной семинарии) прот. Антоний Зубко. С этого времени прием униатских духовных на богословский факультет Виленского университета прекращается. Тот интерес к Православию, который возник в стенах этого учебного заведения, получил свое полное развитие в Жировицах и частично в Полоцке. В своих воспоминаниях, будучи уже Минским архиепископом, Антоний Зубко описывает случай, когда во время одной из острых бесед о судьбе унии между преподавателями поднялся вопрос о разнице в учении об исхождении Святого Духа. Библиотекарь Оленич, отстаивавший католическую точку зрения, представил латинский перевод древнего Символа веры, приписываемого св. Афанасию. Здесь стояла вставка «Филиокве» («и от Сына»). Однако при дальнейшей сверке с греческим оригиналом этого слова там не обнаружилось. Наконец, в предисловии переводчика нашлось признание, что он производил в творении святого отца поправки, устранявшие несогласие с католическим учением. Этот подлог произвел большое впечатление на преподавателей.

Так, с одной стороны, униатские духовные старшего поколения, воспитанные в базилианских школах и иезуитских коллегиумах, уже забывшие восточный обряд, тревожно волновались слухами о скорой ликвидации унии, которые распространяли чаще всего сами католики, и не удерживали свою паству от перехода в чистое латинство. С другой стороны, молодые униатские священники, получавшие образование в новооучрежденных семинариях в Полоцке, Вильно и Жировицах, учились служить славянскую литургию и освобождались от узости католической догматики. В стенах Главной Литовской семинарии получили свое образование будущие униатские пастыри-воссоединители Иосиф Семашко, Василий Лужинский, Антоний Зубко и др. Именно образование помогло развиться их внутреннему расположению к Православию.

Полоцкий собор 1839 года

 

Поглощение латинством, которое наблюдалось всю историю развития Брестской церковной унии, сыграло в ее судьбе роковую роль. Искажение православного обряда в богослужении, приниженность белого духовенства перед монашествующим (базилианами), престиж латинского обряда и католического вероисповедания в системе духовного образования поставили унию в положение только терпимого в католичестве придатка. Кроме того, насильственный метод обращения в унию православных делал их обращение условным, зависящим от обстоятельств. Все это определило внутреннюю слабость унии, ее неустойчивый, несамостоятельный характер. При сильном католичестве и польской государственности она имела видимое покровительство. Однако с вхождением белорусских земель в состав Российской империи уния как и католичество становилась уже не господствующим, а только терпимым исповеданием. Массовое возвращение в Православие бывших униатов в последние годы царствования Екатерины II стало для унии тяжелым ударом. Последующее подчинение униатской иерархии католической духовной коллегии в России привело к положению, которого местная католическая церковная власть не имела даже в Речи Посполитой: уже не Римскому папе, а непосредственно местной (теперь российской) католической иерархии подчинялась Униатская церковь. Это благоприятное обстоятельство для перевода униатов в чистое латинство было отчасти использовано иезуитами, которые добились было господствующего положения среди католической иерархии в России. Однако обращение униатов в латинство натолкнулось на препятствие внутри самой Униатской церкви. Ее старший архиерей, митр. Ираклий Лисовский, учредил в Полоцке униатскую духовную семинарию, его стараниями католическая коллегия в Петербурге был разделен на два департамента: католический и униатский. В среде униатского духовенства (белого) наметилось возрождение православного обряда. Католическая духовная семинария при Виленском университете, куда принимались и униаты, также способствовала этому возрождению (ученая деятельность прот. М. Бобровского и др.). Так в среде униатских священников постепенно рождался вопрос: что есть уния сама по себе? От разрешения этого вопроса зависела и будущая судьба Униатской церкви на белорусских землях.

Вступление на российский престол имп. Николая I, занимавшего определенную позицию в отношении к католичеству, положило конец колебаниям политического курса в западных губерниях России. Своим указом новый император запретил строительство католических часовен (каплиц) в местностях с преобладающим православным населением. Теперь российское правительство укрепляло свое влияние на землях, присоединенных от Речи Посполитой, не уступками господствующему в крае польскому или ополяченному дворянскому сословию, а стеснением здесь польской культурной и этнической силы. «Русские» в сознании того времени было собирательным названием для «великоросса», «малоросса» и «белоруса». Восстановление «русских начал» в западных губерниях, было в глазах российского правительства не подавлением местного (напр. белорусского) языка и культуры, а только освобождением их от польщизны.

Возрождение всего православного в унии вполне соответствовало видам правительства. Как уже говорилось, это возрождение началось в унии при перемене внешних политических условий (с присоединением белорусских земель к России), когда католичество потеряло свое привилегированное положение. Бывший воспитанник католической семинарии при Виленском университете, заседатель униатской духовной коллегии в Петербурге прот. Иосиф Семашко в частном разговоре с главой департамента иностранных исповеданий, к которому относилась униатская коллегия, Г. Карташевским описал беды униатской истории и недостатки современного положения. Карташевский предложил Семашко изложить свои мысли на бумаге. Так в 1827 г. появилась докладная записка прот. Иосифа Семашко о мерах к оживлению униатского исповедания. Здесь предлагалось вывести униатскую духовную коллегию из подчинения католической, упростить епархиальное управление Униатской церкви, учреждением двух епархий вместо четырех, отличить униатское духовенство от католического ношением православного наперстного креста, увеличить полномочия духовных консисторий (епархиальных управлений, помогающих епископу), отделить духовное образование униатского юношества от католического посредством основания двух епархиальных семинарий с достаточным для них содержанием, наконец, упорядочить имущественное положение монашествующего униатского (базилианского) ордена и его управление. Этот план получил одобрение правительства. В 1828 г. униатская коллегия получила свое независимое от католической правление во главе с униатским митр. Иосафатом Булгаком. В ее состав входили кроме митрополита 1 епископ, 1 архимандрит по назначению правительства и 4 протоиерея, направленных в коллегию по выбору местных архиереев и духовных консисторий. В том же году была открыта Жировицкая униатская семинария, и поступление униатских духовных в католическую семинарию при Виленском университете запрещено.

В 1830 – 1831 гг. произошло польское восстание, не получившее особенной поддержки на белорусских землях. Однако это восстание имело важные последствия. Был закрыт Виленский университет, рассадник полонизма. В 1829 г. образован Белорусский учебный округ, которому в 1832 г. были приписаны некоторые области бывшего Виленского учебного округа. Белорусский учебный округ впервые очертил белорусскую этническую границу. В его состав входили Витебская, Могилевская, Минская, Виленская, Гродненская губернии и Белостокская область. Активное участие в восстании базилианских монахов, которые не только словом проповеди поддерживали повстанцев, но иногда и сами возглавляли повстанческие отряды, после их поражения привело к закрытию более 60 базилианских монастырей. Конфискованные имения были отданы на содержание униатских духовных училищ и белого духовенства.

В 1831 – 1833 гг. четыре униатские епархии в западных губерниях России были сведены в две: Белорусскую (из Полоцкой и Луцкой) и Литовскую (из Брестской и Виленской). Белорусскую кафедру занимал старейший униатский архиерей митр. Иосафат Булгак, а литовскую – посвященный в 1829 г. в епископский сан Иосиф Семашко. В 1833 г. последний был командирован духовной коллегией из Петербурга для осмотра своей епархии и обеих униатских семинарий. Его отчет о визитации показал, что во многих униатских храмах не произведено изменений для совершения богослужения по греко-восточному чину: нет иконостасов, престолы приставлены к восточной стороне алтаря, не организовано пение и чтение, вместо этого звучат органы и проч. Состояние Жировицкой семинарии найдено лучшим, чем Полоцкой. Особенное влияние имела записка преосвящ. Иосифа о вреде частных присоединений к Православию, которые производил православный Полоцкий еп. Смарагд Крыжановский. Эти присоединения нередко имели принудительный характер с участием воинских команд и с успехом проходили только в имениях православных помещиков. Все это возбуждало ропот униатского духовенства и народа. Тогда вполне отчетливо прояснилась главная идея воссоединения: униаты не есть католики, которых нужно принимать в Православие, они есть православные, которые были в свое время отторгнуты насилием под власть римского первосвященника. Эта идея, ставшая основой для будущего шага к воссоединению лучше всего подкреплялась восстановлением в унии православного богослужения по греко-восточному чину, сохранение которого было важнейшим условием Брестской унии 1596 г. Восстановление обряда делало униатов мало чем отличающимися от православных. Таким образом воссоединение приготавливалось бы постепенным и мирным путем. Не только сам еп. Иосиф Семашко, который уже давно показывал свою приверженность к Православию, понимал дело таким образом. Среди молодого поколения униатских священников зрело такое же настроение. В 1834 г. для лучшего управления епархиями в качестве помощников правящих архиереев, которые большую часть времени проживали в Петербурге, были рукоположены викарные епископы: в Белорусскую епархию – Василий Лужинский, а в Литовскую – Антоний Зубко и Иосафат Жарский. Двое первых сочувствовали делу воссоединения униатов и были давними единомышленниками еп. Иосифа Семашко.

В том же 1834 г. была предпринята важная мера к упорядочению униатского богослужения: для совершения служб были приобретены служебники московской печати. На общем епископском совещании правящих и викарных архиереев было решено, что служебники должны быть доставлены во все униатские храмы, никто впредь не должен быть рукополагаем или назначаем на священническую должность без знания восточных обрядов и умения служить по православному чину. В течение года во всех униатских церквях предписывалось восстановить иконостасы. Для лучшего знания и практического исполнения обрядов священники Литовской епархии вызывались в Жировицкую семинарию и тренировались служить прямо здесь под руководством наставника. Эти меры привели к немалому движению среди униатского духовенства. Хотя примерно из 800 священников все той же Литовской епархии только около 20 выразили свой протест против служебников московской печати, а отказались их принять всего 3 или 4 священника, многие отнеслись к требованию епархиальной власти формально. В храме можно было увидеть с одной стороны престола униатский служебник почаевской, львовской или виленской печати (нередко разнившихся между собой), а с другой – московский служебник. Священники были насторожены упоминанием в московских служебниках Священного Синода. При посещении приходов епархиальному начальству должно было делать необходимые пояснения, что новые служебники предназначены только к руководству для совершения богослужения, не касаются поминовения римского папы. Нередко нужно было проявлять много такта и даже сноровки. В своих воспоминаниях преосвящ. Антоний Зубко описывает один случай с униатским священником, который привык совершать крестное знамение по католической традиции слева направо. Свое упорство он готов был защищать до смерти… Но еп. Антоний нашел простые слова убеждения: «Заметьте, что рука опускается на правое плечо в молитве при слове «Святой». На польском языке звучит «Во имя Отца – и Сына – и Духа – Святого», а на славянском – «Во имя Отца – и Сына – и Святаго – Духа». Положите свои персты на правое плечо при слове «Святой» и убедитесь в не важности различия».

В 1835 г. был образован Секретный комитет по делу униатского исповедания, который должен был подготовить общее воссоединение униатов мирным способом. В него вошли несколько старейших членов Российского Священного Синода, среди которых наибольшим авторитетом пользовался свт. Филарет Дроздов, униатский еп. Иосиф Семашко, обер-прокурор Синода Степан Нечаев, министр вн. дел Дмитрий Блудов (состав комитета был формально шире, включая напр. и униатского митр. Иосафата Булгака, который был противником воссоединения, поэтому фактически задействованы были только четыре названных лица). На совещаниях этого комитета был подготовлен план общего воссоединения униатов. Сущностью плана было составление Соборного акта от лица высшего духовенства Униатской церкви с приложением подписей большего числа священнослужителей с выражением желания подчиниться Российскому Священному Синоду. Допускалось сохранение некоторых местных обычаев, не противоречащих учению Православной Церкви. В 1837 г. униатская духовная коллегия была выведена из подчинения департаменту иностранных исповеданий и передана ведению графа Николая Протасова, обер-прокурора Священного Синода Русской Церкви. В это время Синод издал определение, которое разрешало православным священникам преподавать таинства униатам при их желании. В 1838 г. скончался униатский митр. Иосафат Булгак и его викарий Иосафат Жарский, противники готовящегося воссоединения.

Начался сбор подписей среди униатского духовенства. Обычно он происходил при посещении местного храма епископом, который в частной беседе выяснял настроение священника в отношении общего воссоединения. Чаще всего достаточно было слова убеждения. Из 1057 священников Литовской епархии свои подписки дали 760. В Белорусской епархии из 680 только 186 соответственно. Здесь был предпринят даже обратный сбор подписей. 111 униатских священников выразили свое несогласие с воссоединением и просили императора сохранить Униатскую церковь с проведением в ней ряда административных перемен или, в случае отклонения прошения предоставления права остаться в католической вере с принятием латинского обряда. Расследование дела показало, что большая часть этих священников не вполне сочувствовало поданному прошению, а действовало по принуждению своих помещиков-католиков. Меньшая часть подписавшихся продолжала настаивать на своей просьбе и испытала на себе административные меры воздействия со стороны епархиального начальства. 8 священников выдержали все давление, остались при своем и были отосланы во внутренние области России. Сбор подписок за воссоединение продолжился в обеих епархиях.

В 1839 г. в неделю Торжества Православия на совместном служении в Полоцке всех трех униатских епископов Иосифа Семашко, Василия Лужинского и Антония Зубко был составлен Соборный акт с прошением о подчинении Униатской церкви Священному Синоду Русской Церкви. К этому акту прилагалось 1305 священнических подписей. Прошение было принято Синодом и одобрено императором. Так произошло присоединение 1607 униатских приходов и более 1 млн. 600 тыс. человек. Уния на белорусских землях перестала существовать. Совместные богослужения бывшего униатского духовенства с православным, когда общее число священников доходило до 50, 80 и даже до 150 человек, соединили некогда разделенную белорусскую паству.

Воссоединение униатов с Православием, в значительной степени поддержанное правительством имп. Николая I, проведенное как бы «сверху», не встретило сопротивления «снизу», среди простого народа. Оно послужило его дальнейшему национальному сплочению, и это заслуживает доброй памяти для всех тех, кто его осуществил.

Дата: 2018-12-21, просмотров: 205.